Охота пуще неволи

* * *

Собрав к себе испуганных поросят, свиноматка, громко ухая и грозно треща сучьями и ветками, устремилась за стадом. Что такое выстрелы и запах пороха, она знала хорошо. Проверить, все ли поросята на месте, времени не было: нужно как можно быстрее уходить от опасного места. Остановившись на минуту, прислушалась. Погони нет, поросята жмутся под ноги. Испуганные, запыхавшиеся, они затихли, чутко поводя ушками, прислушиваясь к каждому шороху. Наконец свинья двинулась вперед; скоро к ним с разных сторон стали прибиваться другие дикие кабаны, разбежавшиеся по лесу после выстрелов. Матка обнаружила, что следом за ней собралось большое стадо из своих и чужих кабанов. Беспокойство за своих чад заставляло ее угрожающе рычать на приближающихся сородичей, но инстинкт хозяйки стада заставил ее вести всех к месту дневной лежки. По пути к выбранному ею месту дневки, она подвела стадо к лесному озеру, где кабаны вдоволь утолили жажду, и уже на рассвете она привела табун к моховому болоту. Здесь место безлюдное, тихое: высокий еловый лес с густым подростом на краю болота – надежное пристанище на день для всего стада. Свинья остановилась, громко ухнула. Поросята сразу забились под живот к матери, другие свиньи стали выбирать себе место для лежки. Кто-то сразу улегся в ароматный мох; кто-то разрыл мох до грязи и, с удовольствием похрюкивая, улегся прямо в грязь; кто-то отправился в болото поискать лягушек, птенцов, вырыть свежих вкусных корешков или просто для изучения местности.

Рассветный лес наполнен пением проснувшихся птиц. Дрозды, зарянки, зяблики, щеглы, синицы, поползни, малиновки – все они, приветствуя восходящее солнце, весело, звонко, задорно оглашали утренний лес на разные лады. Где-то на острове среди болота забормотал и стих тетерев. Комары, мошки, оводы роем нависли над каждым диким зверем. Отбиваясь от наседающего гнуса, огромный черный лось с мохнатыми еще рогами, выбрался из чащи, и, немного постояв, устремился вглубь болота, где ветерок хоть немного отгоняет мошкару и можно забиться где-нибудь в болотину, в грязь, прячась от вездесущих кровососов, уже изрядно изгрызших и искусавших уши, морду, глаза лося. Из-под ног лося с криком выскочил вальдшнеп, заставив того остановиться и недоуменно уставиться на хромающую и периодически бьющуюся дрожью и трепетанием крыльев птицу. Лось понял, что эта птаха, изображающая то раненую, то больную птицу, старается привлечь к себе внимание. Она, жертвуя собой, своей жизнью, старается убедить неожиданного гостя, что она – легкая добыча. И все это ради четырех большеголовых, большеглазых, длинноклювых и длинноногих вальдшнепят, затаившихся в траве на пути лося. Лось фыркнул, осторожно продолжил свой путь, не обращая внимания на поднявшую такой «гвалт» птицу. И вскоре большая, с виду, неуклюжая рогатая махина скрылась в болоте. Кукушка в очередной раз отметила свое пребывание в утреннем лесу несколькими глубокими, похожими вблизи на квохтанье «ку-ку», вызвав переполох среди мелких птиц, явно не одобряющих ее появление.

Но мир, спокойствие и безмятежность оказываются лишь красивой картинкой для случайного здесь зрителя… Болотный лунь все же успел высмотреть зазевавшегося на клюквенной кочке рябчика, промелькнул серой стрелой среди редких чахлых сосенок и закувыркался по кочкам с зажатой в острых крепких когтях птицей. Ежиха спешит к своей норке, где ее ждут голодные ежата и несет в зубах пойманную мышь. Почувствовав тепло, распрямилась гадюка, бесшумно и плавно заскользила по теплому лишайнику к малиннику, где встревоженно защебетали птахи, увидев наползающую беду для своих еще только оперившихся желторотых птенцов. Мощными челюстями прокусил насквозь короеда стремительный шершень и потащил в свое гнездо в дупле старой осины. Муравьи поймали пеструю гусеницу, облепили ее, извивающуюся и растопыривающую во все стороны свои щетинки, прогрызли ее нежную кожицу, сбрызнув образовавшиеся раны кислотой своих желез…

Волчица осторожно, под ветерок, ползком подкралась к стаду диких кабанов и затаилась. Вот – добыча, вот – охота, вот – пропитание для нее самой и ее вечно голодных щенков. Но это и опасность, это и борьба.

