Целовать Бога в губы. Книга первая. Ника Шестикрылый Серафим
Tekst– Главное, чтоб не за обеими, а то я не справлюсь, – ответил я
– Шутник!
– Или пошляк!
Ответили девчата.
Я извинился.
Девчонки улыбнулись. Мы поздоровались и девушки пригласили меня во внутрь. Мы прошли по небольшому дворику. Двор показался мне не ухоженным. И я в сумерках и тумане, обо что-то споткнулся, но, к счастью, не упал.
Поднялись по крыльцу и через входную дверь коттеджа вошли в дом, в его холл.
Вот холл оказался большим, светлым, праздничным и поразил своей мраморностью, красотой и просторностью.
При свете я рассмотрел своих новых покровительниц.
Познакомились.
Катя и Ника.
Две, прекрасные как феи красоты, девушки.
Что-то было в них особенное, волшебное. Одна блондинка, другая брюнетка. Они как бы дополняли друг друга.
Катя светленькая, высокая, худенькая, вся такая гибкая и грациозная. Как балерина. Короткие светлые волосы, уложенные в супермодную прическу.
Ника, немного пониже Кати, вся такая фигуристая и ладная, с темными густыми длинными волосами, заплетенными в тугую косу, ну и округлые бедра, тонкая талия, большая грудь, как говорится, по списку также прилагаются.
Обе необыкновенно красивые и по-своему стройные.
А их прекрасные улыбки были для меня и только для меня.
Мы прошли по холлу с верандами и зимним садом и стали подниматься на третий этаж, где располагалась мое жилье.
Вот и мансарда, и моя комната.
Уютно и удобно, все необходимое есть: мини кухня, туалет и душ. Да это почти целая отдельная квартира, студия и эта автономность жизненного пространства меня порадовала.
В углу у стены расположился большой старинный письменный стол. Не понятно, как его сюда затащили, на третий-то этаж, наверное, подъемным краном через окно. Улыбнулся я про себя.
Также в комнате находились большая кровать, диван, удобные модные кресла и стеллаж с книгами.
В мгновение ока я почувствовал себя заправским нью-йоркским писателем. По крайне мере обстановка этому способствовала.
– Ну как, нравится Вам новая комната? – спросила меня Катя. Я вообще почувствовал, что она здесь главная в этом доме.
– А можно мы перейдем на Ты? Да! Очень нравится! – ответил я, – девчат, но мне хотелось бы узнать, когда мы все познакомимся? Насколько мне известно, здесь живут парни из мира моды.
Катя и Ника улыбнулись и переглянулись.
Катя продолжала:
– Хорошо Николас, переходим на Ты, а здесь живут только девушки, порядка восьми человек. Еще девчата есть, которые к нам приходят в гости, или точнее сказать по делам. Сегодня все у себя в комнатах и заняты работой. Завтра у нас, днем или под вечер, здесь уж как получится, мы все соберемся в холле всей нашей компанией и будем знакомиться. Будет накрыт праздничный стол и устроена тебе, торжественная встреча. Великосветский прием, – Катя улыбнулась своей шутке и продолжала.
– Я сразу хочу предупредить, у нас не простая ситуация, и мы еще только примем решение, проголосуем, пускаем мы тебя как нашего соседа или тебе придется съехать, благо запасный вариант имеется. В Бруклине, у моих друзей есть комната, даже целая квартира. Неплохая. Они, семейная пара и готовы взять тебя, сдать тебе в аренду жилье. Но ты нам вроде как нужен. Такая у нас ситуация. Ну и ты будешь думать, после нашего с тобой разговора. Я повторюсь: у нас здесь ситуация не простая, поэтому и ты, и мы, всё сначала обсудим, обдумаем, а потом уже и примем, все окончательные решения. Хорошо? – спросила Катя
– Хорошо! – ответил я
А какие еще у меня есть варианты – подумал я: только соглашаться, кивать голой в ответ и вежливо улыбаться.
Теперь инициативу на себя взяла Ника.
