История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2

Глава 4

Сословия, существовавшие в Абхазии. Права и обязанности владетеля. Права и обязанности остальных сословий. Политический строй абхазского племени. Родовые союзы. Народные собрания. Кровомщение. Народный суд. Виды преступлений и наказаний. Военное устройство абазин

Абхазия представляет собою страну, вышедшую из дикого состояния, но не успевшую резко отделиться от него по своему образу жизни, характеру и обычаям. Зародыш гражданской жизни хотя и привился между народом, но не успел еще сложиться в прочное целое, не успел еще принести ожидаемых плодов.

Страна эта находится в переходном состоянии: закоренелые дикие обычаи еще не оставлены народом, а цивилизация бросила свой первый луч и произвела смешение понятий, обычаев и верований.

Основанием общественного устройства страны служили, как и у других горских племен, все те же родовые союзы, которые представляли собою как бы административные единицы, на которые была разделена вся страна. Поводом к образованию союзов послужило анархическое состояние общества и необходимость защиты, что, при отсутствии правительственной власти, естественным образом служило соединению в одно целое населения данной местности, для ограждения совокупными силами своих прав от покушений извне и для составления взаимного поручительства об имущественном обеспечении. Каждый из образовавшихся таким образом союзов составлял одно целое, жил собственной внутренней жизнью и действовал сообща в тех вопросах, которые касались обеспечения своих личных и имущественных прав или мер, принимаемых для охранения внутренней и внешней безопасности. В состав такого союза входили все сословия известной местности, с теми правами и обязанностями относительно друг друга, которые с давних пор были освящены сначала необходимостью, а потом привычкой, обратившейся в обычай. Необходимость в противодействии большей силе, для действия против внутренних и внешних врагов, заставляла родоначальников союзов или родов соединяться по нескольку в одно целое. Понятно, что при таком соединении один род или даже отдельное лицо являлись преобладающим над всеми остальными. Подобное преобладание было тем более естественно, что при постоянно тревожном и напряженном состоянии общества защита его была возможна только при предоставлении одному лицу распорядительной власти. Такое исключительное положение некоторых родов и особенность лежавших на них обязанностей способствовали выделению их из всего населения известного участка и обусловили за ними некоторое уважение со стороны остального общества. Уважение это, переходя из рода в род, дало начало некоторым правам, предоставленным отдельным родам самим обществом, которое, с течением времени укрепляя их, как бы само признало некоторые роды привилегированными и стоящими выше остального населения.

Оттого в абхазских племенах преобладал не только аристократический элемент, но и существовала смесь феодальной системы вместе с удельною. Общества абхазского племени, не входящие в состав собственно Абхазии, как то: цебельда, самурзакань, джигеты, медовеевцы и проч., составляли аристократические республики, в которых княжеские и некоторые самостоятельные дворянские роды, господствуя над низшими сословиями, и в том числе над второстепенными дворянскими родами, сами существовали на тех же началах безвластия, которое составляло отличительную черту черкесских племен. По политическому значению народных сословий все различие между черкесским и абхазским обществом состояло в том, что в первом пользовались политическими правами и составляли республику три сословия: князья, дворяне и тфокотли, а в последнем два: князья и самостоятельные дворянские фамилии. Но между этими двумя племенами было другое существенное и важное различие: это преобладание в абхазских племенах аристократического элемента. Господствующее сословие у этих племен составляют князья, которые, по народным обычаям, поставлены были в обществе так высоко, что не только считались неприкосновенными для людей прочих сословий, но суд даже и не определял пени за убийство князя, как бы не допуская и мысли о возможности посягательства на их особу и искупления убийства их какою бы то ни было ценой. В случае убийства князя кем-либо из низших, хотя бы нечаянно, адат осуждал на истребление весь род убийцы. Хотя подобные приговоры давно не исполняются, но хранятся и выставляются князьями как доказательство их высокого положения в обществе. Подвластные князя обязаны были защищать его, выходить, по его требованию, с оружием и мстить за него. Со своей стороны, князь обязан был защищать своих подвластных от обид и охранять их собственность. Он был судья и посредник в раздорах и тяжбах своих подвластных, за что и получал известную плату в свою пользу.

