– Что ты хочешь от меня? – выскочило у Кристины. Голос вырвался сдавленный осипший, лишённый жизни.
Зверь повернулся к ней всё с той же безумной ухмылкой, присел рядом и ответил:
– Вся проблема в том, дорогуша, что я, как раз ничего, от тебя и не хотел. Ха! Ну, поиграли мы немного. Ну, да, я бываю груб… – улыбнулся он, – … но ведь тебе это всегда нравилось. Скажи, ведь так?
Кристина не сводила взор с единственного глаза: на неё смотрел не просто монстр, не просто зверь, внутри она увидела безумие и ещё нечто нечеловеческое.
– Я, ровным счётом, ничего не хотел от тебя, – не дождавшись ответа продолжил Тимур. – Просто, ты была рядом и я… был рядом. В общем, мы были рядом.
Из окровавленного рта раздался смех, в очередной раз, закрепив в голове женщины определение «безумец». Мужчина явно был доволен собой и ничуть не скрывал это.
– Да, уж, – обрубил он собственный смех, – рядом, рядом.
В ту же секунду его лицо исказилось злобой, уголки рта ринулись вниз, образуя ломаную дугу, и он заявил:
– Ничего мне не нужно было от такой твари, как ты! До сегодняшнего дня! Это ж надо было умудриться так испоганить… – разъярённый взор впился в глаза Кристи, – …наш счастливый мирок. Тварь!
В ту же секунду он размахнулся в бесспорном намерении совершить неистовый дуплет. Но на удивление Крис, кулак устремился не к ней, и даже не в её сторону, как справедливо могло предположить напуганное сердце девушки, а в стену. Удар был настолько сильным, что Кристине показалось, она услышала хруст ломающихся костей.
Следующий уж точно будет твой, дорогуша!
– Тварь! – завопил Тимур, но не от боли. Нет. Неукротимым пламенем ненависти и злобы горел его единственный глаз. Вся желчь мира, казалось, пристроилась в душе монстра и сверкала адским огнём, высвобождая всё безумие, которое до сих пор просто на всего теплилось внутри в ожидании собственного предназначения. – Тварь!
Он вскочил, выпрямился и заявил:
– Всё шло как по маслу, понимаешь? И ты всё испортила. Твоё самолюбие и… никчёмная жалость к себе перевернула гу… гу…гу-у-у…
Всего один раз в жизни Кристине доводилось увидеть и услышать вживую человека с дефектом речи. Было это в далёком детстве. Настолько далёком, что ей весьма трудно припомнить, когда это произошло. Но одно девушке запомнилось наверняка, потрясло до глубины души чёткой поразительной противоестественностью тяжёлых звуков, срывающихся с натуженных уст. И, конечно же, как бывает у всех детей планеты земля, в тот день она лишилась очередной частички детства и утратила крупицу воображаемого идеального мира. Но то были воспоминания, которые ну никак не склеивались с происходящим в сию же минуту. Заикающийся муж – это что-то из ряда вон…
«Да, да, дорогуша! Конечно! Именно так! Фантастика! – воскликнула мама. – А то, что этот твой хахаль в мгновение ока превратился в психа! Это норма?»
– Тварь! – выплеснул здоровяк и с рёвом зарычал.
Тина наблюдала. Мысли копошились в чреве страха и беспомощности, вздрагивали в купе неотвратимости, в то же время, оставляя за хозяйкой маленькое, пусть даже совсем ничтожное, право на надежду. Она предположила, что у неё вполне есть шанс, который нужно использовать. Спасение – приз за долгосрочную аренду души и тела в нескончаемых развлечениях мытарства и кровопийства, который сейчас как нельзя кстати. К тому же, терпеливой девочке положен подобный дар свыше.