– Вот здесь постельное белье подушки одеяла, туалетная комната, вот холодильник, там твоя еда, мы знаем, что ты ешь и всё купили для тебя. Кушай, отдыхай, приходи в себя после перелета. А завтра с утра, ну там в десять, одиннадцать часов, спускайся в холл, я тебя буду ждать. Мы пойдем гулять, и я тебе расскажу, что тут у нас и как вообще, введу в курс наших дел.
– Ника!
– Что?
– А у тебя есть Шестикрылый Серафим? Покажешь его мне завтра? – спросил я, вспомнив свой роман.
– Извини, не поняла.
– Хорошо, спасибо девчат, все мне ясно, буду располагаться. Тогда что?! До завтра?!
Мы пожелали друг другу доброй ночи, на что девчата улыбнулись и сказали мне, что добрая ночь им точно не помешает.
И они вышли. Точнее стали выходить и Ника, в дверях, развернулась, как-то с нежностью доверием искренностью посмотрела на меня, посмотрела так, как будто приглашала к отношениям и сказала:
– А вообще по паспорту я Ангелина, родители зовут Ангелом, Алей, Алиной, но для всех и для тебя я Ника. Хорошо?! Ника-Ангел, это мой рабочий ник в сетях. Всё расскажу тебе завтра.
– Хорошо – опешил я – надеюсь, вы не группа хакеров и нас уже этой ночью ФБР или ЦРУ не будут брать штурмом?
– Всё-таки, шутник, а не пошляк, – улыбнулись девушки и закрыли за собой дверь.
И остался я один. Прошелся по комнате, сел на краешек дивана, а по моей коже бегали мурашки и меня трясло, как в лихорадке. Ай да Нью-Йорк, ай да сукин сын!!! Ника Семикрылый Серафим, Алина, Ангел, Ангелина…
Я просто уже уверен в том, что роман напишу! Сделаю его в двух книгах. И название уже есть. И чувствую его содержание, как оно где-то рядом. И вот-вот канва романа войдет в меня!
И останется дело за малым. Вот прямо здесь за этим столом и в короткие сроки. Я сяду за этот прекрасный старинный письменный стол и выплесну через кончики своих пальцев строки. И эти строки, эти мои литературные оргазмы, лягут на пустые белые как снег страницы, и наполнят мою книгу небывалой мудрой сутью и любовью! Это уже будет настоящая книга, а не говно-роман!
Я почувствовал себя творчески беременным, ну очень – очень беременным.
Разложил вещи, принял душ, переоделся. Покушал. Убрался. Навел за собой порядок.
Сел на кровать.
И только сейчас я понял, осознал, что я как бы переместился во времени и пространстве. Ясно почувствовал, что нахожусь в новом месте и в новой жизненно ситуации.
Правильно, значит, говорят мудрые: хочешь изменить судьбу, смени страну проживания.
И я вижу, что старая судьба уходит, а новая стоит на пороге моей жизни.
Мне требуется перезагрузка.
Мне нужен сон. Просто жизненно необходимо мне вот сейчас поддаться этому чувству усталости. Лечь и закрыть глаза.
И вот мои сознание, ум, разум, мои чувства перестают справляться с нахлынувшими на них событиями. Мои способности восприятия жизни стали угасать и потихонечку отключаться. Как в кинозале гаснет свет.
И сон уже накрывает мне лицо, расслабляет моё тело. И я лёг. И уснул. Уснул сразу и крепко, как будто провалился, ушел под лед, в тёмные воды своего подсознания. Я в одно мгновение пропал для всех и вся.
Сон.
Сон, это как смерть.
Смерть это и есть сон.
Усыпаешь в одной жизни.
Смерть – сон.
Просыпаешься уже в другой.
Вот и я, усну одним, а проснусь совсем другим человеком.
Я поддался сну.
И сон завладел мной.
И я был бесцеремонно изнасилован моим же сном.
Сон усыпил мой разум. И родились чудовища.
И пришли они ко мне, мои любимы демоны и стали они говорить и играть со мной в понятные только им игры.
А я спал.
Крепко спал.
И сон мой был как анабиоз разума, как психоэмоциональная, тяжелая кома.
И мне снились сны. И были эти сны как явь.
