Стараясь вести себя естественно, пенсионер игнорировал камеру, хоть взгляд так и норовил проверить надёжность и незаметность сие прибора.
Вот он открыл шампанское, убежав на кухню за бокалами, которые в спешке забыл приготовить, затем учтиво налил женщине.
За всё время они особо не говорили, а внимательно смотрели друга на друга, поедая мандарины и запивая игристым всё это дело. Создавалось впечатление, что эти двое пытаются проникнуть в суть самих себя, в суть друг друга. Иными словами – стать одним целым. Большим таким организмом, настроенным на одну синхронизированную волну.
Когда шампанское было допито, мандарины съедены, а связь налажена, женщина, всё так же без слов, вдруг встала с места, кивнула Бунину своей головкой и вышла. Мужчина, в свою очередь, начал расстёгивать рубашку. Он аккуратно сложил её на тумбочку, прямо на портрет жены. Затем были сняты брюки, часы с левой кисти, носки, а потом и вовсе дозорный стянул с себя трусы, оставшись полностью обнаженным.
Лицо дозорного покраснело от стыда, но свой кривой пенис он не стал прятать ни руками, ни одеялом. Словно с-т, стоял он в комнате по стойке смирно, точно лицом перед камерой и ждал, как можно было догадаться, женщину с кейсом.
Её долго не было. Послышались шаги (звук у камеры был очень хороший). И вот с краю появилась она. В руках женщины больше не было её чемодана, зато внешний вид претерпел значительные изменения.
Светлые волосы убраны. На голове теперь красовалась фуражка расцвета хаки с красной полоской и чёрным пластмассовым козырьком. На ногах сидели аналогичного цвета галифе и высокие вороные ботинки. У кителя же срезаны погоны, зато пуговицы блестели золотом, заигрывая с солнцем.
Стоит ещё отметить, что на лице женщины появились круглые очки для зрения, а также накладная козлиная бородка. Но самая вызывающая деталь была прикреплена между ног.
Как только женщина в маскараде вошла в комнату, Союз сразу же взял принесённую папку, упал перед камерой на колени лицом по направлению в глазок, а перед глазами раскрыл документ.
Помощник Союза медленно пристроилась за спиной мужчины, аккуратно смазав д-о для лучшего скольжения. Теперь она готова была начать выполнять свою миссию.
Бунин, в свою очередь, начал выполнять свою часть. Лицо его внимательно бегало по страницам, нараспев зачитывая следующее:
– Все, кто критикует в-ь – одумайтесь! Ибо совершаете… АЙ! – Приглушенно вскрикнул п-т, женщина вошла [ЦЕНЗУРА]. Бёдра её заходили словно маятник. Судя по всему, такой темп она намеревалась держать до самого конца. Бунин же продолжил: – Ибо совершаете вы грех против своего дома, где едите и пьёте вы. АЙ! Каждый невежда и критик своей р-ы, АЙ! Подумай над тем, что срешь ты себе под ноги. Каждый мелкий вредитель, каждый пакостный и корыстный АЙ! Человек… Посмотри на себя со стороны, пойми, что весь н-д твой… каждый твой человек, которого ты видишь – брат тебе. Кровь твоя. АЙ! И если ты хорошо всё взвесишь, то и поймешь, что ты это всё. Человек ведь, АЙ! Не остров. А часть большого континента, АЙ! И если это так, то начни уважать ближнего и того, кто АЙ! Заботится о тебе. Принеси в жертву свой эгоизм, убери руку с ножом, АЙ! И подари лучше врагу своему свою щедрость! – Вены на голове мужчины вздулись. С каждым мгновением тело наливалось усталостью и болью.
Процедура, эта авторская мантра, продолжалась ещё долго. Были небольшие перерывы. Весь текст не будет приведён в целях экономии времени, да и ненужности своего полного воспроизведения.
Последние строчки Союз уже выкрикивал хрипя. Приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова мужчины:
– И ТОГДА ВОЦАРИТСЯ СЧАСТЬЕ! СЧАСТЬЕ ВСЕМ! УТОПИЯ, Р-А МОЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ!
После, женщина в униформе резко [ЦЕНЗУРА], а Бунин обессиленно обмяк всем телом на прохладный пол, хватая жадно воздух, медленно приходя в себя.
