500 великих катастроф

Цунами с 11-этажный дом

1896 г.

15 июня 1896 г. в городе Санрикю на японском острове Хонсю было очень пасмурно. Но, несмотря ни на что, у жителей города и гостей было хорошее настроение, так как шла подготовка к японскому религиозному празднику.

Вечером перестал идти дождь. И вдруг произошло нечто ужасное: море отступило от берега, и где только что была вода, теперь лежали тысячи рыб. Затем со стороны берега послышался грохот, похожий на пушечные залпы. Прежде чем люди успели понять, что происходит, 30-метровая волна, мчавшаяся со скоростью 700 км/ч, обрушилась на берег. Многие пытались спастись на возвышенных участках местности, но было уже поздно. В живых осталось несколько старичков, которые покинули праздник, чтобы на одном из холмов сыграть в традиционную японскую игру го.

Цунами унесло жизни более 27 тыс. человек, более 9 тыс. пострадали. 10,6 тыс. домов волной смыло в море, 2,5 тыс. домов сильно пострадали.

^{Японская миниатюра, запечатлевшая цунами в Санрикю в 1896 г.}

Трагедия Галвестона

1900 г.

В начале XX столетия в Соединенных Штатах метеорологии не уделяли слишком большого внимания. Между тем из года в год ураганы обрушивались на побережье Северной Америки, нанося подчас серьезный ущерб.

В течение первых восьми месяцев нового столетия происходили обычные сезонные изменения погоды. Вплоть до сентября не было ни одного урагана. Но сентябрю суждено было стать трагическим месяцем.

Уже в первый день этого месяца в восточной части Карибского моря обнаружился ураган незначительной силы. Известие о нем пришло с метеорологической станции в Гаване.

Единственным человеком в Галвестоне, понявшим значение штормового предупреждения, был двадцатидевятилетний Айзек Монро Клайн. Он был старшим синоптиком бюро погоды этого техасского городка. Клайн получил первую официальную депешу из Вашингтонского бюро погоды в 4 ч. дня во вторник 4 сентября. В ней просто указывалось, что в северном направлении со стороны Кубы движется тропический циклон.

Второй официальный метеорологический бюллетень поступил в контору Клайна в 11:20 в среду 5 сентября. В нем указывалось, что шторм приближается к Ки-Уэст (штат Флорида) и что суда должны укрыться в гавани.

В пятницу Клайн заметил, что давление стало заметно падать. Когда ветер посвежел, он поднялся на Леви-Билдинг, где располагалось бюро погоды, и поднял штормовые сигналы. Ранним утром в субботу Айзек Клайн убедился, что город находится на пути урагана.

Выйдя утром из дома, он заметил на улице около здания слой воды. Зная, что высота этой части города 1,5 м над уровнем моря, он понял: на город хлынула штормовая приливная волна высотой более 1,5 м. Клайн был уверен, что самая большая опасность грозит тем, кто живет в непосредственной близости от моря. Он сел в двуколку и направился на набережную, чтобы оповестить о приближающейся беде всех, кто еще не успел перебраться на более высокое место.

Погоняя лошадь, Клайн мчался вдоль берега; он останавливался возле групп зрителей и предупреждал их о близкой опасности. Он говорил им, что они должны уходить в возвышенные районы города.

Во время своей скачки в то субботнее утро Клайну пришлось испытать и удовлетворение и досаду. Некоторые, поняв, что опасность близка, в колясках и фургонах мчались к центру города. Другие же поднимали доброжелателя на смех и даже обвиняли его в том, что он хочет накликать на них беду.

Вернувшись в бюро погоды, он заметил, что столбик ртути в барометре опустился до 747 мм, а вода, судя по донесениям, поступавшим в бюро, поднималась со скоростью почти 40 см/ч.

В последний раз сняв показания с приборов и сделав нужные выводы, Клайн в самых решительных выражениях составил депешу своему вашингтонскому начальству и отправил ее на телеграф.

