Парадоксы интеллектуального чтива. Книга шестая. Девять эссе – «Все про все»!

В подтверждение вот вам очередной случай из моего последнего лесоустроительного прошлого.

Это 1971 год – Баргузинский заповедник, Южный кордон, что на речке Шумилиха. Вся моя таксаторская группа вечером в сборе. Все едят уху из омуля и тут кто-то бросает:

– Николай Алексеевич, что-то надоела эта рыба…..Хочется чего-то вроде щучки.

Тут надобно объяснить читателю, что такое вообще понятие – рыба на Байкале. В понимании аборигенов рыба – это не совсем про что вы думаете!

Это то, что в основном водится непосредственно в Байкале.

А не впадающих в него реках. Это, к примеру, байкальский белый хариус, сиг, ленок, таймень и конечно омуль, про который скажем далее отдельно.

А всё остальное – это, дословно, «Сор» или мусор, как хотите.

К этому мусору относится всё, что водится по преимуществу в устьевых прибайкальских озерах, образующихся при впадении в него речек. Это наши: щука, окунь, плотва, линь, налим и пр……Весь этот сор аборигены демонстративно не едят. Даже у налима используют только печень!!!

И прожив почти полгода на кордоне, где всё это разнообразие встречается повсеместно, понимаешь суть аборигенного пренебрежения «рыбы» пред «сором».

Ведь омуля тут поймать не стоит труда, а в любом устье впадающей реки на спиннинг ловится другие лососёвые: вкусный белый хариус, голец, ленок или превосходный сиг.

Вкус последнего я понял, когда лесник-надзиратель нашего Южного кордона однажды взял, да и угостил меня «сигом на рожне».

Это произведение таёжного кулинарного искусства стоит описать поподробнее.

Пойманного сига, пластуют пополам и, распяв в развороте на рогатке, ставят близко к костру, время от времени поворачивая, до появления коричневой корочки на оранжевом мясе.

Далее, если кто-то попробовал это блюдо – не забудет никогда.

Во всяком случае, я боле вкусной рыбы за свою жизнь никогда не едал!

Чего никак не скажешь про легендарного омуля.

Всенародное повествование о прелестях байкальского омуля «с душком» – это удивительно стойкий туристический блеф.

Я далее приведу быль, рассказанную мне Раисой – собственной женой, которая приехала в свой отпуск ко мне на далекий Байкал, чтобы не столько лицезреть удивительные пейзажи оного, сколько насладиться вкусом «легендарно-душистого» омуля.

Все туристы по ходу рейса из Иркутска до Давши, на каждой остановке, предлагая аборигенам бешенные по тем временам деньги, пытались раздобыть хоть одну рыбину. Но тогдашний страх наказания за браконьерскую ловлю омуля (до 5 и более лет отсидки по лагерям) был намного действенней сегодняшних демократических хозяйственных отношений, в результате которых стадо омуля на Байкале сократилось до критических размеров, отчего сейчас принят полный запрет на его отлов на несколько лет.

Тогда вылов строго ограничивался квотой артельного промысла и вылова для местного потребления, но не для продажи.

Но это так ремарка по ходу действа.

В общем, никто из пассажиров «Комсомольца» так «омуля с душком» и не понюхал. И только по прибытию на кордон, это самое страстное желание моей жены, было удовлетворено. Я попросил лесника выдать одного омуля из его бочоночного запаса, которым он потчевал редких тогда туристов заповедника.

Каково же было её разочарование в легенде!

Легенда представляла собой небольшую рыбу, внешне мало чем отличающеюся от обыкновенной селедки, но с явно выраженным запахом тухлятины.

Есть её она так и не рискнула.

Однако, чтобы вы не подумали, что омуль сам по себе рыба несъедобная (что вообще было бы нонсенсом по отношению к лососёвому семейству), скажу, что он точно в том ряду, прочих мною перечисленных выше представителей «настоящей рыбы» у байкальских аборигенов.

В копченом виде омуль – пальчики оближешь!

Откуда взялся он же, но с душком?

Просто так распорядилась с ними судьба-злодейка.