Цепким внимательным взглядом волчица выбирает жертву, и поединок уже неизбежен: чья-то смерть сохранит жизнь, но и чья-то жизнь породит смерть. А солнце поднимается все выше. Запахло прелостью болота, хвойной смолой, редкими цветами, грибами, багульником. Но волчица уже не обращает внимания на эти запахи. Он выбрала цель и сейчас видит, слышит, ощущает только свою жертву…

Еле уловимый запах, ненавистный, ни с чем несравнимый запах волка, почудился дремавшей свинье. Пристроившиеся у теплого, пахнущего молоком, травой, болотом, живота, полосатые поросята мирно спят, изредка вздрагивая во сне от жалящих острых укусов оводов или слепней. Свинья подняла длинную морду, потянула шумно воздух. Услышав ее громкий вздох, насторожились и другие дикие кабаны. И в следующее же мгновение острый дикий визг подсвинка прошлого года, расположившегося на лежку чуть в стороне от основного стада, заставил все стадо резко вскочить и броситься врассыпную по ельнику. Свинья вскочила, громко ухнув, бросилась в сторону визга, но, опомнившись, резко остановилась; поросята тут же сбились у нее под животом. Вокруг проносились дикие кабаны, не понимая, откуда грозит опасность. Несколько полосатых маленьких поросяток, потерявших в суматохе нерадивую мать, с испуга забились под защиту злобно ухающей свиньи. В другой ситуации она прогнала бы их и даже могла бы разорвать своими мощными челюстями. Закон выживания не позволяет выживать слабым, неорганизованным, беззащитным детенышам, оставленным родителями. Но этим поросятам повезло. Сильная, здоровая, опытная матка, ради сохранения к зиме сильного же стада, разрешила чужим детям спрятаться у нее под ногами. Визг поросенка перешел в хрип и вскоре вовсе затих. Свинья неторопливо увела поросят вглубь леса, замечая по пути, как за ней пристраиваются растерянные испуганные сородичи. Несколько раз, громко треща сучьями, грозно урча и хрюкая, к стаду приближался секач, собирая всех под опеку свиноматки. Наконец остановившись, сама свиноматка громко заурчала, засопела, грозно оглядываясь по сторонам. Свиньи, собравшись кругом, чутко водили ушами, прислушиваясь к звукам леса. Погони нет, а отсутствие одного из своих собратьев почувствовала лишь молоденькая свинка, его сестра по крови. Но и то, недолго выискивая его испуганными глазами среди сородичей… Отведя стадо подальше вглубь леса, матка, сделав полукруг под ветер, определила новую дневку. Чужие поросята, опасливо поглядывая на новую мамку, потянулись к соскам, толкаясь худенькими полосатыми боками с ее родными детями. Громко засопев ноздрями, матка аккуратно улеглась на бок, закрыла глаза. Молоко было, она это чувствовала по набухшим соскам, которые, жадно тыкаясь зубами и пятачками, быстро захватили поросята. Теперь пусть сами борются: выживает сильнейший…

* * *

В восемь вечера Алексей подошел к магазину. Непонятное, юношеское волнение закралось в сердце и сжимало его пульсирующей мягкой тревогой. «Да, блин, – думал он, – что-то волнуюсь, как мальчишка. Да еще эти цветы!» Он уже и не помнил, когда и где в последний раз и кому дарил цветы. А тут вдруг что-то нашло – нарезал на своей же клумбе цветов, которые, кстати, насадила его жена. В конце концов, не удержался и аккуратно опустил букет цветов на подоконник магазина – пусть лежат, может, кому и понравятся.

Заходить в магазин не стал, пройдясь по высокому крыльцу, остановился у дверей, развернулся и, потоптавшись, опять спустился по ступенькам…

Ему казалось, что каждый проходящий мимо покупатель и просто прохожий внимательно и придирчиво приглядывается к нему, оценивает его или попросту уже и обсуждает в уме его свидание с Леной. Наконец инкассаторы уехали, подозрительно, как ему вновь показалось, покосившись на него: в кроссовках, джинсах и свитере. А Лены все нет нет.