В депеше он сообщал, что на Галвестон надвигается жестокий ураган и что все федеральные ведомства и агентства штата должны быть готовы оказать максимальную помощь как можно раньше.

В наши дни такая депеша стала бы известной всей нации уже через несколько минут. Однако в 1900 г. средства связи были не столь эффективными. Сунув в карман жилета депешу, составленную братом, Джозеф Клайн, также работавший в бюро погоды, направился в контору компании «Вестерн Юнион». Он застал телеграфиста на месте, но депешу оператор передать не мог. Телеграфная линия, связывающая Галвестон с внешним миром, была где-то оборвана: не то вырвало столб, не то дерево упало на провода.

Джозеф думал о депеше, которую ему было поручено передать на телеграф. Мир должен узнать, что происходит здесь. Он посмотрел на клочок бумаги, который держал в руках, а потом на здание телефонной конторы, находившейся в другом конце улицы. Если телеграфные провода порваны, подумал он, то почти наверняка нет и телефонной связи. Но попытка – не пытка. Отворив дверь телефонной конторы, Джозеф вошел внутрь.

Джозеф Клайн снял трубку аппарата, висевшего на стене, прижал ее к уху и несколько раз повернул ручку. К его удивлению, оператор спросил, какой номер ему нужен, а бюро погоды в Хьюстоне ответило на звонок. Приложив ладонь ко рту, Джозеф Клайн стал внятно и отчетливо говорить. В нескольких словах он объяснил, что в Галвестоне наводнение, и попросил как можно быстрее направить помощь в терпящий бедствие город. Времени на то, чтобы рассказывать о подробностях, не было, да он и не пытался это сделать. Лаконичный разговор Джозефа Клайна с его невидимым собеседником в Хьюстоне, по всей вероятности, был последним контактом прежнего Галвестона с внешним миром: минуту спустя телефонные провода оборвало.

Братья Клайн большую часть времени находились в бюро погоды. Около 5 ч., когда давление воздуха стало ниже 736 мм, а усилившийся ветер сорвал с крыши анемометр, показывающий скорость 160 км/ч, они покинули бюро и, стараясь устоять на ногах, двинулись к дому Айзека.

К тому времени весь город, казалось, пришел в движение. Люди, прижимаясь друг к другу, словно овцы в стаде, сбившиеся в кучу перед бурей, толпами устремлялись к центру города.

В сгущавшейся темноте волны и ветер казались особенно страшными.

Те, кто спасся от ветра, внезапно столкнулись с новой опасностью. Невидимые во мраке, окутавшем все вокруг, в воздухе летали смертоносные куски шифера, которые швырял с пронзительной силой ветер. И люди нередко падали наземь с перебитым позвоночником или раненные в спину.

К 8 ч. нижняя часть города оказалась под слоем воды от 3 до 5 м. Якорные цепи, швартовы судов, стоявших в гавани, лопнули, и суда оказались во власти ветра и волн. Когда порой вспыхивала молния, она освещала жуткую картину: огромные океанские пароходы раскачивались среди зданий, через которые перекатывались гигантские валы.

Айзек Клайн обнаружил на веранде своего дома десятки людей. Он, по пояс в воде, побрел к крыльцу, чтобы впустить соседей в дом.

Приблизительно в 7:30 утра Клайн стоял у дверей и вглядывался в кромешную тьму ночи, наполненную воем. Вода заливала пол и доходила уже до щиколоток. Внезапно появился со стороны моря гигантский вал. И не успел он отвернуться, как волна поднялась чуть не до самых его плеч. Клайн понял, что Галвестон подвергся наводнению: уровень воды повысился на 6 м.

В следующую минуту от сильного удара затрясся весь дом. Затем последовал толчок и раздался треск: сорванные с фундаментов дома, огромные груды обломков били по дому с восточной и юго-восточной сторон. Огромные бревна, словно тараны, колотили в стены здания.

