Последнее воскресенье ноября. Психологическая драма в одном действии

Н а д я. Может чаю?

Т а м а р а. Чего спрашиваешь? Конечно чаю и вареньице достань-ка.

Т а м а р а и Л а р и с а усаживаются за стол. Н а д я стоит у окна.

Т а м а р а. А я как знала, что ты придешь. Чувствовала. Да и мать сегодня утром о тебе говорила.

Н а д я. Все утро только о тебе и говорила.

Т а м а р а. Перестань. (Ларисе.) Хорошо, что ты пришла.

Н а д я. Я бы сказала: явилась.

Т а м а р а. Может, хватит!

Л а р и с а. Теть Том… Я спросить хотела… можно мой Митенька…

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а. С вами… некоторое время… поживет? (Пауза.) Мы разводимся с Максимом.

Т а м а р а. Ой! Так может еще все образуется.

Л а р и с а. Нет.

Т а м а р а (посмотрев на сестру). Ты-то сама, где жить собираешься?

Л а р и с а. Обо мне не беспокойтесь, я найду себе место…

Н а д я. Кому ты нужна? Место она себе найдет.

Т а м а р а. Надя! (Укоризненно смотрит на сестру.) Ты Лариса не переживай. Мы ведь не чужие. Если что, сама приходи. Хорошо?

Л а р и с а. Теть Том, я как жилье найду, сразу же его заберу…

Т а м а р а. Ты когда его приведешь?

Л а р и с а. Вечером. Сегодня.

Т а м а р а. Ну все, все. Успокойся. Давай лучше чай пить. Надь, поухаживай за дочерью.

Н а д я. У нас самообслуживание.

Т а м а р а. Надя.

Н а д я с недовольным лицом берет чайник.

Л а р и с а. А Леня где?

Т а м а р а. В музыкальной школе на скрипке играет.

Н а д я (разливая чай). Ага, все нервы уже вымотал. Не нужна ему твоя скрипка, не нужна!

Т а м а р а. Леня учится, развивается!

Н а д я. Посмотрим, кто из него вырастит… Может вандал, который квартирки поджигает.

Т а м а р а. Ты дура! Я сейчас не спрашиваю, а говорю, что ты – дура! Хоть глаза раскрой, к тебе дочь пришла, а ты всякую белиберду городишь.

Л а р и с а. Хватит уже.

Н а д я. А я ей все скажу! Ну что, доченька, как тебе чаек? Правда, хороший?

Л а р и с а. Да, мамочка, чаек и вправду хороший. Крепкий… Черный…

Н а д я. А тибетские чаи только такие бывают.

Л а р и с а. Надо же… никогда не пила тибетский чай.

Н а д я. Тебе может еще налить?

Л а р и с а. Не стоит. (Встает из-за стола, направляется к двери.)

Н а д я. Уже уходишь? Как жалко! Ну ничего, вечером я тебе покрепче чаек заварю. До свиданья, доченька. (Закрывает дверь.)

Пауза.

Т а м а р а. Ну и что это было?

Н а д я. А что такое?

Т а м а р а. Я тебя спрашиваю.

Н а д я молча отходит к окну.

Т а м а р а. Надя, послушай, девочке нужно успокоиться, прийти в себя.

Н а д я. Прийти в себя… После чего?

Т а м а р а. Она разводится.

Н а д я. Ты не понимаешь… Ты действительно ничего не понимаешь!

Т а м а р а с удивлением смотрит на сестру.

Н а д я. Она ведь хочет избавиться от сына.

Т а м а р а (смеется). Перестань, она хочет, чтобы он с нами пожил…

Н а д я. Да иди ты! Я ей на полном серьезе, а она…

Т а м а р а. Надя, это, как-никак, твоя дочь.

Н а д я. Да ежели б я знала, что она станет такой, я бы ни за что в жизни… (Неожиданно прерывается.)

Т а м а р а. Что?

Н а д я (помедлив с ответом). Не родила бы ее.

Т а м а р а. Дура ты, прости Господи! Она, небось, прощение просить приходила…

Н а д я. Ага, попросила. Спустя три года. Но только знаешь что, мне ее прощения не нужны!

Т а м а р а. Вот скажи мне: что она тебе сделала?

Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!

Т а м а р а. Надя, я и так все прекрасно знаю! Ты из-за нее потеряла квартиру… Но ведь это неважно! это было три года назад!

