Глава пятая
Тихий, шуршащий звук донесся сзади. Снайпер замер, вжавшись в землю и превратился в слух. Даже дышать стал тише, удлиняя беззвучный выдох. Нужно унять возбужденное адреналином сердце, забившееся часто и громко.
Прошло несколько минут. Звук приблизился. Отчетливо слышны движения ползущего человека. Опыт и чутье подсказывали – расстояние сократилось метров до трех. Угрюмый слился со средой. Обнаружить его можно было только наткнувшись, или тепловизором. По запаху? Но люди их слабо различают. Снайпер лежал на животе, левым ухом к земле. Ползущий двигался в метре от Угрюмого. Что-то знакомое в облике. Да – это Рико! Он внезапно остановился рядом и медленно повернул голову.
Поискал глазами и нашёл Угрюмого. Теперь оба лежали, упершись глаза в глаза. В зрачках Рико читалось удивление – не ожидал!
Звуки осторожных шагов нарушили паузу. Рико медленно подмигнул. Угрюмый ответил тем же. Оба не шевелились. Вблизи, тихо ступая, прошли двое. Угрюмый заметил размытые масхалатами фигуры. Оценил, как пара снайперов продвигаясь по своей территории, соблюдала предельную осторожность. Они часто останавливались для оценки обстановки, замирали, прислушиваясь, общались жестами. Угрюмый вопросительно приподнял брови, глядя на Рико. Тот медленно, утвердительно моргнул и стало понятно – это были Норвег и его напарник.
Они скрылись, но еще около получаса снайперы лежали без движения, глядя друг другу в глаза. Потом Рико тихо, но отчетливо прошептал: «Вперед десять метров – широкий куст. Стрелять лучше оттуда». Угрюмый медленно кивнул. Повернул голову, плавно двинулся в указанном направлении. Рико следовал за ним. Пока Угрюмый полз, ворох мыслей и вопросов крутился в его сознании. Рико как будто все знал заранее. Может он это спланировал заранее и сам рекомендовал Норвегу такой маршрут отхода? Но зачем? Чтобы навести на Угрюмого? Почему? Угрюмый терялся в догадках. Рико – странный враг!
Вот и кусты. Дальше зеленка заканчивалась и открывалось поле. За ним хорошо просматривалась внутренняя часть блокпоста ВСУ. Сейчас Норвег с напарником сидели, раздевшись по пояс, на краю блокпоста полностью открытые взору снайперов.
– Дальность – пятьсот двадцать четыре, – прорвался сквозь шум мыслей, листвы и гудения мух, тихий шепот Рико, – лицом к тебе – Норвег. Второй номер – его младший брат, – Угрюмый слушал, отстраивая параллакс прицела. Резкость улучшилась. Угрюмый увеличил кратность, вгляделся.
Норвег сидел, скрестив ноги по-турецки, ел консервы и улыбался, поворачивая голову к брату. Тот увлеченно рассказывал, сильно жестикулируя. В позах снайперов читалось расслабление. Угрюмый крутанул барабанчик вертикальных поправок.
– Там ветер – слева, – шептал Рико, – скорость метра полтора;
– Почему ты помогаешь?
– Потому, что это моя война! Норвегии она не касается! Тем более они не стоят тех денег, что им платят! – Рико вздохнул и продолжил: – Мы сами – не хуже стреляем!
– Так все из-за денег… – Угрюмый почему-то не был удивлен.
– И деньги тоже, – Рико помолчал. – Ты убил моего второго номера. Он был мне как брат. Я убил твоего напарника. Причем тут Норвег? Это наша с тобой война! – Рико затих, внимательно глядя в прицел, затем быстро сказал: – Сейчас хорошие условия. Давай! Огонь!
Угрюмый потянул спусковую скобу. Винтовка чуть откатилась. Звук, измененный глушителем, рассеялся в воздухе. Угрюмый быстро дослал второй патрон. В прицеле мелькнуло застывшее в удивлении лицо напарника Норвега. Угрюмый снова выстрелил, поглотил отдачу, дослал патрон и услышал восхищенный голос Рико:
– Готовы – оба! Дюже гарный выстрел! Супер! – Угрюмый ловким движением кисти подобрал стреляные гильзы и застыл, наблюдая в прицел. На блокпосту возникла суета. Затарахтели автоматы и пулеметы. В поле с присвистом вжикали пули. Рядом срезало кусты.