Собственно в Абхазии существовало, кроме особы владетеля, восемь главных видов сословий: тявада — князья; амиста в Абхазии и жноскуа в Самурзакани, дворяне; ашнахмуа, или просто шинакма^[7] (телохранители владетеля), анхае (в Самурзакани пиош) и азаты — все три составляли нечто вроде среднего сословия. Собственно же зависимым сословием были амацюрасгу (в Самурзакани мойнале); ахуйю (в Самурзакани дельмахоре) и ахашала.

Все эти сословия были подчинены центральной власти, сосредоточенной, до некоторой только степени, в лице владетеля Абхазии и Самурзакани. Сан владетеля принадлежал фамилии князей Шервашидзе, в которой он и переходил по наследству старшему в роде, по прямой линии мужского пола.

На попечении правительственной власти Абхазии и Самурзакани прежде всего лежала обязанность ограждать население от внешних врагов и обеспечить своих подданных от нарушения личных и имущественных прав каждого. Такая обязанность правительства обусловливалась географическим положением страны, характером внешних сношений и, наконец, особенностью условий внутренней жизни населения. Прилегая непосредственно к вольным и независимым обществам, Абхазия была театром беспрерывных военных предприятий и хищнических вторжений со стороны этих обществ, угонявших скот, грабивших жителей и уводивших в плен абхазцев. С другой стороны, преступник, не могший оставаться в Абхазии из опасения преследований, находил себе среди тех же племен надежное убежище, и, наконец, горные пастбища, лежавшие на границе Абхазии и Самурзакани с вольными обществами, служили местом постоянных ссор и кровавых столкновений во время летней пастьбы скота. Ко всему этому надо прибавить, что до появления русской власти и дадианы мингрельские не упускали удобного случая вторгнуться с востока в Абхазию, как страну им неприязненную.

Разорение страны и бедствия от подобных вторжений еще более усиливались от недостатка единства в народе, не имевшем сил воспрепятствовать вторжениям. Внутреннее устройство страны основывалось, как мы видели, на существовании многих отдельных союзов, противодействовавших административной централизации; обычай кровомщения, существовавший в Абхазии в значительных размерах, и, наконец, обычай ассаства, или произвольного переселения каждого из одной общины в другую, послужили к развитию самоуправства и установили безнаказанность за такого рода преступления, которые не оправдывались и самими туземцами.

Ко всем этим неустройствам присоединялось еще и то, что среди владельческого рода происходили постоянные распри и, по самому положению правителей, не располагавших никакой общественной суммою и имевших лишь средства для собственного пропитания, чувствовался постоянный недостаток в материальных средствах, лишавший владетелей возможности осуществить какую бы то ни было правительственную цель.

«Таким образом, внешняя поддержка являлась предметом почти необходимости для возможного поддержания в стране авторитета владетельской власти. В Абхазии давали такую поддержку сначала турки, потом русские. Но и при этом условии владельческая власть давала лишь весьма слабое обеспечение внешней и внутренней безопасности, между тем потребность в той и другой, естественно, чувствовалась всегда населением, и притом самая настоятельная. Это обеспечение устроилось внутренней жизнью населения, при посредстве обычных установлений, выработанных опытом, силами самого населения. Такая связь обычая с внутренним устройством страны, обеспечивавшим населению его личные и имущественные права, составляет основу силы абхазского обычая, дающую объяснение, почему он мог жить, сохраняться независимо от частой перемены правительственной власти и смятений, возбуждавшихся членами владельческого дома, а также другими сильными родами. Устройство было далеко не идеальное. Оно вполне соответствовало почти естественному состоянию населения страны и слабости его умственного развития. Во всяком случае, внутреннее устройство страны, основанное на силах, чуждых владельческой власти, содействовало ослаблению ее авторитета, и она явилась слабой перед народным обычаем и должна была делать ему уступки».

