История России XIX – начала XX вв.

ГЛАВА III
Общественная борьба при Александре I. Декабристы

1. Консерваторы и либералы

Переворот 11 марта и общество. Воцарение Александра I ознаменовалось общественным оживлением, которое во многом было запоздалой реакцией на павловский произвол. Дворянское общество не простило покойному императору безнаказанного своеволия, с которым он унижал дворян, нарушал их привилегии, подвергал телесным наказаниям, торговой казни и ссылке без суда в Сибирь. Время Павла воспринималось как царство террора, который царил повсеместно – в столице, в армии и даже в самых отдаленных провинциях государства. Характерно свидетельство осведомленной современницы: «При самом осторожном поведении никто не мог считать себя в безопасности от доноса; никто не мог рассчитывать на следующий день». Именно всеобщая неуверенность сделалась питательной почвой переворота 11 марта и определила эмоциональную атмосферу Петербурга, когда люди со слезами на глазах бросались к незнакомцам, поздравляя их с новым государем. «Весь город походил на дом сумасшедших».

Общественное настроение было резко враждебным Павлу I, которого считали тираном и которому приписывали самые невероятные намерения: заключить в крепость императорскую семью, раскассировать старые гвардейские полки, начать войну с Англией. Цареубийство прославлялось в стихах и прозе и не вызывало общественного осуждения. Событие 11 марта воспринималось как патриотический подвиг и оправдывалось словами: «Тирана истребить есть долг, не преступление». Участники переворота считали себя спасителями отечества; обращаясь к ним, поэты воспевали «паденье Павлово и подвиг россиян». Своеобразный итог общественным настроениям, которые царили в России после дворцового переворота, подвел крупный общественный деятель граф А. Ф. Ланжерон: «Эти страшные катастрофы, повторявшиеся в России три раза в течение столетия, без сомнения, самые убедительные из всех аргументов, какие можно привести против деспотизма: нужно преступление, чтобы избавиться от незаконности, от безумия или тирании».

Огромные надежды возлагались на нового императора. Россия приветствовала царствование Александра I «как эру освобождения, как зарю прекрасного дня». Усвоив уроки павловской тирании, дворянское общество столь же серьезно подошло к осмыслению опыта Французской революции. Насилие и междоусобие осуждал возвращенный к активной общественной деятельности А. Н. Радищев. Его последователь И. П. Пнин называл революционную французскую конституцию «ужасной по действиям и соблазнительной по правилам». Общество утратило интерес к «неподготовленным переменам», как тогда именовали революционные перевороты, и к республиканским идеям.

В 1802 г. Н. М. Карамзин приступил к изданию журнала «Вестник Европы», который самим названием утверждал идею общности исторических судеб России и европейских народов. Для Карамзина вопрос о Французской революции сводился к вопросу о консервативной традиции, которая одна может исправить «несовершенства гражданских обществ». Обращаясь к читателям журнала, он писал: «Девятый-надесять век должен быть счастливее, уверив народы в необходимости благодетельного, твердого, но отеческого правления». Спустя год Карамзин был назначен официальным историографом для сочинения «полной истории Отечества», работа над которой стала его гражданским подвигом.

Карамзинисты. Первые тома «Истории государства Российского» вышли в свет в 1818 г. Их выход стал большим общественным событием, современникам казалось, что Древняя Русь была «найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом». Свою «Историю» Карамзин посвятил Александру I и адресовал всем слоям российского общества. Он полагал, что знание истории должно примирить «с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках». Свои политические взгляды он изложил в записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», где подвергал критике бюрократические реформы Сперанского и доказывал, что просвещение народа важнее административной стройности, «любезной систематическим умам».