За окном моей комнаты, вдали, за рекой, во всем своем великолепии, простирался Нью-Йорк Сити, ночной Манхэттен, весь в своем величии и неописуемой притягательности. Город завораживал своими видами, своей грациозностью, манил своими огнями, как бы приглашая меня отправиться в увлекательное путешествие по мечтам моей жизни.
Огни большого города – теперь бы я понял эту фразу.
Но я спал.
Я спал и уже поплевывал с высока, сидя на крыше небоскреба, свесив свои ноги и немного побалтывая ими вперед и назад. Я сидел и смотрел на Город и не видел его, так как глаза были прикрыты пеленой ошибок, иллюзий, самообмана и других мне очень дорогих моих несовершенств.
Нет стен, окон, мебели и каких-либо границ.
И во круг меня Город.
И живет он своей ночной жизнью.
И это самый прекрасный Город на земле.
Работает ночной общественный транспорт и такси, много туристов, спешащих насладиться потрясающими видами; шкварчат, шипят и потрескивают приготовлением кулинарных шедевров кухни кафе и ресторанов; открыты для посещения ночные выставки и экскурсии.
Нью-Йорк не спит. Он даже никогда не дремлет. Он всегда голоден и в состоянии охоты. Любой, кто на миг зазевается, будет неминуемо им пожран. Да – это так! И никто и никогда не найдет останков этого неосмотрительного бедолаги. Был человек – оп! и нет его, как будто никогда и не было.
Будьте очень осторожны с Нью-Йорком.
Нью-Йорк это и бесконечные каменные джунгли, и самый опасный хищник в этих же джунглях. Это огромное хищное и очень разумное животное. Да, оно прекрасно, но мораль ему не ведома. Город знает только чувство неутолимого голода, и Город глотает и глотает людей десятками, сотнями, тысячами. И ему все мало.
Вот и меня он проглотил. Теперь я в нем. Теперь я по-настоящему счастлив! Потому что всех, кого он пожрал, он же всех их одаривает своими бесценными дарами.
Город как добрый могущественный волшебник, делает обыденную серую нашу жизнь, какой-то необыкновенно яркой и насыщенной.
Город как заправский иллюзионист всё дарит и дарит нам что-то ценное.
Но его дары – иллюзия, он дарит то, чего нет и быть не может.
Жизнь мегаполиса, это бесконечная ярмарка чудес на которой Город забирает у нас наши жизни, а взамен выдает нам горсть битого мутного грязного стекла.
А мы?! А что мы.
А мы испытываем при этом неописуемый восторг.
А, может, мы когда-нибудь проснемся!
Вряд ли.
Я так не думаю.
Я даже не надеюсь на это.
Сон мой сладок.
Я сплю как младенец и вижу сны, один прекраснее другого.
Я сплю и просыпаться даже не планирую.
Я сплю, а мои прекрасные демоны не спят, они всё потрясывают и потрясывают мое подсознание и достают оттуда много чего сказочного, того, что накопилось у меня за череду бесконечных рождений и смертей. И вытаскивают из него всё новые и новые видения и галлюцинации. Они достают мои желания и наполняют их своей энергией мотивации. Спасибо что вы есть, мои дорогие и любимые демоны. Ведь вы и есть я сам.
Вы – мои отождествления и ошибки, вы – мои страхи и предательства, вы – источники моих страстей и слабостей, источники моих самых неблаговидных желаний и поступков.
Но я на сто процентов уверен в том, что у моих демонов есть и светлая сторона. И их всегда в одно мгновение можно развернуть или, точнее сказать, трансформировать в раскрытие моих же талантов и добродетелей и тогда демоны превратятся в ангелов. Я даже не уверен в этом, а я знаю это. Когда-то я так и сделал: развернул своих Ангелов спиной, и превратились они в Демонов.
Я так их и называю. Ангелы Любви и Демоны Вожделения.
Наивные прозвища, но я же никому не рассказываю про них, а то так можно и снова в клинику загреметь.
Когда-то я любил Ангелов, взращивал их в своем сердце, поклонялся им. И их стало слишком много. И мне это стало не интересно. То ли я еще не готов к любви, то ли свет не для меня. А может тот свет был всего лишь отблеском моих лицемерий и иллюзий. Так или иначе, но я попросил Ангелов своих развернуться.