– Чекаем минут тридцать, – спокойно сказал Рико, – блокпост тыловой – тепловизоров и минометов нет. Грамотных офицеров тоже нет. В зеленку не пойдут – боятся. Минут через сорок я выйду к ним. Скажу, что стрелял ты. Уходи как можно быстрее. У тебя будет час-полтора. Потом, я соберу поисковый отряд и пойду за тобой. Найду – убью! – Рико засмеялся, глядя в глаза Угрюмому. Тот ответил:
– Так убей сейчас… к чему весь этот театр? Я – в твоей власти.
– Так неинтересно! – Рико ухмыльнулся. – Ты охотник и я охотник!
– Я солдат, а не охотник. Беззащитных животных не убиваю, – Угрюмый внимательно смотрел на Рико, который продолжая ухмыляться, брезгливо скривился и проговорил:
– От брэхун! Ты такой же охотник как я! Или этот – уже покойный – Норвег. Только охотимся мы – на людей! А суть та же – найти, выследить… сесть в засаду, приманить… и убить первым выстрелом. Вот и вся наша романтика!
– У нас мотивы и цели разные! – Угрюмый спокойно смотрел на Рико, готовый ко всему.
– Мотив наш – жажда убийства! Восторг от попадания в сердце первым выстрелом! – продолжил тот. – Какой гуманизм? Какая доброта? Придумали! А по факту все одно – убийство! – Рико разошелся, начав говорить почти в голос, – Ты вот зачем на войну приперся? Ты совсем старый для боевой работы, а всё лезешь в пекло – почему? – Угрюмый молчал. Рико твердо, с нажимом, с какой-то уничижительной нотой проговорил, – Молчишь? А я знаю ответ, – вытер пот со лба, – тебе любая война по душе! Потому что ты больше ничего не умеешь – только убивать. Ты разрушитель! А чтобы оправдать убийство придумываются всякие благородные мотивы – «интернациональный долг», «помощь братскому народу», «антитеррористическая операция», «освободительная война»! А на самом деле всё это – узаконенное убийство! И движет нами любовь к этому делу. Мы многим жертвуем ради войны. Особенно своей жизнью. И для чего? Ради удовлетворения страсти – азарта охотника. Даже фразу придумали в оправдание – «Кто-то ведь должен делать эту работу!». Кто-то! Но почему именно мы? Ведь никто не заставляет нас и не обязывает! Мы называем себя православными, молимся одному Богу. Просим помощи у одних и тех же святых. А Бог наш сказал: «Не убий!». Но мы охотимся друг на друга, как зверь на зверя! – Рико замолчал, восстанавливая дыхание. Угрюмый внимательно следил за его движениями. Недолго помолчал, затем спросил тихо:
– Вывод то какой? Что дальше?
Рико ухмыльнулся, глянул с вызовом и повернулся спиной, глядя на блокпост. Прошло минут десять. Стрельба и беготня на блокпосту прекратились.
– Всё, пора. Уходи! И помни всегда, что ты – моя добыча! – Рико криво
усмехнулся, – У тебя час! Потом, я иду на охоту! – он встал, вышел из кустов и не оглядываясь, спокойно двинулся через поле.
– Странный ты! – задумчиво сказал Угрюмый, собираясь к отходу. – Впрочем, все мы тут – странные…
Глава шестая
Угрюмый быстро, почти бегом, пренебрегая осторожностью, успел добраться до «серой зоны». Нашел хорошую позицию среди развалин брошенной деревни, оборудовал ложную позицию, а сам перебрался метров на двадцать правее. Застыл в ожидании.
Через некоторое время, на разорванной артиллерией деревенской дороге, показался УАЗ «Буханка». Следом, бронированная «Нива» с пулеметом на крыше. На бортах уазика трафареты: «Слава Украине!» и «Героям Слава!». Солнце тихо садилось позади снайпера, ярко горя красно-желтым диском. Наступала предзакатная пора, когда смолкают птицы, перестает метаться ветер, затихает гудение назойливых мух и все звуки становятся отчетливо слышны. Надсадный рев моторов громил, разрывая, тихий мир засыпающей природы.
