– А вот здесь, брат, сложнее. Мы так и не смогли толком понять, что это за нахрен, поэтому парни отца Михаила просто ходят метрах в двухстах от этого проклятого дуба и следят, чтобы никто туда не совался. Благо, желающих немного. Какой-то журналист был, по загривку получил за наглость, кстати. И парочка тинейджеров, их хватило слегка шугануть. Вот такие дела.

– Ясно. Крайне фиговые дела. Ты бы пожрать что-нибудь принес воскресшему-то. А то даже как-то неудобно. Сейчас обратно пойду

– Ах, вот ты как заговорил. Ну, раз такой умный, сейчас будешь кушать самую гнусную северную пищу. Ребята съездили, форели наловили. А я запек. Только что вынул. Ты прямо вовремя очнулся. К ужину.

***

Прошло еще три дня. Володя окончательно поправился. Ежедневные компрессы на каких-то целебных травах намного ускорили процесс заживления его боевых ранений. Сегодня мужчине уже снимали швы. Сегодня он уже мог вернуться в строй и продолжать борьбу.

Наступил вечер. Владимир удобно уселся за стол с кружкой чая, открыл свой неизменный талмуд и стал складывать воедино все фрагменты этого дьявольского пазла. Удивительно, но никто не говорил про ржание лошади. А ведь Володя отчетливо помнил, что свист сопровождался именно этим ржанием. Так. И эта нечисть. У нее же была дыра в груди, причем застарелая, смотрелась очень органично. Почему нападает именно со спины? Тоже интересно. Так. Что еще? Дуб. Почему оно нападает только возле этого дуба? Привязка к месту? Значит случилось что-то именно там. Так. Архангельская область, север. Откуда здесь вообще такой большой дуб? А если…

Вова встал и пошел к книжному шкафу. Найдя полку с надписью «Старые о городе», он начал перебирать и перелистывать все книги, что там стояли. Обнаружив нужную, Володя вернулся с ней за стол, открыл параллельно карту и ноутбук и принялся анализировать свои догадки. Спустя два часа кропотливого изучения, он пошел гостиную, где отец Михаил и Дима вот уже полдня играли в шашки.

– Я, похоже, знаю, с чем мы имеем дело, – глаза Володи прямо-таки светились, – Либо это череда удивительных совпадений, либо печальная закономерность.

– Тебя что в философию потянуло? – Дима не мог не съязвить – Может опустим лирику и перейдем к физике? Что ты там накопал?

– Короче, я зацепился за дуб. Почему оно нападает только возле этого дуба? Да и вообще, откуда на севере такой большой дуб? И я подумал. Не мог ли этот дуб появиться на том месте специально? Может его посадил кто? Сажать дуб в обычном лесу глупо, поэтому, вполне возможно, что это не обычный лес.

– Ну, да. Венский. – привычка Димы язвить иногда бесила его самого. Но что поделать, такой человек.

– Глуховский. Этот лес являлся частью земли какого-то помещичьего рода Глуховских. Я почитал. В интернете сказано, что они – выходцы из Польши, каким-то образом попали сюда, взяли землю, занимались лесозаготовками.

– А дуб тут при чем?

– А это любимое занятие одного из барчат, Александра Глуховского. Очень растения любил, вот и попытался высадить дубовую аллею. Ну, аллеи не получилось, но вырос красавец-одиночка. Так вот, я начал копаться дальше и узнал, что в пятидесятых годах девятнадцатого века горе страшное произошло в семье Глуховских. Уехал пан-хозяин по своим владениям живой, а вернулся холодный. Ножом его укокошили. Прямо в сердце.

– У того нечистого тоже дырень была в области сердца.

– Вот. Начинает доходить.

– Так ты хочешь сказать, что это мстительный дух? Убили, и теперь он сам всех мочит?

– Скорее всего. Я начал копаться дальше. В коми-зырянских повествованиях есть такой персонаж – Ичетик. Злой дух утопленного матерью младенца, заблудившегося путника или, – здесь Вова сделал мхатовскую паузу, – Или убитого человека. Выглядит как то, что на меня напало. Да и повадками похож.

– Мы в Архангельске, – Дима немного смутился и начал осмысливать, – какие коми-зыряне? До них по сотне километров в любую сторону.

– Я тоже так подумал. А потом нашел крепостные книги. Там значится кучер Иван Иванов. И пометка стоит, что он зырянин. Что мешало помещице согрешить с кучером и родить от него пану? Тогда – абсолютно ничего.

– Логика есть. И чем нам грохнуть этого…Как ты сказал? Учетчика?

– Ичетика. А вот это самое интересное. Ни в одном бестиарии, бумажном или электронном, нет информации, как его убить. Но мне другое в голову пришло. Только надо нам съездить на Соловки.