– Здрасьте, Алексеич! А Вы Лену ждете? А чего не заходите? А Вы давно здесь? – шустрая кассирша, кажется, Алла, остановилась на ступеньках и, улыбаясь и размахивая сумочкой, беззастенчиво разглядывает Алексея. – А мы только кассу сдали. Пока все проверим, закроем. Вы бы лучше зашли, чего тут топтаться.

– С чего это ты взяла, что я тут околачиваюсь. Мало ли у меня дел?

– Ой, ой. И нет мне никакого дела! Только Леночка наша, Валерьевна, весь вечер от зеркала не отходит. Такого с ней что-то мы раньше и не замечали.

– Ладно, ладно, я зайду тут купить что-нибудь, уговорила! Бежи домой!

– Как купить? Мы уже все закрыли. И кассы сдали. Так что, извините, Алексей Алексеевич, раньше надо было, а то приходят все после восьми, а на дверях вон написано…

Алексей не дослушал девушку. На крыльцо магазина вышли продавцы, среди них и Лена. Он быстро развернулся, отошел от крыльца, закурил, поглядывая, как они закрыли магазин, немного потоптавшись, и, попрощавшись, начали расходиться. Лена, улыбаясь, подошла к Леше:

– Я задержалась, извините. Пойдем?

– Ничего, ничего. Пойдем, конечно.

Он нерешительно сделал шаг к ней, готовясь подставить локоть, однако она не приняла его джентельменского жеста, пошла рядом.

– Я сама себя не узнаю, Алексей. Мне кажется, что во все окна смотрят только на нас. Зря, наверное, мы это затеяли?

Алексей все же обнял ее за талию:

– Лен! Мы идем ужинать ко мне. Кому какое дело? Мы имеем право жить так, как считаем нужным для себя. Может, кто-то и позавидует, но я уверен, по-хорошему. Так что мы уже и пришли, здесь никто не подсматривает.

– Не знаю, не знаю, мне как-то страшновато.

– Входи, – Алексей открыл металлическую калитку.

– Ой, кто это, – изумилась Лена, показывая на преградившую путь Рябу.

– Это мое хозяйство. Пошли, я потом тебе расскажу.

Они прошли к дому, Лена остановилась у клумбы:

– Какие красивые нарциссы. Это ваша жена все эти цветы рассадила? Я здесь давно не была. Раньше этой красоты здесь не было.

– Да, это она клумбы разбивала, – ответил Алексей, краснея, вспоминая свой букет, оставленный на подоконнике магазина. – Но мы же с тобой, Лена, вроде на «ты»?

– Да, да, конечно, Леша, – спохватилась она, неловко взяв его за руку. – Извини. Я не подумав, ляпнула. Ой, а вот и Ваша… то есть твоя машина стоит! Я ее уже издали научилась отличать вот по этой фаре. А что это? Зачем?

– А мне приятно, Лена, что ты мою машину узнаешь. Наверное, и что-то думаешь при этом. Скажи?

– Ну, я думаю, что… вот, мотается человек и днем, и ночью. Дерется с браконьерами. Могут убить, и никто знать не будет. А вот, думаю, поехал мимо магазина и не заехал. А что дома? Один! Кто кушать приготовит? Ну и разное такое, а что?

– А просто интересно. Что думают такие красивые женщины о таких бестолковых мужиках! А эта фара, чтоб ночью светить в разные стороны. Машина едет прямо, а мне нужно что-то увидеть сбоку, вот я и свечу этой фарой по сторонам.

– А я думала – чтобы ослепить всех, кто что-нибудь неправильно делает. Ночью.

– Ну, и это иногда приходится делать. Хм. Но сегодня – сто процентов, я думаю, она не пригодится!

– Это как сказать, как посмотреть, товарищ охотовед, – Лена игриво повертелась перед ним, – а я тоже думаю, что сегодня она не пригодится. Ну, нас сегодня будут кормить? Кто обещал ужин?

– Ох, – спохватился Алексей, – извини. Заболтался. Проходи, – он толкнул незапертую входную дверь.

– Ты дверь не замыкаешь всегда? – заметила Лена, проходя на веранду.

– Сегодня не закрыл, потому что здесь близко. А вообще, запираю на ключ.

– А у жены ключ есть?

– Лена!

– Ладно, Леша, не сердись, я же просто так, из любопытства. Мне же тоже интересно, как живут «холостые женатые».

– Проходи, смотри!

– Спасибо!

