Принц и опер. Роман фантастических приключений

10

Знакомым маршрутом прошли в гостиную с плавающей в воздухе мебелью.

– Майкл, я предлагаю позавтракать на подвесной веранде, – сказал Серафим, указав на благоухающий изумрудными переливами пейзаж за окном.

– Согласен, – сказал я, вдыхая ароматный воздух, принесённый ветерком из приоткрытой двери кухни. Во мне тут же начал просыпаться аппетит, провоцируемый знакомым с прошлой жизни чувством голода.

Веранда, круглая площадка, метров пяти диаметром, обрамлённая замысловатой металлической оградкой, обвитой пахучим хмелем, парила на высоте трёх метров над бархатным газоном. В центре площадки стояли обычный круглый столик на четырёх ножках и четыре стула. Под нашим весом веранда неожиданно заколыхалась, словно плот на водной глади, и я замер у входа, готовый сделать шаг назад, в гостиную. Правая рука цепко держалась за дверную притолоку. Чёрт побери! Великолепному красавчику ловеласу досталась трусливая начинка.

– Присаживайтесь, Майкл. – Серафим выдвинул ближайший стул и оглянулся в мою сторону. – Вы испугались? Ах – да! Смело шагайте ко мне. Веранда – всего лишь элементарная гравитационная платформа, на которой вы сейчас позавтракаете. Она не провалится и не перевернётся. Кстати, на платформе можно было бы совершить небольшую ознакомительную прогулку по окрестностям. Но Гектор, наш садовник, по просьбе нашей госпожи, устроил внизу клумбы с вьющимися растениями. Направляющими для роста этих сорняков он снабдил не только стены дома, но и платформу. Так что она на крепком якоре. А вот и наша прелестница Роза!

Донна Роза вошла следом за мной с подносом, который плыл перед ней, на уровне прелестных полусфер, по правилам антигравитации, упоминаемой фантастами. Так, прошу прощенья! «Прелестные полусферы» переползли в мою черепную коробку от лукавого ловеласа. А «похотливые грабли» я, слава Богу, в это время держал в карманах брюк.

Коренные изменения в моём внешнем виде Розу не удивили. Значит, не интересуется девочка смазливым «барчуком»… Ещё раз – пардон!

Я сел на предложенный стул и Серафим бесцеремонно прицепил мне на грудь белоснежный «слюнявчик». Я уже не сопротивлялся и не задавал вопросов. Донна Роза аккуратно «подкатила» поднос к Серафиму и тот быстро снял и разместил приборы передо мной.

Завтрак состоял из одного яйца, поджаренного именно так, как я это делал для себя в прошлой жизни. Глазунья, играющая большим оранжевым желтком, слегка припорошенная мелкой солью. Вокруг несколько впаянных в белок кусочков обжаренного с луком бекона. Тонкие ломтики чёрного хлеба. Хлеб по вкусу напоминал «Бородинский». И кружка горячего кофе с сахаром и молоком. Пара бутербродов из нарезного батона со сливочным маслом и сыром. Ничего фантастического и экзотического. Завтрак прошёл в полной тишине и длился десять минут.

Во время еды я понял, что был, не просто голоден, а ужасно голоден. Однако просить «добавки» не посмел. А Серафим не собирался её предлагать. Вместо этого он отстегнул «слюнявчик», осторожно промокнул им уголки моих губ и бархатно произнёс:

– Ну?

– Спасибо, – сказал я. – И вам донна Роза, большое спасибо за прелестную яичницу.

– Донна Роза!? – удивлённо воскликнула или спросила девушка. – Нет, не называйте меня так. Я, к сожалению, не дворянка. Я всего лишь бион… Второй завтрак через три часа.

И эта – тоже бион! Словосочетание «донна Роза» проявилось из моей прошлой жизни, вместе с чёрно-белыми кадрами фильма с удивительным Калягиным.

Я встал из-за стола и, осторожно ступая по плавающему подо мной балкону, вошёл в дом.

– Прогулки по прилегающей местности предпочитаю осуществлять пешком, – сказал я занятому уборкой стола Серафиму. – Вы меня проводите, бион Серафим?

