– В анкете указано, что вам семнадцать лет. У вас аттестат о среднем неполном образовании?
– О среднем неполном, – соврал Глеб, приглядываясь на реакцию менеджера. Не будет же он говорить на собеседовании в агентстве недвижимости, что у него только восемь классов образования. Может показаться глупым, но он пришел сюда с надеждой, что не попросят предъявить аттестат, которого у него и в помине не было.
– Впрочем, знаете, я не люблю смотреть в бумажки, – махнула рукой она. – Мне удобнее оценивать людей при личной встрече, из разговоров. Какая разница, что написано у вас в корочке, если я вижу, что передо мной находится адекватный и образованный молодой человек.
Глеб кашлянул в кулак, готовясь выложить заготовленную цитату.
– К сожалению, наше общество до того привыкло жить по стандартам, что не все способны выйти за рамки привычного и оценить людей, как вы, честно, без предрассудков. Может, я и не знаю, как считать тангенс или косинус тридцати, но я всегда готов развиваться в том направлении, которое будет мне нужно. Которое сочту нужным. Я готов развиваться.
– Это очень здорово, правда, – умилилась менеджер Татьяна. – У тебя, наверное, имеется представление, чем занимается риэлтерское агентство?
– Да… – Глеб замялся: есть ли смысл врать? Он ведь не знает. – Да, имею, но в общих чертах. По правде сказать, я не ожидал, что вы откликнетесь на мою анкету, потому не особо подготовился к собеседованию.
– Пустяки. Мне не составит труда рассказать про нашу работу: что, как и чем мы занимаемся. Но времени на собеседование у нас отведено немного, сам понимаешь. Распишу вкратце. Для более полной картины тебе нужно будет потом почитать литературу. В интернете много информации по этому вопросу: Александр Санкин, Гороховский, там целые серии книг. Если говорить в двух словах, то риэлтор – это специалист, который занимается операциями с недвижимостью. – Рыбки в аквариуме плавали с той же непринужденностью, с какой она подступила к главной теме разговора. – Он выступает как посредник между собственником объекта и человеком, желающий этот объект приобрести. Своего рода помощник между продавцом и покупателем, либо съемщиком и арендодателем. Основная наша задача заключается в том, чтобы сопровождать обе стороны на всех этапах осуществления сделки. Пока все понятно?
Глеб кивнул, а менеджер Татьяна продолжила:
– Помимо этого, в должностные обязанности входит анализ рынка, оценка недвижимости, сбор необходимых документов для сделки и консультирование. Семьдесят процентов рабочего дня занимают переговоры с клиентами. Скажи, ты вообще как, любишь людей?
– Не особо… – вопрос показался настолько душевым, что Глеб рассмеялся, – не особо, временами попадаются такие, что отбивают всякую любовь. – Это собеседование, напомнил внутренний голос. – Но в целом люди хорошие.
Через стенку в соседнем кабинете расхохоталась женщина. Глеб уже успел пожалеть о своей излишней откровенности, но менеджера Татьяну ответ только повеселил.
– Это правда, некоторые покупатели оказываются ужасными врединами. Тем не менее, ты должен понимать, наша работа основывается на общении с покупателями. Клиенты, как говорит мой замечательный коллега, это наша пища. В некоторых случаях приходится глотать свою гордость, чтобы угодить тому или иному господину. Агенту нужно иметь железное терпение, быть обходительным и открытым к общению.
– Да, я понимаю.
– Вот и хорошо, – улыбнулась она. – Еще в нашем деле необходима увлеченность и большая самоотдача. Как чувствуешь, ты готов к такой работе?
– Думаю, да. Это не составит для меня труда.
– Молодец, решительно настроен. Давай договоримся так. – Менеджер Татьяна посмотрела на календарь. – Сегодня пятница, четырнадцатое число, мы свяжемся с тобой в понедельник, и ты дашь окончательный ответ. Глеб, ты умничка, мы возьмем тебя в агентство, но ты должен твердо решить для себя, хочешь ли работать в сфере недвижимости. Первая работа важна невероятно. Многое зависит от первого опыта. Будет очень грустно, если ты, отработав два месяца, вдруг разочаруешься. – Телефон завибрировал, она отвлеклась. – Подумай в выходные обо всем, полистай литературу. В понедельник мы все с тобой решим, идет?