Угрюмый навел прицел на УАЗ «Буханка». До машин было метров четыреста. Сквозь лобовое стекло просматривалось бородатое лицо водителя. Рядом сидел Рико. Угрюмый сосредоточился. Вдохнул. Плавно, протяжно выдохнул, одновременно щелкая барабанчиком вертикальных поправок и считая клики. «Буханка» медленно двигалась прямо на снайпера. В кабине улыбался Рико, слушая рассказ водителя. Угрюмый моргнул, выдохнул, и время, затормозилось. Превратилось в густую, плотную, вялотекущую массу. Все звуки слились в низкий, протяжный гул. Сердце стихло, перестав ощущаться. Только глаз, совмещенный с сеткой прицела, и тянущее напряжение в указательном пальце, существовали в сознании. Интуитивно, снайпер предчувствовал радость точного попадания. Спокойная уверенность двигала палец выжимая спусковую скобу… но тут… что-то произошло, и лицо Рико вдруг перекосил страх. Он метнулся к двери, открывая ее на ходу. Для находящегося вне времени Угрюмого это выглядело как неторопливое, медленное действие. Снайпер перевел оружие на водителя и выжал спуск. Перезарядился, выстрелил в радиатор машины, подобрал гильзы и быстро зачехлил винтовку в рюкзак. Время с грохотом и жаром вернулось. Угрюмый быстро сменил позицию. Он знал, что Рико успел выпрыгнуть из машины еще до того, как пуля, пробив стекло, вонзилась в грудь водителя и, вместе с сердцем разорвалась на куски. Уазик, резко вильнул влево, ткнулся в полуразрушенный каменный забор и остановился, задымив парами пробитого радиатора. «Нива» скакнула вправо под прикрытие полуразрушенной стены. Из машины выпрыгивали «айдаровцы». Они разбежались, разворачиваясь в цепь и залегли, стреляя длинными очередями. С крыши броневика ударил пулемет. Кинжальный огонь обрушился на оборудованную Угрюмым ложную позицию. В общей суете снайпер накинул рюкзак и побежал, прикрываясь развалинами домов в спасительную зеленку. Однако шансов уйти практически не было. За остатками поселка и посадками лежало открытое пространство протяженностью около двухсот метров. Преодолеть его не подстреленным, представлялось совершенно невозможным, но именно здесь – единственный путь отхода.
И Угрюмый рванул. Бежал не оглядываясь, петляя как заяц. Он согнулся, стараясь уменьшить силуэт и слышал, а порой и ощущал, близко летящие пули, чувствовал холодное, страшное дыхание смерти. Тело, привычное к опасностям, двигалось, включив рефлекс выживания.
Вновь время потеряло власть над миром. Только призрачная надежда, жажда жизни и неумолимая смерть имели значение. Он бежал и бежал…
Внезапно, со стороны спасительной зеленки по преследователям заработал пулемет. Зазвучало несколько автоматов. Угрюмый, попав под перекрестный огонь, упал и пополз. Над головой кипел бой. Снайпер двигался по-пластунски с неимоверной для себя скоростью, на пределе сил. В висках, тяжелыми, болезненными толчками пульсировала кровь, дыхание рвало грудь, степная пыль забивала рот и нос, но он не замечал этого. Надежда на спасение, столь возросшая с началом встречного боя, ускоряла, толкала вперед. Угрюмый полз, пыхтя как паровоз, поднимая столбы пыли и не думая о скрытности – просто спасался. Еще метр, еще…
Стрельба вдруг прекратилась. Снайпер свалился в зеленку. Достижение цели оглушило его, навалившись усталостью и обильным потом залив глаза. Угрюмый лежал, отдыхая, радовался жизни, ни о чем не думая, просто ощущая запахи и звуки. Он чувствовал мягкую сухость Донбасской земли, вдыхая аромат вечерней зеленки и смотрел как, солнце уходит за горизонт.
Небо темнело. Угрюмый ощутил беспокойство от чужого присутствия и чуть приподнял голову. Рядом сидел на корточках боец в ополченской горке.