Женщина забрала деньги, переоделась в свою обычную одежду и покинула дом дозорного. Рядом с деньгами он оставил ей записку, что это была их последняя встреча. Так они расстались, без лишних слов.
Сначала Союз оделся. Только потом он выключил камеру и, довольный «гладкой работой» (вместо душа), сразу отправился за компьютер.
Файл с видеозаписью весил очень много. Благо, в настоящее время не было проблем со скоростью интернета. Гигантский файл был отправлен в личные сообщения Вере документом.
Прочитанным этот файл стал через минуту. Наступило самое мучительно время – ожидание ответа. Просматривать его Вера, скорее всего, будет с перемоткой – так думал патриот, в надежде на скорейшее письмо. Но гарантий здесь быть не могло.
Чтобы хоть как-то скоротать время, Союз отправился принять душ, а когда вышел, то восстановил остатки сил, выпив стакан чая с молоком.
Обновив страницу, сердце его замерло, так как сообщение от друга пришло. И вот что в нём было написано:
ВЕРА: Мой дорогой друг, это неописуемо! ЭТО ПРОСТО ПИЗДЕЦ, СТАРЫЙ ТЫ PIDORAS! Я так и знала, что ты сраный извращенец, которого нужно посадить за решетку и больше никогда не выпускать в общество! И знаешь, что ещё, дорогой? Я не Вера. Я даже не женщина. А файлик этот уже скачан на флешку и теперь удаляй-не удаляй, а компромат на такого ублюдка как ты у нас есть! ХА-ХА-ХА! Мы знали, конечно, что ты сраный тупой pedrila, но не думали, что ещё и настолько тупой, чтобы вообще поверить в существование женщины, которая бы стала с тобой общаться!
Ближе к делу! Если ты ещё не свалился от сраного инфаркта, то хочу сообщить тебе, что выход у тебя есть. Это бабки, мужик. Хоть мы тебя тут люто ненавидим, но деньги любят все! Поэтому, ты можешь искупить свои грехи, не запачкав свою ссаную репутацию. ТЫ ВООБЩЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ КАКОЙ ПОДНМИЕТСЯ ШУМ, КОГДА ТВОЯ СТАРЧЕСКАЯ РОЖА СТАНЕТ ПОПУЛЯРНОЙ В СЕТИ?! И НИКТО! Слышишь? Никто это не забанит, мы уж позаботимся.
Мой тебе совет – больше ничего не писать мне сюда. Услышал меня?! Только напиши ДА, если ты там ещё живой и согласен на уплату своего греха бабками. А заплатишь ты нам семьсот кусков. Я не знаю, где ты их достанешь, но, чтобы к двенадцатому июля (это через два дня, если ты не понял) бабки были при тебе в чемоданчике. Чуть позже я скину время и точное место, где я буду ждать тебя.
Со мной будет ещё один человек, но ты не ссы – это моя страховка. Если попытаешься дурить, то кто-то из нас все равно свалит и твоя igrivaya jopa окажется в общем доступе. ТАК ЧТО БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ, СТАРЫЙ ТЫ PIDOR! Ответ мне нужен в течение часа. АДЬЙОООООООООООС.
Бунин не мог поверить своим глазам. Сердце у него действительно билось так, что ещё чуть-чуть и остановится. Нет, даже не так, что его просто разорвёт вот-вот на части.
Из глаз лились слёзы отчаяния. Вспышка гнева на самого себя. Союз умудрился погромить свой дом, чтобы спустить пар. Нужно было срочно писать ответ, и хоть дозорный не знал, где возьмёт деньги, но ответил он положительно.
Столько несчастий свалилось на него. Самое большое состояло не в невыполнимых требованиях (всё-таки такую сумму, да с такой пенсией как у него, можно собрать лет за двести), а сам факт, что друга у него не было изначально. Не было этой женщины, с которой он так долго общался. Которую так он любил. Которую так желал сделать своим союзником. Всё это оказалось одной большой шуткой.
Из нижнего ящика старик достал незарегистрированный пистолет, в котором имелось пять пуль. История появления у старика оружия достаточно мутная. Столько лет прошло, он сам уже не помнил, откуда и для чего его раздобыл. Зато он был уверен, что прямо сейчас пустит пулю в свою «тупую башку».
