Вместе с тем, данные кантианские трансцендентальные дефиниции можно рассмотреть и интерпретировать с точки зрения структуралистского подхода. То есть, следует попытаться обнаружить, зафиксировать и дескриптировать те или иные гомогенные и гетерогенные семантические свойства между отдельными взглядами и концептами философии структурализма и вышеуказанными спекулятивными понятиями И. Канта. При этом, саму лексическую единицу "regressus" и ее абсолютную противоположность – "progressus" можно вынести за скобки и, тем самым, предать центральное смысловое значение именно теоретическим конструктам "infinitum" ("бесконечность") и "indefinitum" ("неопределенность"). Кроме того, совершенно понятно, что последние (конструкты) и являются первостепенным и доминантным основополагающим интеллектуальным ядром, формирующим и конституирующим неотъемлемую и ингерентную базовую семантику кантианских ментальных дефиниций. Поскольку, кристально ясно, что именно сама типовая форма и конфигурация того или иного бесконечного ряда, состоящего из бесчисленного множества выстраивающихся друг за другом сегментов, а не то или иное направление его (ряда) эксплицирования, имеет для них (дефиниций) принципиальное и фундаментальное смысловое значение. Более того, вполне понятно, что кантианский концепт "infinitum" декларирует именно о дифференциации интериорного пространства одной и той же герметичной и целостной уникальной матрицы на бесконечное количество элементов. Тогда как постулируемое германским мыслителем понятие "indefinitum" указывает лишь на суммарное множество тех или иных феноменов (и/или квантов), неограниченное никакими терминальными полюсами и горизонтами. Таким образом, при осуществлении рассмотрения и экзегетирования посредством структуралистского метода данных трансцендентальных дефиниций И. Канта необходимо учитывать все вышеизложенные эпистемологические замечания.
Итак, с точки зрения философской школы структурализма, кантианский термин "infinitum" можно осмыслить и интерпретировать посредством синхронического представления. Поскольку, дескриптируемая им (термином) та или иная замкнутая и целостная оригинальная структура, экспозиционирующая свое интериорное пространство разделенное на бесконечное количество элементов и являющаяся безусловной теоретической данностью, а также одномоментно репрезентирующая все свои трансцендентные и имманентные страты, предикаты и измерения, одновременно коэкзистирующие друг с другом при помощи различных режимов модальности, может рассматриваться именно посредством последнего (т.е. синхронического представления). Так как, она (структура), обладая неотчуждаемыми и конкретными границами, автоматически продуцирует всевозможные необходимые предпосылки для ее разносторонней концептуальной герменевтики, осуществляемой посредством именно парадигматического подхода, присущего только синхроническому взгляду. При этом, кристально ясно, что сама бесконечная дифференциация эндогенного ареала герметичной и холистичной специфической матрицы, обозначаемая кантианским термином "infinitum", должна интерпретироваться в симультанном теоретическом ключе. Поскольку, парадигматический структуралистский метод свойственный синхроническому представлению отрицает какую-либо сукцессивную интеллектуальную экзегетику. То есть, последний (метод) инициирует всевозможные аподиктические условия лишь для одномоментного и всестороннего фиксирования, апперцепирования и интерпретирования той или иной унитарной и целостной герметичной матрицы. Соответственно, можно констатировать, что она (матрица) продуцирует всевозможные необходимые предпосылки для рассмотрения и осмысления ее именно посредством парадигматического структуралистского подхода. Тогда как последний (подход), в свою очередь, позволяет рациональному исследователю осуществить в отношении ее (матрицы) все возможные герменевтические и другие концептуальные процедуры при помощи именно своего собственного гносеологического инструментария. Безусловно, вполне понятно, что дискретный и континуальный семантические принципы и аспекты, всегда сопровождающие разделение эндогенной сферы той или иной одной и той же единой и целостной уникальной структуры на бесчисленное множество сегментов, будут полностью детерменированны теми или иными интеллектуальными предпосылками, лежащими в основании ее (структуры) рассмотрения и экзегетирования. Кроме того, выше уже подчеркивалось, что в данном случае его (разделение) необходимо осмыслять и интерпретировать не как перманентно развертывающийся бесконечный процесс, а как завершенный полнообъемный финальный результат. Хотя, конечно, кристально ясно, что количественное расчленение на бесчисленное множество сегментов той или иной холистичной матрицы, по целому комплексу самых разнообразных причин, весьма сложно и даже невозможно рассматривать и экзегетировать как уже полноценно реализованную, кристализованную и фиксированную трансцендентальную данность. Однако, вполне понятно, что использующее те или иные концептуальные методологии рациональное мышление позволяет осуществить определенную интеллектуальную трансгрессию и преодолеть – в той или иной степени – практически все присущие не только данной, но и любой другой именно теоретической проблематике внутренние неразрешимые на первый взгляд контрадикторности, апории и парадоксы. Более того, также следует учитывать фундаментальное экзистенциальное различие между самой той или иной унитарной и цельной герметичной структурой и ее гетерогенными сингулярными элементами, манифестирующими в качестве либо релятивно отдельных, либо интегрированных друг с другом в те или иные холистичные множества квантов. Таким образом, из вышеизложенного можно постулировать, что само осмысление и экзегетирование данной кантианской дефиниции "infinitum", осуществляемое рассудочным актором посредством синхронического воззрения, является наиболее корректной и легитимной трансцендентальной процедурой.