Оттого в Абхазии владетель не был самовластным правителем, а скорее блюстителем порядка и исполнения народных обычаев, принявших силу закона. По народным установлениям правитель, называемый абхазцами ах, был только военным главой феодальной аристократии. Отношения его к князьям были только личные, без всякого права вмешательства во внутреннее их управление. Не получая определенной подати от народа и существуя только доходами со своих родовых имений и земель, владетель находился в полной зависимости от князей и дворян. Последние повиновались ему до тех пор, пока распоряжения владетеля были согласны с их видами, а в противном случае готовы были сопротивляться его требованиям.

Главнейшей обязанностью правителя было принимать меры к безопасности всего края, вести сношения и заключать условия с иностранными племенами, заботиться о внутреннем спокойствии края и принимать необходимые к тому меры. В случае неприятельских вторжений он созывал для защиты края милицию и сам возглавлял ее. Для сбора милиции в прежнее время в Абхазии существовал следующий порядок. Владетель посылал приказание по целому краю или в одну часть его приготовить милицию. Князья и дворяне передавали это приказание своим подвластным, и тогда все, способные носить оружие, приготовлялись к походу. Когда приготовление было окончено и следовало распоряжение о сборе, тогда ратники решали сами, кому идти и кому остаться, и затем выступали на сборные пункты. От похода избавлялись только старики и, если не было усиленного сбора, то и такие молодые люди, которые не были еще ни разу в делах. На сборных пунктах объявлялось о числе милиции, которое должно быть выставлено каждой деревней или околотком. Тогда милиционеры вторично делали между собою выбор и лишних возвращали домой. Освобожденные от похода должны были доставлять продовольствие и прочие предметы, необходимые для похода. Всякий такой наряд производился по распоряжению самого общества. Князья и дворяне не вмешивались в это дело, а наблюдали только за тем, чтобы из их деревень было налицо положенное число милиционеров. Князь, или дворянин, приняв начальство над своими подвластными, шел с ними на место, назначенное владетелем.

Князья были обязаны исполнять все приказания владетеля, относящиеся до общественной безопасности и военных действий, оказывать лично ему и его семейству все наружные знаки почтения и, в случае умерщвления владетеля, мстить за него, как за оскорбление народной чести. Если бы владетель был взят в плен, то выручать его, не щадя своей жизни и достояния. Особа владетеля признавалась неприкосновенной.

Владетельский дом имел свои родовые имения, которыми управлял наравне с прочими князьями и дворянами. Владетель не пользовался никакими податями и поборами с народа. Особая пеня, платимая за убийство, воровство и каждый другой беспорядок, произведенный в соседстве дома владетеля или на земле родовых его имений, – составляла единственный источник доходов.

Отсутствие определенных повинностей в пользу владетеля и часто стесненное его положение ввели в Абхазии обычай, по которому владетель пользовался правом два раза в году навестить каждого князя и дворянина. Во время таких его поездок по краю князья и дворяне обязаны были кормить его вместе со всей свитой и телохранителями. При отъезде владетеля хозяин должен был сделать ему подарок такой ценности, которая соответствовала достатку хозяина. Туземное дворянство, отстаивая свою независимость, не признавало этого подарка за обязательную повинность, но считало его только как видимый знак и способ доказать свое уважение почетному гостю.

Жажда независимости была причиною того, что при всей важности, приданной народными установлениями сану владетеля по делам внешней политики и по личному его значению, власть его во внутренних делах была весьма ограниченна. В землях и имениях, принадлежавших подвластным ему князьям и дворянам, владетель не имел права вмешиваться во внутреннее управление. Род князей Шервашидзе находился в тех же отношениях к другим княжеским фамилиям, в каких последние находились между собою, то есть на правах родовых союзов, с одинаковой ответственностью перед другими родами, которые имели даже право в случаях нарушения родом князей Шервашидзе коренных обычаев земли действовать против него силою оружия. Таким образом, владетель находился в полной зависимости от князей и дворянства и принудить кого-нибудь подчиниться его воле и требованиям он мог не иначе как при помощи тех же дворян, которых должен был сначала склонить на свою сторону просьбами и подарками.