У Карамзина было немало последователей, которые ценили его как преобразователя русского языка и российской словесности, как историка, защитника устоев самодержавия. Среди них были такие влиятельные деятели, как Д. Н. Блудов, П. А. Вяземский, Д. В. Дашков, В. А. Жуковский, С. С. Уваров. В первые годы александровского царствования они охотно и весело вели полемику с ретроградом А. С. Шишковым в защиту «нового слога», а в 1815 г. составили литературно-общественное объединение «Арзамас», которое исповедовало умеренную либерально-консервативную программу. Не чураясь политических перемен, они полагали, что те «суть медленный плод времени». Считая крепостное право несовместимым с христианской моралью и духом времени, деятели «Арзамаса», например Уваров, тем не менее выступали против освобождения крестьян, ибо «освобождение души через просвещение должно предшествовать освобождению тела через законодательство». Карамзин и карамзинисты во многом определяли общественную атмосферу александровской эпохи. Некоторые из них делали успешную служебную карьеру, П. А. Вяземский деятельно участвовал в работе над Уставной грамотой.

Литературно-общественные противники карамзинистов группировались вокруг А. С. Шишкова, который выступал против губительных нововведений в области русского языка и культуры, отстаивал «старый слог» и самодержавные устои. В 1812 г. Шишков был автором патриотических манифестов, с которыми царь обращался к армии и народу. Эти манифесты читались с большим вниманием, они оказывали заметное влияние на национальное сознание, пронизывая его идеями преданности престолу и Отечеству.

Конституционные проекты. Переворот 11 марта на короткое время пробудил общественный интерес к конституционным вопросам. По свидетельству современника, «публика вся как бы проснулась; даже и дамы стали вмешиваться в судебные диспуты, рассуждать о законах, бредить о конституциях». У руководителей переворота П. И. Палена и Н. П. Панина, возможно, было намерение ввести умеренную конституцию, однако Александр I твердо пресек их попытки. Конституционные проекты разрабатывали видные представители аристократии П. А. Зубов, А. Р. Воронцов, П. В. Завадовский, Г. Р. Державин. Они полагали, что российское дворянство способно долго сохранять ведущую политическую роль и монарх должен разделить с ним власть. В этих политических проектах речь шла о соблюдении законности, о реорганизации Сената. Конституционно-правовые представления идеологов аристократии не подразумевали ни равенства граждан перед законом, ни ограничения сословных привилегий.

Лишь у немногих авторов начала века – В. В. Попугаева, В. Ф. Малиновского, В. Н. Каразина – намечался выход за пределы олигархической конституционности, такое представительное правление, которое состояло бы из выборных от разных сословий, в том числе и от «нижних отделений народа». В целом конституционные идеи находили слабый отклик в обществе. Самодержавная инициатива опережала общественные надежды, толки о конституции прекратились сами собой.

Они возобновились после окончания войны, когда Александр I даровал конституционное устройство Польше и был главным инициатором выработки конституционной хартии, которую подписал французский король Людовик XVIII. Большая часть дворянского общества склонялась к мысли, что введение конституции в России, за которым неизбежно должна была последовать отмена крепостного права, опасно. Сдержанно была встречена варшавская речь Александра I. Русский офицер, который находился тогда в Варшаве, записал в дневнике: «Весьма любопытно было слышать подобные слова из уст самодержца, но надобно будет видеть, приведутся ли предположения сии в действие».

Сомнение оказалось основательным, и очень немногие разделяли надежды лицейского преподавателя А. П. Куницына, статья которого «О конституции» воспевала государя-победителя, что дает «свободную конституцию народу, им побежденному». Куницын верил, что «времена варварства миновали, настали веки образования» и что следствием этого станет российская конституция. Аракчеевские времена были неблагоприятны для тех, кого в обществе называли либералистами, и не удивительно, что вскоре Куницын оказался в числе гонимых петербургских профессоров.

Общественный патриотизм. После Аустерлица наблюдался подъем патриотического чувства, пробуждение интереса к национальной истории и культуре. Тильзитский мир, заключенный с узурпатором, подорвал в обществе репутацию Александра I. В печать и на сцену проникали оппозиционные настроения, которые не были ясно сформулированы и представляли собой смесь антифранцузских настроений с критикой царя. В 1808 г. стал издаваться журнал «Русский вестник», редактор которого С. Н. Глинка идеализировал патриархальную старину. Он воспевал деяния предков, их добрые нравы, которые противопоставлял испорченным иноземным. Он высмеивал галломанию, подражание европейским модам, обращал внимание на удобства старой русской одежды. Позднее Николай I с удовольствием вспоминал, как он учился русской грамоте, читая «Русский вестник». Взгляды Глинки были консервативными, но его пламенный патриотизм привлекал читателей и сыграл заметную роль в общественном подъеме 1812 г.

