Охота пуще неволи

– Константин Алексеевич! И те двое, с Зубровки, подтвердили показания Маракова, и точно указали суммы, которые они от вас получали за помощь. Поехали. Уголовное дело уже возбуждено не только нами, но и стоит вопрос о передаче дела в область. К обеду здесь народа будет! А ресторанчик ваш мы все же прикроем. Я думаю надолго. Поехали, – прокурор первым вышел из кабинета, за ним все остальные. Алексей смотрел в окно, как под любопытными взглядами спешащих на работу людей делегация вышла из здания, расселись по машинам, и укатила в сторону коттеджей, отбиваясь от местного журналиста, которому Алексей с самого утра подкинул «жареную» информацию от «ЧП районного масштаба».

Егеря собрались на планерку вовремя, как обычно, расселись по стульям вдоль стены, разложив на коленях свои рабочие планшеты. Сегодня тема планерки не новая, но очень ответственная: подготовка и проведение учетов тетеревиных и глухариных токов, а также наступающий период нереста рыб на водоемах: профилактика и методы борьбы с браконьерством на водоемах.

Алексей подробно побеседовал с каждым егерем о токующих птицах, о шалашах, путях подхода, о наличии у каждого егеря в обходе по пяти-шести хороших мест для проведения охот. Нужно учитывать очень много обстоятельств: подъезды, подходы, ночевки в лесу, костры, чучела, профиля. Если требовалось, останавливались лесорубочные работы в местах токов. Не исключались варианты организации охот по охоттурам для иностранцев – оговаривалось, какие тока оставить в резерве для этих целей. Распределили водоемы под усиленную охрану, в основном, по месту жительства каждого егеря. Ревизию токовищ глухарей Алексей брал на особый контроль. Глухариных токов всего было шесть. Только на одном из них около шести петухов, на других – по три-четыре самца. Тем не менее, сохранение этих токовищ, скромных по охотоведческим меркам, охотовед Алексей придавал очень большое значение в своей работе. И эта работа не прошла бесследно. В этом году была уже запланирована одна охота на глухаря по коммерческому туру для богатых охотников, скорее всего, иностранцев. Не оставили без внимания на планерке вопросы подготовки весенней охоты на тяге на вальдшнепа, пропагандой которой активно занимался Алексей. В районе, до его прихода на работу, лишь единицы охотников приобретали путевку на эту красивую охоту, воспетую еще Тургеневым, Пришвиным и Буниным в своих произведениях. И егеря, толком не знавшие ничего об этой скрытой птице, поездив с Алексеем на вечерние и утренние «тяги», влюбились в эту красивейшую из охот на птицу.

Закончив к обеду совещание, Алексей отпустил водителя в «отгул» до завтра, попросив предварительно заправить машину и еще раз, на всякий случай, «заглянуть под капот». Пыркова и Болохина предупредил, что завтра к вечеру сбор. Когда и насколько уезжают, Алексей никогда вперед не говорил, коллеги уже привыкли, уезжая на день, быть готовыми вернуться через сутки, а то и позже.

Забрав у Антоновича вымытую заправленную «до краев» машину, Алексей, захватив оружие и рации, поехал домой. У калитки его встретило его «хозяйство» – курица по имени Курочка Ряба. Поглядывая то одним, то другим, хитрыми глазами, выманивала у него лакомство: кусок белого батона, который он так и не купил, задумавшись, проехав мимо магазина. Пришлось пешком вернуться в магазин. Купил батон белого хлеба, молока, сигарет, уже собрался домой, когда его остановили улыбающиеся продавщицы:

– Алексеевич! А вы на машине?

– Нет, пешком, что-то случилось?

– Ой, – всплеснула руками молодая, но, как знал Алексей, разведенная заведующая магазином, – у нас проблема. Мы сейчас закрываемся на санитарный день, а у нас выручка немалая. Вот мы ищем, кто бы смог нас в банк свозить! А мы отблагодарим, правда, девчата?