И обернулись Ангелы ко мне спиной, и увидел я их в облике Демонов.
И свет во мне стал постепенно гаснуть.
И сердце мое стало тускнеть и превращаться в камень.
Вот и сейчас в моем сне свет становится все тише и тише и скоро-скоро начнется фильм.
Ну что ж, я уютно расположился в удобном кресле своего кинозала и с нетерпением жду показа очередного фильма, название которому – «Моя новая жизнь!».
Ну, вот и реклама прошла. Начинайте же показ!
Пора!!!
Жду!!!
Демоны мои, вы уже проявили во мне, все следствия моих прошлых поступков, умонастроений и стремлений, и вы уже разыгрываете со мной те партии, те игры, которых я достоин и тело мое и мое сознание – вот единственное поле деятельности для меня как для души. Все виртуально, но кажется мне явью.
Зову я их. Кличу.
И Демоны, мои любимые Демоны, они приблизились ко мне и усыпили меня еще один раз. Усыпили меня в моем же сне. Потом еще, и еще, и еще.
И привиделись мне миллионы снов, и живу я во всех этих снах одновременно.
И принимаю я всю эту иллюзию на истину.
Вот теперь я – готов!
Я точно – готов!
Развлекайте же меня!!!
Развлеките!!!
Глава 8
«Сегодня ровно 9 месяцев как не стало Ники.
Вот вспомнил, как мы провели «кремацию её тела».
Под покровом ночи, шайка-лейка из девяти человек, восемь девушек – её лучшие подруги и я – главарь банды ночных налетчиков, крадучись, шли по ночным улицам проулкам-закоулкам, вооружённые до зубов пилами и ножами. Я нёс стремянку.
Вот и Серафим.
Я полез на дерево, а девчата стояли на шухере.
На стремянку, перешел на ствол, по веткам добрался до его верхушки.
Прости Серафим, но каждый в этом мире приносит свои жертвы. Кто здоровье, кто молодость, кто денежки, а кто свою жизнь кидает в жернова судьбы.
Судьба перемалывает всех и вся, святых и грешников, ангелов и демонов, людей и нелюдей. Никто не уйдёт от своей Судьбы, от Провидения.
Вот и меня Провидение вынуждает подпиливать макушку такого старого и прекрасного дерева. Я знаю, что Ника была бы против. Она любила своего Серафима. Но кто сейчас её спросит. Абонент не доступен. Навсегда.
И вот дерево как бы вздохнуло, издало звук треска, и макушка упала на землю. Девчата быстро её подобрали и принялись упаковывать ветвь в большие чёрные пакеты для мусора. А у меня защемило на сердце, и сверхагрессивное отчаянье завладело моим сердцем.
Я взялся за ветки и стал просто выть в чёрное небо, которое смотрело на нас всех через свою красоту бескрайней бархатной черноты, в которой празднично мерцали звёзды. Всё это природное великолепие ослепило и оглушило меня моим же гневом. Я не был со всем этим согласен – с этой гармонией и счастьем, окружающими меня. Мне же очень и очень плохо, а вокруг такая благодать! Я не выдержал и завыл. Я всё стоял и стоял в кроне дерева и очень громко стенал. Как тупая грязная уличная собачонка в своём голодном, холодном, бездомном отчаянье облаивает прохожих и кажется агрессивной. Но на самом деле она ищет защиты, тёплого и сытого спокойного счастья.
Почувствовал, что в меня чем-то кинули, точнее, попали в меня. Не больно, но чувствительно.
–Эй, Николас, ты, что там застрял и стоишь в тишине, как статУя…!!! – кричали мне шепотом снизу девчата, – Давай слезай и валим отсюда, пока полиция нас всех не загребла. Блин, то, что мы сделали, тянет на условный, но уголовный срок!
Я опомнился. Значит, мне показался мой озлобленный и отчаянный вой.
Слез. Отряхнулся. И мы взяли все свои пожитки и пошли до дому.
Мы, сделав свое тёмное дело, и уходили в темноту.
Добрались до своего коттеджа без приключений.
Погрузились в автомобиль и тронулись в путь.
К рассвету мы добрались до далёкого дикого океанского пляжа.