Вся внутренняя власть его ограничивалась посредничеством в тяжебных и судебных делах. Он участвовал в разбирательствах, и, по его требованию, враждующие стороны обязаны были, прекратив раздор, избрать себе посредников и идти с ними к нему на разбирательство. Но тот же владетель не вправе был требовать на свой собственный единоличный суд никого, кроме лиц подвластных сословий его собственных родовых имений; он даже не вправе был требовать выдачи преступников, отдавшихся под покровительство другого рода, и мог только приказать выслать таких лиц в определенный срок из Абхазии.

С поступлением Абхазии в подданство России владетели успели значительно расширить свою власть и значение в крае. Занятое упорной войной от Черного до Каспийского моря, русское правительство не могло близко ознакомиться с политическим устройством Абхазии и взять страну в полное свое распоряжение. Для сохранения же в ней внутреннего порядка оно ограничилось поддержкой владетеля и, предоставив ему безотчетный суд и расправу во всем крае, покровительствовало владетелю и осыпало его щедрыми наградами. В благодарность за это владетели сумели свою шаткую и неопределенную власть сделать вполне неограниченною. Слово владетеля стало законом для всей Абхазии, его произвол был неограничен. Облагая простолюдинов за малые проступки огромными штрафами, он оставлял почти всегда безнаказанными сильных хищников и убийц. Он присвоил себе часть пошлины с вывозимых из Абхазии товаров. Последние состояли из леса, меда, воска и кукурузы. Так что вообще доходы владетеля мало-помалу увеличивались и под конец простирались от 50 до 60 тысяч рублей в год.

Князья владетельного дома в прежнее время не имели никакой собственности, были в полных руках владетеля, и существование их обеспечивалось только вниманием и ласкою их властелина. Исключение в этом случае составлял потомок настоящих владетелей Абхазии, князь Дмитрий Шервашидзе. Он имел свою собственность движимую и недвижимую, имел своих князей, дворян и крестьян и находился в зависимости от владетеля только в делах общих, касающихся до всего отечества.

Между князьями владетельного дома и прочими княжескими и дворянскими фамилиями не было никакой подчиненности. Сила и значение каждого из них зависели от личных заслуг и приобретенного уважения. Сильный и умный дворянин стоял выше слабого и неразвитого князя. Все преимущество князя перед дворянином состояло в плате за кровь; пеня за первого была больше, чем за второго.

Княжеских фамилий считалось в Абхазии шесть, а дворянских – восемь. Оба этих сословия составляли одну и ту же категорию. Хотя между князьями некоторые и имели преобладание над прочими, но, по правам и преимуществам, как между собою, так и с дворянами, они были равны и имели одинаковую власть над людьми зависимых сословий и одни и те же обязанности относительно владетеля. Князья и дворяне составляли господствующий класс землевладельцев. Звание князя и дворянина было наследственно по праву рождения, и никто из низших сословий не мог приобрести титул князя или дворянина. Князья владели крестьянами и обязаны были, как мы видели, собираться вместе с ними для защиты края. Крестьянами они владели на правах подданства за землю, которою их наделяли, и, будучи избавлены от податей, не подлежали другому наказанию, кроме денежной пени. Князья и дворяне пользовались доходом со своей земли и известной частью доходов с земли, принадлежавшей крестьянам.

Переходя к описанию прав и обязанностей зависимых сословий, мы должны сказать, что отбываемые ими повинности различались не только по сословиям, но и в каждом из сословий они представляли большое число видоизменений и особенностей. Так, некоторые из анхае были обязаны работать на владельца, другие не отбывали никакой повинности, за исключением почетной службы или выхода на работу по приглашению, в течение нескольких дней в году. Но при всем разнообразии видов повинностей норма их была определенна и постоянна для каждого семейства или дома, так что ни владельцы, ни зависимые сословия не могли их изменять по своему произволу и не имели права ни увеличивать, ни уменьшать их. Еще менее произвола было в отношении сословных прав, строго определенных обычаем. Все сословия, владеющие земельной собственностью, имели одинаковые права на владение известными участками земли, приобретенными определенными обычаем путями, «с ограничением лишь в известных, вообще редких, случаях права наследования в пользу лица, которому подвластен зависящий».