Между тем, кантианская концепция "indefinitum" инициирует все необходимые условия и предпосылки для рассмотрения и интерпретирования ее семантического значения при помощи диахронического структуралистского представления. Поскольку, дескриптируемый ею (концепцией) бесконечный (или неопределенный (indefinitum) по И. Канту) ряд обусловливающих друг друга феноменов, не обладающий никакой наличествующей в том или ином виде первопричиной и никакими конкретными и неотъемлемыми границами, не может не анализироваться и не экзегетироваться посредством синтагматического подхода присущего последнему (представлению). То есть, кристально ясно, что само отсутствие у сигнифицируемой при помощи кантианской дефиниции "indefinitum" той или иной секвенции, состоящей из бесчисленного множества опосредующих друг друга явлений, неотчуждаемых и определенных обрамляющих ее горизонтов позволяет осмыслить и интерпретировать ее (секвенцию) именно с позиции последнего (подхода). Так, вполне понятно, что именно синтагматический структуралистский метод свойственный диахроническому взгляду всегда используется рассудочным исследователем при осуществлении им рассмотрения и герменевтики тех или иных теоретических конструкций, не репрезентирующих собой унитарные и целостные полнообъемные универсальные и всеохватывающие матрицы, включающие в свое эндогенное пространство все возможные и невозможные трансцендентные и имманентные компоненты и экспозиционирующие их последнему (исследователю). То есть, его (метода) концептуальные процедуры всегда применяются для продуцирования осмысления и экзегетирования лишь определенных систем, не представляющих собой тотальную и полновесную всеобщность и инкорпорированных в интериорное поле других более масштабных интегральных парадигм. При этом, следует отметить, что они (системы) могут носить как линейный, однонаправленный и упорядоченный, так и нелинейный, разнонаправленный и хаотичный характер. Кроме того, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что диахроническое представление позволяет рассматривать и интерпретировать те или иные специфические конструкции исключительно посредством сукцессивной, а не симультанной позиции. Безусловно, не только последнее (представление), но и все атрибутирующие его ментальные подходы, положения и воззрения необходимо экзегетировать не в темпоральном, а именно в концептуальном семантическом ключе. Соответственно, принимая во внимание все вышеизложенное можно констатировать, что диахронический взгляд инициирует – в той или иной степени – максимально корректную и адекватную герменевтику кантианского понятия "indefinitum". При этом конечно, кристально ясно, что любые интерпретации той или иной проблематики являются весьма условными, релятивными и неоднозначными интеллектуальными суждениями и заключениями и должны рассматриваться с определенными поправками и допущениями.