Она прошла в прихожую, глянула на вешалку. На вешалке висит только камуфлированный бушлат и бинокль в футляре.

– Может, мне плащ снять?

Алексей помог ей, повесив ее легкий плащ подальше от «военной» формы. Повел ее показывать дом.

– Это кухня.

– Слушай! Какой стол! Ты сам готовил? Столько всего… и вкусно пахнет!

– Так, может, сразу за стол? Вон там чуть дальше за лестницей ванная. В общем, ты пока здесь разберешься сама, а я пойду, свое хозяйство покормлю и приду. Ладно?

– Только не долго. Иди.

Алексей быстро вышел на улицу, покрошил батон своей Рябе, сел на ступеньки, закурил. Ну что ж. Лена, скорее всего, останется. Они смогут, наконец, остаться наедине. И он понял, что хочет этого, что давно хотел этого, но все откладывал. Почему? Сам он так и не нашел ответа. Ему просто стало хорошо, тепло, уютно, немного тревожно, и хотелось, чтоб она осталась. Хочется ее обнять, поцеловать, шептать ей что-то. Они не будут пропускать ни минуточки отведенного им вечера. Об остальном думать не хочется. Он бросил сигарету в урну, немного подумав, все же сорвал цветок и вернулся в дом. Лена ждала его в зале на диване, держа в руках пульт телевизора.

– Ой! А я загадала сегодня: подаришь ли ты мне цветы или нет? Спасибо, все сбылось.

– Сказать честно?

– Ну, говори.

– А я приносил тебе цветы в магазин.

– И что?

– И ничего. Оставил у входа на подоконнике. Что-то переклинило.

– Бедненький! Я же в окно видела, как ты с этим букетом пришел. Так обрадовалась, а потом выхожу, а тут «бац» – цветов-то и нет. Оказывается, ты такой стеснительный? Вот не сказала бы никогда, – она засмеялась и вдруг неожиданно поцеловала его в щеку, – спасибо, Леша, ты очень славный…

Смутившись, Алексей потянулся к ней, но она легонько остановила его:

– Ты не спеши, ладно?

– Конечно, пойдем к столу, там мне еще твоя помощь понадобится.

– Вот как? Пошли, говори, что тут у тебя за беда?

Совершенно неожиданно и безобидно затренькал телефон. Алексей прошел в прихожую:

– Да! – долго молчал и все больше хмурился, – А что в милиции сказали конкретно? Не их территория? Ясно. Ждите там, где ты говоришь. Через полтора часа кто-то будет. Я не знаю, не могу я сегодня, не могу. Все я сейчас организую, держите все под контролем, не высовывайтесь больше. Ждите… Я сказал, точно кто-то будет, черт возьми… Все, молодцы, ожидайте…

Он положил трубку, оглянулся. Лена застыла с виноватой улыбкой.

– Что-то случилось? Тебе, наверное, нужно ехать? Что ты молчишь?

– Думаю, мать. Эх, черт… Ну подожди чуток, я сейчас по телефону поговорю и подойду. Ладно?

– Я пойду на кухню, посмотрю там, что тебе надо было помочь.

– Там в духовке стоит чугунная «утятница». В ней мясо, надо его как-то оформить, или как?

– Я посмотрю, решай свои вопросы. Время же у нас есть!

Лена ушла на кухню, Алексей набрал телефон водителя.

– А дед уехал, его нет дома, – ответила внучка и бросила трубку.

Позвонил Пыркову, Козловскому – все на работе в лесу, еще не вернулись и будут только к ночи.

Теплые нежные руки неожиданно легли на плечи; он не услышал, как подошла Лена:

– Леша. Тебе надо ехать? Я же вижу. Наверное, твой большой фонарь на машине опять понадобился. Ты не расстраивайся. Если так получается, значит не судьба… Езжай!

Она нежно прикоснулась к его щеке своей щекой:

– Я так боялась, что что-то должно было произойти. Оно и произошло. Тебе надо ехать, собирайся, наверное. А если хочешь, я тебя подожду… Я все равно сказал дома, что не приду, – вдруг, краснея, призналась она.

– Ты умница, – он поцеловал ее в уголок губ, в губы, в шею, – часам к двум я вернусь, ты успеешь отдохнуть. А завтра возьмем отгулы. Ты и я, отключим телефон, спрячем машину, или сами спрячемся. Только не уходи сегодня, пожалуйста. Не уйдешь? Я так хотел этой встречи, я так хотел.. нашей… дружбы. Я так… хочу тебя! Ты останешься?

