Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Глава десятая. Шах!

Пашка вылетел из трактира как ошпаренный и бежал, пока хватило сил. Теперь его в эту малину никакими калачами не заманишь. Как переполошились, голубчики! Куда весь фасон да смелость подевались, улепетывают, как и Пашка. Но рыжий-то каков оказался? Ай да мент! Молодчага, парень! Когда Пашка его предупредил, спокойненько так смотрит, глазами хлопает, морда точно у Христа. Подумал Пашка, что ошибся француз, ан нет, вон какая каша заварилась!

Пашка вошел в комнату и увидел Аленку, которая сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. «Сидишь, краля? Значит, лучше с вором жить, чем по улицам шастать?» – довольно подумал Пашка.

– Ужин на кровати, в подушках, – сказала Аленка, не поднимая головы. – И не думай, пожалуйста, что я из-за куска хлеба осталась.

– Я и не думаю, – пробормотал Пашка, чувствуя себя так, будто клиент прижал его руку в своем кармане.

– И не думай, – упрямо повторила Аленка и всхлипнула.

– Пошла ты к черту, ничего я не думаю.

Пашка вытащил из подушек сковородку, бросил ее на стол, разделся и через минуту заснул.

Утром, когда он встал, Аленка все так же сидела за столом. Пашка погладил ее по голове и сказал:

– Ложись в постель, глупая.

– Уйди от меня. – Девочка отшатнулась, и Пашка увидел огромные злые глаза. – Лучше уличной быть! Возьми свои проклятые подарки, не нужно мне от тебя ничего! Я-то, дура, верила, что встретила человека, как в кино… – Она схватила Пашку за руку, прижалась к ней лицом и зарыдала.

– Что ты от меня хочешь? – спросил растерянно Пашка. – Чтобы я графом или там князем каким оказался? Я тебя обманывал, врал тебе? Вор я! Вор! – крикнул он злобно, вырвал руку и ушел, хлопнув дверью.

Сбегая по лестнице, он ругал себя последними словами, хотел обойти какого-то стоявшего в парадном человека, но тот загородил дорогу.

– Доброе утро, Павел.

– Привет, – сказал Пашка, жмурясь от яркого света. – Николай?

– Он самый! Твоими заботами живой и здоровый, – сказал бывший половой, улыбнулся и ударил себя в грудь кулаком. – Не лезь на улицу, поговорить надо.

– Чего еще? – настороженно спросил Пашка, разглядывая парня. – Мы с тобой не кореша, и калякать нам не о чем, остался жив, и молодец.

– Не лезь в бутылку, Павел. Вот тебе адрес. – Николай сунул ему в руку бумажку. – Сейчас и отправляйся, там тебя человек ждет.

– Какой еще адрес? – Пашка оттолкнул руку. – Никуда я не пойду.

– Климов тебя просит, – сказал настойчиво Николай. – Просит, понимаешь?

– Так я его адрес знаю.

– В другое место, Павел. Не надо, чтобы тебя видели у нас. Держи.

Николай вложил ему в ладонь бумажку и вышел на улицу. Пашка развернул бумажку и прочитал адрес, написанный печатными буквами. «Боятся, что малограмотный, ишь как пишут».

Он приехал на Зубовскую площадь, нашел нужный переулок и дом и стал подниматься по лестнице.

– Подожди, Пашка!

Он оглянулся и опять увидел Николая, который, отдуваясь, взбегал по лестнице.

– Ты что же, следил?

– Мне тоже сюда надо, а вместе нам ехать нельзя, – объяснил Николай и открыл дверь. – Входи.

Пашка вошел, оглядел полупустую комнату, сел на подоконник и стал наблюдать за своим провожатым, а Николай, что-то насвистывая, занимался хозяйством, подмел, вытер пыль, бегал с чайником и ведром, в общем, вел себя как человек, вернувшийся домой после долгой отлучки. «На кой черт я им понадобился? – думал Пашка, следя за беготней Николая. – Брать меня вроде не за что, да и не берут так. Спокойный парнишка, свистит, улыбается, будто вчера и не прошел по краешку».

– Испугался вчера? – спросил Пашка.

Николай остановился и опустил на пол ведро, которое держал в руках.

