Высокий рост, сильные плечи, прекрасное лицо, русые кудрявые волосы, борода остриженная, стройные руки и ноги, исподняя часть рта полная и голос громкий – составляли признаки его наружности. Он был искусный ловец, храбр, кроток, смирен, незлобив и пр. и пр. (множество качеств и действий, из которых к словесности относится только то, что он переписал своей рукою несколько книг)… За четыре года до смерти у него начала гнить исподняя часть рта, с каждым годом все более и более. Сначала эта болезнь не мешала ему ходить и ездить на коне; он раздавал все имение свое нищим. Потом, на четвертый год, спало у него все мясо с бороды, выгнили нижние зубы, кость бородная перегнила, обнаружилась внутренность гортани; в течение семи недель он не питался ничем, кроме воды, и то скудно, – и наконец скончался после тяжких страданий в 1288 году, 10 декабря, в городе Любомле (стр. 25–26).
Надобно прибавить только одно: что Владимир этот ничего не писал и не был предметом никакого отдельного сказания, – и читатели вполне оценят уместность в истории словесности любопытных страданий этого князя…
Таким способом и наполняет почтенный профессор свою книжку. Во всей одиннадцатой его лекции, излагающей на ста страницах историю словесности XIII века, к словесности собственно относятся только немногие страницы о Симоне и Поликарпе, да о «Словах» Серапиона.[27] Но и эти страницы весьма поверхностны и состоят почти из одного только пересказа содержания памятников. Кроме того, г. Шевырев распространяется – об Аврамии Смоленском,[28] который тоже ничего не писал, но которому можно приписать «Слово о небесных силах и исходе души», потому что Аврамий, по свидетельству жития его, написал две иконы – Страшного суда и воздушных мытарств – и любил о том говорить!.. (стр. 89). Распространяется г. Шевырев и о разных Кириллах, из которых одному может быть приписано то самое «Слово», которое может быть приписано и Аврамию; о другом предполагают, что он писал что-нибудь, но предположения эти, по сознанию самого г. Шевырева, требуют еще ученого исследования; а третий – если и ничего не писал, то замечателен тем, что к нему писал Герман, патриарх Цареградский, о непосвящении рабов в духовный сан (стр. 30–33).[29]
Так наполнено XIII столетие. О XIV веке ученый профессор говорит, что представителями его (в русской словесности) являются – преподобный Сергий, митрополиты Алексий и Киприан и Стефан Пермский, но, что еще лучше, век этот «можно назвать по преимуществу веком св. Сергия» (стр. 106, 313).[30] И целую 12-ю лекцию (60 страниц) г. Шевырев говорит о Сергии, Алексии и Стефане. В результате лекции оказывается, что Алексий почти ничего не писал, а от Сергия и Стефана решительно ничего не осталось. Столь странный результат изумляет самого г. Шевырева, как будто почувствовавшего, что он совершенно попусту сочиняет свою лекцию. «Странным с первого раза покажется, – говорит он, – что из двух первенствующих деятелей в духовной жизни нашей XIV века (Сергий и Алексий) один не оставил ничего письменного, а другой мало по объему» (стр. 138). Но, впрочем, ученый наш не смущается; он тотчас нашелся в своем затруднительном положении. «Ясно, говорит, что оба действовали, по обычаю древних русских людей, изустным словом». Это, говорит, у нас нередко бывало. Так, например… и начинает распространяться о книжном иноке Павле Высоком. «А между тем от Павла Высокого нам, говорит, ничего не осталось» (стр. 139). Стало быть, и от других нечего требовать!..