– Да.

Он стал целовать ее, прижав ее лицо ладонями до тех пор, пока она, опомнившись, мягко отстранилась:

– Едь, тебя, наверное, ждут. Только береги себя, я тоже… хочу хоть немного… побыть с тобой. Я так давно об этом думаю. Намекаю. А ты, слепой, ничего не замечаешь. Иди, иди. Я буду ждать. Тебя ждут. Эх ты! Где же ты раньше был? Я так долго ждала. Ты ничего не подумай.., я знаю, что у тебя семья, и мне много от тебя не надо, точнее… мне нужен ты, а остальное пусть будет так, как есть. Ты меня понимаешь? – она перешла на шепот, – возвращайся поскорее. Я тебя очень прошу: береги себя.

Алексей крякнул, отвернулся. Медленно прошел на веранду, открыл шкаф, переоделся в полевую форму. Поднялся на второй этаж, забрал оружие, документы, прибор ночного видения; все уложил в рюкзак, подошел к стоящей у окна Лене:

– Постарайся почувствовать себя так, как будто мы с тобой сто лет знакомы. Здесь ты – у меня дома. Будь хозяйкой, делай, что хочется. Если я задержусь – отгадай, где моя кровать и ложись. Ключ у меня есть, дверь замкни на замок. Попробуй отдохнуть. Извини, что так получается. Я исправлюсь. Наверное. Может быть. Постараюсь…

Он поцеловал ее коротко в губы и быстро вышел, захватив свои вещи. Заурчал мотор, и вскоре УАЗик проплыл мимо окна уже с включенными подфарниками. Вдруг яркий свет ослепил окно, у которого стояла Лена, Алексей моргнул ей светом включенной фары…

* * *

Помощник дежурного РОВД приподнял тяжелый зад от стула:

– Я же говорю: людей нет. Опергруппа на выезде. Участковый не отвечает. Кого я тебе дам?

– Садись сам. Пусть дежурный подежурит.

– А он отдыхает, я – за него. Так что, Лексеич, ничем помочь не могу. Не обессудь.

– Ну вы в курсе. Завтра область будет знать, как вы работаете!

– А ты не пугай, охотовед, – неожиданно раздался громкий голос из-за спины. Алексей оглянулся – сам начальник районной милиции, явно под хмельком, – вы зарплату получаете, как и мы – из бюджета. У тебя двенадцать егерей-бездельников, оружие вам дали, машина есть, рации, бинокли. Так вам еще охрану подавай! Привыкли чужими руками жир загребать!

– Насчет жира чужими руками, вы, товарищ подполковник, лучше поинтересуйтесь у вашего зама, которого недавно сняли. Я ему говорил. А теперь и Вам лично говорю. Моими, как Вы говорите, бездельниками обнаружена группа браконьеров. Восемь человек на двух машинах. Устанавливают сети по всему озеру в Сельце. Я не уверен, что они трезвы и без оружия. И Вы прекрасно знаете, что я не имею таких полномочий, как у Вас…

– Еще бы тебе такие полномочия! И так полрайона на уши поставил. Таких людей из колеи выбил из-за рыбешек своих, куропаточек. Ты головой своей думаешь, что творишь?

– Короче, я понял. Не фиг с Вами здесь мне время терять. Я поехал, но завтра я обещаю вам концерт.

– Ты потише будь, герой. Выражаешься. Сейчас протокол за хулиганство в плечи получишь. И вообще, – он обратился к помощнику, – может, его на алкоголь проверить. Машина в руках, оружие, и, наглец какой, выражается здесь нецензурно, хамит, грубит. Что это такое? Угрожать вздумал? Ты знаешь, что тебе за угрозу полагается, да еще при исполнении? Ну-ка позови сюда группу выездную. Где они?

– Отдыхают, товарищ подполковник.

– Ладно, пусть отдыхают, смотри, егерь, зверушками своими командуй, а здесь будешь голос повышать – моментом самого на цепь посадим. Понял меня?

– Мне Ваш помощник сказал, что опергруппа на районе, Вам же говорит, что они отдыхают. Вы отдаете себе отчет, что творится?

– Так, составляй протокол на него за хулиганство, – рявкнул мент помощнику, – группу сюда!