– Испугался? – переспросил он. – Потом, уже на улице, испугался, а в первый момент удивился. Не ожидал я от тебя такой услуги, считал, что не любишь меня.

– Что ты, девка, чтобы тебя любить?

– На девку вроде не похож, – критически оглядел себя Николай и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с каким-то тазиком и кувшином.

– Полей мне, Пашка. А то башка от сала чешется, невмоготу.

Пашка взял кувшин и стал тоненькой струйкой лить воду на рыжую голову. Круглые крепкие плечи Николая были усыпаны веснушками, и Пашка плеснул на них водой. Может, смоются?

– Ой, черт полосатый! – взвизгнул Николай и отскочил. – Ошалел? Она же горячая! – Он стоял, зажмурив глаза, и, пытаясь найти таз, беспомощно шарил перед собой руками.

– Открой глаза-то, чуня, – сказал, улыбаясь, Пашка и ткнул пальцем его в бок.

– Боюсь! – взвизгнул Николай и отошел от таза еще дальше. – Щекотки боюсь и мыла боюсь.

Пашка смотрел на смешную фигуру в белой шапке пены и с вытянутыми руками, как у слепца, и не мог понять, почему этот парень ему нравится.

– Где же ты? Слушай, Пашка, – Николай подбоченился и поднял слепую и рогатую голову, – если ты сейчас же не подведешь меня к тазу и спокойненько не будешь поливать, я тебя отлуплю. Больно отлуплю.

Пашка чуть не выронил кувшин, и от этого ему стало еще смешнее, он несколько раз сдержанно хрюкнул, а потом залился неудержимым раскатистым смехом.

– Пашенька, милый, сейчас Климов придет, – размазывая мыло по лицу, заскулил Николай.

– Кажется, он уже пришел, – раздался веселый голос, и Пашка увидел начальника уголовки, который стоял в дверях и смеялся. – Полей ему, Павел. Значит, тебе на роду написано спасать этого вояку.

– Привет, Василий Васильевич! – крикнул Николай и помахал рукой.

Пашка подвел Николая к тазу, и окончание процедуры прошло благополучно.

– Любимый Мишкин номер, – говорил Николай, вытирая голову. – Он-то отлично знает, что я боюсь мыла и щекотки. Но и на солнце есть пятна, верно, Василий Васильевич?

Климов сидел верхом на стуле и набивал трубку.

– Верно. Даже у Павла есть недостатки, а уж на что золотой парень, – сказал он.

Началось, понял Пашка, хотел вернуться на подоконник, но почему-то взял стул, сел напротив Климова и спросил:

– Зачем звали, гражданин начальник?

Климов ничего не ответил и выпустил большое облако дыма. Николай еще бегал по комнате, убирал таз и кувшин, надел гимнастерку, подпоясался широким ремнем и, картинно отставив ногу и тряхнув мокрыми темно-каштановыми кудрями, спросил:

– Хорош?

– Обыкновенный мент, – сказал сквозь зубы Пашка. Его раздражала показушная веселость Николая, который упорно приглашал его, Пашку, принять участие в неизвестной игре. А какая здесь игра, когда завели на свою малину, сам начальник явился, наверняка сейчас допрашивать будут.

– Ну и ладно. Пусть обыкновенный. – Николай взял стул и сел рядом с Пашкой. Получилось, что они как бы вдвоем плечом к плечу против Климова.

– Во-первых, большое тебе спасибо, Павел Иванович Антонов, – сказал Климов и встал. – Помолчи, Николай. – (Пашка почувствовал, как его толкнули в бок, и тоже встал.) – Спасибо за Николая, – Климов кивнул на Панина, – спас парня. Рад, что ты человеком оказался.

Пашка невольно ответил на крепкое рукопожатие, почему-то вспомнил тонкие наманикюренные руки Сержа, засмущался и молча кивнул.

– Во-первых, значит, спасибо… – повторил Климов.

– А во-вторых, назвался груздем – полезай в кузов, – быстро сказал Николай.

Климов стиснул кулаки, но сдержался и сунул в рот трубку.

– Согласен нам помочь? – спросил он после долгого молчания. – Дело опасное. Неудобно, конечно, одной рукой гладить, а другой запрягать, но выхода у нас нет. Если не согласен, говори прямо.