Девчата дружно заулыбались, обступили Алексея, уставившись на него веселыми, лукавыми глазами.

– Я даже не знаю, девчата. Я уже загнал своего «козлика» во двор.

– Ну, Алексеевич! Здесь же рядом. А мы и стол вам приготовим. Вы же один там, бедненький, никто вас не покормит. Вон, вместе сухомятку все. То консервы, то колбаса. Так и язву можно заработать.

– Откуда вы взяли, что я всухомятку? Я, если что, запиваю. Иногда…

Они дружно рассмеялись, Алексей понял, что деваться некуда. Ну и время позволяло, он решил сегодня ночью выехать в угодья, с вечера немного покемарить дома.

– Ну ладно, сейчас приеду, только собирайтесь быстренько, чтоб не ждать, как обычно, на свидание.

– А вы что, Алексеевич, на свидания ходите? Вот не знали мы, а ведь рядом живем! Интересно, кому ж это подвезло такого любовничка захомутать? – они опять дружно рассмеялись, но Алексей, краснея, быстро вышел на крыльцо, что-то пробормотав, и быстро пошел за машиной.

Ждать долго не пришлось. Сама заведующая и молоденькая практикантка быстро вскочили на заднее сиденье УАЗа, и через десять минут они были уже у банка.

– А вы меня подождете? – спросила заведующая, – я минут десять, не больше.

– Конечно, Леночка! А потом куда, обратно?

– Это уже как договоримся, – Лена, весело смеясь, вышла из машины вместе с практиканткой. Вернулась через полчаса, но уже одна.

– Ой, извините, Алексей Алексеевич! Я и так без очереди, но пока все оформила. Задерживаю Вас?

– Нет, в принципе, я на сегодня уже вроде отработал. До вечера свободен.

– Хорошо Вам. Сам себе хозяин, все на свежем воздухе. Природа! Люблю природу! Хоть бы пригласили когда-нибудь, Алексеевич! Показали бы эту природу молодой незамужней женщине!

Лена вновь засмеялась, достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку.

– У Вас в машине можно курить?

– В этой машине можно все, – ответил смутившийся Алексей.

– Ой, сомневаюсь я, что здесь можно все. Как-то не верится, – Лена откровенно провоцировала краснеющего охотоведа, – и сиденья, наверное, не раскладываются?

– А зачем их раскладывать, – принял вызов Алексей, – при хорошем настроении и желании можно и танцы устроить, не то, что спать!

– А кто говорил «спать»? Я не говорила! А что это Вы подумали? Вот такие все мужчины! Чуть что, у них на уме только одно – спать, – Лена откровенно смеялась над Алексеем, выпуская дым в открытый лючок форточки.

– Ну, поехали?

– Конечно, конечно. А куда, Алексеевич?

«Во, дает», – подумал про себя Алексей, но вслух сказал:

– Я могу и природу показать, но сейчас распутица и холодно. Там, ближе к лету, красивей.

– Алексеевич! Не напрягайся! Я пошутила. Мы же знаем, что ты женат, у тебя и детки, и жена дожидаются там, в области. Не обращайте на меня внимания, Алексеевич! Просто у меня сегодня настроение такое, боевое. Поехали, если можно, назад, в магазин…

Молча они доехали до магазина, ласково улыбнувшись большими черными и немного грустными глазами, Лена выпорхнула из машины, обронив, уже закрывая дверцу:

– А все-таки я действительно очень люблю природу. Буду ждать солнышка! До свидания, Алексей! Спасибо, что выручили.

– До свидания, Лена. Я обязательно напомню Вам об этом разговоре, ладно?

– Посмотрим! – она уже поднималась по ступенькам магазина.