Ранее, в прошлых веках, омуля было навалом, он составлял чуть ли основную пищу прибайкальских жителей, и почти ничего не стоил, а вот соль для засола была, если не на вес золота, то близко к этому. Поэтому на огромную бочку омуля выспалась только пачка соли и потом сама бочка хранилась в леднике, что бы омуль вообще не протух.

Так и появилось это «душистое», но ещё как-то, по привычке, съедобное блюдо (особенно для гурманов).

Если вам покажется, что я уж больно увлекся рыбоедством, хотя обещал рассказать случай про хозяина тайги, то нет, я всё помню. Просто никак не могу дойти до главного, поскольку невозможно понять выше высказанное пожелание моей бригады пообедать вместо рыбы – сором.

Так что продолжаю…….Делать нечего. Летний вечер длинен, озерцо совсем рядом с кордоном, в котором водится и щука. Беру спиннинг, сажусь в самодельную лодчонку лесника (сооруженную им из трех досок) и поэтому больше одного человека не выдерживающую, отплываю на середину озера (размером примерно 100 на 150 метров), что важно для последующих событий.

Забрасываю спиннинг и ловлю сор…..Правда, в тогдашних условиях это действо ловлей рыбы (рыбалкой) назвать трудно. Тут надо уметь только забросить спиннинг. При этом если ты насадил обычную белую колеблющуюся блесну, то сразу же клюет здоровенная щука, а если желто-золотистую – килограммовый окунь.

Мне заказана щука.

Делаю подряд 5 забросов и почти в каждом вытаскиваю по щуке в 3—3,5 килограмма весом. Она тут как на заказ одного размера.

Думаю, хватит мне такой рыбалки. Люблю сам процесс, а не добычу. Забрасываю последний раз подальше – берет ещё одна щука, покрупнее прочих.

Начинаю её вываживать, как тут краем глаза вижу здоровенного бурого медведя на лесной стороне озера. Он бродит по крутому бережку, очевидно видит множество рыбы, и пытается лапой её зачерпнуть.

Ложится на пузо, целится на рыбину, хвать лапой….и мимо. Опять раз, другой, третий ….и всё – не удача!

Эта «щука» – но не рыба по -байкальски…

Подтягиваю щуку к лодке и мельком злорадствую, что мол тут тебе не ход лосося!!!

Не знаю в чем дело, но тотчас по этой мысли медведь бросает своё бесперспективное занятие, смотрит, как я затаскиваю щуку в лодку, чего-то там про себя соображает секунд 30…… Затем решительно прыгает в воду и плывет ко мне, дескать поделись по-братски!

Хорошо, что он плавает много медленнее, чем я гребу. Быстренько сматываю удочки и рысью в дом.

При виде четырех вполне приличных щук, моя бригада приходит в восторг и не даёт мне ничего рассказать про медведя. Так что в доказательство у меня осталось только это фото с одной из щук, поскольку четыре штуки одной рукой мне было не удержать.

Но весь мой рассказ о байкальском «заскоке» в аборигенном понятии сорной рыбы был бы не полон, если бы не нравоучительный конечный результат этой щучьей истории.

Далее дело обстояло так…….

Поскольку сварить уху из примерно 14 кг рыбы у нас казана не было, моя Рая (жена, если помните) в несколько приемов стушила всю щуку почти с полной 3-литровой банкой томатной пасты. Я не большой рыбоед особенно по отношению к весьма костистой щуке. Но этот прибайкальский щучий сор оказался на удивление малолетним, несмотря на свой приличный вес. Видимо поэтому я в этом блюде особенно костей и не заметил. Тем более этого не заметила вся остальная трапеза в количестве 4-х человек.

И в самый её разгар к нам в комнату со своей половины дома забегает жена лесника за какой-то мелочью к Раисе. Видит приличного размера тазик с незнакомой едой, которая весьма охотно пожирается и, забыв про причину своего появления, спрашивает:

– И что ж это вы едите!?

Раиса отвечает: – Щуку……

У соседки глаза становятся совсем круглыми, дескать, как это можно!