– С удовольствием, Майкл…

11

Сэр Оскар встретился нам в конце тропинки, протянувшейся от дома, между зелёных холмов с деревьями, похожими на очень большие африканские баобабы, до продолговатого озера. Это озеро я видел из окна спальни. На его пологом берегу расположился ещё один из гигантов. Ствол дерева метров десяти в диаметре обладал могучей кроной, которая прикрывала собой территорию не меньше гектара. Для отдыха в жаркие дни на берегу чистенького водоёма, под деревом, создавался идеальный микроклимат. Огромные корни, поблескивающие воронёным металлом, держали фантастическую махину навесу, врезавшись в почву, словно щупальца гигантского спрута. Корневых ответвлений насчитывалось более десятка. Между ними просматривалось сумеречное пространство с бледными лианообразными отростками, спускавшимися из-под ствола в круглую чашу в земле, наполненную водой. Пространство под приподнятым стволом и под нависавшей над округой кроной шевелилось едва приметным туманным маревом.

Из этого сумеречного полумрака навстречу нам и вышел сэр Оскар.

Почему-то я решил, что эта загадочная личность из тумана и является тем самым Оскаром. И непременно сэром, а не доном или сударем. Проанализировать мелькнувшую мысль я не успел – пришлось остановиться – слуга заметил приближающегося человека и повернулся ко мне.

– Ну, вы тут знакомьтесь, а я пойду обратно, – шепнул Серафим и засеменил по тропинке в сторону дома.

Это был старик с ярко выраженными признаками мудрости в больших серых глазах. Ростом чуть ниже меня, поджарый, с длинными, тёмными волосами. Волосы влажным коконом покрывали крупный череп и волнами спадали вниз, обрамляя смуглый овал лица, крупными непослушными завитками укладывались на серый длиннополый балахон, напоминавший офицерскую плащ-накидку. Кроме умных глаз на коричневом фоне лица выделались густые чёрные брови, встретившиеся над переносицей парой турецких ятаганов; стрелочки узких и таких же чёрных усов, шевелящихся под длинным с орлиным загибом носом; и клинышек бороды, гармонирующий формой и цветом с бровями и усами.

Прямо-таки – Мефистофель… В памяти мелькнул фрагмент иллюстрации из школьного учебника, где красовался данный субъект в образе злого духа.

Из боковых прорезей в накидке выглянули смуглые руки, поблескивающие кожей, натянутой на крупные кости. Накидка скрывала одежду сэра Оскара. Однако я заметил сверкнувшие под ней босые ноги. Он медленно шагал по траве, словно наслаждаясь её ласковым бархатом.

– Доброе утро, сэр Оскар!

– Доброе утро, малыш!

Голос у него бархатистый, не громкий.

Я уже намерился свернуть с тропинки в густую траву и подойти к старику, но тот остановил меня.

– Осторожно, малыш! Не стоит этого делать. Утренняя роса намочит твою обувь.

И в самом деле. Я только сейчас обратил внимание на мокрые полы накидки Оскара, и на тёмный след, оставленный на серебристо-изумрудном травяном ковре. Трава, освобождённая ступнями старика от груза влаги, бодро вскидывала упругие стебельки с мириадами повёрнутых вверх чашечек. Через некоторое время туман снова наполнит зелёные лепестки влагой и нагнёт стебельки обратно к земле.

Я остановился и посмотрел на мелкий гравий, покрывавший извилистую тропу, приведшую меня к озеру с могучим деревом на берегу. Продолговатые, словно зёрна разноцветной фасоли, чистые пёстрые камешки выглядели совершенно одинаковыми по форме и размерам. И выложены они в траве красивой мозаичной лентой, не имеющей разрывов, проплешин, сужений или расширений по всей длине. Аккуратно выполненное произведение садово-парковой архитектуры – неправдоподобно аккуратное. Такого опрятного уголка я не встречал в прошлой жизни. Зелёный травяной ковёр не обезображивали нагло «выпячивающиеся» лопухи и конский щавель. А дерево-гигант, похожее на баобаб, не напоминало чудо африканских саванн, запечатлённое мной не наяву, а из чёрно-белой иллюстрации в учебнике географии. Мне подумалось, что вокруг меня, скорее всего не Африка, и дерево, нависшее мрачным тёмно-зелёным облаком, не баобаб. Да и трава с миниатюрными колокольчиками, собирающими туманную росу, скорее всего не растёт ни на одном из континентов планеты Земля… По крайней мере, в кино и на экране телевизора я ничего подобного не наблюдал. Может быть, где-нибудь в Новой Зеландии растут такие деревья и такая трава? И жители этой страны, кажется, разговаривают по-английски…

Ну не на Марсе же соизволили вы сегодня проснуться, господин Майкл?!