Развели огонь и сожгли макушку Серафима.
Примерно так, чтобы было пепла около трех литров.
Пепел засыпали в погребальную урну, и через три дня отправили «прах» Ники в далекую страну, в маленький городок провинциального захолустья, к её бабушке и дедушке.
Настя, белокурая девушка с чуть пухлыми губами, взялась сопровождать урну. У неё заканчивалась виза, и она всё равно уже готовилась к отлёту и, к тому же, она была соседкой Ники и её лучшей подругой с детства.
Мы скинулись на похороны, ну чтобы были какие-то деньги старикам Ники на их, теперь уже, одинокую старость. Не много, десять тысяч долларов, но для их города-деревни, где на 100 долларов можно беззаботно жить целый месяц, это хорошие деньги.
Мы надеялись, что Насте поверят, что в урне прах Ники, так как каких-либо внятных документов, свидетельствующих о ее смерти, мы, понятное дело, предоставить не могли.
А то, что Ники уже нет в живых, это мы все знали.
У Ники остались только бабушка, дедушка и маленький братик. Отец Ники умер, когда мама Ники была ещё беременной её младшим братиком.
А сама мама…
Она часто летала в один из курортных городов, как она говорила, подработать официанткой. Улетала на месяц, там работала и прилетала домой уже с финансами. Да с такими, что этих денег хватало содержать всю семью в течение года.
Вот и два месяца назад она улетела. Позвонила из аэропорта Нике и сказала, что всё хорошо, что добралась без приключений и… пропала. Целый месяц от нее не было ни слуха, ни духа. Ника через инет наняла частного детектива, а сама, увы, погибла, не узнав того, что раскопал этот сыщик.
Мама Ники умерла через два часа после своего последнего телефонного разговора с ней.
Оказалось, что мама Ники была наркокурьером и перевозила наркотики в своем желудке. Один из контейнеров под действием желудочного сока у нее стал растворяться и сильно действующие препараты попали в организм. Смерть её была мучительной, но быстрой. Час и мамы Ники не стало. И Ника про это уже никогда не узнает. А что будет знать про Нику и её маму младший брат, нам не ведомо. Мальчишке пока всего пять лет.
Мы проводили Настю в аэропорт. Видели, как она садиться в авиалайнер, помахали ей вслед и поехали в коттедж.
Коттедж опустел со смертью Ники, и я, чтобы просто не сойти с ума, пригласил пожить в нём девушек, с которыми Ника была близка и с кем дружила. Набралось восемь девчат. Сколько в доме спален столько и девчат.
А я съехал. Снял квартиру в другом месте, вдали от суеты и этого коттеджа. Наш с Никой дом располагается на берегу Гудзона в Нью-Джерси. А я себе снял весь второй этаж дома в поселке на окраине Бруклина.
«Морские Ворота».
Так называется это мое новое чудесное место, для моей новой и, увы, не чудесной, жизни. Поселок несколько сотен домов, утопающих в цветах и тишине.
Федор и Елена. Супруги-латифудисты, как я их называю. Прекрасные люди и мои новые хозяева, сдали мне по приемлемой цене весь этаж своего прекрасного, уютного и ухоженного дома.
Я въехал в новое жилье и понял, что буду писать книги. Мне надо выговориться. Перенести всё то, что со мной случилось в форматы печатных редакторов, а иначе мне просто не пережить все те события, которые на меня обрушились за последнее время.
А девчонки в моём коттедже организовали какой-то бизнес. Бизнес по интернету. Получилась у них такая «Коммуна имени Ники».
Живут, работают, платят мне аренду.
Значит и я латифундист.
И я стараюсь наладить свою жизнь. Мою жизнь без Ники.
Я очень и очень стараюсь. И может у меня получится. Время покажет.
А?!…»
Глава 9
Наверное, моё Время и сейчас в эти самые мгновения невидимо, незаметно, но упорно и не переставая, всё плетёт и плетёт из нитей моих помыслов, желаний и поступков кружева моей будущей жизни, и половина моего погребального фриволите-костюма уже пошито. И я это чувствую по началу циклов возрастных жизненных кризисов.