Итак, ранее постулировалось, что рациональное самосознание симультанно и/или сукцессивно (или симультанно-сукцессивно) репрезентирует собой и познающего субъекта, и познаваемого объекта, и познающе-познаваемого субъект-объекта. При этом, также отмечалось, что каждый из этих трех манифестационных статусов и/или моментов (или статусов-моментов) присущих его эссенциальной природе экзистирует посредством разнородных режимов модальности. Последние, в свою очередь, могут манифестировать в пространстве как синхронического, так и диахронического семантического контекста. То есть, гетерогенные модальные состояния свойственные любому из этих трех эманационных статусов и/или кайросов (или статусов-кайросов), атрибутирующих самосознание, способны либо сосуществовать друг с другом одновременно, либо экзистировать при помощи сукцессивного режима становления, поочередно сменяя друг друга. Безусловно, такая диалектическая процедура, как синтез, интегрирующая между собой диахронический и синхронический коннотационные модусы, конституирует совершенно определенную оригинальную концептуальную модель. Последняя, в свою очередь, позволяет разнородным статусам модальности присущим и познающему субъекту, и познаваемому объекту, и познающе-познаваемому субъект-объекту функционировать в ареале синхронно-диахронического смыслового контекста. Соответственно, благодаря последнему они (статусы модальности) могут рассматриваться и осмысляться рассудочным исследователем в качестве тех или иных категориальных модусов, одновременно манифестирующих как в симультанном и парадигматическом, так и в сукцессивном и синтагматическом семантическом ключе. Таким образом, манифестирование гетерогенных режимов модальности свойственных каждому из трех вышеперечисленных конструктов, атрибутирующих рациональное самосознание, может иметь самые разнообразные эпистемологические формы и космологические конфигурации.
В то же время, далее следует рассмотреть экзистенциальные и концептуальные процессы, продуцирующие всевозможные необходимые предпосылки для возникновения полноценного рассудочного мышления. Так, выше уже постулировалось, что основополагающим истоком самосознания является трансцендентальное сознание. При этом, ранее уже неоднократно иллюстрировалось, что сам трансгрессивный переход от второго к первому представляет собой поливалентное, парадоксальное и энантиодромическое диалектическое развертывание. Последнее, в свою очередь, симультанно наличествует и в интеллектуальном дискурсивном ареале, и в пространстве феноменальной реальности. Кроме того, оно (развертывание) также может одновременно принадлежать к самым разнообразным семантическим контекстам не только инициируемым посредством гетерогенных концептуальных взглядов и подходов, но и различных космологических структур. Безусловно, вполне понятно, что всевозможные трансцендентные и имманентные смысловые аспекты, характеризующие данное диалектическое становление, манифестируют при помощи потенциального и актуального режимов модальности. Более того, разнородные коннотативные модели, наделяющие его (становление) той или иной семантикой, сами способны инкорпорироваться в другие экзистенциальные (и/или космологические) и гносеологические контексты. При этом, последние – без каких-либо существенных препятствий и ограничений – также могут абсорбироваться иными контекстуальными матрицами. Безусловно, данные коннотационные трансферные процедуры, репрезентирующие собой погружение одних смысловых контекстов в интериорное поле других, способны носить бесконечный характер. Соответственно, ранее уже неоднократно отмечалось, что само бесконечное развертывание тех или иных эпистемологических рядов и космологических секвенций является абсолютно естественным и органичным процессом, реализующимся в пространстве многоуровневой структуры мироздания. Конечно, последнее (пространство) инициирует всевозможные необходимые предпосылки не только для количественного, но и для качественного конституирования бесчисленного множества гетерогенных концептуальных и экзистенциальных (и/или космологических) серий.
Вместе с тем, полнообъемное самосознание, сформировавшееся посредством энантиодромической и поливалентной ауторефлексии, осуществленной трансцендентальным сознанием, являясь многосложной и многообразной эссенциальной структурой, содержит в себе определенные волюнтаристские, интеллектуальные, онтологические и иные потенции, позволяющие спродуцировать ему радикальную и бескомпромиссную трансгрессию. Последняя, в свою очередь, инициирует всевозможные аподиктические предпосылки и условия для формирования и конституирования всестороннего и полновесного рационального мышления. При этом, кристально ясно, что данная трансгрессия представляет собой целый ряд экстраординарных диалектических концептуальных и экзистенциальных процедур, непосредственно сопряженных с абсолютной и тотальной манифестацией всех потенциальных и актуальных фелитических силовых импульсов. Таким образом, именно самосознание является той самой специфической и уникальной антропологической структурой, лежащей в основании интеллектуального мышления. Кроме того, из вышеизложенного следует, что она (структура) также располагается в определенной экзистенциальной зоне, находящейся непосредственно между трансцендентальным сознанием и рациональным мышлением. При этом, кристально ясно, что если рассматривать данную экспозицию с точки зрения синхронического представления, то все эти три инстанции будут одновременно коэкзистировать друг с другом. Тогда как, дескриптирующий ее (экспозицию) диахронический взгляд идентифицирует все эти три матрицы в качестве различных оригинальных эманационных моментов, развертывающихся поочередно друг за другом в определенном направлении. Безусловно, синхронно-диахроническое (или диахронно-синхроническое) воззрение позволит осмыслять и интерпретировать взаимоотношения между этими тремя уникальными инстанциями посредством как первой, так и второй теоретической позиции.
