Медный Лоб Железный Зуб

и знахарка в вашей хате –

это всё одно лицо…

–Дело стухло, как яйцо,

что лежало на окошке…

– Он же в этой чёрной кошке.

Он сейчас вино льёт в чарки…

– А Светлана?!

– Голос жаркий

сбил её с её пути.

Все мечты её – со Зверем

град столичный обрести.

Но поставил тот условье –

чтоб тебя им извести.

Взвыл Иван, а Чудо скрылось,

словно здесь не находилось,

иль в полу был лаз секретный,

иль пространство искривилось.

…

Ваня шепчет, как в бреду:

– Чуял, чуял я беду,

но совсем-совсем не чуял,

что вот так вот пропаду.

Звери в двери бьются-рвутся,

те никак не поддаются…

Где-то рядом жуткий Кто-то…

Губы чёрные смеются.

Ах, ты так? Подохни враг!

Сунул тут Иван кулак

прямо в чёрное ничто,

а попал и в Кто и в То!

Кто и То не ожидало:

заблажило! завизжало!

А Иван схватил удало,

и таскал его за жало!

Сколь ни бил – всё было мало.

Сердце болью разрывало.

– Ну, сестричка!.. Ну, волчок!

Будет всем вам чмоки-чмок!

Вы узнаете, как гасит

солнце запада восток!

На чертячие дела

мне теперь достанет зла!

Только кровь по этажеркам!..

Только пепел и зола!

Дверь со скрипом отворилась,

даль луною озарилась,

Ваня – вон, дверь следом – хлоп!

Ну, паскуда Медный Лоб!

Не уйдешь! В любой ночи

разгляжу я, как сычи

видят крысу на траве…

Быть снесённой голове!

Звери верные отстали,

двери тяжкие ломали.

А Иван взметнулся вихрем:

только тут его видали!

Нёс он месть в своей груди,

сладкий образ впереди -

как Светлану и знахарку

завернёт на бигуди!

…

Залетел к себе на двор:

где, разбойник, где ты вор?!

Поединок?

Для блондинок!

Для тебя – шальной топор!

…

Верещит в саду Светлана,

вся вокруг в крови поляна,

на Иване клочья кожи,

а на волке нет изъяна.

Весь он в кольчатой броне,

чёрный всадник на коне,

а Иван уж на коленях

в предпоследнем полусне.

– Что, Иван, в груди огонь?

Только плюнь, да только тронь?

Вот и плюнул, вот и тронул,

а в ответ… сплошная вонь!

– Объегорил ты меня,

сел собака на коня…

– Ну, какая ж я собака?

Я ей даже не родня!..

Ну… молися, щучий сын!

Иль признай: я – господин,

и тогда, не исключаю,

доживешь ты до седин.

Захотел Иван взреветь,

белым соколом взлететь,

Да не может…

– Ну, так что же?

Аль в котлеты завертеть?

Снова, значит, за своё.

Всё голодный, ё-моё…

– Я б тебя сейчас насытил,

если б только не твоё

вороное, завитое,

шерстевидно-броневое

неразрубное литьё!

Вот и поднят острый меч,

до штанов от самых плеч

рассекут сейчас Ивана,

нечем голову сберечь.

Только что там? Вроде лай!

Волк оскалился…

Давай!

Выручай, Дружок, Ивана,

погибай, а всё ж спасай!

Медный Лоб поворотился,

а Иван подсуетился:

ослепить решил врага,

пригодилася мука!

Прямо – в морду!

Ворог взвился!

Зачихал и… прослезился.

После на бок повалился.

И издох!

Отгоношился.

Подлетает тут Дружок,

хвать его за мёртвый бок,

нет брони, он сходу выдрал

тусклой шерсти чёрный клок.

– Фу! А ну, давай назад!

Как разит! Какой здесь смрад!

Смотрит, а с клыков стекает

ядовитый трупный яд…

– Ну-ка, выплюнь этот клок!..

Вот и вышел волку срок,

в неизвестные пределы

его Кто-то уволок.

6

Всё! Истории конец!

Наш свободен молодец,

и теперь домой вернётся

он с победой, наконец.

Для коварнейшей сестры –

плаха, кол, петля, костры…

Нет такого наказанья!..

Чувства рваны и пестры.

В голове цветной поток,

в сердце – огненный цветок…

А Светлана горько плачет

у остывших волчьих ног.

– Плачешь? Ну, так плачь теперь!

И живи одна, как зверь!

Для тебя навек закрыта

в царский дом златая дверь!

…

Долго плакала сестра,

нарыдала три ведра,

а затем ещё кадушку,

знать, простить её пора.

И Иван её простил

во дворец к себе пустил,

ах, грубейшую ошибку

он прощеньем допустил!

В ту же ночь она злодейка

тихо проползла, как змейка,

что-то спрятав под рукою,

прямо в царские покои.

Над подушкою склонилась

и тихонько удалилась.

Под подушкой – зуб железный!

И уснул Иван болезный;

сон его – на вечный срок:

ночью зуб вошёл в висок.

…

Доктора опять в смятенье,

у народа вновь сомненье,

у министра вновь запор,

снова давний разговор:

«Как?» да «Кто источник бед?»

И опять былой ответ:

– С диагностикой своею

мы отстали на шесть лет…

– Может, кома, может, сон?

– Кто подсыл и кто шпион?..

– А в баллоне с кислородом газ не тот!..

– А чей баллон?

По народу шум да гам,

а министр:

– Я не дам

разлагать здесь дисциплину!

Болтунам – всем по губам!

Со Светланой вместе он

председатель похорон,

и уж гробик подготовлен

и заказан перезвон.

– Это как! – кричит народ. –

это кто тут нас ведёт

хоронить ещё живого?

– Да он помер!

– Сука!

– Врёт!.. -

и министра начинают

брать и щупать за живот.

Побледнел тот, стал божиться,

крест на пузо не ложится –

всё елозит по губам…

– Что, начальник по гробам?

– Аль не по сердцу почёт?

– Али вспучило живот?

– Аль какой на жопе прыщик

Жить спокойно не даёт?

На язык народ остёр!

Плаха, кол, петля, костёр!..

Надо чуть перетаиться,

и утихнет разговор.

Для него ж не заржавеет

государственный топор!