Помощник в микрофон объявил сбор группе оперативного реагирования. Через несколько минут стали появляться заспанные лица милиционеров. Завидев начальника и охотоведа, на ходу застегивают пуговицы, подтягиваются.

– Что, черти, не высыпаетесь? Я вас научу работать! Быстро оформить этого на сутки за хулиганство, и угрозы, и оказание сопротивления.

– Товарищ подполковник, – возразил один из оперативников, – это же Алексей Алексеевич – охотовед района. Разрешите, мы с Вами отойдем в сторонку!

– Какую, мать вашу, сторонку? Выполняйте свою работу!

Алексей усмехнулся:

– Ладно, мужики-начальники. Мне нужно срочно ехать. Давайте-ка тест на алкоголь.

– Да что Вы, Алексеевич?

– Давайте-давайте, а то действительно завтра будет делов. А так и мне сподручней.

– Алексеевич! Вы не обижайтесь, мы тут сами разберемся, – охотник Рыженков, он же старший лейтенант милиции, усиленно моргает глазом, – вы езжайте или как-то на минутку… Мы должны поговорить по служебным делам с товарищем подполковником.

– Я очень тороплюсь. Даете мне сотрудников или нет?

– Езжай отсюда, пока браслет не одели, – начальник сменил тон, поняв, что перегнул палку, – развелось начальников, понимаешь!

Алексей махнул рукой, выскочил из РОВД и, хлопнув дверями УАЗа, рванул по вечернему, в огнях фонарей, городу.

По дороге к озеру деревни Селец захватил сонного егеря Ивана Тимофеева. Иван, подгоняемый Алексеем, собирался медленно, метаясь по хате под ворчание жены:

– Нет покоя. Ни днем, ни ночью. Бульбу окучивать надо, сено косить корове, дрова заготавливать, а он из леса не вылазит. Что это за время такое настало? Десять лет работал – все хорошо было. И волки сыты, и овцы целы, или лоси те. А теперь ни дня, ни ночи нету. Надо бросать эту работу и переходить в колхоз. Хоть и зарплата меньше, зато дома хоть порядок будет…

Алексей не стал выслушивать упреки, адресованные явно не Ивану, а ему.

– Давай быстро, Иван. Оружие не бери. Я жду на улице.

Болохин Саша выскочил под колеса УАЗа, идущего по лесной дороге «на подфарниках».

– Ах, мудак, – процедил Алексей, резко нажав на педаль тормоза. Тормоза заскрипели, запищали, как показалось, на всю округу.

– Ты чего, как заяц, скачешь?

– Пока разглядел, кто это едет: вы – не вы.

Алексей заглушил машину, закурил:

– Ну, Саша, ну, Петрович! Говори, что тут у тебя, и как ты здесь очутился?

– Леша! Мы с Мишей сюда прикатили на моем «Минске». У меня есть информация, что соседи здесь орудуют на наших границах. Мы ж сюда редко заглядываем. Ну мы и приехали, прошлись по полям. Посмотрели следы. Новое стадо кабанов голов на тридцать прошлось по горохово-овсяной смеси. Свиноматка, по следам, крупная, а с ней поросята, штук пятнадцать! Не поверишь – спроси у Миши. Мы считали-считали, не меньше пятнадцати. Как тебе?

– Здорово. Дальше давай.

– Заехали на озеро. Там две иномарки. Перебирают сети, а сетей – два багажника. Две лодки резиновые, одна из них с электромотором. Всего их восемь человек. Сети перебрали и стали ставить, а на берегу стали монтировать электроудочку. Я оставил Мишу караулить, сам на мотоцикле в деревню – тебе звонить. А чего ты не взял милицию?

– А ладно, потом с твоей милицией. Где Миша?

– Там, на берегу. Он их пасет. А я тут решил вас встретить, чтоб не спугнуть их.

– Ну, встретил! От моих тормозов тут на десять километров все живое разбежалось. Что они там, не слышат?

– Да они уже все бухие. Я видел: целый ящик водки достали из багажника. И сразу же пить начали. Двое почти не пьют. Под передней машиной ружье лежит. На мох глазах достали, расчехлили и положили под машину.

– Ого! Молодец, Петрович. Ты, как всегда, на высоте. Что еще?