– Договорились, – Войнов Глеб поднялся со стула, – благодарю вас.
Все получилось так просто! Первое собеседование в жизни, и оно прошло успешно. Пусть нет опыта в сфере недвижимости, но продавать квартиры можно быстро научиться, потому что это интересно. Необычно и интересно! Когда испытываешь душевный подъем, можешь горы свернуть, даже не заметишь этого. Чувство контроля над собственной жизнью представилось Глебу как никогда раньше. Кто, если не он решает, кем быть в жизни? Что еще, если не его собственные поступки чертят линию судьбы?
На волне успеха захотелось выпить пива. А почему бы и нет? Классическая одежда прибавляет возраста. В таком виде и в бар можно попробовать залететь, не пить же на улице. Чем он хуже рабочего класса? Тоже с офиса вышел. А если у кого-нибудь возникнут сомнения, то он просто укажет на свою обувь. Эти лакированные ботинки делают из него тридцатилетнего офисника.
Выйдя из типичной Петербургской подворотни, на вид серой и невзрачной, но скрывающей позади целое пространство с бизнес-центром, Глеб покрутил головой. Ближайшее заведение «Пивная Яма» находилось через дорогу. Мысль об удачном расположении пришла мгновенно. Если он устроится в агентство, то первую свою сделку отпразднует именно здесь. Должно быть, алкоголь вблизи деловых кварталов разлетается на ура.
Улица пустовала, Глеб перебежал Гороховую, меся снежную кашу ногами. Спускаясь по занесенным ступеням куда-то на уровень подвала, он едва ли не поскользнулся. О посетителе возвестили колокольчики. В «Пивной Яме» было тепло, крепкий рыбный дух шибал в нос с первых же мгновений. Стены зеленые, покрыты то ли пленкой, то ли обоями, но главный упор в интерьере был сделан на дощатый стенд – здоровый, пару метров в ширину. Его пригвоздили под потолком и расписали тремя столбцами ассортимента пива. Если Глеб рассчитывал выпить в цивильном месте, и вообще некоторое время сомневался, что его, несовершеннолетнего, обслужат, то теперь все опасения ушли в прошлое. «Пивная Яма» оправдала свое название. Проблем с обслуживанием в таких местах никогда не возникало. Тем более Глеб при параде.
Колокольчик звенел еще несколько продолжительных секунд, и звук этот показался подозрительно знакомым. Может, он здесь когда-то бывал? Раньше, еще до заключения, они с братвой часто вваливались в какие-нибудь пивные. Компанией из пяти человек, где каждый безумнее другого, они заказывали несколько литров дешевого, но крепкого пива и так резво сидели за столиком, что зачастую случался какой-нибудь конфликт с посетителями. Иной раз за свое поведение становилось стыдно, но благодаря скандалам они богатели. За один вечер можно было разжиться месячной зарплатой заводчика, новеньким мобильником или кольцами. Кольца попадались редко, потому что интеллигенция споры старалась избегать. Наживу между своими делили поровну. Тот, кому приходилось драться больше всех, обретал привилегии и мог не платить за выпивку в течение ночи. Не сказать, что их компания держала все пивные Питера в страхе, хотя шуму наводила много. Они называли себя лучшими друзьями, дошло даже до того, что придумали название группировке – «Вписульки». Оказалось – все пустое. Когда наступили первые трудности, парни показали свои истинные лица. Уже как полгода о них ни слуху ни духу. Куда все подевались? Пока Глеб сидел в воспитательной колонии, ни один из «братвы» не поинтересовался его делами. Не каменный век, в конце концов, могли бы написать или позвонить. Может, их тоже всех позакрывали? Логичный исход при подобном образе жизни. Возможность исправления в их случае была исключена.
В голову пришла мысль, от которой пошли мурашки: вдруг их убили? Лежат в земле, а Глеб об этом ничего не знает?