Наряду с этим, необходимо подчеркнуть, что самосознание, являющееся познающе-познаваемым субъект-объектом, можно рассматривать и экзегетировать следующим образом. Ранее уже неоднократно отмечалось, что именно трансцендентальное сознание инициирует всевозможные необходимые предпосылки и условия для его (самосознания) всестороннего формирования и конституирования. Данный смысловой аспект остенсивным образом репрезентирован в самих семиотическом и лексическом конструктах, сигнифицирующих самосознание как таковое. То есть, кристально ясно, что этимологическое значение последнего самым транспарентным и эксплицитным образом декларирует о его непосредственных и бесспорных корреляциях и взаимосвязях с такой лингвистической, концептуальной и эссенциальной парадигмой, как сознание. Кроме того, последняя (парадигма) также может идентифицироваться не только в качестве экзистенциального и референциального истока самосознания, но и в качестве атрибутирующих его тех или иных отдельных эманационных состояний и/или моментов. Таким образом, с точки зрения эпистемологического и космологического (и/или онтологического) категориальных представлений, оно (самосознание) также может обозначаться посредством такой теоретической дефиниции, как "сознание-в-себе-и-для-себя" ("an-sich-und-für-sich-bewußtsein"). Соответственно, различие между последней (дефиницией) и самосознанием как таковым существует исключительно лишь на семиотическом и лексическом уровнях, тогда как все остальные их семантические измерения абсолютно тождественны друг другу. То есть, под этими двумя различными лингвистическими и концептуальными конструктами подразумевается одна и та же унитарная и целостная специфическая структура.
Одновременно с этим, важно подчеркнуть, что инкорпорированные в те или иные фрагменты настоящего текста определенные смысловые элементы, указывающие на наличие в нем филологического семантического измерения, требуют лапидарно и схематично дескриптировать те или иные эпистемологические сегменты и компоненты последнего (измерения). Ранее уже отмечалось, что интеллектуальная школа структурной лингвистики, основанная выдающимся швейцарским мыслителем Ф. де Соссюром, декларирует о таких концептуальных дефинициях, как язык ("la langue"), речь ("la parole"), означающее ("signans"/"le signifiant"), означаемое ("signatum"/"le signifîé"), знак ("le signe"), денотация, коннотация, синтагма, парадигма и т.д.. Соответственно, с точки зрения данного ментального направления, любые вещи и феномены должны рассматриваться в качестве многоуровневых семантических матриц. Так, каждая из последних (матриц), в свою очередь, включает в себя не только сам феноменальный объект, но и репрезентирующие его означающее (т.е. фонетический или текстуальный элемент) и означаемое (т.е. теоретическое понятие). При этом, также следует отметить, что всесторонняя унитарность второго (т.е. означающего) и третьего (т.е. означаемого) трансцендентальных конструктов, в свою очередь, продуцирует всевозможные аподиктические предпосылки для возникновения полновесной семиотической единицы (т.е. знака). Соответственно, рациональный субъект, осуществляя познание и интерпретирование тех или иных предметов и явлений, как правило имеет дело не с одним, а с несколькими смысловыми измерениями. То есть, с точки зрения теоретической системы структурной лингвистики, он должен предельно отчетливо и ясно понимать, что помимо познаваемых им гетерогенных феноменов, событий и вещей, ему также совершенно необходимо анализировать и экзегетировать репрезентирующие их означающие и означаемые. Наряду с этим, рассудочному исследователю также нельзя игнорировать и исключать из осуществляемого им акта апперцепции и герменевтики сами семиотические модусы, генерируемые посредством интеграции между собой двух последних (т.е. означающих и означаемых) разнородных и специфических смысловых элементов. Таким образом, гносеологический процесс становится для него еще более сложным, тонким, дифференцированным и нюансированным интеллектуальным развертыванием. Поскольку, помимо всех остальных эпистемологических уровней и сегментов, в нем (процессе) обнаруживаются, фиксируются и конституируются еще и лингвистическое, семиотическое и концептуальное семантические измерения.