Он всё продолжал плакать, только теперь держа у виска дуло. На этом этапе [ЦЕНЗУРА] казалось выходом, но чуть успокоившись, мужчина всё же понял, [ЦЕНЗУРА] только слабаки, да разве ещё гении. Сам он не приписывал себя ни в одну из групп. Зато, в эти минуты отчаяния, он вдруг нашел внутри себя надежду. Да. Нужно просто рассуждать здраво.
Явных врагов у пенсионера не было. Не было в его жизни крупных рыб, которым он мог насолить настолько, чтобы его вот так вот прессовали. «Мы тебя ненавидим» – написано в сообщении. Но кто? В голове не всплыл ни один серьёзный персонаж, а тем более персонажи.
«Значит, дело личное» – рассудил Союз. А раз так, то это могут быть действительно пара человек, да причём неопытных в криминальных делах. Можно пойти навстречу, прихватив пистолет, пугнуть, а затем без лишнего шума пройти до их «базы», изъять материал и готово.
В его сердце появилась надежда. Он ещё больше успокоился, даже слегка усмехнувшись, как бы думая: «вот тебе и приключение». А после перекусил и улёгся в кровать. Но этой ночью он почти не спал. Союза лихорадило.
Двенадцатое июля. Бунин нашел у себя старый небольшой чемоданчик, наполнил его старыми тетрадками и прочей макулатурой для веса. Сообщение от «ВЕРЫ» по поводу места встречи пришло ещё вчера вечером. Бульвар Красноармейцев. Рядом с большим продуктовым магазином нужно оказаться без десяти минут полдень.
Стояло ещё раннее утро, поэтому Союз неспешно позавтракал и принял душ. Оделся он как обычно, только теперь по правую руку в кармане лежал заряженный пистолет.
За этот нервный отрезок несчастный даже умудрился схуднуть, но выглядел ещё вполне сносно. Можно сказать, лёгкая бледность была ему к лицу, делая чуть моложе.
Настало время выходить. На метро ехать нельзя, да и вообще, пользоваться транспортом было опасно. Везде могли устроить проверку. По такой логике и на улицу в праздник с пистолетом выходить не менее опасно, но всё же на своих двоих риска намного меньше.
Дорожка. Карман. Улица Вятницкого. Перекрёсток. Теперь по прямой. Институт машиностроения. Снова перекрёсток. Бесконечное количество пивнух, микрозаймов и супермаркетов.
Люди, словно зомбированные, медленно тянулись в сторону парка. Сначала Союзу было с ними по пути, но потом он повернул на бульвар Красноармейцев.
Впереди показался тот самый большой продуктовый. Пенсионер посмотрел на часы. Без одиннадцати минут.
Погодка стояла чудесная, но из-за большого эмоционального напряжения потел Бунин просто ужасно. Солёная вода буквально капала с его лица, иногда закатываясь в глаза, и тогда сильно щипало.
Он решил подождать у главного входа. Шантажисты точно должны знать его в лицо, иначе как без этого они могли ненавидеть его?
Рядом с главным входом тусовалось двое подростков лет четырнадцати-пятнадцати. Было видно, что это ещё дети, которые просто пошли по кривой дорожке.
Подойдя ближе, Союз узнал ребят. Коротковолосый с подбитой губой – Славка, а его спутника звали вроде Петя. Пенсионер запамятовал. Когда-то Союз вёл уроки ОБЖ в одной из городских школ. Ребята эти тогда были помладше, но черты лица узнавались без труда.
Тогда эти «кореша» были ниже чуть ли не в два раза, но уже имели преступные физиономии. В голове у Бунина зародилось нехорошее предчувствие. Таких совпадений не бывает, а учитывая, что на уроках он гонял этих «заблудившихся» в три раза больше остальных, то всё тогда становилось на свои места.
Одно не усваивалось в голове: как эти раздолбаи вообще смогли придумать подобный план мести? Да к тому же, неужели их обида за его строгость была настолько велика, что породила в сердцах детей такую изощрённую и продуманную жестокость. Но, может, это всё же совпадение, и ребята просто ждут своих мам или друга? Сегодня праздник. Чисто в теории в этот день можно встретить абсолютно всех, любого знакомого и не только. Нельзя подсаживаться на измену. Нельзя видеть в каждом лице неприятеля.