Ночью Алексей встал без будильника в два часа. Прогрел машину, выпив кофе, залил термос с чаем кипятком, сунул остаток батона, завернутый в газету, в рюкзак. Захватив ружье в чехле, рации, патронташ, замкнул остывший дом и к рассвету был уже в глубине хозяйства. Весенняя дорога раскисла, в лесу кое-где еще и лед не растаял на лужах – пришлось несколько раз объезжать опасные места, чтобы не провалиться: иначе самому будет очень сложно выбраться. Алексей знал, что захудалый колхоз в прошлом году так и не распахал кукурузное поле назиму, а рядом посеял озимую рожь. Сюда и держал путь охотовед. Это очень лакомое место весной для всей дичи. И кабаны должны повадиться, и вот-вот гуси потянутся, и тетеревов зимой на березах тут сидели стаи – что грачей весной. Оставив УАЗ недалеко от спящей деревни, дальше пошел пешком, закинув за спину рюкзак, на плечо ружье, на шею бинокль. Только стало сереть небо на востоке – потянули тучи. Скоро должен был начаться дождик. Примостившись на гниющей копне соломы, Алексей рассматривал поле в бинокль. Кое-где уже слышны переливы тетеревов, вдоль леса быстро «протянул» вальдшнеп. Большой табун кабанов цепочкой укатился с кукурузного поля в лес. Гусей еще не было видно. Дождавшись рассвета, Алексей прошелся по следам табуна. Голов тридцать кабанов разного возраста всю ночь «перепахивали» поле. На растаявших холмах озими звенели тетерева. Проснувшаяся было криком петухов и мычанием коров деревня, притихла вновь под серым утренним дождем. Завернув в вымирающую деревушку, Алексей заехал к леснику – пенсионеру Михаилу Сидоровичу. Он любил бывать у него в гостях. Добротный большой аккуратный двор; все на своем месте: телега, сани, тракторок, мотоцикл. Большой чистый двор всегда ухожен, несмотря на большое хозяйство, которое держали Михаил Сидорович и его Зинаида Александровна. Две лайки в вольере и дворняга на цепи надежно охраняют хозяйство. Хотя и не от кого здесь, в этих диких краях, и прятаться, и хорониться, но местный уклад и сила привычк – надежный оплот вековых традиций.

Посигналив у ворот на всякий случай, Алексей, захватив так и не расчехленное им ружье, вошел в незапертую калитку. На крыльце встретила приветливая Александровна:

– Ох, ох, кто пожаловал! В такую рань, Алексеевич. Ну, заходи, дорогой. А мы только управились, вот садимся снедать. Заодно и перекусите!

– Спасибо, Зинаида Александровна. У вас с удовольствием перекушу. Как там Сидорович, кряхтит трохи?

– Да нешто спину ему прихватило, эту неделю дома сидит, пчел своих все догледает после зимы. А вы проходьте, проходьте, я сейчас, – она проворно за рукав провела его через веранду-сенцы в переднюю часть хаты, одновременно являющейся и гостиной, и холлом, и кухней. За столом сидит хозяин – худой, жилистый, черный, как смоль, но с сединой в волосах. Крутит самокрутку из газеты.

– А – здорово, пропажа! – Приветствует, вставая, охотоведа, – а я думаю, вот уже гуси скоро полетят, тетеруки вовсю дерутся, но начальства все няма!

– Да вот, Сидорович, как только появилась возможность, сразу выбрался. Я был сегодня у вас на полях за маяком. Кабанов видел, лисицу, тетеревов много на буграх. Ты шалашики еще не делал?

– Да вот собираюсь, да спина, мать ее за ногу, так разболелась, даже не знаю, что и делать?

– Ну и ладно, Сидорович. Там у меня в багажнике я привез цивилизацию. Складные шалашики из арматуры с маскировочной сеткой. Посмотришь сам, приспособишься. А я через неделю тебе на охоту двух генералов привезу. На тетеревов, может, и на гусей повезет. Ты уж тут «привяжи» что-нибудь, договорились?