Между тем, важно отметить, что и означающее, и означаемое, также как и репрезентируемая ими та или иная вещь и конструкция, наличествуют посредством различных статусов модальности. Так, совершенно очевидно, что один и тот же феноменальный объект и сигнифицирующий его определенный теоретический концепт могут репрезентироваться посредством бесчисленного множества различных лексических (фонетических и/или текстуальных) единиц, относящихся к гетерогенным языковым группам. При этом, следует подчеркнуть, что не только в разнородных ареалах последних (групп), но и в пределах одного и того же лингвистического пространства также могут сосуществовать друг с другом несколько различных синонимичных друг другу моносемантических филологических элементов. Соответственно, данное положение вещей декларирует о наличии бесконечного (или некоторого) количества гетерогенных равноправных и равновесных между собой означающих способных сигнифицировать одну и ту же феноменоменальную субстанцию и дескриптирующее ее означаемое. Таким образом, можно констатировать, что с точки зрения диахронического взгляда, в определенный темпоральный момент лишь одно из них (означающих) всегда будет экзистировать посредством режима актуальности. Тогда как все остальные означающие эквивалентного и идентичного смыслового аспекта, в тот же самый хронологический период, соответственно будут пребывать в состоянии потенциальности. Кроме того, с позиции синхронического представления, все вышеуказанные лексические единицы будут симультанно функционировать при помощи двух противоположных друг другу статусов модальности. Безусловно, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что данную ментальную точку зрения необходимо осмыслять и интерпретировать посредством двухмерной модальной структуры. Соответственно, в одном измерении последней означающие будут пребывать в статусе возможности, а в другом – действительности. При этом, безусловно, симультанное коэкзистирование данных двух уровней модальности друг с другом должно являться необходимым и обязательным условием для полнообъемной реализации этого концептуального взгляда. Более того, кристально ясно, что диахронно-синхроническое воззрение – и это непосредственно отражается в самой его (воззрения) лексической сигнификации – будет одновременно ретранслировать две вышеуказанные трансцендентальные позиции.
В то же время, вполне понятно, что одна и та же феноменальная матрица может также дескриптироваться посредством различных означаемых. То есть, репрезентация последней (матрицы) может продуцироваться при помощи того или иного теоретического понятия, обладающего своим собственным специфическим и оригинальным семантическим содержанием. При этом, данное положение вещей, в большей степени, зависит от определенного одностороннего, моновариантного и однозначного субъективного осмысления и герменевтического анализа, касающегося того или иного феноменального объекта. Хотя, безусловно, данная проблематика включает в себя и многие другие онтологические, космологические, гносеологические, антропологические, эстетические и т.д. смысловые аспекты. Соответственно, вышеизложенную экспозицию, связанную с функционированием означающих при помощи режимов потенциальности и актуальности, можно, с теми или иными допущениями и без каких-либо затруднений, спроецировать на концептуальную архитектуру, ретранслирующую собой пребывание означаемых в двух различных состояниях модальности. При этом, ее (архитектуры) интерпретация посредством диахронического, синхронического, диахронно-синхронического и иных представлений также носит абсолютно легитимный и релевантный характер. Кроме того, семиотический конструкт (т.е. знак) может рассматриваться и экзегетироваться по эквивалентным гносеологическим образцам и методологическим моделям, использованным выше в отношении означающего и означаемого. Более того, что касается позиции субъективизма, то, – как уже неоднократно отмечалось ранее, – с точки зрения философской системы прагматизма (Ч. Пирс, У. Джеймс, Д. Дьюи и др.), различное число рациональных акторов способно достигнуть определенного интеллектуального консенсуса друг с другом и на его основании заключить между собой некоторый эпистемологический конвенциональный контракт. Последний, в свою очередь, позволит им сигнифицировать определенную феноменальную субстанцию посредством совершенно конкретных означающего, означаемого и семиотического конструкта и, тем самым, конституировать относительно ее (субстанции) всеобщее для них (акторов) всех интерсубъективное представление. Тем не менее, данное обстоятельство не сможет полностью и необратимо ликвидировать наличествующую фундаментальную гносеологическую проблематику, непосредственно связанную с репрезентированием тех или иных феноменов и вещей при помощи различных лексем, концептов и знаков.