Но любопытство перевешивает, и она просит отложить кусочек, так сказать на пробу.

Накладываем большущую миску. Она уходит, но весьма быстро возвращается с пустой посудой:

– Однако Василий ещё просит, можно?

У меня до сих пор сохранилось тайное желание похохотать, как и в тот раз. Но, как и тогда, сдержусь, сохраняя уважение к местному менталитету. Хотя для меня он сродни неких языческих верований, которые бытуют повсеместно, и которые никто и не пытается опровергать.

Ну, не умеют они ничего готовить!

Когда кругом полно свежепрыгающей еды, им не до кулинарного искусства.

Так что расскажу ещё об одном забавном случае в том же Баргузинском заповеднике на сходную тему местных суеверий.

Ниспровергателями байкальских зароков там был наш начальник таксаторской партии Михаил Куце….в, который в постоянных спорах с аборигенами на эту тему выиграл не один ящик водки. Во всяком случае, два ящика он точно выиграл, ставя на меня в совершенно беспроигрышных с местной точки зрения ситуациях.

Оба они связаны с байкальскими поверьями в местном мореплавании…….Первое из них уже, так сказать, советского происхождения. Оно гласит, что если разойдется сильный «верховик» – северо-восточный ветер, дующий вдоль берега с северного конца острова, то ни одна моторка не сможет пройти мыс Валукан ему навстречу.

Мыс «Валукан» в хорошую погоду

Это тот самый мыс, который я на «казанке» с обычным тогдашним подвесным мотором «Москва» раз в месяц с отчетом начальству пресекал по пути в Давшу (см. фото).

Так он выглядит в хорошую погоду……В плохую снять его не удалось!

Это сейчас заповедник в запустении, а в 70-х там был не только административный офис и штат сотрудников, ведущих постоянные (а не сезонные как сейчас) наблюдения, но и взлетная полоса для «Ан-2».

Так что спорить Мише Ку…….ву было с кем.

И особый случай ему представился в конце лета, когда вспомогательные лесоустроительные работы в заповеднике закончились, и мне надо было отправлять в Воронеж двух моих братьев, которые нанялись рабочими в нашу экспедицию с надеждой кое-что заработать, но и посмотреть Байкал.

В то время единственно доступным транспортным средством было, так называемое, пассажирское судно под названием «Комсомолец». На самом деле это (как я выше уже, кажется, упоминал) приспособленный для элементарного ночлега пассажиров бывший рыболовный сейнер.

Залив «Давша» с отшедшим от причала «Комсомольцем»

Но это не суть важно.

По тем временам это его качество всех устраивало. Важно то, что он приходил раз в неделю, и мне поутру завтра надо было братьев отвести в Давшу, чтобы поспеть к его приходу.

С вечера погода была отличная, но недаром про неё на Байкале ходит столько легенд.

С утра задул такой «верховик», что……

Но прежде давайте про то, что пишется о байкальских ветрах в справочной литературе: Байкал не зря славится буйным нравом, даже в самый спокойный сезон – летний – могут случаться сильные шторма. В зависимости от направления выделяют два основных типа байкальских ветров – продольные и поперечные. Первые дуют вдоль котловины озера и, благодаря значительной длине разгона, поднимают большие волны. Байкальский ветер имеет свойство усиливаться вблизи мысов. Даже в полный штиль напротив мысов может дуть небольшой ветерок, а в ветреную погоду увеличение скорости ветра может быть очень сильным. Это следует учитывать при прохождении скалистых мысов, отвесно обрывающихся в воду.

Мне всё это ясно и без справочника, который я первый раз в жизни только что и прочитал. Но надо ехать, путь мне известен, риски тоже.

Садимся в «казанку», я выдаю братцам по пустой 3-х литровой банке из-под той самой томатной пасты, которая, в выше мною рассказанной «сказке», помогла сломать аборигенный стереотип сорной рыбы.

И мы отчаливаем.

Осторожно иду в подветренном «затишке», но уже на приличной волне по мелководью, вдоль берега к Сосновке, обходя огромные валуны, которые хорошо видны в кристально чистой воде.