– Ну так, а як жа ж? – засмеялся старый лесник, – мне разницы нету, генералы или адмиралы. Абы люди хорошие были. А плохих ты не привезешь, Лексеич…

Вошла хозяйка, вытирая руки о фартук, быстро засуетилась у печи, двигая горшки и горшочки. Скоро на столе появились тарелки с мясом, квашеная капуста в полукачанах и отварная, с пригарочками, как любит Алексей, картошка.

– Алексеич. Может, рюмочку с дороги?

– Не, спасибо, Сидорович, я ж за рулем.

Сидорович моргнул одним глазом, заговорщически показывая на хозяйку:

– А ты всю не пей, только пригуби. А я для аппетиту чуть-чуть глотну!

– Ах, каб тябе. Чего ты человека подбиваешь! Сам выпить хочет, а я ему не даю, вот он и сказки тут начинает баить. Ишь ты его, едреный корень!

– Ладно, ладно, Александровна. Ну, плесните чуток, так и быть, пока доеду до города – растает…

Александровна, продолжая притворно ворчать, выскочила в сенцы, чем-то там загремела. Сидорович напряг слух, внимательно слушая направления шагов хозяйки. Александровна вернулась с графинчиком самогонки. Налила две рюмки. Графин убрала. Сидорович быстро опорожнил свою рюмочку, закряхтел:

– Ох, хороша. Поверишь, Алексеевич? Спрятала горилку и не дает уже почти месяц, скоро запах забуду водки своей…

Алексеевич усмехнулся, быстро и незаметно для Александровны перелил свою самогонку в стакан Михаила:

– Ну, хозяева, ваше здоровье, спасибо за хлеб-соль. Надо ехать…

Быстро съел несколько картофелин с холодным мясом, закусывая хрустящими листьями капусты. Напоследок обильно обмакнул в земляничное варенье толстый блин, с удовольствием съел его, свернув в трубочку, и запивая зверобоевым чаем, запаренным в чугунке.

– Так, договорились, Михаил Сидорович! Я приеду без предупреждения на ночь.

– Приезжай, дорогой, все будет, как надо, ты же знаешь, – заулыбавшийся Михаил встал из-за стола провожать гостя…

Зинаида Александровна уже проворно и незаметно сунула под сиденье водителя узелок с салом, колбасой и банкой варенья: «Один живет, бедолага! Кто ему там приготовит? А так хоть своего, домашнего покушает», – улыбаясь, думала она, неслышно закрывая дверь УАЗа. Вскоре Алексей, разбрызгивая грязь, пробивался в сторону города, на работу уже опаздывал. Включил в машине рацию и тут же услышал голос диспетчера:

– «Жасмин-32». Срочно ответьте «центральному»!

– Ну вот, утро начинается, – усмехнулся Алексей, включая микрофон автомобильной рации:

– Слушаю, Владимировна!

– Алексеевич! Наконец-то. Вы меня хорошо слышите?

– Да, хорошо, говорите.

– А где Вы сейчас?

– Я в хозяйстве, еду в город, буду через час.

– Вас срочно разыскивает председатель райисполкома. И директора лесхоза, но он уже туда уехал. Просили Вас срочно приехать.

– Владимировна! Позвони им туда, пожалуйста, скажи, буду к половине десятого. Свою рацию не выключаю, если что, «маякуйте». Конец связи.

– Конец связи, сделаю.

«Так я и ожидал, – подумал Алексей, – сейчас начнутся разборки. Почему недоглядели, почему не предусмотрели? Ладно, прорвемся».

Возле здания райисполкома заметил две припаркованные «Волги» с областными номерами. Обтер тряпкой свои резиновые сапоги, обнаружив под сиденьем «термосок» Александровны. Отдав на вахте дежурному милиционеру тихонько ружье в чехле, поднялся в приемную. В приемной для вторника было достаточно много народа: начальник общепита, зам. председателя по сельскому хозяйству, какой-то чин из «железнодорожников». Почему-то угрюмо насупившись, сидел начальник ГАИ. Двое незнакомых в гражданском смело осматривали с ног до головы одетого в камуфляж Алексея, оторвавшись от разговора с директором лесхоза и начальником РОВД.