Великая победа над Наполеоном способствовала укреплению чувства национальной гордости. Причастность к европейским делам – русские в Париже! – осознавалась как единство исторических судеб русского и других европейских народов. Одновременно истоки победы усматривали в прошлом России, люди разных убеждений воспевали новгородскую вольность, народные веча, подвиги Минина и Пожарского. Патриотизм объединял всех, что оборотной своей стороной имело нерасчлененность общественных направлений, их размытость.

Глубокие внутренние противоречия были характерны и для отдельных деятелей. К примеру, адмирал Н. С. Мордвинов, известный независимостью суждений, в своих экономических сочинениях отстаивал права частной собственности и гражданские свободы, понимаемые в английском духе. Вместе с тем право собственности он трактовал как гарантию сохранения крепостных отношений.

Общественные организации. Примечательной чертой общественной жизни александровского времени было исключительное обилие разного рода кружков, литературных и дружеских обществ. В Петербурге, Москве, в некоторых губернских городах возникали салоны, где обсуждались политические новости и комментировались правительственные действия. Такого рода общественные организации, числом до двух сотен, создавались без разрешения властей, которые долгое время сквозь пальцы смотрели на их деятельность. В подавляющем большинстве случаев цели этих организаций не содержали ничего предосудительного, но само их существование свидетельствовало о пробуждении в России навыков общественной самодеятельности.

До 1822 г. в России были разрешены масонские ложи, члены которых именовали себя «братьями», исполняли на своих заседаниях сложные обряды, пронизанные мистикой и непонятные для непосвященных. Учение масонов было реакцией на рационализм просветителей. Распространенные по всей Европе масонские ложи объединяли людей самых разных политических убеждений, но иногда форма масонской ложи служила прикрытием для радикализма.

В некоторых случаях правительство оказывало покровительство общественным объединениям. В 1812 г. под председательством А. Н. Голицына было создано Библейское общество, которое занималось изданием и распространением Священного Писания на языках народов Российской империи. К концу царствования Александра I в стране действовало около шестидесяти отделений общества. Военное ведомство поощряло ланкастерские школы взаимного обучения, где гуманно настроенные офицеры учили солдат счету и грамоте. Некоторые общества отличались исключительной серьезностью своих занятий. Так, в Москве к 1824 г. сложилось Общество любомудрия, куда входили молодые поклонники немецкой философии В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, М. П. Погодин и др. Толкование книг Шеллинга и Гегеля они связывали с обсуждением положения в России в либеральном духе.

Особенностью александровского времени было то, что консервативные и умеренно либеральные воззрения облекались в патриотические одежды, прямо служили делу национального самосознания и зачастую принимали формы, оппозиционные самодержавной власти. И напротив, долгое время, вплоть до расцвета аракчеевщины, либерально-конституционные и радикальные идеи, так или иначе ориентированные на западноевропейские образцы, были несамостоятельны и опирались на правительственный реформизм. Эта ситуация, необычная для более поздних периодов истории российского общества, воспроизводила ситуацию XVIII века, когда, говоря словами Пушкина, правительство было «единственным европейцем» и самодержавная инициатива определяла характер политического и общественного развития. Ни народные массы, невежественные и достаточно пассивные, ни те или иные сословия и сословные группы, ни общественное мнение, ни армия и ее офицерский корпус не служили ей противовесом. Однако именно в александровское время положение стало меняться, что нашло выражение в движении декабристов.

2. Декабристские организации

Война 1812 г. и общественное сознание. Декабристы называли себя «детьми 1812 года». Будучи молодыми офицерами, многие из них принимали участие в Отечественной войне и заграничных походах. Они охотно вспоминали «день Бородина» и вступление русской армии в Париж. Им была присуща психология победителей, они искренне считали себя причастными к спасению России от иноземного нашествия и к освобождению Европы от тирании.