Но скорость особо не разовьешь……Кажется, что вот… вот зацепишь винтом за камень!

И смотрю, а мористее меня догоняет «Комсомолец». Я добавляю газу, но понимаю, что он идет никак не медленнее 25 км в час, что вообще для моей «Москвы» предел и в тихую воду. В общем, этот сейнер, спокойно торжественно, рассекая байкальские волны, обходит меня перед Валуканом.

Но он же должен и постоять на причале?

Время есть, надо только пройти «легендарный» мыс и не утонуть!

Даю максимум мощи своей «казанке», вылетаю из-за скал Валукана, который меня уже не прикрывает, на гребень первой чудовищной волны, и далее……… По словам Михаила……..

Вся заинтересованная публика во главе с главным лесничим заповедника (уроженцем Баргузинского района Бурятии и основным толкователем байкальских зароков) уже торжествует победу, видя приближающийся «Комсомолец».

Типа готовь Миша деньгу, и не горюй, мы люди цивилизованные, ящик водки так и быть поделим.

Но я твердо стою на своём: до отхода еще 10 минут, время есть.

А я Николая не первый год знаю, он приедет!

Однако время летит и мне уже никто не верит, тем более что выгрузка с «Комсомольца» заканчивается, и он вот-вот отойдет.

Последний раз смотрю в бинокль на Валукан и вижу: – Вот он!

Из-за скал выскакивает, впритирку к ним «казанка»……. Режет носом волну пополам, так что потоки воды летят во все стороны! Двое братьев с левого и правого борта часто быстро вычерпывают воду…..Местная братва сдается, совершенно опешив!

Лесничий машет капитану «Комсомольца», чтобы пару минут подождал.

«Казанка», круто развернувшись пред пристанью, на волне выскакивает на пологий берег. Двое, с головы до ног мокрых младших Болтовых, бегут по трапу на теплоход.

Так Михаил выиграл первый свой, хотя по-честному мой, ящик водки. Но дело на том не кончилось.

Я не собирался оставаться в Давше, не смотря на уговоры Михаила, что надо бы отметить наш с ним выигрыш, да и чего рисковать, завтра погода поправится, я стал собираться обратно. Тем более что на попутной волне пройду Валукан с легкостью серфингиста.

Даже уже представил себе, как ловлю накат волны, чуть сбавляю газ, чтобы её не перегнать, и задарма качусь на ней, покуда можно будет!

Заправил полный бак и вся проигравшая команда дружно (как умеют байкальцы) столкнула «казанку» носом на волну с берега.

Завожу мотор, даю газ, машу рукой – привет всем, отплываю на 35—40 метров и……. мотор глохнет!

Пытаюсь заводить раз, другой, третий……даже не фурычит!

Волна хлещет….Разворачиваюсь на веслах и полузатопленную казанку неравнодушная команда болельщиков вытаскивает на берег.

Собирается консилиум, пытаются всухую завести, дохлое дело!

Кто-то, благо ещё никто водки не попробовал, сообразил сунуть палец в бак и понюхать: – Так ты ж, «пенек», заправился соляркой! – был дан убийственный диагноз.

Я не знаю, кто меня направил не на ту бочку, ведь всем ясно, что мне солярка не нужна. И не могу ни на кого из присутствующих ткнуть пальцем. Они даже из мести не могут пойти на такую мелкую подлость. Это вообще не про сибиряков. Так что я думаю, что тут не обошлось без духа Валукана, про который аборигены стали видимо, после этого случая, веровать меньше.

И который, отомстил мне таким образом.

Но по большому счету тут дело вовсе не во мне (как бы мне того не хотелось) и не в особом авантюризме полевиков, а в конструкции корпуса «казанки». Как мне стало много позже известно, её корпус был когда-то спроектирован казанскими авиастроителями для так называемой «стоячей волны» на Волге. Это когда сильный ветер, дующий навстречу течению, держит крутую высокую волну на одном месте. Эта волна может кувырком опрокинуть любую плоскодонку на большой скорости.