– Доложите, что приехал, – обратился Алексей к секретарше под пристальными взглядами притихших посетителей.

– Заходите, Алексей Алексеевич, вас ждут.

В кабинете председателя сидели двое незнакомых мужчин, один из которых в форме прокурора, а другой в форме железнодорожного начальника.

– А, вот и наш герой! Проходи, Фомин, присаживайся, знакомься! – председатель приподнял на лоб очки, – помощник прокурора области Петр Васильевич – и начальник участка железной дороги Иван Анисимович Желобов. Как ты знаешь, у нас в районе ЧП, причем ЧП огромного, никак не районного масштаба. И один из первых вопросов тебе – как ты допустил такой беспредел в доверенных тебе охотоугодьях? Здесь у нас под носом работала целая фабрика, целый мясокомбинат, который организовал твой друг Алексашкин. И мы только вчера обо всем узнаем, и то, только благодаря бдительности железнодорожников и железнодорожной милиции. Скажи, Алексеевич, как это могло произойти? Какова ваша роль в этом с директором лесхоза? Может, вы и в доле были? Может, и у вас следует подвалы потрясти. Ты вот один живешь в таком роскошном особняке. А дом мы давали тебе с семьей, а где твоя семья? Откуда такие панские, собственнические замашки? Ну! С чего начнем?..

Алексей молчал. Зашевелились желваки, что не предвещало ничего хорошего…

– Начнем с дома. С коттеджа. Дом мне выделило Министерство по ходатайству профкома. Исполком к этому дому отношения не имеет. Где моя семья? На этот вопрос я ответ дам позже. Если понадобится кому-то, – Алексей глянул на прокурора, – а теперь насчет браконьерства. Мною с нашей бригадой за три года вскрыто более ста случаев браконьерства, составлено около двухсот протоколов на нарушителей природоохранного закона, изъято около пятидесяти единиц оружия, более десяти километров сетей. А что сделано милицией? Только изъятые по домам стволы, да во время бытовых разборок составленные протоколы. Браконьерство на железной дороге мы раскрывали вместе с железнодорожной милицией, и мой вопрос: где в это время была наша милиция и наша прокуратура? Есть ответ, могу озвучить: они сидели в машине у Алексашкина и там жрали водку. Вы знаете об этом и почему-то выставляете меня здесь мальчиком для битья? Так разговора не получится, я готов откланяться и идти заниматься делом. Если у милиции и прокуроров есть ко мне вопросы – вызывайте повесткой. Только в качестве кого вы меня вызовете? Или мне самому в Минск съездить? И это легко. Завтра здесь будут корреспонденты республиканских изданий. Хотите? Любой каприз! Только, извините, за ваши деньги.

– Алексей! Остановись. Ты что несешь? – председатель сменил тон, – ты не огрызайся тут, привык, понимаешь, там, в лесу, рычать. Мы ж к тебе, можно сказать, по-человечески, по-отечески, а ты сразу на дыбы. Корреспондентов он вызовет! Знаем мы эту вертихвостку, что ты в прошлом году двое суток катал на УАЗе из «Правды в стране». Конечно, дело молодое, но не в рабочее же время и не на служебной машине! Ну, ладно, ладно, не закипай. Может, я и погорячился. Хорошая она девчонка, и материал я читал – очень современный, острый. Хвалю! Но сегодня вопрос о другом. Как район не опозорить? Ведь понаедет проверок – блох не оберешься. В том числе и у тебя, не думай, понаходят изъянов на год вперед. Что ты предлагаешь делать?

– Я ничего абсолютно не предлагаю. «Фабрику» закрыть, виновных, куда угодно, это не мое дело. Вот и весь мой ответ.

– А протоколы?

– Протоколы я пустил в ход, они уже в суде. Там и решайте, я вам в этом не указ и не советчик.