– Случайно не на собеседование? – чей-то голос извне нарушил порядок мыслей.
Мужик в красной рабочей футболке натирал кружки за стойкой. Лицо его с ярко выраженными мимическими складками, крупными ушами чем-то напоминало морду собаки. И взгляд был тот же – внимательный, выжидающий.
– Что, мужик, прости? Какое собеседование?
– На должность бармена, – пояснил тот. – Мы ищем работника в бар, и общаемся с кандидатами, или… или ты просто пива выпить зашел? В первой половине дня?
– Просто пива. – Глеб расстегнул куртку, обнажив белую рубашку.
– Спутал, извиняюсь. – Мужик склонил короткостриженую голову и продолжил полировать посуду. – Ассортимент находится у нас сверху на стенде. Полчаса назад с поставкой возиться закончил, так что тебе достанется предельно свежее пиво. Выбирай любое.
От количества названий разбегались глаза. Какое же они брали с братвой, что опьяняло с двух глотков? Мысль о парнях не давала покоя. В строчке с ценой был также указан градус напитка, чуть меньшим шрифтом, и Глеб остановился на цифре восемь.
– Стаут непастеризованный нефильтрованный с кофейной горчинкой?
– Да, – подтвердил Глеб, но ничего не понял, – да, давай его.
– Здесь будешь пить?
– Конечно. На улице слишком холодно.
Глеб уселся на единственный стул возле стойки, наблюдая, как мужик суетится возле краников.
– Рановато как-то для выпивки, вот я и подумал, что ты по поводу работы пришел. – Его глаза в очередной раз метнулись на воротник рубашки. – У тебя еще вид такой.
– Какой?
– Представительный. В рубашке, туфлях, как на собеседование.
– Так и есть. Я только что оттуда.
– Куда устраивался? – он подал Войнову Глебу кружку черного пива, где раздувшаяся шапка пены держалась в стекле наперекор физическим законам.
– Менеджером в агентство недвижимости. – На вкус напиток был таким же зловещим, как его цвет. – Интересная работка. В обязанности входит искать клиентов, составлять договора и продавать квартиры.
– А еще первые лет десять на побегушках бегать, этого не сказали? Тебе никто не позволит заниматься ответственными делами, пока не поднатореешь во всех вопросах. На это уходят года. Если тебе и выпадет случай продать, то это будет что-нибудь мелкое и несущественное. Крупные сделки они забирают себе.
Глеб хлебал уже из наполовину пустой кружки и не рассчитывал останавливаться, пока собеседник не перейдет к чему-нибудь более интересному.
– Менеджерам, как и стажерам, достается бумажная работа по типу составления договоров. Короче говоря, рутинная бумажная работа. А вот работа с пивом – это целое искусство, – сказал мужик, не отводя внимательного взгляда от Глеба и его глотков. – Особенно для тех, кто его любит.
– В этом есть своя романтика, согласен, – вытер губы Войнов Глеб.
– Я бы мог предложить тебе работу барменом-продавцом.
– Что? Барменом? – Подступающие к горлу газы не позволили сказать слово целиком. – Или продавцом?
– Два в одном: и барменом, и продавцом. Сложнее звучит, чем есть на самом деле. Работаешь за стойкой, разливаешь пиво, меняешь кеги при необходимости, следишь за чистотой на рабочем месте. Кружки, кстати, моет посудомойка. Короче, выполняешь типичные обязанности бармена. Только из-за работы с кассой к названию прибавляется приставка «продавец».
– Нет, я вряд ли смогу.
Осушив посуду, Войнов Глеб спрыгнул со стула и уже достал кошелек, чтобы рассчитаться, как мужик пододвинул к нему новую, полную до краев кружку.
– Но вторую я не заказывал.
– Бесплатно, – объяснил тот. – Я плеснул тебе как владелец этого пивного магазина.
Глеб с недоверием покосился на собачью морду, сел назад на стул. Только отхлебнув, понял, что владелец не так прост, как кажется: теперь, распивая бесплатный алкоголь, Глеб будет чувствовать себя неловко, если не спросит что-нибудь про вакансию.