И вообще – я всё ещё сплю на красном коврике в оранжевой пустыне без оазисов, под непроницаемым чёрным небом, без звёзд и солнца… и вижу сон…

Сэр Оскар приблизился к дорожке и, словно перешагнув невидимый барьер, ступил на хрустящую гальку. Накидка у Оскара распахнулась, и под ней оказался мужчина очень необычной комплекции. На статном теле, загорелом и украшенном бугорками бицепсов и трицепсов, хорошо сидели тёмно-коричневые шорты и серая тенниска. На запястье левой руки сверкнул массивный браслет с ромбиком без циферблата. Точно такой я оставил в спальне…

– Подержи-ка, малыш, – сказал Оскар, протягивая мне накидку. – Через пять минут туника просохнет, и я возвращу её Феликсу. Ну, какие у тебя впечатления? Что-нибудь не так в нашем мире? Что-то не понятно? Что-то увидел новое? Спрашивай…

Секунду назад я был готов засыпать сэра Оскара сотнями вопросов. Но «нечто», прятавшееся во мне, неожиданно сковало «чувство» любопытства, если таковое существует, и некоторое время удерживало инициативу, способствующую обогащению знаниями. Я молчал и смотрел на старика, ожидавшего от меня членораздельной речи. Но мой мозг не порождал шевеления невронов, а язык, не получавший от них сигналов, просто лежал за забором зубов слюнявым рудиментарным отростком…

И выглядел я в этот момент первостатейным дебилом.

– Пойдём, малыш, поближе к берегу. Там есть премилый уголок с изумительной беседкой. Посидим, помечтаем. Я люблю смотреть на воду. Успокаивает.

И мы пошли…

12

Беседка – лёгкий навес на четырёх опорах с парой плетёных кресел и висящим между ними диском – располагалась у самой кромки воды. Водная поверхность, покрытая мелкой рябью, и в самом деле притягивала взор, успокаивала и даже убаюкивала монотонным небесно-глубинным спокойствием. Однако меня в который раз посетило недоумение при виде парящего между кресел деревянного диска, напоминавшего выбитое из пивной бочки днище. Диск в этом странном мире был обычным столиком, не имеющим привычных для моего сознания ножек. К сожалению, недоумение не сопровождалось хотя бы толикой анализа. Усаживаясь в предложенное Оскаром кресло, я ткнул пальцем в парящее бочковое дно. То без сопротивления отплыло на полметра и замерло, в ожидании иных козней со стороны идиота без памяти. Это я так про себя, любимого.

Оскар не обратил внимания на проведённый эксперимент. Или не подал виду. Он взял из моих рук накидку-тунику, несколько раз встряхнул её и она, я это видел своими глазами, вдруг уменьшилась до полного исчезновения. Причём уползающий «хвостик» туники не просто так исчез, а вполз в ромбик на браслете, словно чья-то рука втянула его внутрь.

Нет, конечно же, в детстве я читал наших и зарубежных фантастов и искренне удивлялся их придумкам, балансирующим на грани между знакомым нам реальным миром и мирами из волшебных сказок. Но тут, если это не сон, происходило нечто умопомрачительное.

– Хорошо. Если у тебя нет вопросов, малыш, – сказал Оскар, усаживаясь в другое кресло, – то спрашивать буду я. – Он улыбнулся, поправил обеими руками волосы – откинул влажный ворох кудрей за спину – и подтянул диск к себе. – Не хочешь ли выпить воды?

– Да, очень хочется попить, – сказал я и оглянулся в надежде обнаружить где-то рядом в прибрежной траве кран с водой. Но вода возникла на диске сама собой, незнамо откуда, в двух высоких хрустальных бокалах. Рядом же проявилась массивная пепельница, а следом – открытый портсигар с длинными коричневыми сигаретами.

Вода, прохладная, с лёгким йодистым запахом, несколько успокоила мозговое напряжение. Я выпил больше половины бокала. К портсигару ни первое, ни второе «Я» руки не протянули. Видимо не курили мы оба в прошлом. И Оскар не стал предлагать, а сам затеплил тоненькую сигаретку от огонька, вспыхнувшего из ромба волшебного браслета. Никогда не сравнивал амбре от сигарет «Дымок» и «Прима» с ароматами от «Мальборо» или «Парламент». Яд есть яд, как его не назови. От коричневой же палочки Оскара на меня повеяло чем-то пиратским, зовущим в далёкое путешествие с невероятными приключениями. И ещё, осыпало дурманящим ознобом романтики с полнейшим «пофигизмом» перед лицом ещё не опознанной опасности…