Все земли, находившиеся в районе известной местности, подлежали общинному владению и не составляли частной собственности; исключения в этом случае составляли только немногие и известные категории земель. Общинному владению подлежали места, предназначенные для пастьбы скота, для устройства зимних загонов, лес, необходимый для собственного потребления, и проч. Места, расчищенные и приспособленные к возделыванию, составляли частную собственность того лица, которое положило на их расчистку свой труд или денежный капитал. «Земля, расчищенная одним лицом, но (с позволения его) засаженная другим, дает право частной собственности этому последнему на половину засаженного участка. В поземельном отношении все сословия равны. Преимущество высших сословий состоит лишь во взимании покровительственной дани со стад других селений, которые приходят для пастьбы, что как бы имеет вид поземельного дохода. Кроме того, имеющим в своей зависимости лиц других сословий принадлежит право пользования выморочными землями».

Точное исполнение сословиями взаимных обязанностей относительно друг друга и в тех пределах, которые были освящены обычаем, составляло заботу каждого абхазца, и ни владелец, ни его подвластный ни в каком случае не соглашались перейти за пределы своей подчиненности или власти. Каждый из подвластных исполнял добросовестно свою обязанность относительно владельца и затем считал себя совершенно независимым от него, свободным в образе жизни, мыслях и поступках. Никакие другие обязанности не связывали его со своим господином; он не чувствовал к нему ни особой привязанности, ни особого уважения, потому что видел в князе человека, не отличающегося от него ни образом жизни, ни умом, ни, наконец, особым правом голоса в народном собрании.

Это не мешало, однако, тому же крестьянину в присутствии князя ползать перед ним, целовать полу его платья и оказывать всевозможные знаки почтения. Свобода мнения и независимости смешаны в характере абхазца с рабским унижением и почтением к старшему. Рабство до того укоренилось в стране, что оно вошло в обычай и обряды народа. Во все молитвы и религиозные обряды абхазец включает владетеля и своего помещика. Все это вызвано нуждой в покровительстве сильного.

Князь или богатый дворянин проводит жизнь в лени и бездействии. Простолюдин хотя и работает, но часто, невзирая на труды свои, остается беден, и причиной тому отношения низшего класса к высшему. Последний, пользуясь народными обычаями, грабит и разоряет своих подвластных. От таких разорений у бедного опускаются руки, он предпочитает довольствоваться малым, проводит остальное время в бездействии и лени. Эта апатия к работе и нежелание работать для другого бывает часто причиной, по которой владелец, имеющий в своем стаде до шестидесяти дойных коров и множество подвластных, покупает в Сухуме русское масло.

Не имея власти и права давать низшему сословию дворянское достоинство, владетель имел право за услуги, оказанные ему собственными крестьянами или выходцами из других племен, возводить их в достоинство своих телохранителей, носивших название ашнахмуо или шина-кма. Составляя сословие среднее между дворянами и крестьянами, шина-кма пользовались всеми правами дворян относительно земли и крестьян. Они не платили никаких податей, и вся их обязанность состояла в охранении лица и дома правителя. По народному обычаю они могли жениться на дворянках. Князья владетельного дома и другие княжеские роды такой стражи не имели, и потому все телохранители жили в селении Соук-Су – родовом имении владетеля Абхазии. В политическом строе жизни абхазцев сословие шина-кма представляло собой как бы зародыш среднего сословия, но не имело вовсе характера этого сословия в других государствах – сословия промышленного и торгового.