Но я не думаю об этом Я за письменным столом, смотрю в открытое окно. Написана ещё одна глава романа, но она пока в черновике, и я оторвал свой взор от ноута, сижу и любуюсь слегка глянцевым, открыточным видом на Нью-Йорк.
У меня третий этаж большого коттеджа, который по-царски расположился на самом берегу реки Гудзон. Перед домом палисадник, потом забор, пешеходная дорожка, проезжая часть, далее небольшой парк, далее большой обрыв высокого берега, внизу проходит трамвайная ветка, пирсы, береговая зона и сама река. Ширина реки один километр. Примерно.
А вот за рекой – Манхэттен.
И с высокого берега, да ещё третьего этажа и в солнечную погоду, картинка просто завораживает. Поговаривают, что привлекательные виды из окна продлевают жизнь человека на 5 лет. И, если это так, то мой вид из окна точно лет 15 прибавит к моей жизни.
Оторвите-ка рукав да пару карман0в от моего наполовину пошитого похоронного костюмчика. Я чуть-чуть продлеваю себе жизнь тем, что просто смотрю в свое окно!
Проснулся рано, сказалась большая разница во времени. Дома время уже к обеду, а здесь еще только начало оглушающего своей чистотой и тишиной утра. Первое мое доброе нью-йоркское утро.
Еще лежа в постели сделал зарядку по системе тибетских лам.
«Лама дочь и лама мама».
Встал с постели, размялся, выпил минеральной воды и отправился в душ. После душа мини кофе-машина выдала чашечку прекрасного эспрессо с золотистой пенкой пьянящего вкуса и ароматом жизни. Только после кофе посмотрел на время, а на часах натикало всего около семи утра.
Рано. Тишина. Наверное, ещё все в доме спят.
Решил сесть за этот старинный письменный стол, открыть свой писательский ноутбук и начать новую главу романа.
Минуло четыре часа. Глава черновика окончена и пока не знаю, доволен ли я ей.
Перечитаю вечером или завтра утром. Если понравится, оставлю как основу и начну переписывать, дорабатывать, подвергать неоднократной собственной цензуре и редактуре.
А если не понравится… также оставлю в жизни эту главу и с ней всё сделаю, то же самое. Нравится, не нравится. Разве Я пишу книгу?!
Выплеснув на страницы свои мысли и эмоции, мной почувствовалась некая ментальная усталость и пустота. Захотелось выйти из дома с целью наполниться новыми впечатлениями. Ходить-бродить по родным местам, просто улыбаться людям, встречать знакомых и спрашивать их как они поживают или просто желать всем хорошего дня.
Но, я в тысячах миль от родины, поэтому, пока просто сижу и смотрю в окно, а вдалеке, через километровую воздушную бездну, видны последние этажи центра Нью-Йорка, его небоскрёбов, над которыми, в пронзительной синеве, летают вертолёты, самолеты и парит одинокий, огромный воздушный шар с прикрепленным развивающимся многометровым полотнищем, всем и вся гласящим большими буквами, что, что-то там – «ад!».
Кого-то или что-то критикуют – подумал я.
Мда…
Если уж критика, то обязательно она должна размещаться на воздушном шаре! Узнаю тебя, о «великий и ужасный» Нью-Йорк!!!
И я не сдержал улыбку. Только сейчас до конца осознал, что я уже в Нью-Йорке и моё сердце сладостно защемила радостная истома.
А за окном уже чувствуется жизненное бурление-кипение нового дня. Солнечно, а на моем сердце вдруг сделалось пасмурно и немного тоскливо. Я чувствую узлы в моем сознании, некую запутанность и неопределенность своего будущего, что вызывает тревожную озабоченность и даже подавленность моего настоящего бытия.
Есть мнение, что мы действуем в этом мире своими желаниями.
И коучи, как мудрецы и наставники современного мира, искусно манипулируя нашим сознанием и вводя нас в искушения и лукавости современных интерпретаций осмысления своего жизненного предназначения, говорят нам о том, что нужен, необходим каждому человеку, списочек его желаний. Чтоб знал человечище, чего он хочет, понимал, к чему ему стремиться, и настойчиво требовал, согласно своему списку, от жизни то, чего он желает.