– Да я же вор, начальник, – сказал Пашка и, словно ища поддержки, посмотрел на притихшего Николая, который зашевелил было губами, но потом зажал рот рукой.

– Ты дурак и мальчишка. Ты что думаешь, всю жизнь добреньким воришкой быть? Не выйдет, Павел! – Климов раскочегарил свою трубку и закашлялся. – С одной стороны, тюрьма и Серый, с другой – мы, а ты как цветок мотаешься. Карманка, потом грабежи, разбой и убийство. Ты можешь убить человека, Павел? Не можешь? Научишься! Серый тоже не с мокрых дел начинал. Вспомни его и знай: быть тебе через десяток лет таким.

– Не дадим, не то время, – вмешался Николай. – Павел будет честным человеком, наверняка будет! Только в честную жизнь можно по-разному войти. Можно на аркане, упираясь. А можно самому шагнуть, смело. Да что мы его агитируем, Василий Васильевич! – Николай вскочил. – Павел лучше нас все знает. Я тебе проще скажу, хотя и говорить-то этого не имею права. С Серым мой друг лучший ушел, и что с ним сейчас – неизвестно.

Пашка чувствовал, что по вискам бежит пот, но не мог поднять руку. Он вспомнил Цыгана, склонившегося над ним Сержа и вновь услышал его торжествующий голос: «Как дела, Михаил?» Рассказать или нет? Они увели его. Может, сейчас и нет в живых этого отчаянного Михаила? Пашка слизнул соленую капельку пота и, кашлянув, пробормотал:

– Говорите.

Но Климов и Николай молчали. Пашка поднял голову и нетерпеливо сказал:

– Ну?

– Это опасное дело, Павел, ты должен понять.

– Не глупее других.

– Серый ушел, и где он сейчас, нам неизвестно. Телефон молчит, а ночью они пойдут в налет и завтра уползут из Москвы. Надо узнать, где сейчас Серый.

– Да кто же мне скажет? – Пашка облегченно вздохнул и выпрямился на стуле. – Невозможно, начальник. Если только Варька? – Он прикусил губу. «Зачем сам лезу, дурак? Ведь честно сказал, что невозможно. Так нет, нашел, идиот, дырку, через которую в гроб можно залезть!»

– Может, передумаешь, Павлик? – спросил Николай, положил ему на плечо руку и заглянул в лицо. – Я по себе знаю, как страшно в первый раз.

«Павлик» – снисходительность и сомнение Николая хлестнули Пашку по самолюбию. И сомневается, рыжий черт, не в том, захочет ли Пашка Америка помочь ментам, а в его смелости.

Теперь, если бы в комнату вошли десять Серых и все они наставили бы на Пашку наганы, он все равно пошел бы. Он посмотрел на Николая, пытаясь вновь увидеть угодливую улыбочку полового и вызвать в себе чувство ненависти. Но ничего не получилось.

– Варвара, – повторил Пашка, снимая с плеча руку Николая.

– Тоже вариант, но оставим его про запас, – сказал Климов. – А начнешь ты, Павел, с отца Василия.

– А что этот холуй знает?

– Много знает и обязательно сегодня пошлет к Серому человека. Постарайся быть этим человеком, Павел.

– Точно? Ничего себе работает уголовка, – удивленно протянул Павел.

– Стараемся. – Климов что-то написал на листке и протянул Пашке. – Телефон. Позвонишь и, не называя себя, скажешь адрес. Все.

– Надо бы взглянуть сначала, что там делается, – сказал Пашка, не замечая, что уже обдумывает, как лучше подкатиться к старику и с удовольствием посмотреть на физиономии Серого и Сержа, когда они увидят наганы ментов.

– Конечно, лучше взглянуть, – согласился Климов.

– Ладно, пошел. – Пашка поднялся со стула и одернул пиджак. «Лучше взглянуть, – передразнил про себя Пашка. – Вот и получишь пулю. Начальники думают, что раз Америка известный вор, то, значит, вне подозрений. Пусть начальники так думают, а сам-то Пашка знает, что Серый может шлепнуть и без подозрений. Зачем ему лишние свидетели».