С понятием об анхае соединялось представление как о человеке до некоторой степени свободном, пользующемся своими личными и имущественными правами. Зависимость их, личные услуги и повинности, приносимые владельцам, были не более как добровольные подарки, которые, повторяясь в течение нескольких лет, обратились потом в обязанность. С понятием о свободном человеке соединяется право свободного переселения с одного места на другое и отсутствие прикрепления к земле – и анхае пользовались правами этими в действительности. Переселение с места на место, из одного селения в другое было до последнего времени в обычае абхазцев, и, имея вид бродяжничества, оно все-таки составляло для каждого из подвластных одно из средств заявить свой протест и избавить себя от нарушения прав и притеснений со стороны привилегированных сословий. Переселение это, известное в Абхазии под именем ассаства, «составляло один из коренных обычаев всего населения Северо-Западного Кавказа, и гостеприимство всегда считалось священной обязанностью каждого. Находил ли ассас убежище себе в каком-либо бедном семействе, или был гостем целого рода анхае, или, как это было чаще всего, делался гостем привилегированного рода – во всяком случае он вступал во все права постоянных жителей селения. Эти условия, а также легкость оставления прежнего местожительства (вследствие незначительности хозяйства, характера всех вообще построек, которые могли быть возведены в несколько дней на новом месте), возможность заранее распорядиться движимым имуществом и даже возможность сохранить за собою землю (например, в случае, если ассас имел немалочисленных родственников в оставляемом селения) – все эти условия делали ассаство незатруднительным, удобоисполнимым. Ахуйю (дельмахоре) и амацю-расгу (мойнале) также находили в переселении, в ассастве, защиту для своих прав, хотя ассаство этих сословий и было обставлено некоторыми особыми условиями. Даже ахашала, отдаваясь под покровительство других, находили защиту тех немногих прав своих, кои предоставляет им обычай».

Анхае в переводе означает поселянина – это, так сказать, вольные жители, которые, пользуясь владельческими землями, обязаны были за это определенной платой и работой. Плата эта была различна и состояла у одних в обязанности принести летом ягненка, а зимою – барана или что может, соответственно ценности; другие же доставляли ко двору владельца столько мяса, сколько потребуется. Когда владелец или кто-либо из его родственников жил в деревне, то анхае должны были весной засеять поля владельца, а летом полоть сорные травы, собрать и свезти гоми и кукурузы столько, сколько необходимо для двора владельца. Кроме того, они обязаны были собрать для владельца виноград, доставлять ему собственное свое вино, от Пасхи до сбора нового винограда; принести помещику от пяти до восьми мер кукурузы; при выдаче замуж дочери платить владельцу по одной корове, за что тот отдаривал крестьянина. Если случалось, что владелец переедет в дом анхае, то он обязан был содержать его со всем семейством от уборки хлеба до Пасхи. Эта повинность соблюдалась каждый год поочередно; но если помещик не переезжал, то не имел права требовать взамен этого никакой платы; вместо работы на владельца допускалась уплата кукурузою. Если помещик не живет в деревне, то анхае освобождались от всяких повинностей. При выездах владельца из имения анхае должен был сопровождать его и кормить войска или милицию, если бы владетель считал нужным собрать их.

«В последние времена в такой вспомогательной силе не было надобности. Но в прежние времена владетели, для утушения беспорядков, рождавшихся в крае, призывали вооруженную силу из посторонних племен. Это происходило не потому, чтобы владетель не доверял абхазцам, но политика эта клонилась к устранению кровомщения в крае, если бы заставить абхазцев усмирять собственным оружием своих соотечественников. Обязанность эту анхае исполняли всегда очень охотно и рачительно».

Сословие анхае, как по своей численности, так и по отношениям, составляло господствующее население страны, главную ее силу «и сущность покровительствуемого элемента каждой общины (союза)».

За анхае следовало сословие амацюрасгу, известное в Самур-закани под именем мойнале и составляющее переход в сословие анхае (пиош) из сословия ахуйю (дельмахоре). Последнее составляло низший вид из зависимых поземельных собственников.