– Ты кто? – тихо спросил он, внимательно глядя на снайпера.
– Угрюмый. А ты кто?
– Мой позывной Шахтер.
– О как! Уже троих знаю с таким позывным. Ты – четвертый. А сколько их у укропов…
– Так у нас весь Донбасс – «Шахтеры»! – боец спокойно улыбнулся. Участливо спросил: – Ты как? Не ранен?
– В порядке! – Угрюмый снял рюкзак и сел: – А ты с кем здесь?
– С Хмурым. Вышли кое-что проверить.
– С Хмурым? Я вроде всех его бойцов знаю… кроме тебя.
– Так я несколько дней всего у него! Перевели после отпуска.
– А имя твое как?
– Александр… можно Шурик! – боец полез в карман. – Закурим?
– Не курю! Да и тебе лучше воздержаться. Мы еще не на своей территории, – спокойно ответил снайпер. На хруст веток, оба повернулись. Из тени деревьев вышел Хмурый с бойцами. Снайпер и командир разведчиков по-братски, обнялись. Хмурый хлопнул Угрюмого по плечу: – Давай, брат, двигайся, надо скорее уходить, пока к ворогам подкрепление не подошло! – Снайпер надел рюкзак. Группа, соблюдая осторожность, выдвинулась в сторону расположения корпуса ДНР.
Прошло несколько дней. Угрюмый прибыл в штаб по вызову командира разведчиков. Хмурый ходил по комнате в задумчивости, ухватившись за сильно небритый подбородок.
– А-а-а – охотник на норвежских хищников! Заходи!
– О-тож, – ответил снайпер, внутренне напрягшись на слово «охотник».
– Значит так, брат, – перешел на серьезный тон Хмурый, – пришла информация о прибытии на передок американского инструктора. Скорее всего уже сегодня, он будет на известном тебе блокпосту. Рядом с дальним НП. Ты лучше всех знаешь этот район, ориентиры и пути отхода. Возьмёшь в прикрытие Шахтера – Шурика, который встретил тебя в зелёнке.
– Но… – начал было Угрюмый.
– Никаких – но! Шурик опытный боец. Воюет с самого начала. На рожон не лезет, не болтун. Взрослый семейный человек. Психически уравновешенный, морально устойчивый… ну и к тому же, сам пойми – к тебе в напарники – мало желающих. А Шурик сам попросился на это задание, – Хмурый сделал паузу, внимательно глядя на снайпера. Тот молчал, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Командир разведчиков продолжил, – Шахтер дойдет с тобою до дальнего НП. Оттуда очень хорошо просматривается блокпост. Мне нужно подтверждение информации об американце. Ты ведь знаешь некоторых наших «суперразведчиков», которые в каждом нарядном укропе видят иностранца. Тебе я больше доверяю. Да. Ну а если решишь стрелять, тебе всё равно понадобится наблюдатель и связь, для координации со мной, а тут и Шурик пригодится. Подойди к блокпосту поближе, а там уж, – Хмурый развёл руками, – действуй по обстановке! Задача ясна? – Угрюмый кивнул, – Вопросы?
– Когда выдвигаться?
– Как всегда – вчера! – серьезно пошутил Хмурый.
На дальний НП Угрюмый и Шахтер пробрались глубокой ночью. Молчали все время пути. Только перед выходом, когда снайпер инструктировал Шурика, обменялись вопросами и ответами по делу. Шахтер, по складу характера был немногословен. Всё общение состояло в том, что Шурик смотрел своими внимательными глазами на Угрюмого и в них читалось большое уважение. Шахтер слушал объяснения и кивал, двигая широкими как лопата, ладонями с чёрными мозолями. Беспричинно улыбался, лучась добрыми карими глазами. Угрюмому вдруг стало до кома в горе жалко и тоскливо от того, что простые, искренние работяги, далекие от любой агрессии, совершенно мирные семейные мужики вынуждены брать в руки оружие, чтобы отстаивать свое право на жизнь, погибать и убивать своих, таких же, только обезумевших.
По прибытии на НП, Угрюмый легонько хлопнул Шурика по плечу. Показал место для скрытного наблюдения. Тот кивнул и стал устанавливать зрительную трубу.