Сначала удары были редкими, потом они участились, и вскоре здание стало разваливаться и рухнуло в бушующие волны.

Джозеф, брат Клайна, взял на себя заботу о двух старших дочерях Айзека, между тем как Айзек пытался спасти жену и младшую дочь. Оставалось лишь одно: схватиться за какой-нибудь плавающий предмет и не выпускать его из рук. Клайн и его жена забрались на стену собственного дома, которую волны уносили куда-то в темноту. Ребенок жался к родителям.

В свете сверкнувшей молнии они увидели людей, вскарабкавшихся на импровизированные плоты. Такие же сцены можно было наблюдать во всех частях города. Тут уцелевшие одиночки цеплялись за бревна и балки, там на стене разбитого дома или куске полового настила гроздьями висели люди, видя в этом единственную надежду на спасение. Спустя немного времени с крыши рушащегося здания полетели плитки, скашивая людей, словно залп из мортир. Порой огромное дерево, вырванное с корнем, ударяло в такой плот, и люди с воплями падали в бурлящую воду.

Среди этого рева и безумия Клайн крепко прижимал к себе жену и ребенка и изо всех сил старался удержаться на скользком плоту.

Неожиданно жену его сбило в воду плавающей поблизости балкой. Клайн и сам потерял сознание, но когда очнулся, обнаружил, что по-прежнему стискивает ребенка в объятиях.

Всю долгую страшную ночь Клайн прижимал к себе ребенка. Его ужасала мысль, что ветер уносит их плот в Мексиканский залив.

По какому-то капризу судьбы Клайна выбросило на возвышенный участок близ центральной части города, куда несколько часов назад он уговаривал отойти своих земляков. Еще более невероятным было то, что плот с Джозефом и двумя старшими дочерьми Айзека пристал в нескольких метрах от них. Позднее выяснилось, что тело жены Клайна двигалось вслед за ними.

Незадолго до полуночи люди, которым удалось достичь наиболее высокой части города, обратили внимание на то, что вода стала убывать. Приливная волна покинула город еще стремительнее, чем набросилась на него. В отдельных местах она мчалась по улицам со скоростью горного потока, производила еще больше разрушений, чем во время наступления.

Позднее в официальном докладе Айзек Клайн писал: «То, что увидели жители города в воскресенье 9 сентября 1900 г., представляло собой ужасное зрелище, какого до сих пор не видел цивилизованный мир».

Повсюду были следы страшной трагедии. Повсюду была смерть. Мертвые люди, лошади, коровы, собаки лежали рядами или поодиночке. Развалины некогда стоявшего здесь города, покрытые толстым слоем грязи и слизи, издавали невыносимое зловоние.

Те, кто уцелел, имели жалкий вид. Женщина, прижимающая к груди мертвого ребенка, переходила с места на место, тщетно надеясь найти своего мужа. Старики и дети, заливаясь слезами, бродили по грязи среди трупов, искали своих близких и в то же время боялись увидеть их.

Как ни ужасны были мучения людей в ту субботнюю ночь, но впереди их ждали еще большие испытания. Половина города была уничтожена, а то, что уцелело, носило следы разрушений. Связь с внешним миром – миром живых – была утрачена. Невозможно было ни развести огня, ни приготовить пищу, ни раздобыть воды, чтобы утолить жажду. В довершение всего появились шайки мародеров, шаривших по городу. Они грабили кого попало – мертвых и живых, отнимали деньги, продовольствие, драгоценности.

Спустя несколько дней пришли вести из внешнего мира, из разных частей страны стала прибывать всевозможная помощь. Был учрежден военно-полевой суд. Честные люди взяли в руки оружие, и сотни мародеров были расстреляны на месте, взяты под стражу или в ожидании суда, как скот, помещены в загоны.

Прежде всего необходимо было очистить город от валявшихся повсюду трупов.