Ахуйю, называвшиеся в Самурзакани дельмахоре, означает, в переводе на русский язык, работника; это были люди, жившие собственным хозяйством, но находившиеся в полной зависимости от своего господина. Все повинности и обязанности, исполняемые анхае, нес и ахуйю, обязанный, сверх того, исполнять все низшие должности в хозяйстве при дворе владельца. Вся прислуга помещика состояла из этого класса людей. По требованию владельца ахуйю должен был прислать ко двору помещика девушку-прислугу и женщину для работы. Крестьяне этой степени обязаны были три дня в неделю работать на помещика и из доходов своих известную часть уделять владельцу. Так, например, отдавать половину удоя молока от своих коров. При выходе замуж дочери такого крестьянина владелец брал с жениха калым в свою пользу. Смотря по достоинствам девушки, как работницы и по наружным ее качествам, калым простирался от 7—20 коров. Зато при женитьбе крестьянина калым за него уплачивал помещик, и холостые крестьяне в большинстве случаев не состояли ни в каких обязательных отношениях к помещику.

Крестьяне пользовались отведенными им землями, которых отнимать у них владельцы права не имели.

Телесное наказание не допускалось в Абхазии, а за сопротивление господину или неисполнение своих обязанностей крестьяне заковывались в железо. За обиды и притеснения крестьянин имел право требовать своего владельца на суд, и если последний оказывался действительно виновным, то крестьянин освобождался от обязательных отношений и выходил из-под власти своего господина. Но чтобы спасти себя от мщения своего прежнего владельца, крестьянин, по необходимости, должен был искать сильного защитника и потому шел к другому владельцу, селился на его земле, подчиняя себя опять тем же крестьянским условиям. Чаще же всего он старался отдать себя под непосредственное покровительство владетеля Абхазии, как наиболее выгодное.

В первом случае, поступая под покровительство одного из значительных владельцев, он менял только господина, и положение его лишь временно улучшалось, а во втором он делался чем-то похожим на вольного собственника, не свободного, впрочем, от обычной крестьянской подати. Это последнее обстоятельство послужило к увеличению до некоторой степени числа лиц, подвластных собственно владетелю, и он становился через то главою большего родового союза сравнительно с остальными князьями и вассалами.

Помещики имели право продавать крестьян и отдавать их за долги, причем крестьянин ценился обыкновенно в 50 коров. Крестьяне имели право выкупаться, но выкуп был так велик, что очень немногие могли воспользоваться этим правом, и если у крестьянина было большое семейство, то, чтобы выкупить на волю всех членов его, приходилось заплатить до 100 коров, а иногда и более.

У некоторых князей и дворян в число доходов, получаемых ими с подвластных, входила часть добычи от воровства зависимых жителей. Между тем, если воровство случилось в доме самого владельца или в стаде его и даже в доме, где воспитывалось дитя его, то с виновного взыскивалось пятнадцать коров и даже более, сверх возврата украденного.

Рабы в Абхазии существовали двух родов: коренные, рожденные в крае, или агруа, и иноплеменные, добытые грабежом, покупкою или на войне в качестве пленных. Этот второй вид рабов носил название ахашала — что в переводе означает лишний; аха-шала был невольником в полном смысле слова^[8]. Он был полною собственностью своего господина, который мог распоряжаться им по своему произволу: продать, подарить и даже убить. Агруа, составляя также неотъемлемую собственность господина, имел ту привилегию, что не мог быть продан иначе как с разрешения владетеля, который один имел над ним право жизни и смерти.

Самая жизнь раба, не имевшего никаких прав личных и имущественных, была тягостна и ничем не обеспечена. Владелец обязан был кормить и одевать раба или снабдить его землею, подобно крестьянину. Рабы обязаны были исполнять все черные работы в доме своего господина, которые будут на него возложены; они не имели права носить оружия. Владелец не имел права разлучить агруа с женою, но мог подарить его дочерей кому захочет, продать и променять их. Ахашала же можно было разлучить и с женою. Хотя рабы и не были избавлены от телесного наказания, но оно почти никогда не исполнялось над ними, потому что не было в употреблении между абхазцами.