И все наши желания будут исполняться.
Я как-то смотрел смешной секретный фильм. Часть правды в нем есть. Хотя сам фильм и дурилка картонная.
Да и сами эти новодельные гуру современной психологии, иногда, ну как дети малые!
Некоторые из них просят нас написать сто своих хотелочек и носиться с этим списком, как со списанной торбой, распихивая ближних своих локтями, по-тихому попинывая впереди идущих и поплевывая через плечо на отстающих, гордо задрав свою голову и не оглядываясь идти и идти дорогами своей жизни.
Но вот незадача, рано или поздно оборвется же жизнь и, как правило, внезапно и неожиданно приходит наш конец.
И вот, где-то в темных ночных, холодных и запутанных переулочках-закоулочках нашего земного пути подойдут к нам лихие черные людишки и заберут нашу шинельку – наше тело.
А мы что, что нам делать?!
И дальше не сдаваться?
Ну как же, списочек-то, вот он, и не исполнен до конца!
И что нам теперь всё также с безумным завидным упрямством носится со своим списком своих же желаний и дальше чинить беспокойства окружающим? Но тогда мы загремим в тела призраков и приведений. И не будет нам упокоения. Пока нас совсем не упокоят какие-нибудь патриоты-экзорцисты!
Думаю, вечером перечитаю Гоголя, ибо в голове моей полнейший гоголь-моголь и «голландский адвокат».
Гоголь ты Гоголь, ревизор ты наших душ! Люблю Гоголя!
Я грустно улыбнулся и подумал.
А списочек всё-таки надо накалякать.
Так, на всякий случай.
И первым пунктом прописать, что прошу, дескать, жизнь задать мне координаты и векторы моего нового бытия, о чём мне терзаться и к чему стремиться, над чем страдать и о чём вопрошать.
Вот Ника очень понравилась.
Хорошо бы, хорошо, как раз она, пусть и на время, но стала проводником в мою безвременно угасающую жизнь животворящих энергий.
А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
И я снова направил свои мысли к черновику романа. Сижу, выписываю новую тему, возможно новую часть романа или даже его другую книгу. Пока не решил, но тема, что говорится, пошла. И вот, главный герой вступился за справедливость и его за это немного порезали уличные хулиганы. Он выходит из больницы…
И вот в самый разгар творческого вдохновения, в мою дверь постучали.
Глава 10
Раздался стук, и я вздрогнул.
– Молодой человек, вас ожидает прекрасная девушка, а вы всё не идёте и не идёте к ней на свидание!
– Ника, ты?
– Да, я!
– Заходи дорогой!
Ника зашла и в дверях воскликнула
– О, да ты уже работаешь!
– А ты всё говоришь со мной, когда ты в дверном проёме, ещё и не вошла, но и не вышла, но уже начала разговоры со мной разговаривать.
– А ты как заправский янки – на вопрос отвечаешь вопросом!
Какая она. Красивая. Дерзкая. Искренне говорит невпопад и очень мне нравится.
Мы улыбнулись. Мы «снюхались» за одно мгновение. Может быть, это произошло ещё вчера при нашей первой встрече. Но это понимать мы стали вот только сейчас. Поняли, но ещё не приняли. Ещё только-только начали это осознавать, что возможно в каких-то далёких тех жизнях мы искали друг друга, может не находили, а возможно всё наоборот и совместно пройдены десятки дорог и теперь мы ещё только-только приглядываемся, пытаемся что-то вспомнить и кого-то узнать. Да. Всё в этом мире синдромно. Дежавю.
Думаю, что влюбляться в друг друга с первого взгляда и неотвратимо могут только те люди, которые имеют глубокие кармические корни с прошлых своих жизней. Там, когда-то они встречались, общались, имели яркие, и, возможно, не всегда добрые отношения. И тогда накопив воз и маленькую тележку неразрешенных споров, конфликтов, претензий и в тоже время в подсознании обусловленные непреодолимым взаимным влечением, почти в высшей форме этой привязанности, проявленной как неприязнь, встречаются люди и пока не понимают, что несут друг другу – счастье или страдание? И им бы сломя голову разбежаться по разным сторонам света, но куда там. У них притяжение, гравитация. Они уже захватили друг друга, как два космических объекта, которые неотвратимо сближаются.