– Подожди, Павел. Так не годится. – Климов нахмурился. – Что значит «ладно»? Расскажи, как ты думаешь действовать.

Пашка вразвалочку подошел к Климову.

– Пусть рыжий тебе докладывает, им и командуй, начальник, – сказал он и кивнул на Николая. – Зазвали на какую-то блатную малину, запудрили мозги, и побежал Пашка выполнять ментовы указания, подставлять лоб под бандитскую пулю. Так, думаешь? – говорил он, все больше раздражаясь. – Действовать? Пойду и напьюсь у Когана, вот и все действия. – Пашка круто повернулся и направился к двери. – Позвоню, – буркнул он и вышел на лестничную площадку, потом хотел было вернуться, сказать на всякий случай про Аленку, чтобы не дали пропасть девчонке, но подумал, что получится совсем как в кино, махнул рукой и выскочил на улицу.

Отец Василий, увидев Пашку, засуетился, стал трясти ему руку и вытирать сухие глаза.

– Пашенька, сыночек, ты воистину божий человек. Не забыл старика в беде, не бросил, – причитал он и сам накрыл стол. – Садись, сынок, выпей рюмочку.

Пашка отодвинул графин, положил в рот маслину и шумно выплюнул косточку.

– Не тарахти, старик, – сказал он и с минуту молчал. – Можешь меня выручить? Дай десять червонцев, вот так надо. – Пашка провел ладонью по горлу. – За мной не пропадет.

– Знаю, Пашенька, знаю, да видит бог – нету.

– Он видит, какой ты жмот, – сердито сказал Пашка и с радостью отметил, что старик на него внимательно смотрит и что-то обдумывает.

– Нету денег, сынок. Видит бог, нету, – повторял старик, бормотал что-то еще и моргал голыми, как у птицы, веками. – Но надо же тебя выручать, нельзя человека в беде оставлять. У Серого деньжата, конечно, есть. Я ему сейчас письмецо напишу.

Пашка чуть не подавился косточкой от маслины, закашлялся и закрыл лицо ладонями. Отец Василий убежал и спустя некоторое время крикнул из коридора:

– Пашенька, иди сюда, сынок. Держи. – Он протянул конверт, залепленный воском. – Не читай. Если откроешь, то Серый обязательно узнает и денег не даст.

– Очень нужно, – буркнул Пашка и положил конверт в карман.

– Еще передай мешочек, – старик показал на большой куль из рогожи, – деткам кушать надо, вот я собрал малость.

– Куда нести-то? – спросил Пашка и, увидев, что старик замялся, опустил куль на пол. – А ну их к черту, ваши дела! Серого уголовка ищет, еще влипну в историю, – сказал он нерешительно и достал конверт. – Найду деньжат в другом месте.

– Что ты, сынок! – Старик оттолкнул его руку. – Иди, родной. Серый денежки даст, а сам из Москвы уедет, – шептал отец Василий и подталкивал Пашку к дверям. – Тебе и отдавать не придется. Мароновский переулок знаешь?

– Ну?

– Там пустырь есть, пройдешь его, увидишь кирпичный дом без крыши, сзаду стенки нет, и ступенечки вниз ведут. Спустишься осторожненько и постучи в дверь три раза, подожди и еще два раза стукни. Понял?

– Не дурак! – сказал Пашка и поднял куль. – А даст Серый деньги?

– Даст, Пашенька, обязательно даст. Только ты иди туда осторожненько и не сразу, а домой зайди, отдохни часок.

Домой Пашка не пошел, а уселся в сквере на лавочку и стал обдумывать положение. Можно позвонить начальнику, встретиться, назвать адрес и отдать конверт. А если из подвалов есть второй выход и налетчики уйдут? Тогда что с Пашкой будет? Конверт, конечно, вскрывать нельзя, хотя там наверняка интересные вещи написаны. Но старик-то хорош, иудушка, бегал, крестился и заправлял всей кухней. Теперь его дело – труба, старика начальник наверняка не упустит. А может, и ментам не звонить, и к Серому не лезть?