– Куда? – у Димы округлились глаза, – Туда-то зачем?

– Ты притчу «О двух великих грешниках» Некрасова читал?

– Кого?

– Так, ясно. Ты вообще в школе учился?

– Класса до восьмого.

– Оно и видно, – Вова нашел в телефоне нужны текст и передал Диме, – На, возьми. Окультуривайся в рамках школьной программы.

По мере того, как читал Дима, можно было заметить, что настроение его поменялось раз пять. Удивление, еще большее удивление, озарение и, наконец, закономерный вопрос, адресованный Володе:

– Что ты задумал? Зачем на Соловки?

– Начало перечитай. «…мне в Соловках ее сказывал инок, отец Питирим…».

– Ну, и что? Это художка.

– Некрасов путешествовал часто, в том числе и сюда, на север, заезжал. Почему он не мог посетить Соловки и поговорить со старцами?

– Это когда было? Сейчас ты что хочешь там найти?

– Какие-нибудь упоминания об этом Питириме. Может, старые иноки знают о нем что-то.

– Не может быть настолько старых иноков.

– Дим, ты ехать не хочешь?

– Поехали. Без проблем. Смысл от этого какой?

– Достоверность. И возможность узнать получше, чем можно грохнуть эту тварюгу. Дим, до Соловков тысяча сто километров отсюда. С учетом нашего стиля езды, и, если будем меняться. Плюс сон, плюс время там. Дня через три уже вернемся. Поехали.

– Ладно, хрен с тобой. Погнали. Но бензин туда-обратно с тебя.

– Вот и ладушки.

***

Шел четвертый час, как ребята отправились в сторону знаменитого Соловецкого монастыря, однако не один из них не сказал другому ни слова. Володя смотрел в окно на почти не меняющийся северный пейзаж, а Дима рулил, изредка перещелкивая песни под настроение. Именно он и не выдержал первым:

– Так, великий следопыт. Раз уж мы едем по твоей наводке в место, хоть и удивительное, но очень отдаленное, попробуй мне объяснить, что ты все-таки задумал.

– Хорошо. Только шутки и психованность при себе оставь. А они сейчас появятся. В общем, я вскрыл, путем нехитрых манипуляций, электронный архив Соловецкого монастыря. Искал хоть что-то об этом Питириме. И знаешь, нашел любопытные сканы. Первый – с книги шестидесятых годов девятнадцатого века. На ней числился инок Питирим, восьмидесяти лет от роду. Потом послереволюционные протоколы регистрации заключенных монахов Соловецкого лагеря. На них тоже числился Питирим. Просто Питирим, без фамилии, мирского имени, документов. Возраст вписали «с его слов» семьдесят восемь лет. Это при условии, что в старой книге никакого Питирима больше не было, хотя по идее должен был быть. И последний документ – список монахов, проживающих в Вознесенском скиту Соловецкого монастыря. Датирован две тысячи шестнадцатым годом. Там числится два Питирима – одному около тридцати, а возраст второго – восемьдесят пять. Итак, что мы имеем. Три века, три документа, три Питирима, причем почти ровесники. Ну, за исключением того, что века разные. Странным не кажется?

– Кажется, – Дима погрузился в глубокую задумчивость, – И ты думаешь, что эти Питиримы – один и тот же человек? Но такого просто быть не может! Сколько бы ему тогда сейчас было? Мы проехали почти половину, поэтому разворачиваться я не стану. Но, Володя, говорю сразу. Ты, походу, сбрендил. Поехал кукушкой от нашей жизни. И я с радостью сдам тебя в дурку, когда домой вернемся. Уяснил?

Володя ничего не стал отвечать. Лишь усмехнулся и отвернулся к окну, продолжая созерцать пейзажи.

***

Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь. Уникальное и знаковое место. Как и на всем Русском Севере, на Соловках денно и нощно совершается Подвиг. И заключается он в Труде и Молитве. Только здесь схимники, монахи, старцы и просто богомольцы находят истинное умиротворение и одухотворенность, занимаясь каким-либо ремеслом. Обычай этот древний, уходящий корнями в те самые времена, когда преподобный Зосима на острове обитель поставил и две церкви. Примеру его и по сей день богомольцы соловецкие следуют. Не столько молитвой Веру Святую в душе своей культивируют, сколько трудом благим и жизнью спокойной, праведной. Даже в тяжелое советское время уклад монастырский нарушен не был. Понимали служители революции, что трудолюбивые монахи ничего плохого совершать не будут, вот и позволили им жить по-старому. Вот такой он, Соловецкий монастырь. То самое место, в котором Христос всегда рядом с богомольцем.