– А порвать протоколы?

– Поздно! И я этого делать не буду, как и не делал раньше; тем более, ущерб огромный.

– Все ясно! Пока свободен, ожидай!

– Где ожидать?

– На работе!..

Алексей быстрым шагом вышел в приемную, бросил бешеный взгляд на ожидающих своей очереди чиновников, но ничего не сказал, забрал ружье и сел в машину.

Уже на ходу за рулем задумался, куда ехать? Приехал в лесхоз, у кабинета пять человек на прием ждут. Ничего не поделаешь, люди пришли по делу, надо слушать, решать… День пролетел быстро, и к вечеру появился Антонович.

– Ну что, Лексеич, едем сегодня?

– Нет, Антонович, я совсем закрутился за день, забыл. Обзвони всем отбой до моего звонка. Машину забирай, завтра утром в полседьмого у меня дома. До завтра!

Достал из стола документы, разложил на столе, закурил. То, что местные клерки повязаны с Алексашкиным, Алексей знал давно. Но так бесцеремонно с собой обращаться он никогда и никому не позволял. «Ну, что ж! Если захотят – повоюем. Посмотрим». Не в первый раз приходилось ему сталкиваться с трусостью людей, боявшихся потерять свое «корыто». Выкурив сигарету, набрал длинный номер телефона.

– Алло! Ольга Леонидовна! Здравствуйте. Провинция Вас постоянно вспоминает, вздыхает, любуется на Ваши строчки в изданиях и, по мере возможности, пытается нарушить Ваш драгоценный распорядок и уклад! Спасибо, что узнали сразу, наши зверушки и пичужки давно соскучились, просили передать Вам, что очень надеются на встречу. Ну что вы! Ничего не случилось, правда, соскучились. Серьезно! Нет, жену в лес не вожу, поскольку не имею таковой возле себя, – уехали в «цивилизацию». Да, каждому свое. Вот именно! – опять закурив сигарету, улыбаясь, продолжил разговор «ни о чем», но все же не удержался, – вот иногда так хочется, чтобы все было хорошо и красиво, но не получается. Потому что как раз хорошего и красивого не хватает. А где взять, если вас из столиц в наши дебри не вытянуть? Да, Вы крайне проницательны, мне, наверное, очень нужно будет с Вами обсудить эти трепещущие вопросы. На следующей неделе? Конечно, устраивает. Я встречу на вокзале. Инкогнито? Тем лучше. Я очень буду благодарен, и, по-честному, правда, рад, что ты наконец-то приедешь. Пару дней? Это, конечно, мало, но… Ладно, все, извини, что отвлек. Жду. Целую!..

Алексей положил трубку. Призадумался. Оля – корреспондент центральной газеты – нашла его случайно. Находясь в командировке в их райцентре два года назад, она узнала, что в одной из деревень живет ручной лосенок. Его мать убили браконьеры, и охотовед с большим трудом определил еще рыженького, тонконогого теленка на постой к матери одного из лесников. С большими проблемами лосенка выходили. Приходилось даже вызывать фельдшерку с ФАП, колоть уколы, ставить клизмы. Лосенок подрос, свободно гулял по деревне, и, что удивительно, даже собаки не бросались на него. Дети толпой бегали за гордо и независимо прогуливающимся Борькой. Оля услышала эту историю и захотела сама все увидеть и даже подготовить репортаж. Ей быстро подсоветовали, как найти охотоведа – «крестного» этого лосенка. Так Оля и Алексей познакомились: молодая, стройная, в джинсах и белой блузке с короткими рукавами и дорогущим фотоаппаратом в кофре через плечо, и улыбчивый, в запыленном камуфляже с тремя звездочками в каждой петличке, инженер-охотовед лесхоза. «Зверобой», как она его окрестила про себя, разглядывая сквозь темные линзы солнцезащитных очков. Они на его стареньком УАЗе побывали в деревне, где жил лосенок, потом в гостях у старого лесника Сидоровича, где Оля нащелкала снимков аистов, журавлей, пчел, маленьких щенят и даже гадюку. Вечером на охотничьей базе Алексей лично жарил шашлыки, готовил уху. Они долго любовались звездным небом, встретили рассвет на причале, окутанном теплым туманом, под счастливые трели запоздалых соловьев и хорканье невесть откуда, как специально, взявшегося вальдшнепа.