Пашка поднялся, взял куль и, обзывая себя отборными ругательствами, отправился в Мароновский переулок. Путь его лежал мимо торговых рядов, и, проходя через них, Пашка увидел Варвару. Она стояла у витрины ювелирного магазина под руку с неизвестным Пашке парнем и, приподнявшись на носки, что-то шептала ему на ухо. Пашка не удержался от соблазна и, остановившись рядом, тихо позвал:

– Варя! А Варя!

Она повернулась и спросила:

– Паша? Ты откуда взялся?

– Тебя Серый зовет, Варварушка, – прошептал Пашка и с насмешкой посмотрел на ее кавалера.

– Серый? – переспросила Варвара и подняла тонкие ниточки бровей. – Какой Серый, Паша? Что-то ты все путаешь, Пашенька. Пошли, Василий. – Она подтолкнула спутника и пошла, прижимаясь к его плечу. Пашка услышал ее гортанный смех, перебросил мешок на другое плечо и, тихо матерясь, пошел своей дорогой.

Он без труда нашел лестницу в подвал и, чертыхаясь, спустился и постучал в сырую дверь, как объяснил старик. Долго никто не откликался, и Пашка начал стучать снова, когда за дверью раздался глухой голос:

– Кто?

– Америка, – сказал Пашка, пытаясь по голосу определить, кто стоит за дверью. Он слышал, как скрипнули ржавые петли, но разглядеть в темной дыре подвала ничего не мог.

– Один?

– Нет, с невестой, – сказал Пашка и выругался.

– Иди.

Пашка узнал голос Валета и стал спускаться. Он поднял тяжелый куль и протиснулся в полуоткрытую дверь, которая за спиной сразу захлопнулась.

– Эх, Валет, Валет, никогда ты не будешь королем, – сказал Пашка, двигаясь ощупью вдоль стены.

– Поговори еще, – рявкнул сзади Хват и ткнул его наганом в спину.

Почувствовав между лопаток ствол нагана, Пашка вздрогнул, но, зная, что бандит без разрешения Серого стрелять не будет, взял себя в руки и остановился.

– Убери пушку, Хват. Или я тебе сейчас этим кулем башку проломлю.

– Брось брыкаться, Америка, – сказал миролюбиво Валет и потянул за рукав, – сам знаешь наше положение. Идем, уже близко.

Пашка сделал несколько шагов, и то ли стало светлее, то ли привыкли глаза, но он стал разбирать, что идет по узкому коридору с кирпичными стенами и низким сводчатым потолком. Они вошли в большую комнату, в центре которой стоял стол с керосиновой лампой. Пашка чуть было не выронил свою тяжелую ношу, когда увидел, что за столом сидят Цыган с Сержем и, о чем-то мирно беседуя, играют в карты.

– Привет честной компании, – сказал Пашка, положил куль на стол и, щуря глаза, огляделся.

Цыган и Серж молча кивнули, а из темноты появился Серый и сказал:

– Здравствуй, здравствуй, Паша. Зачем пожаловал? Как адресочек узнал?

«Наверняка второй выход есть. У него и стоял, осторожный, черт. Как их здесь взять?» – подумал Пашка, протянул Серому конверт и сказал:

– Заявился за деньгами, а адресочек дал мне отец Василий.

Серый взял конверт, поднес к лампе и долго его разглядывал. Потом разорвал и стал читать. Валет с Хватом развязали куль и вытащили из него окорок, буханку хлеба и несколько бутылок водки.

– Водку не пить, – сказал Серый, спрятал письмо в карман и повернулся к Пашке. – Садись, Павел, гостем будешь. Только вот денег у меня сейчас нет. Я с Валетом и Хватом отлучусь вечерком ненадолго и принесу денег. Тогда и тебе дам.

– Чего же мне ждать целый день, вечером и зайду снова, – почесав в затылке, сказал Пашка.

– Дурачок, – ласково протянул Серж и бросил карты. – Кто же тебя, дурачок, отсюда отпустит?

Глава одиннадцатая. Мат!

Серый поставил тяжелые чемоданы на асфальт, оттянул пальцем тугой крахмальный воротничок и, отдуваясь, пробормотал:

– Передохнем, теперь здесь недалеко.

Валет и Хват тоже опустили свою ношу и стали махать затекшими руками.