В пострадавший город прибыла некая Кларисса Харлоу Бартон, семидесятидевятилетняя женщина; она объявила, что собирается разбить палатку, где будет раздавать пострадавшим кофе и суп. Позднее весь мир узнает имя Клары Бартон, ставшей основательницей американского Красного Креста. Пока национальные гвардейцы расстреливали мародеров и помогали бездомным обрести хоть какой-то кров, в город вошел отряд рабочих. Первым делом они принялись очищать Галвестон от тлена.

В гавани появились буксиры и баржи, которые использовались для уборки трупов. Рабочие грузили страшный груз в повозки, а возницы, нахлестывая лошадей, переправляли его к воде, где переваливали на баржи. Буксиры отталкивали их подальше в открытое море, где содержимое барж сбрасывали в воды Мексиканского залива.

Материальный ущерб был чудовищным. Некоторые, наглядевшись на разрушенный город, решили, что с них ураганов хватит, и, захватив с собой пожитки, если они еще оставались, навсегда покидали город и побережье.

Те, кто остался, взялись за дело, казавшееся неосуществимым, – начали отстраивать Галвестон. Бригады рабочих трудились круглые сутки, чтобы люди могли где-то жить, чтобы хоть как-то ожили торговля и деловая жизнь. Но каждого, кто предпочел остаться в городе, мучила мысль: «Когда грянет новый ураган?»

И ответ мог быть только один: «Рано или поздно».

Необходимо было что-то предпринять, чтобы защитить Галвестон от ураганов. Чиновники городского управления прислушались к голосу людей, интересы которых они блюли. Чтобы Галвестон вовсе не исчез с лица земли, сказал кто-то из них, необходима надежная мера защиты города от вод Мексиканского залива. Бароны-феодалы в Средние века возводили крепкие стены вокруг своих владений, чтобы защитить их от нашествий врагов, а Голландия отгородилась от моря плотинами и дамбами. Почему бы не построить дамбу и вокруг Галвестона?

Когда представлено было с полдюжины заслуживающих внимания планов, власти Галвестона объявили, что начнут строить надежную и прочную дамбу и что уже никакой ураган не разрушит город. Однако город, который стоит на берегу залива, не может просто пригнуться за стеной и тем самым спрятаться от волн. Ведь если стена будет построена, она должна быть достаточно высокой. Поэтому, решили чиновники, город должен приподнять себя, чтобы оказаться на одном уровне с верхним краем стены.

Галвестонская защитная стена была самым грандиозным инженерным сооружением, когда-либо возводившимся в те времена. Немногим более года спустя после роковой сентябрьской субботы был заложен фундамент этой стены. Разумеется, Великая Китайская стена была длиннее и гораздо внушительнее, но ее постройка продолжалась несколько веков. Между тем жители Галвестона построили большую часть стены к 1904 г.

Ширина ее у основания достигала 5 м, кроме того, со стороны залива ее защищал 8-метровый слой каменной наброски. Постройка стены была лишь частичным решением проблемы, поскольку надо было еще поднять все здания вровень с ее 5,5-метровой высотой. Правда, здания, расположенные ближе к центру, следовало приподнять лишь на 3 м.

Люди и лошади трудились что есть сил. Оси подвод подчас, не выдержав нагрузки, ломались. Бесчисленные тонны песку перевезены были в город и подложены под здания. И когда наконец дамба была сооружена, на волны Мексиканского залива глядел совсем иной город. Федеральные власти, на которых произвело впечатление столь внушительное сооружение, ассигновали несколько миллионов долларов на то, чтобы продолжить стену и построить по ее верху шоссейную дорогу. Галвестон до сих пор испытывает на себе силу ураганов. Некоторые из них причинили ему значительные повреждения, однако благодаря мощной дамбе повреждения эти ничтожны по сравнению с разрушениями, нанесенными городу ураганом 1900 г.

Вулкан, уничтоживший город Сент-Пьер

1902 г.