– А зарплата у вас какая?
– Сколько хочешь?
– В агентстве недвижимости мне предлагали сорок тысяч оклада, плюс процент с продаж.
– Столько предложить не смогу, но двадцать семь – вполне.
– Жалко.
Наступило молчание, в котором слышались глотки. Когда содержимое в кружке позволило запрокинуть голову, Войнов Глеб через стекло бокала заметил макушку мужика. Повернувшись к краникам, тот будто оценивал, скольких денег может стоить работа бармена.
– Тридцать тысяч максимум, – повернулся на звон пустой посуды. – Ты обмозгуй, прежде чем отказываться.
– Но у меня даже опыта работы нет.
– Расслабься, это не требует особенных знаний. Работать барменом легче, чем риэлтором. Местами даже интереснее.
В подтверждение своих слов он начал наливать еще одно пиво. Понять, кому оно предназначалось, было несложно.
– Что, захмелел?
– Немножко. Я давно. Не пил давно. – Опьянение не приходило, но голос обрывался, как у пьяного.
– Ничего, халява лишней не бывает. Пей, пока наливают.
И все же в третьей кружке чувствовался явный подвох.
– Я одного вразумить не могу, – спросил Глеб, – в чем заключается эта ваша заинтересованность? Я ведь не специалист. Даже пиво правильно наливать не умею.
– В том и дело, что специалист мне не требуется. Я за рациональный подход: наливать пиво может кто угодно. Просто льешь по стенкам, чтобы предотвратить образование пены. Я и сам могу этим заниматься, но сейчас особенный случай. – Сдвинув брови, на его лбу образовалось несколько складок. – Жена в роддоме. Не знаю, зачем я там сдался, но она просит быть рядом. И пока не начала рожать, мне в срочном порядке нужно найти человека, который бы смог работать за баром. Возможна дальнейшая перспектива. Вот, например, у меня девушка официанткой работала, сейчас как исполнительный директор.
Войнов Глеб пил, слушал и кивал, пребывая в уверенности, что никого в пивной больше нет, кроме их двоих – как из служебного помещения вдруг вышла девочка. У нее была прекрасная грива соломенных волос и миленькое, как у куколки, личико. Но больше всего внимание привлекали ноги, которые сочными формами очерчивались среди классических штанов.
– Что случилось, Альберт Владимирович? – спросила она зевая. – Неужели посетители в одиннадцать часов утра?
– И да, и нет, Мари, – владелец указал на Глеба. – Паренек про работу спрашивает.
Девочка посмотрела на Войнова Глеба мельком, без особого внимания, как на неодушевленный предмет, ровно если он был бы яблоком. Сказала «А» и скрылась обратно за дверью.
Своим равнодушием этот взгляд напомнил истинное положение вещей: кто Войнов Глеб такой и что он из себя представляет. Ничего. Он сер и пуст как личность, не представляет ценности для общества. Глеб, как и его братва, уйдет из мира не оставив следа, и никто этого не заметит. Выпитое мешало собрать все в слова, тем не менее мысли, смутные, несформированные, висели в голове серой тучей. Какое-то паршивое ощущение. Ощущение, словно он непригоден для этой жизни. Парни тоже это чувствовали. Глеб ошибочно полагал, будто их связывал один дебош. Они были объединены нечто большим – философией, взглядами на мир. Почему воспоминания о братве являются так часто, подумал Войнов Глеб, и по щелчку понял, что это дурной знак.
– Ты куда?
– Мне пора.
– Как-то ты резко подорвался. Все в порядке? Что-то случилось?
– Да. – Этого не объяснить словами, но он чувствует: случилось непоправимое. – Моя братва умерла.
– Что? Барабан? – Собачья морда прищурилась, на лбу вновь вылезли складки. Слов, видно, владелец не разобрал.
– Ой, да ничего!
– Постой, подожди минутку, – окрикнул он. – Держи, на салфетке мой номер. Позвони завтра по поводу работы, если надумаешь.
Глеб кивнул, ничего не отвечая. Если ответит, плач все равно оборвет его слова.
