И потом – это только «передышка». Это – временное. Стоит России свергнуть большевизм, стоит там создаться правительству, приемлемому для этих «друзей», и – ради его прекрасных глаз – условия будут изменены. Они такими созданы только для большевиков. Тогда из расхитителей и поработителей все эти «пособники» станут идеалистами, пекущимися об интересах России.
И еще говорят – и самое тяжелое, самое больное. Можно стоять на «высоте принципов», но не надо забывать, во что обходятся эти принципы русскому народу. Надо помнить, что каждый день владычества большевиков – гибель новых жертв. Каждый месяц – гибель, быть может, сотен тысяч. Вымершая Россия – вот перспектива еще двух-трех лет большевистского господства. Надо – и часто это говорят люди, одним духом высказывающиеся в то же время и за блокаду, – надо помнить об этом!
Мы помним, мы не можем, не имеем права забыть. Мы не только помним о крови и смертях в России, мы не только содрогаемся. Но мы знаем, что доля ответственности за эту кровь, за эти смерти и на нас, русских гражданах. Мы, волею судеб или своею волею оказавшиеся в «прекрасном далеке», понимаем, переживаем, как велика эта ответственность и каким тяжким туманом поднимается к сознанию эта кровь и смерть. К этим близким и далеким «ближним» несется мысль.
Но или есть в человеке и человеческом что-то высшее и вечное, ради чего нельзя изменить и йоты, или все растворяется лишь в сострадании. Припомним, что ведь так аргументировали когда-то и за другое. «Вы, – говорили нам, – кричите об обороне и национальном самоохранении. Но вспомните о тысячах убитых, калек, вдов, сирот, матерей, вспомните – и тогда, может быть, вы пойдете и на „похабный“ мир. Что значат все слова и идеологии перед одним, ясным, несомненным, осязательным счастьем и благом – счастьем жить?»