В чем я в свое время убедился, будучи на рыбалке под Астраханью.

При стоячей волне ни один раскрученный плоскодонный глиссер «новых русских» не ходит. На нем можно двигаться только со скоростью пешехода, если не желаешь выскочить из него от первого же пинка волной.

Зато браконьеры рассекают эти волны на стареньких «казанках» и днем, и ночью, почти с обычной для каждого мотора скоростью. Только слегка прикрывшись «брезентухой» от неизбежных брызг!

Вот видимо это качество отечественного «кораблестроения» я и продемонстрировал байкальским аборигенам в ответ на их «вещие» зароки.

Но так как я домой на Южный кордон не поехал, поскольку солярки в заповеднике было навалом, а бензин надо было искать «днем с огнем», то поутру вся честная компания, степенно похмелившись, пришла-таки меня проводить.

Но поскольку поиски бензина малость затянулись, остатки ящика ушли на подогрев.

И когда я всё же проверил мотор и собрался ехать, Михаил затеял очередной спор против суеверного аборигенного населения, который заключался в том, что Байкал вообще не любит, чтобы по нему ездили на лодках. Поэтому, стоит лодке опрокинуться, он почти мигом (за минуту – другую) забирает рыбаков, не дав им опомниться. Все попытки Михаила доказать, что дело в том, что тут летом просто вода холодная, на подвыпившую компанию не действовали.

Я вступился в его защиту, сказав что по данным медицинской экспертизы смертельное переохлаждение при температуре воды +8^о С наступает в среднем через 2,5 часа.

Меня подняли на смех, и заправила компании – главный лесничий рубанул:

– Если такой смелый и продержишься на плаву 10 минут, ставлю ещё ящик!

Смотрю на Михаила, тот уже протягивает руку лесничему «на спор».

Делать нечего, начинаю раздеваться, чтобы малость охладиться и сразу не сбить дыхания от разницы температур, но лесничий меня останавливает:

– Не, так не пойдет. Рыбаки голышом не тонут. Надо в одежде и ботинках!

Замечание резонное. Так надо для чистоты эксперимента. Но меня это мало смущает, я хорошо плаваю, помню, что на сборах резервистов ВДВ спокойно выполнял норматив плавания в полной амуниции, с автоматом.

Садимся с лесничим в лодку, отплываем на глубину, метров за 200, где вода похолоднее, и я прыгаю в воду.

Х….АХ! Обжигает холодом…..

Стараюсь быстрее барахтаться, чтобы как-то согреться. Смотрю на берег, Михаил показывает на часы, что он засек время. Изредка семафорит мне (быстро соображаю, хоть заранее и не договаривались): одна рука – минута, две – 2 минуты, обе руки в виде римской «V» – виктория пять минут. Начинаю плыть зигзагами к берегу.

Михаил кричит:

– Всё!… 10 минут!!!

У меня руки – ноги коченеют, но судорогой не сводит. Всё нормально.

Подплываю ближе и кричу;

– Давай ещё минут пять!

Терплю….. Наконец он показывает мне скрещенные руки – конец.

Подплываю к берегу и самостоятельно выхожу, стуча зубами…….Кто-то накидывает мне на плечи куртку и вливает в рот стакан водки.

Точно помню, что зубами стучал, поскольку стакан во рту прыгал и мешал пить.

Причаливает лесничий на лодке, подходит ко мне, щупает за руку…..Убеждается, что ещё теплый.

Молча пытается уйти, но я спрашиваю:

– Ты, хоть плавать-то, умеешь?

Он, пасмурно молча, отрицательно качает головой.

– Вот друзья, заключает Михаил, все…….. Учитесь плавать!

А пока пошли в магазин…..

Я, малость согревшись в спальнике, который кто-то принес, думаю, что если у них вместо магазина был бы плавательный бассейн, то байкальских суеверий сильно поубавилось бы.

В общем, свои записки я совсем недаром хочу закончить воспоминаниями о последней лесоустроительной экспедиции на Байкале. И, конечно же, не только хохмами, которые описал.