– Два топора у костра. Дерево, сволочи, срубили сырое, на уровне груди. Елочку красивую загубили. Долго не могли костер разложить. Один из них в милицейских штанах. Я в бинокль разглядел лампасу. Почти не пьет именно он. Один из них «крутой» – с сотовым телефоном. У нас в городе такие только стали появляться. Ну, этого я видел, с маленькой антенной, но разговаривает он по нему часто с кем-то. Эту штуку, Алексеевич, нужно как-то сразу забрать.

– А как ты заберешь? Это ж не орудие браконьерства, Саша! Ты же – мент, законы лучше меня знаешь. А если его притопить, так он, наверное, по цене, как мой УАЗик будет. Живут же люди. Номера машин записал?

– Конечно. Соседские. Областные. Крутые «перцы» наехали к нам, поэтому и вызвал тебя, Алексеевич. А ты занят был?

– Я? Эх, Петрович. Лучше б ты не спрашивал! Ладно. Выкладывай план.

– Судя по всему, люди с достатком, крутые. Брать надо только с поличным. Я уже фотографий с десяток сделал по-светлому.

– Во, блин. Ты, что, подходил к ним?

– Зачем? Подползал. Там вдоль берега кусты, ивняк. Я по кустам метров на двадцать подполз, снял машины, номера, сети, морды их. Как ружье собирал и под машину ложил.

– Ну, молодчага, Саша. Давайте, мужики, Пыркова снимайте с дозора, ты, Иван, посидишь немного с биноклем, а потом уже все вместе вчетвером будем их брать под утро. Своди, пожалуйста, Саша, нас на место, глянем в ПНВ, я взял с собой. – Алексей достал из рюкзака прибор ночного видения, настроил. Через полчаса они нашли Мишу, который, стуча зубами, показал на периодически появляющуюся светящуюся моргающую точку на озере:

– Бомбят, гады, электротоком. Что делать, Лексеич?

– Ничего. Ждать. Мы ничего не можем сделать. Надо брать на берегу, пока снимать сети будут и с рыбой приплывут к машинам.

– Это ж, сколько рыбы выбьют, – сокрушенно пробормотал Иван.

– Да, мужики. Но если их сейчас не взять с доказательствами – будут бить и дальше, и больше, поэтому и ждем утра.

Алексей отошел в сторону, пристроился к дереву и стал рассматривать озеро в прибор ночного видения.

Где-то тревожно закрякала кряква. Чирки-трескунки с треском пронеслись над водой. Выпь протяжно «гудит в свою бутылку» – глухо и утробно. Лягушки неугомонно предвещают дождь. Комары к полуночи затихли. Теплая ночь, ароматная, тихая, темная, влажная, окутала озеро. Только костер браконьеров то затухает, то вновь озаряется искрами, вспыхивает от подбрасываемых сухих веток и сучьев. В лесу темно, хоть глаз выколи. Зато в ПНВ хорошо видны поплавки выставленных нескольких десятков сетей по всему озеру. Кое-где поплавки «скачут», отбивая круги по воде: здесь в сетях уже сидит запутавшаяся рыба. У костра пьют водку и размахивают руками шесть человек. Еще двое на резиновой лодке плывут по краю озера с электроудочкой. В прибор Алексей видит, как периодически вспыхивает под водой луч подводного фонаря и, метнувшись из воды, опускается в лодку сачок с битой током рыбой.

«Сволочи, никак не нажретесь», – шепчет сквозь сжатые зубы Алексей, а мысленно то и дело возвращается в свой дом, к Лене. Как она там? Что делает? Может, обиделась и сразу ушла? Завтра в глаза будет стыдно глянуть. Точнее, уже сегодня. Пообещал приехать, но, судя по всему, до обеда делов будет по горло. Скоро уже двое суток на ногах, но спать не хочется. Какие у нее вкусные губы! А глаза! Не глаза – море! Озеро! Океан! Небо! Вот бы ей сказать все это раньше. Уже тридцать пять скоро, а вел себя как мальчишка. Она, небось, усмехается – пацан, лох. Привел женщину в дом, можно сказать, сама пришла, и бросил, сбежал. Да… А вдруг она поднялась наверх, нашла специально им оставленную на кровати его синюю большую рубашку? Улыбнулась – все поняла. Разделась, расстелила кровать и улеглась, включив радио. Или, наоборот, выключив.