Кстати, насчёт витающей над моей головушкой возможной опасности. Например, в виде чётко воспринимаемого фантастического бреда, исполняемого каким-то там центром в одном из полушарий мозга, после употребления порции лекарства полученного от медбрата психиатрической лечебницы…

…Лежу я, значит, привязанный вафельными полотенцами к железной койке, пускаю слюни и фантазирую…

…И вот в этом фантастическом, но выглядящим весьма правдоподобно, прекрасном мире, у меня, как у лягушки, вылезшей из родного прудика на зачумлённую выхлопными газами загородную автостраду, и без романтического окуривания образуется в голове этот «пофигизм». Странный такой, невозмутимый, напоминающий полуобморочное состояние. Другой бы, тот, который нормальный, в штаны бы наложил. А мне – всё пофигу.

– Начнём со знакомства, малыш. Моё полное имя – Оскар Арчибальд Лотар. Потомственный лорд, член Палаты лордов Камелота. Председатель коллегии «Ипсилон адвокатуры». Профессор медицины. Серьёзно занимаюсь психиатрией. Конкретно – посттравматическими синдромами. Изучаю процессы, происходящие у больных, пребывающих в коматозном состоянии, и методы преодоления амнезии после восстановления жизнедеятельности мозга, получившего механическую контузию или биохимическое отравление. В настоящее время работаю над твоими проблемами, малыш. Теперь рассказывай всё, что ты знаешь о себе. О том, что ты вспомнил сегодня после пробуждения о своём прошлом. Как твоё имя, малыш?

Бред это или не бред – мне пока до лампочки. А присутствие психиатра настораживает. Я представился:

– Майкл… Возможно, у меня было другое имя. Скорее всего – другое. Потому что у русских таких имён нет. Но так меня называла леди Гамильтон. Затем донна Роза и Серафим…

– Ну, Розу и Серафима мы опустим из нашей беседы. Они всего лишь бионы и говорят только то, что им дозволено. А доктор Гамильтон – моя ассистентка. Это она пробудила твоё сознание, малыш. Продолжай.

И я, словно двоечник у классной доски с неудовлетворительно выученным стихотворением, начал сбивчивый рассказ с «непроницаемой тьмы» в красной пустыне. Упомянул серёжку в мочке правого уха, похотливое и, как выяснил потом, нежелательное для противоположных половых «объектов» ухаживание, сначала за доктором Гамильтон, а потом и за донной Розой. Подозрение на раздвоение личности описал почти в философическом духе, как единство и борьбу противоположностей. Озвучил кадры со стрижкой волос, водным марафоном, завтраком и впечатлениями, оставленными от созерцания летающих предметов, необычной травы и невиданных мной доселе баобабов. Закончил устное изложение рассуждением о моём, возможно русском, происхождении. И, не прерывая монотонного чтения «стихотворения в прозе» о «воспоминаниях», спросил члена Палаты лордов Камелота, возможно соседа по палате в психушке, о том, как называется «эта лечебница» и как мы сюда попали. И не снится ли мне всё это…

13

Сэр Оскар, человек серьёзный и весьма понятливый, недаром – профессор, обладал к тому же вполне нормальным чувством юмора. Похлопав сухими ладошками по тощим лодыжкам, секунд двадцать трясся от смеха. Потом неудачно затянулся сигаретным дымом и долго кашлял. Начавшую было икоту «утопил» оставшейся половиной бокала воды, предварительно растворив в ней красную таблетку.

– Ты, малыш, аккуратнее… с шутками, – прохрипел профессор, ставя опустевший бокал на диск. – Я всё-таки человек пожилой, к геронтологам ещё не обращался. А с тобой можно и не дотянуть…

Сэр Оскар откинулся на спинку кресла, вздрогнул телом, одолевая последнюю судорогу икоты, и, уже вполне серьёзно, посмотрел на меня, на успокаивающую водную гладь озера, на бирюзовое облачко, висевшее над озером, шумно вздохнул, и с явным наслаждением снова затянулся ароматным, но всё-таки ядовитым дымом романтической сигареты. Отнивелировав настроение, ещё раз стрельнул в меня пронзительным взглядом исследователя.