Н а д я. Потеряла квартиру? Да она меня убить хотела! (После паузы.) Потеряла квартиру… Нет, ты только представь, как твоя родная дочь поджигает тебя в этой квартире. Что бы ты тогда сделала? Но у нее-то хоть оправдание имеется!

Т а м а р а. Да какое еще оправдание?

Н а д я. Она ненормальная. С нее никто не спросит. А с этой?

Т а м а р а. Надя, замолчи! Ты не понимаешь? Это все неважно. Важно то, что находится внутри чело…

Н а д я. Да-да-да… Надеюсь, что ты права. Но только это нахер никому не надо. Каждый живет так, как ему хочется. Тому пример – Лариса.

Т а м а р а. Надя, примером являешься ты. (Идет в коридор.)

Тишина.

Н а д я. За ней побежала?

Т а м а р а (одеваясь). Нет.

Н а д я. Ну-ну…

Т а м а р а. Это твоя дочь. У меня внук есть. Вот за ним и пойду.

Т а м а р а уходит. Н а д я немного постояв у двери, идет в комнату. Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер того же дня. Сестры сидят на кухне. Л е н я в комнате играет на скрипке.

Т а м а р а. Ты смотри, дождь прекратился.

Н а д я. А надолго ли?

Т а м а р а. Не знаю. Три дня шел не умолкая. Вон, у соседей все погреба затопило – до краев: открывают, а там картошка плавает.

Н а д я. Да уж! погодка нынче не на шутку разгулялась…

Раздается стук в дверь.

Т а м а р а. Пришла.

Н а д я. Смотри, как бы она тебя без хаты не оставила.

Т а м а р а. Перестань! Леня, пойди, открой. (Снова сестре.) Ну чего ты завелась? Не трави ты себе душу, – слышишь? Ты же любишь ее, я это знаю! я это вижу!

Повторный стук.

Т а м а р а. Не слышит что ль? (Кричит.) Леня!

Л е н я (из комнаты). Ну че надо-то?

Т а м а р а. Я те щас покажу «че надо»! Дверь открой, стучаться.

Л е н я. Щас.

Т а м а р а. Не «щас», а сейчас же!

Л е н я. Щас открою… (Медленно подходит к двери.)

Т а м а р а. Откроет он… я помру, а он даже не заметит.

Л е н я. Кто там?

Т а м а р а. Да открывай ты уже! Чего спрашиваешь?

Л е н я (открывает). Это Лариса пришла. Привет, Лариса.

Л а р и с а. Привет, мой зайка. Чего буянишь-то?

Т а м а р а. Батюшки! Так ты и не одна! А это кто у нас? Это Митя у нас? Какой большой! Какой взрослый! Ну проходите, располагайтесь.

Н а д я. Может, чаю?

Л а р и с а. Я ненадолго.

Н а д я. Ну конечно ненадолго… щас сплавит и в бега подастся…

Л а р и с а. Что?

Н а д я. Я спрашиваю: где жить собираешься?

Л а р и с а. Первое время на съемной квартире, а там видно будет.

Т а м а р а (Лёне). А ты чего встал, уши развесил? Иди отсюдова! Давай-давай… И Митю с собой возьми! Поиграй с ним!

Л е н я. Ну мам…

Т а м а р а. Я что сказала!

Л а р и с а. Да пускай стоит.

Т а м а р а. Ага, все ему интересно… Иди, кому говорю!

Л е н я и М и т я уходят.

Т а м а р а (Ларисе.) Ты нам лучше скажи, что делать собираешься?

Л а р и с а. Не знаю. Надо квартиру искать.

Н а д я (ухмыляется). Возьми ипотеку.

Л а р и с а. Кто мне ее даст? У меня ни семьи, ни работы. Да и к тому же, ты знаешь, под какой процент ее выдают?

Н а д я. Откудова? Я по банкам не хожу… тебе лучше знать.

Л а р и с а. От десяти. Это по четырнадцать тысяч в месяц. А где я возьму такие деньги?

Н а д я. Не знаю, думай сама. Здесь ты все равно жить не будешь, это ведь не мой угол…

Л а р и с а. Я и не собиралась.

Т а м а р а. Лариса, не слушай ее.

Л а р и с а. Пойду лучше посмотрю, чем там дети занимаются. (Идет в комнату.)