Их первоначальные действия не выходили за пределы традиций тайных офицерских обществ, которые возникали в гвардии и армейских полках в конце XVIII – начале XIX вв. и цели которых не отличались определенностью. Это были дружеские артели, где литературные, общественные и политические интересы переплетались с веселым времяпрепровождением, которое выходило за рамки воинского устава и не могло быть одобрено начальством. В такого рода артелях в разное время состояли кавказский герой А. П. Ермолов и будущий генерал-фельдмаршал М. С. Воронцов.

События Отечественной войны 1812 г. оказали огромное воздействие на взгляды декабристов. Они имели возможность осознать роль народа в исторических событиях, понять, что именно народ сыграл главную роль в борьбе с Наполеоном. Крепостное состояние казалось им унизительным для народа-победителя. Они не сомневались в необходимости глубокого реформирования русской жизни. Освобождая Европу, они имели возможность сравнить буржуазные порядки, установленные Наполеоном, со «старым режимом», который возвращался на штыках русской армии. Отвергая наполеоновский деспотизм, они равным образом не принимали режим Реставрации, когда предавались забвению дорогие для них понятия свободы, равенства и братства. Политический идеализм сочетался у будущих декабристов со стремлением к активному действию.

Стоя у истоков освободительного движения в России, формулируя его цели и задачи, деятели тайных обществ осознавали себя составной частью передовой европейской общественности. Об этом прекрасно сказал П. И. Пестель: «Нынешний век ознаменовывается революционными мыслями, от одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже Англии и Турции, сих двух противоположностей. То же самое зрелище представляет и Америка.

Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать».

Первые тайные общества. Первые организации, условно называемые преддекабристскими, возникли в 1814–1816 гг. среди офицеров Рейнской армии. Одна из них называлась Орден русских рыцарей, ее возглавляли аристократы М. Ф. Орлов и М. А. Дмитриев-Мамонов. У Ордена имелся устав, который был похож на уставы масонских лож, но сверх того предполагал создание православной орденской республики, среди задач которой было закрытие университетов, укрепление армии, завоевательные походы от Греции до Индии. Серьезного значения эта организация не имела, но идея, заложенная в ее основе, – объединить недовольных офицеров – была реализована в 1816 г. в Петербурге, где был создан Союз спасения.

Радикальные молодые офицеры, составившие тайное объединение, которое они со временем назвали Обществом истинных и верных сынов Отечества, находились под воздействием александровских идей единой европейской христианской нации, правительственного конституционализма и масонского ритуала. Большое влияние на них оказало дарование Александром I конституции Польше. Они верили в добрые намерения царя и полагали, что если он «одарит отечество твердыми законами и постоянным порядком дел, то мы будем его вернейшими приверженцами и оберегателями». Общество было немногочисленным, среди офицеров выделялись А. Н. и Н. М. Муравьевы, С. И. Муравьев-Апостол, П. И. Пестель, С. П. Трубецкой, И. Д. Якушкин.

Усиление влияния Аракчеева на государственные дела и слухи о намерении Александра I восстановить Польшу, присоединив к ней украинские, белорусские и русские земли воспринимались членами Союза спасения как национальная катастрофа. Они обсуждали план цареубийства, который вызвался осуществить Якушкин. Позднее это обсуждение называли московским заговором 1817 г., что мало соответствовало действительности. Тираноборческие настроения быстро сошли на нет, а отсутствие представлений о том, что надлежит делать после устранения Александра I, стало причиной прекращения деятельности Союза спасения. Ему на смену в 1818 г. пришел Союз благоденствия, среди членов-учредителей которого почти все состояли в предыдущем тайном обществе. Союз имел свой устав, который назывался Зеленой книгой и с «ближней» целью которого знакомили всех вступавших в него. Эта цель формулировалась как «распространение просвещения», что привлекло в Союз немало офицеров и дворян-помещиков. Общее число членов Союза благоденствия простиралось до двухсот человек. Руководил организацией Совет Коренного союза, которому подчинялись управы, созданные в Петербурге, Москве, Кишиневе, Смоленске, Тульчине.