– Вот это куш, Серый. Это я понимаю. – Валет толкнул один из чемоданов ногой.

– Заткнись, – одернул Серый и поправил ему котелок, – нэпман липовый. Рот закрой, железные зубы за версту видать.

Хват хмыкнул и одернул свою извозчичью поддевку.

– И ты заткнись. Извозчику в присутствии господ ржать не полагается. Наградил господь бог помощничками.

Серый зло оглядел подручных. Сейчас бы вместо них Цыгана и Сержа. Ребят во фраки, а самому Серому на козлы. Такой тройке не то что через всю Москву, до Питера можно безбоязненно ехать. Сейчас подойдет самый захудалый мент поближе, и тот разберет, что все эти тряпки – сплошной маскарад, а как задумано было!

Серый тяжело вздохнул и взялся за чемоданы.

– Пошли!

Пролетка стояла на месте. Налетчики разместили чемоданы. Хват сдернул с лошади торбу и влез на козлы.

– Трогай, – облегченно сказал Серый, обмахивая разгоряченное лицо котелком. – Дорогу хоть знаешь?

– Н-но, милай, – протянул Хват, чмокнул и дернул вожжи.

– Сядь глубже, – Серый грубо толкнул сидевшего рядом Валета, – надвинь шляпу на лоб. Если остановят, ты пьян в доску и ни гугу. Понял?

Серый уперся подбородком в набалдашник трости и задумался под мерный цокот подков и мягкое покачивание пролетки. Что теперь делать, когда так блестяще разработанный план рухнул? В кармане три билета на экспресс, который уйдет без него. Серый хотел прямо с дела поехать на вокзал, оставить в подвалах Цыгана, Сержа и мальчишку-карманника, бросить отца Василия со всем его барахлом, пусть удавится, и укатить с подручными в Харьков. Все сорвалось. В конторе правления акционерного общества, к ограблению которого готовились давно, ни золота, ни денег почти не оказалось. Старик уверял, что должно быть не меньше ста тысяч.

Серый нащупал в кармане тоненькую пачку червонцев, вынул ненужные теперь билеты на поезд и, разорвав, выбросил. Он посмотрел в вороватые глаза Валета, блестевшие из-под обтянутого шелком котелка, и еле сдержался, чтобы не заорать во весь голос.

Кретин безумно рад добыче. Шесть чемоданов кожи, которые случайно оказались в конторе, – что они стоят по сравнению с тем, на что шел Серый! Кажется, в двух чемоданах первосортная кожа, но это опять товар, значит опять зависимость от отца Василия. Доля, которая сейчас в руках у старика, значительно больше и бросаться ею глупо, надо возвращаться в сырой погреб, ждать старика, а главное – решать с Цыганом и Сержем. Если бы знать точно, кто из них мент. А может, и оба верные ребята? Но почему они так грызутся?

– Серый, мент! – прошипел Хват и поднял кнут.

– Шагом, идиот!

Серый сдвинул на затылок котелок и выпятил колесом грудь в крахмальной рубахе. Скосив глаза, он увидел в свете уличного фонаря две высокие перепоясанные ремнями фигуры. Серый встал в полный рост и, размахивая руками, запел:

 
Ах, на дворе такая стужа,
Больше всего боюсь я мужа…
 

Он еще раз взмахнул руками и упал на колени вдавившегося в пролетку Валета.

– Ишь, нажрался буржуйчик, – произнес сиплый голос. – Август, а у него на дворе стужа.

– Пронесло, – зашептал Валет.

Хват дернул вожжи, и пролетка покатилась быстрее.

«Так что же делать?» – вернулся к своим невеселым мыслям Серый. Нутром он верит Цыгану, а головой – Сержу. Если бы можно было оставить обоих. Классные ребята. Вчера он проверил Цыгана, оставил его на страже, а за углом спрятался Хват, но Цыган не попытался бежать. А ведь Серж его чуть не удавил, прямо в лицо сказал, что Цыган из уголовки и предупредил рыжего Николая. Так почему он не попытался уйти? И чует Серый, что не уйдет, и спокойно оставил их обоих в подвале. Отобрал у обоих оружие и оставил под обоюдным присмотром, уверен, глаз не спустят, не договорятся и не уйдут. Сидят сейчас, улыбаются, а сами готовы друг другу глотки перегрызть. Еще мальчишка там…

Серый посмотрел на Валета. Вот кому лафа. Сидит и, наверное, мечтает скорей забраться в темный сырой подвал и нажраться водки. Рисковать нельзя, придется убирать и Цыгана, и Сержа. А Пашка?