Наряду с этим, с точки зрения семиотики (и/или семиологии), любой процесс апперцепции и интерпретации, сопряжен с гетерогенными взаимоотношениями и корреляциями между денотатом и коннотацией. Первый выполняет функции сигнифицирующей и репрезентирующей единицы и, в определенном смысле, выступает в качестве и означающего, и означаемого, и знака. Последний (знак), с позиции данной интеллектуальной школы, в свою очередь, может носить как вербальный, так и невербальный характер. Коннотация же представляет собой тот или иной семантический контекст, продуцирующий всевозможные аподиктические предпосылки и условия для трансформации изначального смыслового значения денотата. То есть, ее (коннотации) эссенциальное пространство может тем или иным образом модифицировать концептуальную семантику последнего (денотата). Соответственно, коннотативное измерение, с точки зрения семиологии (и/или семиотики), играет именно центральную и первостепенную роль в бесчисленном множестве самых разнообразных интеллектуальных актов и процессов, тогда как денотативный компонент выполняет в их ареале исключительно лишь периферийную и второстепенную функцию. Таким образом, можно констатировать, что взаимоотношения между коннотацией и денотатом являются – наряду с целым комплексом многих других трансцендентных и имманентных модусов и сторон – еще одним основополагающим аспектом, существенно влияющим на смысловое содержание любого гносеологического дискурса. Кроме того, вполне понятно, что они (взаимоотношения) также могут развертываться посредством гетерогенных режимов модальности. При этом безусловно, не только сами те или иные взаимосвязи и корреляции между коннотацией и денотатом, но и каждый из этих двух смысловых элементов в отдельности способны пребывать в разнородных модальных состояниях. Более того, рассмотрение и экзегетирование рациональным исследователем данных различных статусов модальности присущих как самим вышеуказанным взаимодействиям, так и каждому из двух инициирующих их семантических компонентов (т.е. денотата и коннотации) также может продуцироваться при помощи диахронического, синхронического, диахронно-синхронического и иных теоретических взглядов и подходов.
Между тем, после вышеизложенных немаловажных замечаний, касающихся лингвистического, семиотического, концептуального и контекстуального смысловых аспектов какого-либо интеллектуального дискурса, необходимо перейти к рассмотрению генезиса самого полновесного рассудочного мышления. Ранее уже отмечалось, что сознание-в-себе-и-для-себя/самосознание является совершенно конкретной специфической и уникальной структурой, инициирующей аподиктические предпосылки для возникновения последнего (мышления). Кроме того, выше также подчеркивалось, что оно (сознание-в-себе-и-для-себя/самосознание) репрезентирует собой и познающего субъекта, и познаваемого объекта, и познающе-познаваемого субъект-объекта. При этом, необходимо понимать, что данная ауторефлексия, осуществляемая (или осуществленная) трансцендентальным сознанием, может рассматриваться и экзегетироваться посредством диахронического, синхронического и диахронно-синхронического интеллектуальных представлений. Хотя, безусловно, сам рациональный исследователь может осмыслять и интерпретировать ее (ауторефлексию) при помощи самых разнообразных концептуальных взглядов и методологий. Соответственно, можно констатировать, что каждый из трех вышеперечисленных конструктов может рассматриваться в качестве эманационного момента и/или состояния, атрибутирующего сознание-в-себе-и-для-себя/самосознание. Кроме того, кристально ясно, что синхронно-диахроническое представление, в свою очередь, позволяет симультанно экзегетировать любого из них (конструктов) в виде характеризующего его (самосознание) манифестационного и статуса, и кайроса, и статуса-кайроса.