Союз спокойно подошел к ребятам, улыбнулся им, радушно сказав:
– Славка, Петька! Неужели это вы? Вот вымахали парни. Приветствую будущих з-в р-ы!
Слава и Пётр совсем не удивились Бунину. Только Слава презрительно с прищуром посмотрел на чемоданчик.
– Деньги все принёс? Старый pidor. Не корчи из себя святошу, блядский ты высер. – Это Пётр говорил своим хриплым голосом.
Союз Демьянович побледнел. В глазах потемнело. На него нашла волна свежей ярости, какую он ещё никогда не испытывал. Всё из-за усталости и понимания того, что две эти мелкие сопли доставили ему самую огромную неприятность в жизни (после смерти жены, естественно). Да ещё в придачу смеют так разговаривать с ним.
– Ты чё, оглох, pedrila, с тобой говорю. – Не унимался Пётр, а Слава всё не упускал из вида чемоданчик.
Сам того не понимая, дозорный тихо засунул правую руку в карман, вытащив её уже с пистолетом наперевес, чьё дуло сразу же направилось на вымогателей.
Подростки изменились в лице. Побледнели. У Славика даже ноги покосились, он чуть не упал. Благо, нервная система Бунина ещё держалась, не спуская курка на это резкое движение.
– Ты чего… Выложим ведь… – Попытался Пётр.
Славик испуганно смотрел по сторонам, а затем, не дожидаясь ответа от Союза (очень удивительно, что во время всей этой сцены люди в зоне видимости слегка поредели, а те, что шли чуть дальше, даже не смотрели в сторону, где происходила эта ужасная сцена), резко стартанул в обратную сторону за магазин, а его друг бросился следом.
Бунин вышел из ступора. Выкинул чемоданчик с макулатурой на асфальт, бросившись вдогонку. Погоня продолжалась минут пять. Несмотря на возраст, пенсионер хорошо держался, так как вёл здоровый образ жизни, в отличие от малолеток, успевших посадить себе лёгкие говном.
Впереди показался злополучный квартал Морфенко, куда шантажисты нырнули в надежде укрыться от сумасшедшего старика с оружием в руке.
Когда Бунин нырнул следом, то парней уже не было видно. Затаились, паршивцы. Зато в двух десятках метрах, за большой копной кустов, послышался довольно знакомый голос, который сквозь слёзы кричал ужасно непристойные вещи на глазах у случайно собравшихся людей.
Диалектика овального стола (7)
Гомон стих. Федя Абсманов сосредоточенно щурился в экран своего мобильника, явно печатая сообщение.
Собравшиеся тела сказали и высмеяли, казалось бы, всё, что только можно. Две копии договора подписаны, одну из которых уже дружно собрали в одну кучу, передав куратору. Повисла долгая пауза. Взгляды всех этих новоявленных миллионеров исподтишка бросались на «главного».
– Ну, господа, свершилось. Похоже, мы закончили. И теперь, со спокойной душой, можем расходиться по домам. – Отрываясь от телефона, весело сказал Фёдор.
Поднялся одобрительный бубнёж, улыбки стали ещё шире и радостнее. Даже бешеный Гриша под общим напором финансового экстаза, вдруг превратился в Григория, который не стал вставлять свои грязные словечки, ограничившись по-деловому сложенными руками на груди и дерзкой довольной ухмылкой.
Зашумели отодвигаемые стулья. Почти все рефлекторно начали потягиваться, разминая спину, успевшую изрядно устать. Фёдор же поглядывал на свой телефон.
– Ещё только минутку подождём сопровождение и можно выдвигаться. – Сказал он громко, чтобы все его услышали.
– А мы что, малые дети, которые не могут спуститься на лифте самостоятельно? – Лёня вопросительно, очень театрально поднял одну бровь, уставившись на куратора.
– Правила есть правила. Г-й этикет безопасности, Леонид. – Ответил за спиной писателя Григорий, который успел размять косточки, снова сложив деловито руки на груди.
Абсманов только щёлкнул пальцами правой руки, произнеся: «Бинго!» На этом всё сошло на «нет», больше никто не проявлял возмущения.
Спустя минуты три раздался внушительный стук. Фёдор неспешно подошел к двери, повернул ключ. В мрачном коридоре можно было различить силуэт всё тех же служащих в чёрной форме. Сколько их было на этот раз – сказать было тяжело.