Вот сейчас вижу рекламу путешествий по России и восторг итальянцев:

– Мама мия….Море в Сибири!!!!

Красоты Байкала воистину неописуемы.

Не могу не привести парочку из своих фото, но отчасти и заимствованных. К сожалению, в тот полевой сезон 1971 года я почти всё время ходил с любительской кинокамерой и своих фотографий Байкала у меня мало.

Тем не менее вот некоторые из них…

Закат на «море» по имени Байкал

Байкал в шторм

Сейчас до нас, наконец-то, начинает доходить одна простая истина, что в бескрайней России природных красот никак не меньше, чем во всем Северном полушарии Земли. Это непочатый источник вдохновения для природного туризма, в том числе и для экстремалов.

И в этом плане Баргузинский заповедник вообще уникальное место, где при относительно небольших расстояниях пешей ходьбы (30—40 км) можно побывать и на незабываемом по красоте побережье и увидеть чудовищные по своей первобытной дикости гольцы Баргузинского хребта.

Лично у меня от них осталось самое сильное впечатление……

Вот пожалуй и всё, что можно рассказать в небольшом эссе, про всяческие случаи полевого бытия. Но чтобы ни у кого не создалось впечатления, что я умышленно и целенаправленно «трагедизирую» экстремальные моменты таежной жизни, то далее расскажу очередную юмористическую хохму, которых в этой полевой жизни никак не меньше, чем в любой другой.

Но прежде посоветую тому, кто пренебрежительно сморщился при упоминании об очевидной осторожности в бродячей жизни в тайге, просто напросто пройтись по обычному таёжному болоту. Не по тому, что вам показывают придурковатые режиссеры наших детективов, когда их герои ходят с сучьями, с осторожностью, но геройски, опасаясь за свою жизнь, прощупывая дно на самом деле некого залитого половодьем леса (что очевидно по стволам ольхового древостоя или пойменной дубравы). В нем, по определению, не только нельзя завязнуть в трясине (из-за её полного там отсутствия), но и невозможно, даже при желании, утонуть.

Потому что обычное человеческое тело легче воды!

И вообще нормальный лес на болоте не растет. Ходите по такому «болоту» спокойно.

А вот почувствовать настоящий страх сфагнового болота – это вам не кино!

Внешне – оно зеленая поляна из толстенного слоя сфагнума, который обычно становится толще к середине болота. Кое-где на нем даже растет карликовая сосна или березка. Идешь по этому ковру, как по перине, нога по колено погружается в податливый слой мха. Но этот слой только сверху живой. Снизу он постоянно гниет при недостатке кислорода. В результате в воде накапливается углекислый газ и метан, который с трудом просачивается в атмосферу сквозь толстый слой сфагнума. А само по себе болото обычно представляет собой реликт бывшего когда-то здесь озера, и глубина его может быть, как говориться, глубже некуда. Поэтому, идя по такому болоту, надо всегда понимать, что ты «аки бог» ступаешь по глубине, быть может, в десяток метров.

И утонуть тут можно запросто, почти как в кино.

Просто наступаешь на тонкий слой сфагнума, проваливаешься в воду, которая на самом деле некая «газировка» указанных газов. И особенность этой «газировки» состоит в том, что удельный вес её много меньше удельного веса чистой воды. Оттого, даже хорошо плавающий человек, камнем идет ко дну. И его не спасает судорожное цепляние за рвущийся мох.

Всё это я в заключение про то, что тайга требует некую «сообразиловку» в экстремальных случаях. И если её нет, то дело – швах. Так что ходить, ходи, но оглядывайся!

Однако мне пришлось не только много ходить по лесным просторам, но единожды довелось и поползать.

Правда, не по земле, а под ней.

Это никак не связано с моей тогдашней работой, но по своей необыденности осталось в доброй приключенческой памяти. Было это в 1970 году, когда я устраивал Ныробское (Колвинское лесничество) Чердынского лесхоза Пермского края. База группы была в самой отдаленной деревушке под странным названием Дий!