Политические идеи декабристов. Члены Союза благоденствия стремились личным примером воздействовать на общественное мнение, они верили, что «главные язвы отечества могут быть исправлены постепенным улучшением нравов», распространением грамотности, повышением уважения к человеческому достоинству. По их представлениям, просвещенное общественное мнение должно было оказывать воздействие на правительство. Они стремились облегчить положение своих крепостных крестьян («ярем он барщины старинной оброком легким заменил»), издавали журналы и альманахи, где излагали либерально-конституционные идеи, протестовали против военных поселений и телесного наказания солдат. Особого единства взглядов в Союзе не наблюдалось. Так, генерал Михаил Орлов приказом по своей дивизии запретил телесные наказания, а полковник Пестель был известен как сторонник палочной дисциплины.

Со временем была написана вторая часть Зеленой книги, где излагалась «сокровенная» задача общества: «введение конституции и законно-свободного правления, равенство граждан перед законом, гласность в государственных делах и в судопроизводстве, уничтожение рабства крестьян, рекрутчины и военных поселений». Союз благоденствия не скрывал своей деятельности, в которой доминировали цели благотворительные и просветительные, «сокровенная» задача была известна немногим. Без ответа оставался вопрос о том, какие меры, кроме формирования общественного мнения, находятся в распоряжении членов общества.

В начале 1820 г. на петербургском совещании Коренной управы было принято предложение Павла Пестеля о «выгодах республиканского правления». Ему и Никите Муравьеву предлагалось разработать новые программные документы. Большинство членов Союза благоденствия отвергли радикализм Коренной управы, многие прекратили свое участие в делах общества. Разногласия привели к тому, что в январе 1821 г. на московском съезде представителей управ было принято решение объявить общество распущенным. За этим решением скрывалось другое: продолжить тайную деятельность и создать новое общество с более строгими принципами отбора членов. С этого времени можно говорить о том, что в России стала складываться тайная организация офицеров-заговорщиков, которые преследовали революционные цели.

Южное и Северное общества. В 1821–1822 гг. создаются главные декабристские организации – Южное и Северное общества. Во главе первой, которая охватывала офицеров Второй армии, расквартированной на юге России, стоял П. И. Пестель, убежденный республиканец, твердый приверженец идеи революционного насилия. Даже единомышленники подозревали его в диктаторских намерениях, но ценили его ум и организаторские способности. К видным членам Южного общества относились А. П. Юшневский, С. Г. Волконский, СИ. Муравьев-Апостол. Взгляды членов общества выражала написанная Пестелем «Русская правда». Она обсуждалась на тайных собраниях, в нее вносились изменения и дополнения, и, наконец, она была принята большинством голосов, став первым в строгом и точном смысле этого слова программным документом освободительного движения в России.

Гвардейских офицеров Петербурга объединяло Северное общество, где ведущую роль играли Н. М. Муравьев, Н. Н. Тургенев, С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский. Накануне событий 14 декабря на первое место выдвинулся К. Ф. Рылеев, известный поэт и обличитель аракчеевщины. Он был молод, в отличие от других руководителей Северного общества не имел военного опыта, но его ораторский дар и сила убеждения были таковы, что за ним шла большая часть офицеров-заговорщиков. Северному обществу принадлежала его московская управа, где заметен был И. И. Пущин. Идеолог Северного общества Никита Муравьев несколько лет работал над «Конституцией», которая обсуждалась членами общества, но как программный документ принята не была.

Южное и Северное общества поддерживали постоянные отношения, вырабатывали план совместных действий. Переход из одного общества в другое, связанный с переменой места жительства и службы, был предельно облегчен. Формального объединения двух обществ не произошло, хотя в 1824 г. Пестель вел об этом переговоры в Петербурге. Деятелей Северного общества смущал его революционный радикализм.

У Южного общества были эпизодические контакты с польским Патриотическим обществом, которое возникло в Варшаве и добивалось польской независимости. В 1825 г. к Южному обществу присоединилось небольшое Общество соединенных славян, созданное армейскими офицерами братьями Л. И. и П. И. Борисовыми и И. И. Горбачевским. Члены этого общества исповедовали идеи славянского братства, мечтали об освобождении славянских народов от османского и австрийского гнета и о создании республиканской славянской федерации. Предполагалось с точностью определить границы каждого славянского государства и ввести у всех славянских народов «форму демократического представительного правления». Эти идеи были радикальной разновидностью политического панславизма, который именно в это время проникал, благодаря воздействию польской общественности, в Россию.