Через неделю республиканские газеты опубликовали снимки, сделанные Олей, и Алексей лично завез Сидоровичу и Александровне репортаж об их семье и их жизни и фотографии. Они периодически созванивались, Алексей всегда нахваливал ее статьи, но встретиться больше так и не довелось. Оля знала, что Алексей женат, сама же замуж не спешила: командировки, суета, занятость по работе иногда сутками ее полностью устраивали. И вот сейчас, едва лишь они поздоровались по телефону, что-то теплое и волнующее кольнуло у каждого в сердце, и само собой получилось, что они договорились о встрече.

Болохин вошел, как всегда, шумно, бросил на стол свою полевую сумку, расстегнул форменный бушлат и, словно спохватившись, протянул руку:

– Здоров, Алексеевич! А я тебе с шести утра звоню домой. Тишина.

– Ездил ночью на маяк, к Сидоровичу. Тетеревов искал, гусей. Кабанов большой табун видел.

– Ну, что?

– Петрович! Хотел бы – съездил сам, навестил стариков. «Чтокаешь»!

– Алексеевич! Не психуй. Меня начальник РОВД просил тебя найти с самого утра.

– Саня! Мне пофиг твой начальник, вместе со всей твоей ментовкой. Так ему в следующий раз и скажи. Я тебе, кстати, уже говорил, чтобы ты по отношению ко мне никаких его ни просьб, ни приказов не передавал, понял, нет?

– Леша! Что случилось, ты чего?

– Да ничего! Потом сам узнаешь. Ты рапорт писал о вчерашнем?

– Да, писал.

– А где он?

– У начальника.

– Зарегистрировал?

– Нет еще.

– Ну вот, Петрович. Видишь! А чего ты не зарегистрировал? А указал, что опер в нетрезвом виде был на работе? А указал, что тебе машину не дали? Можешь не тужиться и не отвечать. Ничего этого ты не указал в своей бумажке. Видишь, сколько у нас писателей развелось? И ты туда же! В рапорте, небось, написал о том, что вскрыл массовое браконьерство и передал дело. А куда ты его передал? А покажи-ка мне копию своих протоколов. Что – нету? То-то же! А в шесть утра звонить по поручению начальника вместо секретарши – мы можем!

– Алексей Алексеевич! Я не понимаю, что случилось? Все документы у меня в порядке. Я целый день позавчера и вчера на ногах. А ты на меня кричишь, объясни-ка, где ты и в чем меня упрекаешь?

– Просто, Саша, я просил тебя не бегать на поводу у нач. РОВД, и меня бесит, что ты пропускаешь это между своих ушей.

– Не между, а мимо. Это во-первых, а во-вторых, это мое начальство, и у меня Устав, обязанности, форма. Ты что, не понимаешь или специально пытаешься с меня шкуру снять?

– Ладно, Петрович, пока замнем. Я знаю, что и как вы выездили. Но теперь тебе надо самостоятельно, без ведома твоего начальства ехать в Зубровку. Бери тех мужиков, что мне звонили, пройди всю дорогу, каждый куст, возьми своих лаек: найдите старые кости, шкуры, головы, потроха, лыжи, короче все, что по обе стороны дороги хоть как-то связано с добычей лосей, кабанов, оленей, косуль. Даже если уже истлело, шерсть какая-то, фрагменты. Понял? Все нанеси на схему. Возьми с собой Пыркова и кого хочешь еще, чтобы сразу по обе стороны дороги, хотя бы только на границе заказника. Это около пятнадцати километров.