Нужно отметить, что пятнышко веры в благополучный выход из сложившийся ситуации заставил Крис успокоить взбесившееся сердце и навести хоть какой-то порядок в голове (хотя последний навряд ли уже когда-нибудь посетит её). Девушка подумала, как было бы здорово, окажись сейчас в её руке ещё одна отвёртка, которой она уж точно нашла бы применение. А в случае чрезмерной живучести этого выродка, у неё оставалось бы больше шансов выползти отсюда прочь, поскольку без глаз видеть никто не умеет, разве что кроты или какие-нибудь глубоководные рыбы.
Но отвёртки нет, и не будет. Приз выпал другой женщине, более везучей, может быть, за тысячи или сотни тысяч километров отсюда, какой-нибудь более везучей Кристине номер два.
И ты должна понять, дорогуша, что тебе крышка!
Монстр ненадолго затих, вновь присел рядом с супругой, в тот же миг, прогнав скупой оптимизм и веру на спасенье прочь. Он глубоко вздохнул и вымолвил:
– Ты тварь, и никуда от этого не деться. Я делал всё возможное, чтобы продлить тебе твоё жалкое существование. Не представляешь, сколько раз мне хотелось скрутить твою шейку и оторвать тебе башку, сколько раз собирался вонзить свои пальцы тебе в живот и извлечь гниющее дерьмо, олицетворяющее твоё, всё то же никчёмное существование, сколько раз готовил для тебя выход! – Тимур бросил взор на неё, ощерил зубы и ткнул девушке пальцем вбок. – Но, нет. Вместо этого я жалел твой шлак, который и гроша ломанного не стоит. И всё зачем? Зачем? Чтобы всё вот так обернулось?
«Это за него ты вышла замуж? – крикнула мама. – Он безумен, дорогуша».
– Я тратил время на тебя, – продолжил монстр, – я готовился стать лучше, понимаешь? Ещё бы чуток и всё бы получилось…
Единственный оставшийся глаз налился кровью и в жестоком оскале сумасшедшего мужчина крикнул жертве в лицо:
– …всё получилось, если бы такая жалкая мерзкая тварь, от которой гнилью разит за версту, не испортила га… га-у-у… ту-у…ту-у…гу-у-у-у… гэ-э-э…
Включился, как отметила девушка, режим дефекта речи, который каким-то чудодейственным образом влиял на Тину, прогоняя головной туман, возбуждая ясность ума и внушая несбыточную надежду на избавление. Скорее сама несуразность ситуации, букет ярких событий прошлых минут и часов, понуждали Крис всё же надеяться и верить, помогали ощутить себя настоящей и живой, нежели те ненормальные звуки, которые точно выблёвывал её юродивый муж.
– …гэ-э… гэ-э-э… – ещё одна неудачная попытка, и Тимур замолчал вновь. Отвёртка не смогла убить здоровяка, но, похоже, ей всё-таки удалось повредить какие-то нервные каналы, от чего монстр больше напоминал идиота, а не безумца.
«Только радоваться не чему, дорогуша!»
– Я хотел, как лучше, – сказал мужчина спокойно и сдержано, – но вышло совсем не так, как должно было. Не так. Я спасал тебя не раз, берёг тебя всё это время от своей нужды, думал, что у нас могло получиться вместе… Фу-у! – Он скорчил гримасу. – Как же противно даже думать об этом! Противно, но я… спасал…
– От чего? – выскочило у Тины.
Монстр поднял на неё удивлённый одноглазый взгляд. Казалось, возмущению на лице не было предела, и все мускулы на его физиономии встрепенулись в неистовом негодовании, даже рукоятка, ставшей уже такой родной отвёртки, теперь нахмурилась и не улыбалась.
– Ты что же думаешь, никчёмная! Я бы мог убить тебя сразу, чтобы ты не разносила свой смрад по полю этого мира, но мне не позволила эта де-е…дэ-э… дэ-э… дрянная сущность, которая будто червь ковырялась у меня вот здесь, – обеими руками он обхватил свою голову, – но теперь всё иначе. Ты изменила ход событий, и мне не остаётся ничего другого как прикончить твоё жалкое тельце.