8 мая 1902 г. взорвался, разлетевшись на части, вулкан Мон-Пеле, который при этом уничтожил один из главных портов острова Мартиника – Сент-Пьер вместе с его населением. В мгновение ока погибло 36 тыс. человек, сотни людей погибли от побочных явлений, включая укусы змей.

Как и большинство «вулканических повествований», данная история начинается с доисторических времен, когда формировались Малые Антиллы. Это группа островов, которые тянутся через вход в Карибское море в виде 700-километровой дуги, выгнутой к Атлантическому океану. Они простираются от пролива Анегада к востоку от Виргинских островов почти до самого побережья Южной Америки. Это вулканические острова. Наибольшей активностью отличались два вулкана: Мон-Пеле на острове Мартиника и Суфриер на острове Сент-Винсент.

Мон-Пеле расположен в северной части острова Мартиника. Он возвышается на 1350 м над городом Сент-Пьер, самым большим поселением на острове.

То, что эта каменная архитектура будет за считаные минуты превращена в мелкие камешки, находилось, вероятно, за пределами самого живого воображения строителей Сент-Пьера. Ни одно извержение Мон-Пеле до 1902 г. не давало никаких намеков на то, что это опасный вулкан. Во время извержения 1767 г. погибло 16 тыс. человек, но большинство погибло на склонах вулкана. С тех пор его извержения становились все слабее и слабее.

Хотя предыдущее извержение предупреждало о себе, вряд ли кто-либо в местном правительстве обратил внимание на это. Так, 2 апреля через некоторые отверстия (фумаролы) на склоне горы стали пробиваться довольно сильные струи пара. 23 апреля на улицы Сент-Пьера посыпался пепел с явным запахом серы, а от подземных толчков попадала посуда с полок.

Начиная с 25 апреля стали появляться более заметные, хотя и не очень тревожные сигналы приближающегося бедствия. Например, раздавались взрывы в кратере. А те, кто осмеливался приблизиться к кратеру на Пеле-Этанг-Секе, слышали звуки кипения. Затем кратер наполнился кипящим озером шириной до 200 м. Рядом с ним возник 10-метровый фонтан перегретой воды.

27 апреля усилилось выпадение пепла. Он завалил некоторые дороги и придал ландшафту зимний вид. Кроме того, поступили сообщения о том, что животные и птицы задыхаются от ядовитого газа, который исходил от вулкана.

Тем временем в одном из кварталов Сент-Пьера выгнанные потоком горячего пепла из своих гнезд змеи заполонили улицы и дворы. Они убивали оказавшихся на их пути цыплят, свиней, лошадей, собак и людей. В тот день от укусов змей погибло 50 человек и 200 животных.

5 мая хлынувшие на гору сильные дожди вызвали потоки коричневой воды во всех долинах юго-восточного склона Мон-Пеле. В тот же день, вскоре после полудня, сахарный завод был погребен под огромной грязевой лавиной с множеством громадных валунов и деревьев. Скатившись с гор, лавина поглотила завод за считаные минуты, залив кипящей грязью 150 человек и оставив на поверхности только трубы. Расправившись с заводом, лавина двинулась к морю. Там она создала огромную волну, которая перевернула два стоявших на якоре судна и затопила нижнюю часть города Сент-Пьер.

Весь день 7 мая Мон-Пеле непрерывно извергался. Но жители Сент-Пьера немного приободрились от новости, что вулкан Суфриер, находящийся в 145 км к югу, на острове Сент-Винсент, взорвался. Ложась спать в последнюю ночь своей жизни, жители Сент-Пьера думали, что взрыв Суфриера уменьшит давление на Мон-Пеле и авось пронесет.

Рассвет 8 мая занимался ясным, день обещал быть солнечным. Столб пара из кратера Мон-Пеле поднялся выше обычного, но, кроме этого, не было ничего странного в поведении вулкана. Около 6:30 корабль «Рорайма» с покрытыми пеплом палубами вошел в порт Сент-Пьера и стал на якорь рядом с 17 другими судами.