Он запихнул салфетку в карман и выбрался из пивной, будто из ямы. Каши на дорогах стало больше, чем прежде. Тротуар занесло снегом полностью, у фасадов домов скопились сугробы, которые не иначе как поставили перед собой цель дотянуться до окон первого этажа. Когда Войнов Глеб наступил на свежую белую насыпь, нога поехала куда-то в сторону, и он, потеряв равновесие, грохнулся на спину. Удар сбил дыхание, но боли не чувствовалось. Снежинки неторопливыми движениями спускались с затуманенной выси, оседали на его ресницах, прикасались к носу, щекам, и спустя мгновение таяли, покрывая лицо влагой. Тут-то Глеб и расплакался.
Глава 35
– Если честно, мне не верилось, что ты собираешься здесь работать. – Мари протирала пивные краники тряпкой.
«Я и сам не верил. Кто знал, что все так обернется? Из четырех возможных мест мне не перезвонили ни с одного. На вакансию администратора в фитнес-клуб взяли другого кандидата. Так ответила мне девушка, когда позвонил сам. Хорошо, хоть объяснили отказ, потому что компания по натяжным потолкам даже трубку поднимать не стала. «Макдоналдс» изначально являлся вариантом сомнительным, расстраиваться из-за него не стоит, но с работой в агентстве недвижимости получилось совсем некрасиво. «Глеб, мне очень неприятно сообщать, но на вакансию менеджера ваша кандидатура нам не подходит». Ледяной тон ввел в ступор. Я промычать не успел, как менеджер Татьяна шлепнула трубкой. Надо было перезвонить и высказать все, что творилось на душе. Лживая, лицемерная сука, кто тебя дергал за язык говорить на собеседовании, будто я вам подхожу? Зачем нужно было давать надежду на лучшую жизнь, а потом так бесцеремонно ее забирать? Но, ничего, мир круглый. Я знаю, ты еще зайдешь в «Пивную Яму», когда захочешь отдохнуть после утомительного рабочего дня, закажешь бутылочку светлого. Будет тебе светлое! Мы расквитаемся, я тебе обещаю»
Глеб ухмыльнулся, представляя, какой неприятный вкус будет иметь его месть. Однако вслух сказал только:
– Почему тебе в это не верилось, Мари?
– Вакансией интересовалось много людей, в день по человек десять. Альберт Владимирович взял за правило наливать каждому по пиву, и на собеседование в основном приходили ради бесплатной выпивки.
– Давно хотел спросить: а зачем он напоил меня? Это была проверка какая-то?
– Нет, он так с каждым поступал, кого хотел поскорее трудоустроить. – Мари бросила на него игривый, не совсем рабочий взгляд. – Не верила еще потому, что таких молодых, как ты, я здесь не видела.
Войнов Глеб растекся в улыбке. Приятно слышать, когда молодое прекрасное существо говорит о твоей молодости. Не иначе, как комплимент. Ему и без того нравилось болтать с этой белокурой куколкой, у которой помимо внешности, были живые, умные глаза – свойство, редкое для девочек подобного типажа.
– Ты вроде бы тоже не старушка. – На вид около двадцати, хотя ведет себя не так взросло. Курносый носик совсем как у ребенка. – Раз уж мы начали откровенничать, то скажи, сколько тебе лет? Или это совсем неприличный вопрос для девочки?
– О, я бы сказала неприличнейший! Тебе ответить в циферках, или я могу показать это роковое число на пальцах?
Глеб расхохотался – ну и какая тут двадцатка? Двадцатилетних видно по гонору, на несовершеннолетних они совсем внимания не обращают.
– Ладно, можешь не говорить, – согласился он. – Я все равно не доверяю возрасту. Возраст это всего лишь цифры, а цифры – клеймо.
– Клеймо? – прищурившись, переспросила она.
– Именно. Видела, как у коров на ушах висят пробирки, где указаны их порядковые номера? По этим самым номерам определяют, какого года или какой породы корова. В нашем социальном мире возраст служит тем же клеймом. Если кто-то спрашивает: «сколько тебе лет», то делает прежде всего это для того, чтобы определить твой ум, уровень развития. Принято считать, что чем старше, тем человек «умнее».