Через несколько часов рассвело. Угрюмый наблюдал за блокпостом с позиции в развалинах дома, находясь под защитой остатков стен, метрах в семидесяти от НП. На самом НП, спрятавшись под маскировочной сеткой, обосновался, глядя в трубу, Шурик. Прошло некоторое время и Угрюмый стал ощущать сильное беспокойство. Он взглянул на НП и понял причину. Во-первых, Шахтер сменил позицию для наблюдения на более удобную для себя, но стал досягаем для вражеских тепловизоров. Во-вторых, Шурик постоянно нарушал маскировку, двигая руками и вертя головой. Угрюмый внутренне подобрался, взглянул на блокпост.
Там шла своя жизнь. Особой бдительности или усиления мер безопасности не наблюдалось. Часам к одиннадцати утра стало понятно, что информация о визите американского инструктора, скорее всего, плод воображения впечатлительного разведчика или дезинформация. Если это деза, то для чего? Чтобы спровоцировать нападение? Или…
Жужжание пули тяжелого калибра и громкий хлопок винтовочного выстрела, прилетели справа – из вражеской зеленки. Это в шестистах метрах от НП. Выстрел застал врасплох снайпера, он внутренне вздрогнул и как-то сразу понял происходящее, осознал, что вся эта история с американским инструктором – приманка. Дезинформация с целью выманить именно его на этот дальний НП. Скорее всего это задумка Рико и теперь, этот… нашел тепловизором неопытного в снайперских делах Шурика… Результат можно не проверять – он понятен. Угрюмый стиснул зубы, уперся лбом в землю и что-то прорычал в бессильной ярости. Какой просчёт! Какая роковая ошибка! Его- то позиция, была подготовлена с учетом использования врагом тепловизионных приборов. И на НП есть такая. Как раз та, на которую снайпер посадил Шахтера. Но тот ушел на более удобную. Эх, Шурик, Шурик… сердце наполнилось противной, слезливой тоской. Он вдруг ощутил печаль, предвидя тяжелое, безысходное горе семьи Шахтера. Угрюмый стиснул кулаки, выжимая ненужные меланхоличные чувства, заменяя их холодной и расчетливой ненавистью. Вдохнул глубоко и сильно, медленно, с расслаблением, выдохнул. Освободился от мятущихся мыслей, успокоил гулко и часто стучащее сердце. Сознание прояснилось. Снайпер плавно повернулся и взглянул на НП. Шахтера не увидел. Подавив желание проверить НП, снайпер остался на месте. Надолго – почти на всю ночь.
Под утро Угрюмый притащил убитого Шахтера к своим. Вызвали Хмурого. Снайпер все подробно доложил командиру. Добавил свои предположения о цели дезинформации. Хмурый кивнул, соглашаясь. Обещал проверить свои источники информации. Пряча глаза, попросил доставить тело покойного в Донецкий госпиталь. Снайпер согласился.
Прибыв в госпиталь и соблюдя все формальности, Угрюмый собрался уже возвращаться в расположение, как встретил знакомого доктора. Разговорились. Снайпер задержался в госпитале часа на два. Пили чай в ординаторской, когда вошел молодой, слегка побледневший доктор, принимавший тело Шахтера, и сказал:
– Там пришла жена погибшего бойца. Задает вопросы, спрашивает о подробностях, а я впервые в такой ситуации! Не знаю, как себя вести. Что отвечать? Она сильно плачет! Помогите, пожалуйста! Может, кто-то к ней выйдет поговорит, успокоит? – Угрюмый молча поднялся. В коридоре, навстречу шагнула женщина. Угрюмый замер:
– Тамара?!
– Миколай! Угрюмый! Как же это… – и сестра Рико, рыдая, бросилась на грудь снайпера. Тот неловко приобнял ее, как-то сразу окаменев внутри, погладил растрепанные волосы женщины и смущенно забормотал: – Тома, что поделаешь – война! Надо перетерпеть, – но Тамара не слушала его, зайдясь в рыданиях. В голове Угрюмого внезапно закрутилась фраза, сказанная Рико: «Мы, многим жертвуем ради войны!».