– Так, уважаемые, выстраиваемся в змейку по одному, а потом неспешно выходим. – Скомандовал куратор.
Без всяких возмущений приказ был исполнен быстро и чётко. Никто не ломился вперёд. Каждый занял место в очереди за тем, к кому изначально ближе стоял. Получился довольно стройный ряд, но вот по высоте воображаемая линия прыгала как на кардиомониторе.
Первым стоял высокий Гундяев, перегораживая своей сутулой физиономией весь обзор Леониду. За ним пристроился Григорий, который всё же решил не стоять с замком своих рук на груди, а просто засунул их в карманы грязных штанов. Дальше линия снова прыгала вверх, это Миша Срокин, чему-то ухмыляясь, смотрел по сторонам. В лопатки писателю смотрели глаза Соловьёва, явно скучающего без [ЦЕНЗУРА]. За ним встала Ольга Золотова, так как Тимур вежливо пропустил мать вперёд. Как-то очень резко он смягчился к ней, возможно прикидывая в уме, что может мать не так, чтобы уж очень сильно перед ним провинилась. Кроме неё у него всё равно никого нет. Мышкин изучал поясницу Тимура, ища в складках одежды композицию. В самом конце Дина высовывала свою головку, чтобы увидеть происходящее впереди. Замыкал эту змейку Союз Демьянович, сосредоточенный на своих мыслях.
Строй медленно двинулся. Во тьме коридора растворился Лёша и ещё двое стоявших за ним. Абсманов, выполняющий функцию «фейсконтроля», остановил Срокина. Глянул в коридор, снова разрешил троим выйти, уже остановив Тимура. На третьем проходе остался только Бунин, который также был учтиво остановлен кураторской рукой.
После секундной паузы старику было позволено войти в коридорную темноту. Абсманов вышел следом за ним.
Все, кто сначала недоумевал о данной процедуре, стояли в длинной цепочке, во главе которой маячил служащий в чёрной форме. Через каждого третьего человека большой и мускулистой точкой стояли такие же «камуфляжники».
Звук запирающейся двери стих, голова строя двинулась, а за ней поползли остальные. Никто ни с кем не разговаривал.
Лифт ждать не пришлось. Двери учтиво разъехались в сторону. Вызвавший его человек в чёрной форме повернул голову на всю колонну:
– Поедем в два захода по восемь человек, считая нас! – Громко крикнул он. Все только послушно закивали.
Камуфляжник, отдавший приказ, зашел в лифт, приглашающе смотря на Алексея, Скерова и Гришу. Те молча зашли в кабину следом, заняв сразу пол лифта. После зашел второй служащий, повторив процедуру на своих подопечных.
Лифт плотненько набился. Чёрная перчатка нажала минус первый этаж. Дверь закрылась. Вторая группа осталась стоять в тишине. Через минуту в глаза ударил свет кабины. Процедура повторилась.
Когда дверь распахнулась, Дина увидела знакомое гаражное пространство. Только машин было в два раза больше. Стояли они в одну шеренгу (плюс-минус) посредине.
Впереди стояло пятеро человек из первой группы. Двоих служащих и Григория в этой толпе не оказалось.
Когда вторая группа подошла ближе, то увидела где-то в дальнем конце слева три маленькие фигурки. Одна из фигурок хихикала, ловко бегая между колонн, уклоняясь от рук в служащих перчатках.
– Что тут происходит? – Спросил Абсманов у Миши.
– Ничего плохого, старшина, – весело произнёс Скеров, – просто товарищ Григорий, как только мы спустились, захотел тут немного пройтись, хоть ему борзой сказал стоять ровно. Ну, у парня сорвало шурупчик приличия. Послал на три буквы ваших верноподданных и давай с ними в салочки играть.
– Понятно… – Абсманов секунду подумал. – ГРИГОРИЙ! ГРИША! А НУ-КА ПРЕКРАТИТЕ ЖИВО! ЧТО ЗА ДЕТСКИЙ САД?
Подросток продолжал бегать увёртываясь. Траектория его перебежек изменилась, теперь фигура перспективно увеличивалась. Всё это время все молча наблюдали за происходящим.
Когда свободного пространства до толпы осталось метров десять, Гриша подал голос:
– А ВЫ СКАЖИТЕ СВОИМ ПСАМ! – Кричал он весело задыхаясь. – ЧТОБЫ ПРЕКРАТИЛИ ПОГОНЮ ЗА МНОЙ, И ЧТОБЫ МЕНЯ!.. МЕНЯ НЕ ТРОГАЛИ!