– Двадцать, Алексеевич.

– Ну, пусть двадцать. Саша, нам нужны все любые, пусть даже косвенные, улики отстрела дичи с локомотивов, с паровозов, с дрезин, черт бы их побрал. Опроси путейщиков, работников дорожной лесополосы, местных жителей. Два дня я тебя не вижу на работе, Петрович. Двое суток – ты на дальних границах хозяйства, я тебе командировку оформлю и вызов оттуда о якобы браконьерстве сделаю. За эти два дня ты должен всю железную дорогу, как партизан, на пузе проползти. Петрович, ты понял?

– Ну конечно. Не в первый раз. Давай журнал, делаем вызов с Горячевки, это уже почти заграница. Я заеду за Мишей, и мы поехали. Вечером буду звонить, ночевать будем в Зубровке, у Станкевича. Если что – найдете.

– Хорошо, Петрович. Надеюсь на твой нюх, знаю, что не подведешь, а за мои слова злобы не держи. Ты знаешь, находит иногда.

– Ладно, Леша, в пятницу, а, может, и раньше увидимся…

Болохин ушел, захватив из сейфа пару раций и зарядное для них. Алексей, покурив, набрал номер на телефоне:

– Вокзал? Как связаться с вашим милицейским начальством? Пусть позвонят на работу охотоведу. Спасибо.

С документами просидел до темноты. Уборщица уже два раза заглядывала, но выгнать хозяина из кабинета не решилась. Воспользовавшись сидением в кабинете, заполнил формуляры токов тетеревиных по каждому егерскому обходу, наметил планы полевых работ по хозяйству, обзвонил знакомых председателей колхозов с просьбой оказать помощь техникой и семенами для посевной; связался с рыбинспекцией: договорились согласовывать свои действия на Днепре и по мелким рекам во время патрулирования. Долго разговаривал с домом. Жена рассказывала о детях: растут, не слушаются, дерутся меж собой, компьютер просят. Компьютер пообещал к летним каникулам, если хорошо школу закончат и будут маму слушать. Очень расстроился голосу младшего сына, который на прощание таким уж жалобным голосом попросил: «Папа, ну приезжай, пожалуйста, поскорей». Что-то комком перехватило в горле. Нужно обязательно срочно вырваться, хоть на пару дней, тем более, что потом уже совсем времени не будет. Представил своего меньшенького. Беленькая головка, веснушки, тихий голос, ясные доверчивые глаза. А первый – в маму весь. Шустрый, резкий, огонь. Вздохнул и уткнулся в бумаги. С железной дороги так и не позвонили. И сам решил тоже пока туда больше не звонить, посмотреть, как они зашевелятся через два дня. Уже после третьего заглядывания уборщицы, сложил в стол документы, зацепил кобуру под мышку, закрыл сейфы и вышел из конторы. Сегодня домой решил идти пешком. Грязные улицы плохо освещены редкими фонарями, редкие машины норовят обрызгать грязью из проявившихся выбоин. До дома дошел за полчаса, по дороге решил заглянуть в магазин, что-нибудь взять на ужин. Девчата-продавцы приветливо улыбнулись. Купил две пачки пельменей, бутылку пива, сметаны и в предвкушении теплого и уютного вечера, повернул к своему дому…

Сколько человек стояло за углом, он отметить не успел. Первый удар по голове чем-то тяжелым…, искры из глаз. Почувствовав, что упал, и его бьют ногами, прижал локти к ребрам, защищая и ребра и зажатый под мышкой пистолет. Очнулся оттого, что кто-то настойчиво совал вату с нашатырем в нос. В мозгах и так звенело, а тут еще этот нестерпимый резкий запах. Люди! Над ним склонились лица, среди которых различил женские. Значит, бандюки уже разбежались. Переулок осветила фарами машина, замигала разноцветными фонарями мигалки. Сознание опять отключилось.