– Разве это не так?
– Я думаю, знания приходят с опытом. С опытом прожитых жизненных ситуаций. Допустим, я скажу, что мне около двадцати, и у людей сложится впечатление, будто я еще совсем молод. Махнут рукой: «сопляк, почти как младший брат». Но никто и понятия не имеет, через что я прошел. А прошел я через многое, несмотря на мои года. Поэтому и знаний больше, чем у ровесников. Может быть, даже больше, чем у людей возраста сорока пяти лет.
– Хочешь сказать, ты чувствуешь себя сорокапятилетним?
– Не совсем. Чувствовать и иметь возможность размышлять на этом уровне – разные вещи. Как бы объяснить. Это состояние, когда в тебе еще живут детские взгляды, но они приглушаются опытом разума.
– Для этого, если не ошибаюсь, есть определенное понятие – «психологический возраст». Он как раз отвечает за внутреннее развитие.
– Я знаю, но какой от него толк? Никто не задумается о твоей развитости, когда при разговоре видит молодое лицо, верно? – Скороговоркой проговорил Глеб. С Жемчужным Володей он мог бы размышлять часами, но забивать красивой девочке голову не хотелось. – Я это все к тому, что называя паспортный возраст, мы здорово ограничиваем понимание о наших знаниях.
Мари задумалась, а потом задала вопрос, которого Войнов Глеб боялся на протяжении двух недель работы:
– Ты пережил что-то ужасное?
– Можно и так сказать. – Ледяной тон его давал понять: личное остается личным. Пусть не думает, будто разговоры возле пивных краников сблизили их настолько, что теперь можно все. Между ними по-прежнему существует линия, через которую нельзя переходить. Мари, по всей видимости, ощутила это и тактично перевела тему:
– Чему посвящена твоя татуировка?
– Какая?
– Та, что на пальце: «Пусто».
В боковой части среднего пальца синела незамысловатая надпись – еще свеженькая, набитая четыре дня тому назад.
– О. Это как памятка о «пустом» периоде. Тогда я целыми днями сидел дома и ничего не делал. Жил будто в вакууме. Оттого и «пусто».
– Сколько у тебя еще, помимо этой?
– Еще две. – Глеб для того и надел термобелье под красную футболку «ПивЯм», чтобы скрыть наколки от любопытных взоров. Но заинтересованность Мари подкупала. – Одна на груди в виде надписи «ангел», другая в районе плеча – рисунок театральных масок.
– Что они означают?
Глеб ощутил, как в его зону комфорта опять бесцеремонно вторгаются. Театральные маски, которые ему Володя набил при свете фонаря, носили символику двух главных чувств – трагедии и комедии. А также являлись прямым отсылом к Кровавой Луне, очень страшному и личному воспоминанию. Мог ли он поделиться им с Мари? Конечно, нет. Но ответить что-нибудь следовало. Мари, закончив уборку, теперь просто сидела и смотрела на него. Эти золотистые глаза не могли содержать что-то порочное – лишь чистая, светлая душа. Внешности доверять нельзя, напомнил себе Глеб, внешность обманчива.
– Я в тюрьме сидел, – сказал он, не отдавая отчета действиям. – В воспитательной колонии для несовершеннолетних, когда был подростком. Татуировки относятся к тому ужасному времени.
– И ты это скрывал от меня? – В прищуре читалось то ли недоверие, то ли недовольство.
– Конечно. Не у каждого ведь были проблемы с законом.
Мари не испугалась. Или старалась не показывать, что боится.
– Как по мне, прошлое не имеет значения по той простой причине, что у нас есть настоящее. – Она пожала плечами. – Его слишком легко искупить: ответь двумя хорошими поступками на один плохой, совершенный в прошлом, и ты в расчете. Разве кто-то живет без ошибок? Нет. Ошибки необходимо совершать каждому человеку, только так он может стать лучше. – Золотистые глаза стрельнули в Войнова Глеба. – Разумеется, если он к этому стремится.
