Медный Лоб Железный Зуб

– Что, Иванушка, горюешь,

что печалишься-тоскуешь?

– Ах, я бедный рыцарь бледный…

– Так чего ж сидишь, кукуешь!?

– Ничего я не могу,

никуда не убегу.

наше царство-государство

в руки отдано врагу.

Государя он сгубил,

и сестрицу полонил,

а меня он съест на ужин:

лично падла объявил.

– Чёрен день, да светел час:

я пришёл… Спасу я вас!

– Что ты, жалкая скотинка!

Волк нам всем натянет глаз

на одно большое место…

Кто ты?

– Я – твоя невеста!

– Уходи, больной маньяк.

– Ты поверь, что это так.

С виду я бычишка старый,

грязный, точно стеклотара,

но сниму вот эту кожу -

и любому в пору пара.

– Ты и с кожей не пригожий,

а без кожи, с красной рожей,

освежёванный твой труп

будет годен лишь на суп.

Уходи, бычок патлатый,

скоро зверь придет проклятый,

и какой тебе резон

слушать вой его и маты?

– Я!..

– Что «Я»? Да ты блоха

не достойная стиха,

о тебе и говорить-то…

Впрочем, глуп ты без греха.

– Быстро, Ваня, рассудил…

Что ты тут нагородил?

Или ты не знаешь сказок?

Иль инсайд не наступил?

Засияет озаренье

и по Божьему веленью

во дворец меня введёшь,

гордым словом назовёшь.

– Чтоб такие чучела -

да гордость нашего села?

Ты иди проспись в сторонке…

А за мною смерть пришла.

Подошёл мужик чужой

с красно-рыжей бородой

и сказал, чтоб собирался

через часик на убой.

– Ты, дружок, на посошок

выпил бы воды горшок:

в нашем деле очень важно

промывание кишок!

Встал бычок повдоль крыльца,

изменившись весь с лица:

– Неужели смерть ты примешь

от такого подлеца?

Время нам пуститься в путь.

Да сестрицу не забудь!

– Побегу, скажу землицу

пусть повесит вновь на грудь.

Вдалеке какой-то крик.

И Ивана сдуло вмиг.

Вслед ему бычок:

– Возьмите:

шило, мыло и рушник!

…

Бледная сидит Светлана

и взирает на Ивана:

на засратеньком бычишке

им скакать до Океана?

– Не смотри, что он патлат,

да, видать, на ход крылат!

Так помчится, ровно птица…

– Прав, Светлана, старший брат.

А когда на мне жениться

он решится…

– Свят! Свят! Свят!..

– Ах, Ванюша! Будешь рад!

– Слов я не беру назад:

никогда, маньяк лохматый,

будь ты даже конь крылатый,

не бывать тебе со мной,

не бывать моей женой!

Во все время разговора

слушал Медный Лоб с укором

из-за ставни беглецов.

Беглецов и наглецов!

Наглецов и… мертвецов!

– Всех сейчас же под засов!

Тут бычок ногами щёлк!

И остался с носом волк.

Дробно цокают копытца,

будто мчится конный полк.

Волк скривился аж болезный,

впился в губу зуб железный.

Всё… металл его калёный

на сегодня бесполезный.

Посылает Лоб погоню,

сам уже опять на троне

златокудрый и в венце,

с грустной думой на лице:

– Самозванцев задержать,

в тот же миг перевязать,

всех – сюда, и непременно

на дворе освежевать.

Сколько можно, в самом деле,

мне за них переживать?

…

Из колодца вода льётся,

вода чистый леденец,

у колодца народ вьется,

завиваясь в пять колец.

Наш Иван решил напиться,

и народу поклониться.

Увидал его народ:

?????????????????

– Ах, министр… По-ли-глот!

Говорил, что нет Ивана,

а Иван-то вот он вот!

–Ты, Иван, народ прости!

– Мы сошли с тово пути,

на котором ты наметил

нам свободу обрести.

– Знаешь сам: который год

урожаю недород…

Стёр Иван с лица слезинки:

– Ах, ты, бедный мой народ!

8

Незавиден наш бычок

да широк его скачок,

так он мчится чистым полем -

вой турбинный из-под ног!

Ну, какая тут погоня!

Кто его в степи догонит?

Буйным ветром на просторе

ковыли седые клонит.

…

Медный Лоб ни ест, ни пьёт -

целый час погоню ждёт.

Возвращается погоня,

широко открывши рот.

Языки висят до плеч,

неразборчивая речь,

только всхлипы, только вздохи.

Зуб энд Лоб готовит меч.

Те упали на колени

– Государь! Все кони в пене…

– Знать, измена!

– Не в измене

дело. Это все бычок.

– Тот задристанный сморчок?

– Он подлюга! Сразу видно:

маскированный качок!

Там понёсся, там помчался!

Я едва не… -

и признался

старший ловчий, что с бычишкой

облажался, не угнался.

Медный Лоб ногою – топ,

вся погоня – сразу в гроб.

И причем в один вместились:

экономить гробы чтоб.

…

Вот был царь, а вот уж – зверь:

ураганом чёрным в дверь,

рвёт ковыльные ошмётки

буря по полю теперь.

Вот погоня так погоня!

Смерч клубится, воем стонет,

всё живое-неживое

в этой чёрной буре тонет!

Между бурей и землёю

наш бычок летит стрелою.

Он летит, но ясно слышен

лязг и скрежет за спиною.

В этом лязге – смерти жало,

в этом скрежете металла

в поднебесье пасть разверзлась,

трупным смрадом задышала.

Встал бычок и сразу в крик:

– Наземь брось, Иван, рушник!

Посерёдке шильце с мыльцем!

Раз! И гор хребёт возник!

Встал он вдруг, неодолимый,

несверлимый, нерубимый

непилимый, недолбимый…

Встал хрусталь непроходимый.

Волк хватил стекло зубами,

заскрипел по нём когтями,

от пронзительного свиста

дохли птицы над полями!

Всяк, кто пробирался мимо

пепелел, горел без дыма, -

так стекло скрипело мерзко

на зубах невыносимо!

…

Разослав везде гонцов,

Медный Лоб созвал спецов,

чтоб снесли с его дороги

гор кольцо, в конце концов!