И им, в этой их жизни, как огромный аванс, дается любовь.
Любовь, как хорошая основа всё дорешить, довыяснить – как говорится, «по любви, да полюбовно».
И вот он – ресторан жизненных событий открыт: столы в белых скатертях, а влюбленные, любовники, как два прекрасных, вежливых и вышколенных официанта. Но они же и посетители ресторана. И как на телевизионном ресторанном турнире меняются они попеременно местами друг с другом – кто официант, а кто посетитель и наоборот. И выдает им кухня судьбы то, чего они и не заказывали и вежливо приносят они друг другу «прекрасные» блюда, такие как обиды, разочарования, взаимные упреки, разбитые сердца, прожитые понапрасну жизни. И какое счастье – в конце платить не надо. Всё уже наперед оплачено. Даже на следующую жизнь немного хватит. Кушайте с удовольствием и приходите к нам ещё.
Вот и мы с Никой смотрим с нежностями и надеждами друг на друга, и пока не понимаем, насколько будет сладостно наше счастье-несчастье и как горько будет наше же несчастье-счастье!
Я вздохнул и, примерив на себя растерянно-учёный вид, сказал:
– Да, пишу понемножку, вот утром осилил главу. Начал работать, творчески обживаю этот прекрасный письменный стол. Я не сильный писатель, поэтому в моём случае главное писать постоянно, чтобы почти каждый день, но писать, а когда я не пишу, например, болен или в дороге, то я стараюсь думать про свою книгу, размышлять. Это уже у меня третий роман. Две книги изданы, а вот эта ещё в работе.
– И о чем поёт ночная птица? Ну, в твоем случает – утренняя!
Она спросила. А мне захотелось, чтобы Ника стала меня уважать и любить за то, что я писатель. Какая глупость! Так думать. Но когда мне очень нравится девушка, я, как и все парни, становлюсь придурком. И так в жизни мудростью не блещу, а в состоянии своей влюблённости и подавно – дурак дураком.
И я стал говорить о новом романе. Вообще-то, то о чём я ей рассказываю это не совсем то, о чём пишу сейчас. Просто на меня снизошло вдохновение опутать эту девушку, почти ещё девочку, оплести её своей значимостью и мудростью. Чем-то удивить и покорить её сердце. А может, этим разговором я уже размышляю над новыми поворотами своего романа. Как заправский и профессиональный юморист и сатирик, читаю публике со сцены свои новые произведения, показываю эстрадную репризу, а в зале сидит автор – слушает и смотрит реакцию зала. Потом всё будет переделано не единожды, отрепетировано и через год появится на свет ещё один хороший смешной мудрый номер, который запишут в большой юмористической передаче и покажут по телевидению многомиллионной аудитории.
И моя память на мгновение унесла меня в далекие края моей прошлой жизни.
Когда-то, я в качестве промоутера работал с мировыми звездами эстрады и был дружен с одним прекрасным человеком и талантливым артистом, всенародно любимым юмористом. И мы, как друзья и братья по шоу бизнесу, часто ездили вместе по его гастролям. По правде говоря, я эти гастроли, и организовывал, и я же с ним и ездил. Всего мы проехали около 420 городов и где только не побывали. Я был этому артисту и другом, и шофером, и импресарио, и кем только не был, готовил еду, стирал, гладил, убирал, сидел за пультом, следил за светом и звуком, ругался, дрался с некоторыми директорами концертных залов, ибо они воровали наши деньги – часть наших кассовых сборов, а на их сленге это звучало, что и им надо немного заработать.
Иногда у нас были туры по полгода, а это не только очень утомительно, но почти безысходно. И чтобы хоть как-то разнообразить нашу с ним гастрольную жизнь, мой друг артист стал меня вытаскивать на сцену. И было это очень смешно потому, что у меня получалось юморить, зритель меня принимал на ура и овации! Вот так в его программе появилось несколько и моих номеров.
И мой друг говорит – «Давай из тебя артиста-юмориста делать!».
Ой, не моё это братцы, не моё.