Слова были, как укол.
– Я стремлюсь. Искренне стремлюсь стать лучше. Потому и устроился на работу, чтобы не оставалось времени на всякую дурь. Вот только не уверен, что все это долго протянется. – В красивом лице читался немой укор, и Глеб вразумил, что его неправильно поняли. – Не в смысле, будто меня ненадолго хватит, а дело в документах. Альберт Владимирович просил принести документы, но я не могу. Там у меня плохие записи. Как только он увидит, вышвырнет без каких-либо объяснений. – «Особенно когда узнает о моем несовершеннолетии». – Повезло, что сейчас он в отпуске. Но когда-то он вернется и…
– Знаешь, что? – задумалась Мари. – Ты просто не напоминай об этом лишний раз, Альберт может быть и не вспомнит. С документацией здесь и без того большие проблемы, узнала это, как начала работать с бумагами. Да и в конце концов, всегда можно работать неофициально. Если будет настаивать на устройстве, я с ним поговорю.
– Что же ты ему скажешь?
– Не знаю, надо придумать что-нибудь безобидное.
– Скажи, что я несовершеннолетний, – предложил Войнов Глеб, чтобы уяснить для себя кое-какой момент.
– Нет, он в это не поверит, – звонко засмеялась Мари, толкнув его в плечо. – Разве что бороду сбреешь, и шрам на носу как-нибудь уберешь.
С души спал камень.
Значит, у него еще есть шансы добиться этой светлой девочки – светлой как волосами, так и душой.
Глава 36
Дни летели, и все они были как один: ранний подъем, школа, подготовительные занятия до темноты. Отец и впрямь занялся Володей серьезно, как обещал.
Анатолий Жемчужный составил персональный распорядок дня для сына и контролировал его исполнение. Для этого он приставил водителя-нянечку, который встречал Володю на автомобиле люкс-класса везде, где это было возможно.
Свободного времени у Володи, согласно плану, имелось около пяти часов в неделю. И эти часы он решил посвятить тренировкам, чтобы не зачахнуть окончательно.
– Никакого бокса, – отрезал отец, когда услышал его желание во время семейного ужина. – Эти часы предназначены для отдыха.
– В конце февраля у меня крупные соревнования. – Первенство Москвы по боксу среди юниоров намечено на девятнадцатое число февраля, но вдаваться в подробности Володя не стал. – Тренер лично договаривался за меня, и он на меня рассчитывает. Я должен сказать ему, что ни тренироваться, ни участвовать в соревнованиях не буду? – И вызывающим тоном добавил: – Ты, отец, помню, учил меня быть ответственным за свои слова!
– С кем и почему он договаривался?
– С федерацией бокса Москвы.
– Почему? – настаивал отец.
«Он действительно хочет это услышать?» Володя не отводил взгляда от сливочного супа с креветками, который матушка разливала по тарелкам. «Хорошо, но учти, ты сам напросился».
– Потому что когда проходили отборочные, я сидел в тюрьме.
– В тюрьме ты еще не сидел. – Отец выпрямился и отстранил приборы, явно не желая принимать пищу при таком гадком разговоре. – Однако попадись ты за свою последнюю выходку, это бы стало возможным.
Но ведь не попался же, хотелось сказать Володе в сотый раз. Они с Артуром разработали идеальный план, настолько продуманный, что предусмотрели даже запасные пути отступления по подвалам и канализациям. Единственное, что забыли включить в список, это преждевременное возвращение деспота-родителя. Критическая оплошность!
Кто-кто, а Анатолий Жемчужный в отличие от некоторых не допустил ошибок в собственном плане. Ровно семь дней назад, в прошлое воскресенье, он выдал лист, где свежей краской была расписана жизнь Володи на неделю, точно в воспитательной колонии. Сегодня после ужина отец распечатает еще один, но вряд ли содержимое будет отличаться от прежнего режима. Если, конечно, Жемчужный Володя не будет настаивать на своем.