А в 7:50 Мон-Пеле разорвался на части. Точнее, прозвучали 4 взрыва, оглушающие, похожие на пушечные выстрелы. Они выбросили из главного кратера черную тучу, которую пронизывали вспышки молний. Но это был не самый опасный выброс. Именно боковые выбросы – те, что с того времени будут называться «пелейскими», – послали с ураганной скоростью огонь и серу по склону горы прямо к Сент-Пьеру. За две минуты все было превращено в пепел. Люди или мгновенно сгорели, или же мгновенно задохнулись.

Все дома, все постройки Сент-Пьера взорвались или частично разрушились. С деревьев сорвало все листья и ветки, остались лишь голые стволы. Каменные и бетонные стены толщиной до метра разорвало на части, будто они были из картона. Шестидюймовые пушки на Норн д’Оранж сорвало с креплений, а статую Девы Марии, весившую не менее 3 т, поток отнес на 15 м от ее основания. На причалах и складах порта взорвались тысячи бочек рома, огненная жидкость растеклась по улицам и ручьями лилась в воду около пристани.

Неудивительно, что не было оставшихся в живых. Перегретый вулканический газ, из-за своей высокой плотности и большой скорости движения стлавшийся над самой землей, проникал во все щели и уголки, никому не оставляя шансов на спасение. Даже спустя 3,5 ч. после выброса – в 11:30 – горящий город настолько горячо «дышал», что корабль из Форт-де-Франса не мог подойти к берегу.

^{Руины г. Сент-Пьер и единственный спасшийся – заключенный Август Сибарус. Фотоколлаж 1902 г.}

Огромная вулканическая туча накрыла район полного уничтожения. Вторая зона разрушений протянулась еще на 60 кв. км. Эта туча, образованная из сверхгорячего пара и газов, отяжеленная миллиардами частиц раскаленного пепла, двигавшаяся со скоростью достаточной, чтобы нести обломки горных пород и вулканических выбросов, имела температуру 700–980 °С и была в состоянии расплавить стекло.

Для того чтобы город ожил и в него могли войти спасатели, потребовалось 4 дня. В городе спасатели увидели картины ужаснейших разрушений. На перегонном заводе выгорели резервуары, представлявшие собой массивные баки из 6-миллиметрового железа, спаянные вместе. Один из наблюдателей отметил: «Как будто по ним вели артиллерийскую стрельбу – они покрылись отверстиями самых разных размеров: от небольших трещин до огромных разрывов в 60, 75 и 90 см по бокам».

Спустя две недели спасатели, прибывшие на американском судне «Дикки», увидели, по словам Анджело Хейлирина из Филадельфийского географического общества, «перекрученные железные балки, огромные массы кровельного покрытия, намотанные, как тряпки, на столбы, на которые их бросил ветер; брусья, завязанные петлей и развешанные гирляндами, как будто они были сделаны из веревок».

Они обнаружили обуглившиеся трупы людей, завтракавших за столами, которые, вследствие избирательной природы капризной тучи, убивавшей людей, были сервированы неповрежденными тарелками, приборами, стаканами.

Многие тела лежали обнаженными – сильный порыв ветра сорвал с них одежду. В ювелирном магазине температура оказалась настолько высокой, что сплавила сотни часовых механизмов в один комок, а неподалеку, на кухне, стояли, целые и невредимые, закрытые пробками бутылки с водой. Прошли месяцы, прежде чем смогли похоронить всех жителей Сент-Пьера. За это время Мон-Пеле извергался еще раз – 20 мая – почти с такой же силой, как и 8 мая. Были разрушены оставшиеся в Сент-Пьере стены и погибло еще 2 тыс. человек. Почти все погибшие были спасатели, инженеры и моряки, доставившие помощь на остров.