Он импульсивно захохотал, словно старался выплеснуть слова счастья, которые по причине приобретённого дефекта упирались и не желали выходить наружу. Его рука скользнула к шее Крис, уцелевший глаз приблизился к лицу жертвы, и в тот же миг зловещий смех оборвали слова:
– От тебя воняет так, что только это даёт мне право лишить тебя жизни, твоего бессмысленного существования. Ты и тебе подобные должны сдохнуть, как было и будет всегда. – Безумие, казалось, заполонило пространство вокруг, и его источник Тимур был уже на грани исступления. – Посмотрите на неё! Сидит бедняжка в луже собственных испражнений и строит из себя жертву. Ой-ой!
«Дорогуша, ты же соображаешь, что последует дальше? – спросила мудрая мама».
Кристина понимала, как и чувствовала что её, пусть и никчёмная, как говорит он, жизнь, таким образом не закончится. Несмотря на ситуацию, сегодня умереть ей не суждено. Только не сегодня, не сейчас и не здесь.
«Я поражена твоему оптимизму, Тиночка! – воскликнула мама».
Надолго ли?
– Тим, – прошептали губы Крис как раз в тот момент, когда токсин ярости уже отравил воздух, и кулак ненависти со всего размаху опустился ей в грудь. Девушка закричала, от чего привела монстра ещё в большее бешенство.
– Заткнись, Тварь! – завизжал он и схватил женщину за волосы. – Я сделаю то, что должен был сделать всегда.
Здоровяк потащил её вдоль коридора, в ту сторону, откуда лился свет. В бешеном рывке, когда тело Кристины поменяло положение, невообразимая боль пронзила спину, распалив горечь страданий и унижений. Тут же подскочила «полая паучиха», вцепилась острыми коготками, потянула к себе и укутала в паутину беспамятства, прикрывая глаза девушки уродливыми чёрными лапами.
***
Она даже и не поняла, от чего ей было так не по себе, не комфортно, в конце концов, плохо. От того, что ныл живот и бился колючий огненный шар в пояснице; или от того, что в мокрых шортах от сырости зудела промежность; или же от того, что кто-то грыз запястья, снова и снова погружая маленькие зубки в плоть, от чего девушке захотелось просто зареветь. Цепляясь за обрывки мрака, не желая расставаться со сладкими объятьями «полой подружки», в которых нет ни боли не печали, сознание Крис билось с собой: не позволив сломить мосты, жестокая реальность вышвырнула её в настоящее.
Кристина открыла глаза, в спешке устремила взор на руки, чтобы посмотреть на зверя, безжалостно расправляющегося с её запястьями. Тонкая капроновая верёвка стянула запястья вокруг трубы отопления, ведущей к чугунному радиатору. Горячий металл безжалостно дарил то тепло, которое дырявило кожу иглами нестерпимой боли. В жалких попытках хоть как-нибудь отстранить руки от нудной ломоты, Тина, вдруг, забилась в немой истерике.
Это сон. Не может же плохой день продолжаться вечно.
«Успокойся, Тина, – пришла на помощь мама, – не нужно бояться какой-то жалкой трубы, которая и причинить-то ничего не сможет, разве что, так, маленький ожог и всё. Ерунда! Бойся его»!
Крис не хотелось слушать наставления мамы, но оставить без внимания тот факт, что монстр где-то рядом, она не могла. Она огляделась: в комнате, озаренной искусственным светом лампы, кроме маленького диванчика, письменного стола с ноутбуком, за которым ей приходилось творить выдуманные мемуары, никого больше не было. Проскользнула глупая спасительная мысль, от которой закружилась голова: «А может это был сон, и ничего на самом деле не было? Тим лежит там, в коридоре, в луже собственной крови с торчащей ухмыляющейся рукояткой? Ведь такое вполне вероятно!»
«Не глупи, дорогуша! Мы оба знаем, что это не так! – возмутился мамин голос. – И что насчёт батареи? Ты сама себя привязала?»