Вместе с тем, обладая полноценным самосознанием, рассудочный субъект имеет потенциальную возможность инициировать следующие эпистемологические процессы. Так, данный его онтологический и антропологический статус позволяет ему (субъекту) выйти за пределы своего собственного интериорного пространства и акцентировать внимание не только на самом себе, но и на других инстанциях, предметах, вещах, феноменах, знаках, симулякрах и т.д.. То есть, благодаря самосознанию он (субъект) может осуществлять многообразную и разностороннюю гносеологию гетерогенных матриц и явлений, экзистирующих по ту сторону его эндогенного ареала. При этом естественно, рефлексия ауторефлексии не является для него (самосознания) доминантной и первостепенной телеологией. Тем не менее, оно (самосознание), без каких-либо существенных препятствий, может предельно корректно, обстоятельно и исчерпывающе реализовать данную ментальную процедуру. Конечно, вполне понятно, что эта рефлексия ауторефлексии, в свою очередь, сама может подвергаться рефлексии – и так до бесконечности. Однако, различные гносеологические процессы, инициируемые самосознанием и представляющие собой лишь определенного рода когнитивные и интеллектуальные акты, еще не позволяют ему возвыситься до уровня полноценного рационального мышления и функционировать именно в данном ментальном и онтологическом качестве, не подвергая, при этом, необратимой элиминации всех прежних своих эссенциальных и иных свойств, признаков, параметров и предикатов. Поскольку, полновесная и всесторонняя генерация последнего (мышления) может реализоваться только после определенных операций, непосредственно сопряженных с поливалентным, полимодальным и полиаспектным экзистенциальным антропологическим развертыванием. Таким образом, сознание-в-себе-и-для-себя/самосознание изначально должно спродуцировать апперцепцию и герменевтику некоторого "другого" (и/или "Другого") и уже на основании этой интеллектуальной практики окончательно обрести релевантный опциональный статус полнообъемного рассудочного мышления.
Итак, познание явлений и вещей, находящихся за пределами интериорного ареала самосознания, позволяющее последнему прийти к всесторонней манифестации в виде полновесного рационального мышления, сохраняя, при этом, всевозможные свойственные ему (самосознанию) качества и характеристики, выглядит следующим образом. Так, изначально самосознание апперцепирует совершенно конкретный феномен со всеми присущими ему параметрами, признаками, свойствами, компонентами и предикатами. При этом, кристально ясно, что сам познаваемый им объект и все его разнородные атрибуты, элементы и аспекты воспринимаются и рассматриваются им в качестве одной и той же унитарной и целостной интегральной матрицы, инкорпорирующей в себя бесчисленное множество самых разнообразных элементов и обладающей гетерогенными характеристиками. Кроме того, самосознание на данной гносеологической стадии не пытается дифференцировать апперцепируемое им являние на те или иные присущие ему предикаты и сегменты. Поскольку, для него необходимо понять каким именно образом оно (явление) репрезентирует себя ему и как его можно наиболее корректно и адекватно воспринять, осмыслить и интерпретировать. Однако, самосознание понимает, что данный рассматриваемый им один и тот же единый и холистичный специфический интегральный феномен автоматически подразделяется на две фундаментальные структуры. Первая из них репрезентирует собой саму реальную экзистенциальную инстанцию, манифестирующую по ту сторону его (самосознания) всевозможных границ. Тогда как вторая – является совершенно конкретным ментальным представлением, находящимся в интериорном пространстве самосознания. Соответственно, последнее (самосознание) симультанно имеет дело и с одной и той же унитарной и цельной оригинальной феноменальной матрицей-в-себе-и-для-себя, и с ее трансцендентальным концептом. Таким образом, самосознание обнаруживает, что апперцепируемое им одно и то же единое и холистичное уникальное интегральное явление обладает не только космологическим (и/или онтологическим), но и гносеологическим (и/или интеллектуальным) семантическим измерением. То есть, оно (явление) одновременно функционирует и как суверенная феноменальная инстанция-в-себе-и-для-себя, и как отвлеченный концептуальный конструкт. При этом, вполне понятно, что каждая из этих специфических структур – реальная и абстрактная – в процессе рационального восприятия и интепретирования ее самосознанием, наряду со всеми присущими ей разнородными статусами и предикатами, также репрезентирует собой матрицу-для-другого. Кроме того, общеизвестно, что, с точки зрения И. Канта, помимо самих гетерогенных феноменов и их трансцендентальных модусов, также еще наличествуют и ноумены (или "вещи-в-себе" ("dinge-an-sich")). Последние (ноумены), согласно его мнению, принадлежат к сфере абсолютной трансцендентности, что, в свою очередь, максимально препятствует инициированию рассудочным актором их (ноуменов) всесторонней и полнообъемной верифицируемой гносеологии.