Не знаю, существует ли она по ныне, но тогда это поселение из пяти добротных домов и почти такого же числа жителей в верховьях реки Колвы, куда можно было добраться только на моторке с подвесным мотором. Дальше уже для заброса «табора» на несколько километров вверх по течению мне удалось пройти только после больших дождей и то полпути волоком.

Так что, несмотря на то, что это всего лишь среднее Предуралье, вроде бы заселенный промышленный регион, но глухомань первостатейная. Для городского жителя с аллергией на «городские помехи» идеальное место для профилактики. Воздух здесь как будто бы стекленеет от тишины так, что в ушах стоит едва слышимый призрачный хрустальный звон.

Может и от этого первожители-язычники так и окрестили свою деревню – Дий!

Хотя в самой местности, открытой для лицезрения смертного, это обычный таежный ландшафт. Правда, ранней осенью в погожий день, плаванье по Колве – это настоящее зазеркалье!

С неподвижной, как зеркало водой, петляющая по замысловатым протокам река, открывает один удивительный пейзаж за другим, в котором не поймешь, где там вода, а где небо. И там и тут одинаковая до мелочей, опрокинутая друг в друга, разноцветная по осени стена леса!

Но это в порядке исключения.

Всё остальное – тайга, как тайга – типично среднетаёжная по разнообразию.

Тем необычным для меня оказалось предложение одного из наших рабочих (местного жителя) показать нам самую большую пещеру Пермского края.

Удивительное дело, будь такая огромная карстовая пещера где-нибудь в Швейцарии или Германии, от туристов отбоя бы не было……А тут я исходил окрестности вдоль и поперек, но никакой такой, всем известным, достопримечательности не приметил, хотя она всего в 5—6 километрах от деревушки Дий, в которой я прожил целых полгода.

Видимо сказывался некий российский стереотип нашего заурядного отношения к уникальным природным достопримечательностям. Однако быть может, что эта грандиозная «Дивья пещера» сама по себе – вещь в себе!

К примеру, на нашем Кавказе полно пещер, в которые можно не только войти, но, и, пожалуй, выехать на грузовике. А тут показалась, когда нас с моим техником Серегой Х……. рабочий повёл к обычному крутому берегу Колвы, что он что-то перепутал.

Какая тут может быть пещера!?

И это ощущение только усилилось, когда мы пролезли без всякой тропы на 90 метров выше, и очутились перед типичной волчьей норой (полметра на метр с небольшим, см. фото).

Вход – выход в «Дивью» пещеру

Это мы такие веселые, когда вылезли, а вот когда входили…….Нас никто не фотографировал.

И не потому, что мы были не в духе, а оттого, что для съёмок нельзя было выбрать более или менее пристойного ракурса. С поверхности были бы видны только ноги и некоторые другие части тела. И только потому, что пролезть в эту нору, круто уходящую вниз, можно головой вперед (то бишь головой вниз). По другому в ней никак нормальному человеку не развернуться!

Правда этот вход оказался коротким и дальше идет длинный коридор, который можно пройти на крачках…… Но совсем недалече, спереди лежит совсем интересный проход, почище первоначального лаза!

Между двух горизонтальных плит известняка видимая дыра в 2,5 метра шириной, но высотой с обычную форточку, и даже как помниться, ещё более низкую. Во всяком случае я, ростом 180 см и весом тогда 79 кг, смог её преодолеть только на полном выдохе.

В этот момент точно себе представил, что такое есть клаустрофобия.

Это не просто синдром тесных пространств. Это когда ещё и вздохнуть нечем!

Но, слава богу, дальше проход становится нормальным, переходит в высокие и обширные залы, однако же, вперемежку с подобными узкими переходами.

Первый большой круглый зал выглядит совсем дико!

Дно завалено скальными обломками, упавшими с его купола, пройти по ним можно с некоторой осторожностью. Создается впечатление, что ты в первобытной пещере, при том чуть ли первый в ней Homo sapiens.