– Это мое свободное время, и я могу использовать его, как захочу. – От супа исходил манящий запах, но Володя не стал брать ложку. – Пусть хоть на тренировки. В твоей распечатке нигде не написано: «никакого бокса».
– Если это важно для тебя, могу внести пометку. Ты не умеешь распоряжаться свободой, Володя, и ты это неоднократно доказал. А раз так, то у тебя ее вовсе не будет.
– Безусловно, Володя наказан, – вмешалась в разговор матушка, усаживаясь за стол, – но не может же он целыми днями заниматься только уроками! Володя все-таки не робот. Иногда ему будет полезно проветрить голову на тренировках, ведь так он, по крайней мере, сможет с большим вниманием подходить к своим основным обязанностям.
Анатолий Жемчужный разглядывал сына, будто бы ждал, пока мысли напечатаются у Володи на лице.
– То есть ты хочешь сказать, – чуть ли не по слогам проговорил отец, нарушая тишину, – хочешь сказать, если он будет тренироваться, то станет лучше учиться? Мне думается, это будет только отвлекать его.
– Нет-нет, ни в коем случае. – Выдал Володя, осознав, какие слова ждет от него семья. – Спорт не будет меня отвлекать. Наоборот, поможет в учебе. – «Раз обращаются, как с дураком, то им и буду» – Бокс в этом плане полезная штука: каждый раз, когда я пропускаю, то чувствую, будто становлюсь умнее. Нет, серьезно!
– Пять часов, – перебил отец, не в настроении выслушивать остроты, – пять часов это три тренировки в неделю. Выбери дни и внеси их в расписание. Но теперь ни слова больше о боксе. Давайте ужинать.
Отец положил салфетку на брюки, придвинул тарелку поближе. Затем он покрошил щепотку какой-то ароматной травы в суп, но для чего, Володя так и не понял. Любое блюдо, приготовленное из молочных продуктов, отличается собственным тонким вкусом, а приправа лишь разрушает его. Сливочный бульон, соль, креветки, и ничего больше. Володя очистил тарелку несколькими движениями – настолько вкусно было.
– Уже все? – от удивления на лбу у отца образовались складки. – Где ты научился так быстро есть?
«В тюрьме, отец, в тюрьме». Но сказал только:
– Я просто проголодался.
– Может, добавки? – спросила матушка.
– Нет, благодарю. Очень вкусный суп.
Володя поднялся из-за стола и тем же вечером сказал отцу, что для тренировок выбирает вторник, четверг и субботу, как дни менее загруженные. Тот согласился. В эти дни, помимо школы, проходило всего лишь по два индивидуальных занятия, а в субботу – курс по математике в МГУ.
Жемчужный Володя радовался вновь обретенной возможности посещать тренировки, но радости хватило ненадолго. На первом же спарринге ему не удалось выполнить и половины того, что делал раньше. У него просто не хватало сил. Учеба, курсы, подготовительные занятия, которые шли одни за другими, не прерываясь, высасывали из Володи жизненные соки. Теперь все чаще вспоминалась та самая речь Войны о школе, и все чаще Володя находил ее справедливой. Из-за непрерывной умственной нагрузки в организме у него как будто развивалось недомогание.
Единственное, что не позволило Жемчужному Володе загнуться в период с января по февраль – надвигающееся Первенство Москвы. Какие-нибудь мелкие окружные состязания Володя не любил, а вот крупные соревнования – другое дело. Когда ты путешествуешь по стране, наблюдая однотонные, но исторически значимые города России, размещаешься в гостинице за несколько дней до выступления, становишься на весы перед сотней людей, которые жадными глазами следят за цифрами, чтобы твой вес не оказался больше заявленного. В этом есть ощущение важного, масштабного события. Это место, где встречаются десятки, сотни противоположных сил, отчего сам воздух искрится. Иной раз смотришь на соперников: они сосредоточены, напряжены, лица угрюмы, строят из себя убийц. Их наставники тоже чем-то озабочены: режим питания, судейство, жеребьевка. И сам становишься серьезней некуда. Разве способно ли «дело проходное» объединить вокруг себя стольких людей, учитывая, что все «перерастают этот период»?