Изобретение получило имя «Астерон», ведь по-древнегречески «астер» значит «звезда». Но устройству ещё очень нескоро предстояло увидеть свет.
Скажу вам, что только тогда в моей жизни появились цель и неподдельный интерес. Идея поглотила меня целиком. С головой погрузившись в расчёты и чертежи, я совершенно забыл об окружающем мире. Чудом вспоминал, что нужно есть, чистить зубы и прочее. Времени на родственников и знакомых не хватало, так что я вырвал телефонный провод из розетки. Поначалу приходили встревоженные письма – и оставались без ответа. Некоторые приезжали проверить жив ли я, а иные оказались рады напрочь забыть о «чокнутом ботанике». Но это к лучшему. Я жил наедине со своей идеей, штудируя исследования и диссертации других учёных в этой области.
Прошло пятнадцать лет. Но если честно, они пролетели незаметно. И всё же, эти годы оказались потрачены не зря – я нашёл способ создать звезду! Мои расчёты гарантировали стабильное излучение без выделения радиации. Нужно лишь провести эксперимент, чтобы подтвердить вычисления.
К сожалению, в одиночку такую работу не выполнить. Требовалось оборудование, консультанты, финансирование. Я не мог собрать «Астерон» из подручных средств, тут нужна ювелирная точность в измерениях магнитного поля. Пришлось обратиться к исследовательскому университету, где я всё ещё числился сотрудником. Участвуя в проектах коллег, я отрабатывал оклад. Но эта работа лишь раздражала, ведь приходилось отвлекаться от более волнующего занятия – создания звезды.
Руководство университета заинтересовалось моей идеей, но дать разрешение для опыта согласилось только в том случае, если я расскажу о проекте научному составу, выступив с докладом.
О, как же трудно представить свои мысли в письменном виде! То, что существует в голове как образ, не так-то просто излить на бумагу. Около полугода ушло лишь на составление доклада. Перечитывая его раз за разом, я то и дело обнаруживал, что забыл упомянуть некую важную деталь. Мысли с трудом сводились в предложения, упорно не желая составляться так, чтобы звучать понятно. Собрать в одно целое записи на пресловутых салфетках, и свести данные в таблицы – воистину нелёгкий труд. Но мне это удалось, и в назначенный срок, преодолевая волнение, я вышел на трибуну.
Оглядел зал. Около сотни человек чопорно сидят в креслах и ждут, что выдаст этот сумасшедший. Да, репутация у меня на тот момент оставляла желать лучшего: учёный-затворник, который совсем не общается с коллегами, и занимается исследованиями не ради денег или признания, а исключительно из научного азарта. Им не понять.
Я начал свой доклад, не надеясь на бурные аплодисменты, но и того, что поднимут на смех тоже не ждал. Впервые я оказался в ситуации, когда сто пар глаз смотрят только на меня. Никогда ещё столько людей не вслушивалось в мою тихую и неуверенную речь. Состав присутствующих тоже добавлял нервозности. Сидевшие там студенты внимали, раскрыв рты. Но профессора, мнившие, что их превзойти никто не способен, откровенно скучали. Почтенные корифеи ёрзали в креслах, перешёптывались, посматривали на часы, всячески показывая, что эта идея недостойна внимания. Не дожидаясь окончания, многие из них ушли, хлопнув деревянными сидушками напоследок.