– Нам предстоит огромная работа по восстановлению твоей памяти, малыш. Правда, основную долю процесса, ты будешь осуществлять самостоятельно, без активного вмешательства медицины и без информационной поддержки. Судя по отчёту, который ты озвучил, сведения о твоём «Я» фрагментарно восстанавливаются. Тенденция познания нового прогрессирует. Это заметно по тому, как ты реагируешь на вещи увиденные впервые. Например, ты отметил предметы мебели, снабжённые антигравитационными блоками, позволяющими удерживать их на заданном уровне от поверхности земли или пола помещения. Удивился, но заметил, что анализа увиденного не производишь. И даже термин для умственного бездействия придумал: «пофигизм». У тебя временно заторможен синдром любопытства, присущий некоторым приматам и другим особям планеты Земля. Хотя вопросы типа: «А что это такое?» восстанавливаются. Но стабильного желания заглянуть под этот плавающий в воздухе столик не возникает. А в детстве ты, наверное, переломал кучу механических игрушек, что бы узнать, почему они жужжат и катаются по полу. Теперь я и доктор Гамильтон будем тебя просвещать в плане ознакомления с окружающим миром. Кое-что объясним и расскажем. Но о себе постарайся вспомнить всё сам. Я имею в виду активное развитие имеющихся в памяти информационных фрагментов, которые как в мозаике, должны соединиться в целое и неделимое и пробудить твоё истинное «Я». Как я уже отмечал, подсказок со стороны не будет. Искусственные толчки создадут неравномерную активизацию легко восстанавливающихся второстепенных отрезков памяти и затруднят работу мозга по воспроизведению более важных знаний и картины твоей прошлой жизни во всей совокупности.

Сэр Оскар произнёс монолог спокойно, без назидательного тона. Впрочем, назидательность в данном случае была бы не к месту. Профессор старался «вытащить» меня из мнимой «палаты номер шесть» и поселить на планету с названием, которое я где-то слышал, но не мог вспомнить – где. И что оно обозначало в мной утраченном пространстве? Я проснулся и очутился в ином мире, в чужом теле, без приобретённой когда-то памяти. Хотя и рассуждаю вроде бы вполне осмысленно. Русскую речь не забыл.

– Профессор, а что произошло со мной… в прошлой жизни? Где я нахожусь? Почему очутился здесь? Чьё тело занимаю? И зачем я нужен вам?

– Ну, наконец-то! Прорвало! – Сэр Оскар не наигранно улыбнулся, демонстрируя удовлетворённость исследователя получившего первый желаемый результат. – В прошлой жизни, малыш, ты умер. Нашему сотруднику, оказавшемуся рядом с твоим телом, удалось снять копию матрицы аурической памяти и зафиксировать полную формулу биополя. То есть, душа в нынешнем теле – твоя, родная. Находимся мы на планете Камелот. Это протекторат британского содружества, постоянного члена Евро-галактической конфедерации. По земному летоисчислению сейчас первое декабря 2809 года. Здесь очутился не случайно. В прошлой жизни ты обладал какой-то важной информацией, которую должен был передать нашему сотруднику. Назначенную встречу прервали неизвестные лица, возможно враги нашего агента. Всё, что он успел скопировать, переправили на Камелот и передали нам. Цель акции – восстановить память носителя информации – твою память, и, соответственно, прочитать нужные нам сведения. Новым держателем твоего «Альтер эго» был выбран молодой человек – твой одногодок. С ним так же произошло несчастье. Правда, несколько иного характера. Его память полностью утрачена принудительным воздействием сильного излучения. Мы вряд ли ему поможем. Биологическая и полевая матрицы юноши не сохранились. Они были записаны в своё время на биокристаллы, но их до сих пор не обнаружили. Так что раздвоение личности у тебя происходит всего лишь на уровне инстинкта. Оно будет подавляться твоим же сознанием – единственным хозяином вполне приличного тела. Кроме этого, Майкл, ты как личность и подданный королевства, теперь обладаешь значительным состоянием, дворянским титулом, замком в Эльсиноре – столице Камелота, земельным участком и домиком в котором ты сегодня проснулся, малыш. И ещё ты унаследовал массу именитых родственников и кучу не решённых проблем. Они станут твоими: и родственники, и проблемы. Но об этом поговорим после выздоровления…

– Скажите, профессор, а где же меня похоронили? Где покоится моё настоящее тело?

– Похоронили тебя, малыш, на старом русском кладбище, рядом с могилой твоей мамы. В небольшом подмосковном городе. В 2008 году… Это, пожалуй, всё, что я могу тебе сообщить. Так как данная информация в твоём мозгу отсутствует. Теперь ты будешь заниматься своей памятью сам, уважаемый барон Раконер…