А Таня? Где она? Где-то очень-очень далеко: и в жизни, и в мыслях, и в пространстве. А есть ли она у него? А есть ли он у нее? А что она делает сейчас? Спит? Одна или не одна? Лучше не думать: ревность, обида, невысказанная боль опустошают душу, и без того сухую, черствую от одиночества…

Ближе к рассвету браконьеры спустили на воду вторую лодку, в то время, как первая, с электроудочкой, причалила к берегу. Мужики на первой лодке принялись снимать сети, оставшиеся на берегу – выгребать из лодки битую рыбу, которой было не меньше двух мешков. Всю рыбу сложили в пластиковые корыта, отнесли от берега поближе к машинам.

Алексей, Болохин и Миша подкрались к лагерю браконьеров и незаметно затаились в кустах метрах в двадцати от машин. Иван остался за рулем УАЗа и ждал команды по рации на подъезд к берегу.

Небо на востоке заалело, звезды поблекли и стали исчезать. От озера веет сыростью и прохладой, над водой поднимается небольшая испарина – туман. Утки, кулики оживились, где-то за озером прокликал журавль. Из тумана показалась лодка, загруженная горой сетей. Алексей внимательно следит за ситуацией, Болохин щелкает фотоаппаратом.

Гору сетей браконьеры выгрузили на берег и вновь отправились на озеро за сетями. Замерзшая, озябшая компания на берегу, опохмелившись в очередной раз, принялась перебирать сети, быстро вытаскивая запутавшуюся рыбу и бросая в траву поближе к ванночкам. Вскоре там образовалась серебристая поляна из набросанной рыбы.

На востоке показался край диска восходящего солнца. Комары, словно очумелые, вгрызались в любой открытый участок тела.

– Иван, как слышишь?

– Слышу хорошо.

– Давай, жми. Побольше рева на первой передаче. Помнишь?

– Есть, помню, ждите!

Вскоре в лесу послышался рев приближающегося мотора их УАЗа. Браконьеры насторожились, но, завидев мелькающую среди деревьев зеленую машину с включенным фонарем, в панике стали метаться по берегу. Кто-то стал вбрасывать мокрые сети в лодку, кто-то просто потащил их в воду; кто-то стал накрывать рыбу валяющимися в беспорядке куртками, телогрейками.

Один из браконьеров схватил электросистему с сачком и бросился в кусты, где попал в руки к Пыркову. Ловким ударом в лоб тот «вырубил» браконьера.

– Один есть! – крикнул он.

– Мужики, вперед, – выкрикнул Алексей, сам же выскочил на поляну и громко скомандовал:

– Всем на месте. Инспекция!

Болохин, как и уславливались, сразу же нырнул под джип, достав ружье, быстро снял цевье и разложил ружье:

– Внимание! Милиция! Всем оставаться на местах.

Выскочивший на поляну и громко заскрипевший тормозами УАЗ и вовсе обескуражил на некоторое время браконьеров. Пырков и Алексей вытащили на берег лодку с сетями, подогнав в спину к центру поляны двух испуганных браконьеров. Иван же, открыв дверь УАЗа, выходить не спешит, двигатель не глушит. Тоже условленный и проверенный прием. Тем временем Болохин из-под сиденья «Джипа» достал огромный самодельный нож, еще два ножа подобрал у костра. Вместе с двумя топорами, ружьем вбросил в открытую дверь УАЗа.

Браконьеры стали приходить в себя:

– В чем дело? Ваши документы, – первым опомнился трезвый хозяин сотового телефона, висевшего у него на шее поверх золотой цепочки, чуть ли не в палец толщиной, – старшой, покажи ксиву!

Пока Алексей и Пырков приволокли из кустов электросистему, Болохин, успев их сфотографировать, предъявил документ и представился.

– Але, мужики. Какой-то старшина лесной нас на понт берет, а вы сопли пустили. Ну-ка, дружище, иди сюда!

Бугай бросился к Болохину с кулаками, но тот, увернувшись, крикнул:

– Предупреждаю. В случае сопротивления будем применять оружие.

Бугай вновь бросился на Болохина, а опомнившиеся браконьеры стали обступать Пыркова и Алексея. Болохин выпустил заряд электрощокера прямо в живот нападающего. Тот, охнув, грохнулся в траву.

Алексей снял с плеча ружье, выстрелил вверх:

– Стоять, буду бить по ногам, – и выстрелил под ноги ближайшим двум браконьерам. От неожиданности те высоко подпрыгнули, отскочили назад, где Болохин электрошокером заставил «отдыхать» еще одного нападающего.