И всё же такое вполне может быть. Без сомнений, весьма абсурдно предположить подобное, но не настолько, чтобы отбросить прочь тот факт, что шесть безумных месяцев обратили идеальный мир в разруху, в раз перечеркнув судьбу женщины. Нельзя же отрицать, что в помутневшем рассудке могли остаться силы к действию, которые и привели её сюда, привязали к батарее, будто пленницу, и понудили страдать. Помниться, Кристина смотрела передачу, повествующую о сверхспособностях человеческого тела в период экстремальных ситуаций, которое способно открыть в себе небывалую силу и выносливость. Некие люди, оказавшись в суровых условиях сложившихся обстоятельств, жертвы катаклизм и природных буйств, терактов и военных действий, ради выживания могли сделать то, что в обычной жизни не может никто. Они действовали инстинктивно, по воли случая, руководствуясь лишь внутренними наставлениями некой внутренней силы, и у них получалось.
«Это всё, конечно, хорошо! За исключением одного: зачем? Зачем нужно было себя привязывать? – заворчала та, чьё живое лицо Крис с трудом помнит. Лишь старые фотографии сформировали тот родной жизнерадостный образ, который всегда рядом и готов помочь. – Где логика, дорогуша?»
Мама опять права. Как всегда права, вот только Тине не очень-то хотелось верить, что её сумасшедшая идея может быть глупой и раздавленной умозаключениями несуществующего персонажа. Если хоть какая, мизерная, совсем малюсенькая вероятность подобных действий существует, значит, она имеет право на существование. Вполне возможно, Кристи могла не помнить, как приползла (или пришла) сюда и приковала себя к трубе. Вот только зачем? Зачем?
Я не сумасшедшая.
«Конечно, ты не сумасшедшая! Может только чуток, – рассуждала мама. – Нормальный человек не стал бы терпеть этого урода».
И, правда, после приступов ненависти мужа, после всех страданий и издевательств, ей приходилось делать вид, что так и нужно. Улыбаться знакомым и друзьям, ходить на работу, пусть даже и такую «плавающую-непостоянную», жить обычной жизнью. Терпеть и ждать, что однажды в один прекрасный миг всё изменится, и счастье вернётся в их дом.
Терпеть. Тебя кто-то просил?
Нет.
Тогда зачем тебе это было нужно? Ты же знала, что лучше уже не будет никогда? Твой Тим умер, дорогуша! И не делай вид, что слышишь это в первый раз. Ты узнала об этом ещё тогда, в тот самый день. Тима больше нет, и не будет.
Потому что Тина терпеливая девочка.
– Я не сумасшедшая, – раздался шёпот, прогнав облако сумбурных мыслей. Странно вновь услышать свой голос после миллиона лет бесконечно тянущегося дня, да ещё такой сухой совсем не похожий на её собственный. Слабый, но ещё живой; бездушный, но бережно хранящий надежду. И это означает: она была жива, и это главное. Зверь уже перестал грызть руки, убежал прочь или спрятался неподалёку. Лишь ноющая рана, оставленная им на запястьях, напоминала девушке, что её жизнь продолжается.
– Я не сумасшедшая.
– Ги-ги. Га-га. Не сумасшедшая она, – будто гром, прогремел голос монстра в подтверждение её жалкого существования. – Не сумасшедшая она. Какая? Какая? Спрашиваете? Вы меня спрашиваете? Ха-ха! Глупцы! Не сумасшедшая она! Чёрт бы её побрал! Посмотрите же, не сумасшедшая она.
Тимур подскочил к женщине и, не сгибая ног в коленах, словно автомобильный кран, медленно наклонился вперёд. Всё та же рукоять отвёртки, которой, надо признаться, всё-таки не удалось спасти Кристину, торчала из окровавленной глазницы. И всё тот же, оставшийся в живых, один единственный глаз впился в её взор и засверлил ненавистью и злобой. Сладкая парочка не расставались.