Небольшая пауза.

Н а д я. Видишь?

Т а м а р а. Вижу. Вижу, как у твоей дочери жизнь ломается. Вон ей как плохо, а ты…

Н а д я. Плохо? Да я даже пальцем не пошевельну, чтобы ей стало легче…

Л а р и с а в слезах направляется в туалет. Т а м а р а и Н а д я ничего не заметив продолжают.

Т а м а р а. Надя, у тебя есть любящая сестра, угол, в конце концов, а теперь подумай: есть ли это у твоей дочери? к кому она пойдет за помощью, как не к нам?

Н а д я. А я не собираюсь ее жалеть, она меня хоть капельку пожалела за все это время?

Т а м а р а. Говори тише. Она может услышать.

Н а д я. Я не побоюсь ей это в лицо сказать. (Расхаживает по кухне.) Я ведь тебе говорила, что она приползет. Вуа-ля, не прошло и трех лет, а она тут как тут.

Т а м а р а. Я не понимаю, почему ты себя ведешь…

Н а д я (подхватив мысль сестры). Как тварь? Как сука?

Т а м а р а. Да! Именно так!

Н а д я. А как еще я должна вести себя? Кто хотел спалить меня в квартире? – ты или она? – Она! Кто вышел замуж и забеременел? – ты или она? – Она!

Т а м а р а. А кто ее на аборт подталкивал?

Н а д я. Да ты не понимаешь что ли! – я ведь знала, что ей Митя будет не нужен.

Т а м а р а. Да откудова ж ты знала?

Н а д я. А то по ней не видно. Ходит ряженая, как проститутка! Вот и думаешь: на кой черт ей сдался этот ребенок?

Т а м а р а. Надя, она все слышит.

Н а д я. Пусть слышит, что я свою дочь ненавижу… что меня трясет от нее! А ты ей потакаешь. И причем постоянно…

Т а м а р а. Господь с тобой!

Н а д я. Что, правда глаза колет?

Т а м а р а. Да какая еще правда?

Н а д я молчит.

Т а м а р а. Ну! Говори!

Н а д я. Она… Она… Она мне не дочь вовсе.

Т а м а р а. Тьфу! Да чтоб у тебя язык поганый отсох за такие слова!

Н а д я. А что? Моя дочь никогда бы не захотела меня убить.

Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Я тебя спрашиваю: ты что такое говоришь? Она ж, небось, все слышала.

Сестры долгое время сидят молча.

Н а д я. Том…

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Ты… прости меня…

Т а м а р а. Я-то тебя прощу, а вот ты дочь простишь?

Н а д я. Не знаю. Если я скажу «да», то, значит, обману, и ее и себя, а если скажу «нет», то буду мучиться. Если бы ты только знала, как меня на изнанку выворачивает от этого. Я хочу, очень хочу ее простить, но не могу… меня как будто бы внутри что-то не отпускает. Я просто не знаю как… Я боюсь.

Т а м а р а (приобняв сестру). Помнишь, как наш отец за матерью бегал?

Н а д я. Когда она «рога» ему поставила?

Т а м а р а. Так смешно было… Он с топором за ней бегал, а все равно любил. Вертела она своим хвостом, как могла, а он прощал, потому что любил. Если ты любишь свою дочь, значит, и ты ее сможешь простить! Угол у тебя есть… Что еще тебе нужно?

Н а д я. Дело-то не в квартире.

Т а м а р а. А в чем тогда?

Н а д я. В Ларисе. (Хочет успокоиться, но не получается.) Ты же помнишь, когда я на Севере жила, то забеременела от Володи? Мы тогда с ним только познакомилась… Он такой красивый был! высокий, кудрявый…

Т а м а р а. Ну-у…

Н а д я. Не рожала я тогда… вот те и «ну».

Т а м а р а. Как это не рожала?

Н а д я. А вот так. Обманула я вас. Наврала всем… и тебе, и родителям, и себе. Вернее, не так… я наврала, что забеременела… а на самом деле я тогда заболела, очень сильно… врачи сказали, что… я не смогу иметь детей… В общем, простудилась я, а Володя как узнал, сразу же бросил меня… мне тогда снова пришлось обмануть вас, вот я и сказала, что он умер от пневмонии. Господи, как мне было стыдно… (Помолчав.) Мне и сейчас стыдно…