У нас на двоих с Серегой один фонарик. Мы бродим по таким же неприветливым многоходовым залам уже почти час времени. Начинаем путаться в переходах, хотя все время придерживаемся правой стороны по движению, чтобы обратно в конец не заблудиться. Фонарик начинает затухать и мы рысью назад к спасательному первому круглому залу, который хорошо запомнили. Останавливаюсь напоследок, освещаю фонариком стену этого дикого вида пещеру и сразу ощущаю прилив сил при виде следов нашей цивилизации.

Прямо у выхода уже не совсем первобытный видимо человек с большим трудом что-то нацарапал на стене…..Ага присматриваюсь…..Действительно письмена….Но никак положено в таких случаях: – «Здесь был Вася в 1965 году»!

А поскольку царапать было трудновато (известняк здесь твердый), памятная надпись лаконична: – «Вася 1965».

Так что, к сожалению, я не открыватель этой пещеры!

Радует лишь то, что видимо за 5 лет до нас с Серегой никого здесь больше не было.

Это я много позже узнал, что эта «Дивья» пещера – самая большая на Урале (общая длина ходов в ней 10,1 километра) была открыта аж 300 лет тому назад, в 1772 году Н. П. Рычковым. Она детально описана и имеет действительно красивые гроты, соответствующие её названию – Дивья. Пещера славится своим богатым убранством: красивейшими сталактитами, натечными формами, огромными колоннами-сталагмитами высотой до 3,5 метров (в Столбовом гроте), пещерным жемчугом и т. д. В этом уникальном месте собраны воедино почти все виды натечных и кристаллических кальцитовых пещерный образований.

Но мы до большинства из них по неведенью тогда не добрались. Да на это надобно было потратить и не одни сутки.

Осталось одно впечатление…..

Удивительной первобытной дикости этой грандиозной пещеры!

К ней нет, не только никаких подъездов, но и никакой более или менее заметной тропы, хотя от Ныроба она всего в 10 км, а от ближайших деревень и того ближе.

Местные жители про неё знают, но и только. Никакого интереса к ней не имеют.

Мне думается, что тут тоже не обошлось без лесного духа!

Кто как не он смог так закамуфлировать огромную пещеру, что ни один неандерталец или кроманьонец про неё не знал.

А ведь это уникальное убежище. В нем постоянно относительно тепло: не менее плюс 8—10 градусов, и никакой крупный хищник в неё в принципе не пролезет. Всё упирается в отсутствие нормально лаза в пещеру, в тот самый низкий проход, который с моей точки зрения неправильно назван именем Лукина – в честь первого составителя плана пещеры. Ведь до него уже почти 300 лет кто-то же лазил сквозь этот проход?

Я бы назвал это место «Проходом дикого туриста», но почти такое же название уже присвоено другому «шкуродёру» этой удивительной пещеры.

Но да бог с ним, с названием, меня более удивляет другое обстоятельство. Чтобы сохраниться уникальному творению природы в первобытном виде, она (природа) пускается на такие мелкие козни, как этот проход Лукина!

Через него не только никакую ляжку убитого мамонта не просунешь, чтоб пожарить в тепле, но сам, сильно пообедавши, назад не вылезешь. Оттого и по сей день со времен палеолита про эту пещеру больше рассказывают, чем посещают.

И может быть поэтому геологи так и не решили, каким образом Дивья пещера могла образоваться на высоте более 90 метров над современным уровнем водоносных горизонтов.

Мне как экологу ясно, что разгадка здесь не в геологии, а в экологии последнего валдайского оледенения. Видимо в этом месте при медленном отступлении ледника толщиной в 220—250 метров в летнюю пору образовывалось огромное озеро, слив из которого в эту узкую дыру прохода Лукина за 40—50 тысяч лет и образовал эти водотоки в известняке.

Почему геология не «дотумкалась» до этого?

У меня ответ только один.

Видимо ни один геолог так и не смог пролезть в эту природную форточку!

Между тем некий очарованный турист, как говорят, а одном из гротов слепил из глины «Хозяйку» этой пещеры. И мне думается, если бы какой-нибудь отчаянный геолог смог таки протиснуться через проход Лукина, она (хозяйка) поведала бы ему эту разгадку.