– Смотри на меня, – приказал здоровяк, – смотри и любуйся, не сумасшедшая дрянь! Благодаря тебе, было испорчено такое прекрасное тело. Такое сильное и весьма здоровое, не искалеченное лекарствами и всякой другой заразой тело…
С этим не поспоришь. Тим был спортсменом, фанатиком здорового образа жизни. Мало того, что его рацион питания был всегда ограничен лишь натуральной пищей, отсутствием алкоголя, он ненавидел тех, кто не пренебрегал фармакологией и вливал в своё тело всякие препараты, искусственно формирующие скульптуру тела. Поэтому к своим, тридцати с хвостиком, помимо весьма привлекательного лица, его комплекция выглядела на миллион долларов.
– …Такое подходящее… такое зачётное… тело, тварь! Видишь? – он вылупил уцелевший глаз, словно старался разглядеть что-то. – Видишь, вонючка? Это сделала ты! Ты!
Крис подумала, что дальше последует очередной удар, но, вместо этого, монстр выпрямил спину, сел на диван и, не отрывая прилипший к её лицу взгляд, продолжил:
– Знаешь, я повторю… Да, всё же повторю. Не держу зла на тебя за-а-а… – пальцем он повертел вокруг головы и многозначительным тоном заявил: – Не могу сказать, что не расстроен… Скорее разочарован, чем рассержен, но… Но это вполне, может быть, очередно-о-ой… – включился дефект речи, как отметила Тина, – … очередно-о-о-й. Да, чтоб тебя! У-у-урок! Да!
Его лицо засияло в адской улыбке. Что-то было в ней не так. Помимо зла и ненависти, присутствовало нечто такое, что Кристина не могла объяснить себе, что-то иное, не связанное с понятиями человеческой природы. Только она забыла об одном: воображение до сих пор играло с ней.
– Разочарован тем, что ты… поразила меня… – его слова больше походили на выученный урок, нежели на речь человека, подверженного эмоциональному всплеску. Словно и не он говорил вовсе.
Ты забыла? Тим умер.
– …поразила своим поступком. Я никак не ожидал такого поворота, понимаешь? – он развёл руками в стороны и покачал головой. – Надо сказать… Н-н-да! Да! Да!
– Отпусти меня, Тим, – попросила Крис, и сама удивилась тому, что сказала, поскольку уверенности в выполнении просьбы уж точно не было. Слова вырвались сами по себе.
– Отпустить? – удивился он. Не менее изумился и единственный глаз, который чуть не выпал из глазницы. – Отпустить? Кого? Тебя? Тебя никто не держит. Вали куда хочешь, скатертью дорожка! Ги-ги, га-га!
На мгновение монстр умолк, но уже через секунду продолжил, также размеренно и монотонно, будто читал заученную речь:
– Ах, да! Я и забыл. Ты об этом? – он ткнул рукой в сторону верёвочных оков, – Да, да. Я и забыл, что здесь такая беда. Непонятно, как они здесь оказались, и, вообще, что же происходит? Извини, дорогуша, я здесь не причём?
Он оскалился вновь, всем своим видом демонстрируя превосходство. Мол, да, женщина, я буду издеваться над тобой до самого конца, до тех пор, пока из тебя не выйдет последняя капля жизни. И в подтверждение мыслей Крис монстр возобновил речь:
– Я ничего такого не хочу сказать, но ты ведь знаешь, что бывают такие ситуации, что-о-о… Ты, как бы, не причём, но и, в то же самое время… причём. Тебе, наверное, будет трудно понять, о чём это я талдычу тебе, но… – Тимур снова развёл руками, – … вот так. Я здесь не причём. Да, да.
Молчание. Тина вспомнила о тех мыслях, которые разжигали в ней пламя надежды ещё несколько минут назад, о сверхспособностях человеческого мозга и тела, о силе духа. Муж, будто бы читал её мысли и в подтверждение тому выплёскивал на неё очередную порцию сарказма. Пугало другое: он никогда не освободит её, будет мучить и совокупляться. Последняя мысль привела Крис в дрожь, воспоминания нахлынули горькой волной, отчаяние застучало в висок, и заёрзала «полая тварь» позади.