– Прекратите бегать за парнем! – Крикнул Фёдор.
Две фигуры в чёрном сразу же остановились, тяжело дыша, двинувшись к общей толпе, злобно так косясь на ненавистную рожу подростка.
– Хорошо размялись, парни, без обид. – Промямлил весёлый рот.
Абсманов хотел было сказать пару ласковых, как его мобильный зазвонил. На дисплее высветился зашифрованный номер.
Фёдор отошел в сторонку, нажал кнопку вызова. Куратор ничего не говорил, только «угукал», да «агакал» время от времени. Глаза его метнулись к ближайшей стене, на которой висела камера наблюдения. Это заметили практически все. Разве что Мышкин всё искал темы для будущих картин в складках окружающей его одежды, да Гриша тихо получал по почкам от охранника, которого он заставил попотеть.
Вот разговор стих. Фёдор убрал аппарат в карман своих отличных брюк, затем встав перед всеми.
– Друзья. Мне тут сделали выговор за то, что я забыл про последнюю формальную процедуру. Она, к сожалению, обязательна по нашему внутреннему этикету.
Образовалось общее недовольное мычание и цоканье. Люди слишком устали. Даже немногословная Ольга ощутимо цокнула языком, сложив руки на груди. А самый понимающий Союз Демьянович поджал губы, с напором выпуская воздух через ноздри.
– Ну что ещё? – Взорвался Гундяев, от которого меньше всего ожидали. – Что вам ещё нужно от нас?!
– Спокойнее, Алексей. Я приношу вам, господа, свои извинения, но на всякий случай нам нужно пропустить вас всех по очереди через полиграф. А ещё взять биологический материал для картотеки. Так, на самый крайний случай.
– Что ещё за крайний случай такой? – Поинтересовалась Дина.
– Скажем, если вдруг кто-то из вас решит одурачить нас и захочет рассказать всё прессе, рассчитывая затем раствориться за границей. С помощью биологического материала нам будет очень легко вас обнаружить за одни сутки. Но я думаю, что вы все ребята умные, не станете себе гадить жизнь.
– Чисто гипотетически, – спросил Лёня, – что будет с человеком, который нарушит подписанный договор и разболтает? Только честно.
– Если совсем уж честно, то такого человека ждёт смерть. – На слове «смерть» Ольга испуганно ойкнула. – Но я хочу вас заверить, это просто гипотетически возможный исход. Если никто из вас не будет совершать необдуманных поступков, то мы благополучно забудем друг о друге и больше не встретимся. Уж я-то очень сильно на это надеюсь. Так что прошу всех вас пройти за мной. Тут недалеко.
Федя развернулся на девяносто градусов, двинувшись к дальнему углу, где Гриша убегал от охраны.
У белой стены оказалась неприметная дверь. Только маленькая сенсорная кнопка выдавала её присутствие. Палец куратора коснулся кружочка, появилась лазерная клавиатура, куда мужчина ввёл длинную комбинацию.
Дверь отварилась. Сразу же показалась крутая лестница вниз. Определить, насколько глубоко она уходила вниз – было невозможно без фонаря. Первым Фёдор пропустил служащего, а затем схема повторилась. Трое г-х пошли следом.
Лестница оказалась не очень длинной. После маленького неосвещённого тамбура, специально предназначенного для данной конструкции, открылось ярко освещённое пространство с белыми стенами. На дальней имелась единственная дверь с аналогичным сенсорным замком.
Последним спустился Абсманов. Все столпившиеся рассосались вдоль стены. Куратор прошел к двери, где снова ввёл длиннющий пароль.
В этой комнате свет ещё был выключен, но Фёдор настоял, всё также змейкой, пройти всем участникам уже без сопровождения.
Последними заходили Гриша и Дина. Подросток несвойственно учтиво встал с противоположной боковой стороны от Абсманова:
– Дамы вперёд. – Сказал он проститутке.
Дина хоть и улыбнулась этому «сопляку», но в глазах её чувствовалась неподдельная тревога.
– Благодарю. – Прошептала она Григорию. Ещё раз взглянула на Абсманова, а затем исчезла в темноте.