Серый повернулся к соседу:

– Америка на мокрое пойдет?

– Не-е.

– А если пригрозить?

– Может, и пойдет, кто его знает.

Пригрозить, заставить парня убрать Цыгана и Сержа, связать ему руки двойным убийством и увезти с собой из Москвы. А как получить наличные со старика?

– Подъезжаем. Где выгружаться будем? – спросил Хват.

– На Мытной сверни в большой двор, – сказал Серый.

Когда остановились, он выскочил из пролетки и, пока подручные выгружали чемоданы, ходил, разминая ноги и обдумывая план возвращения под землю. Когда чемоданы были выстроены у сарая, а лошадь аппетитно захрупала соломой, Серый сказал:

– Хват, иди и проверь. Если порядок – возвращайся сюда, если нет, то уходи в другую сторону и обязательно стреляй, чтобы я слышал.

– Почему я? Почему не Валет? – заскулил Хват.

– Он в парадном костюме, дурак. Давай быстро.

Когда Хват скрылся в темноте, Серый взял под уздцы лошадь, вывел ее на улицу и поставил в квартале от этого двора. Потом он сел в пролетку, взял в руки вожжи и зашептал:

– Иди в тот двор и спрячься. Если эта падла налетит на засаду, продаст и приведет ментов, стреляй и беги сюда. Мы успеем ускакать.

– Ну и голова у тебя, Серый, – восхищенно сказал Валет и ушел.

Серый развернул пролетку в обратную сторону, чтобы выехать в параллельный переулок. Он напряженно вслушивался в каждый шорох, чтобы при малейшей опасности влепить кнутом по лошадиной спине и скрыться. Но кругом было тихо, минут через пятнадцать появился Валет, и они благополучно перетащили чемоданы в подвал.

За столом веселились только Валет и Хват, они выпили сразу по кружке водки, сожрали по ломтю ветчины и, умиротворенные, разыгрывали в карты, кому наливать. Серж и Цыган водку не пили, сидели, лениво развалясь на стульях, чуть не дремали, но, если один закуривал или делал какое-то иное движение, другой тотчас же бросал на него настороженный взгляд. Серый, перебрасываясь с Пашкой ничего не значащими словами, следил за ними и все больше убеждался и все больше жалел, что обоих придется убрать. «Словно породистые псы, – думал он, глядя на поджарые, нервные фигуры „друзей“. – Умны, хитры и отважны. Не то что эти дворняжки. – Серый подвинул Хвату свою бутылку водки. – Какую охоту с такими зверями можно было бы устроить! Но кто из них в решающий момент схватит меня за горло?»

Серый повернулся к Пашке:

– Ты просил у меня денег, Америка?

– Не давай ему ни копейки, Игорь, – сказал Серж и потянулся. – Он без тебя убежать хотел.

– Редкая ты сволочь, друг детства. Что тебе, выслужиться захотелось? Договорились же молчать, паскудина. – Цыган отодвинулся от стола. – Не пойму, как таких в уголовке держат?

– Пашка? – хмуро спросил Серый.

– Не трогай ты парня, – вмешался Цыган. – Кому охота здесь сидеть? Был бы я поглупее, тоже бы попытался удрать.

– Что же ты с Америкой не договорился? Вдвоем бы повязали француза, – спросил Серый. Он лишь сейчас заметил, что у Пашки под глазом синяк.

– Договорился бы, да у друга детства пушка в кармане, и он сызмальства по воробьям не промахивался.

Серый поднялся и обошел стол.

– Я же тебя обыскивал и пушку отобрал, – удивленно сказал он, останавливаясь около Сержа. – Выкладывай на стол. Вы, морды, хватит водку жрать, идите сюда! – закричал Серый, направляя на Сержа наган.

Серж встал и поднял руки.

– Есть у него, точно есть, – крикнул со своего места Пашка. – Чуть не перестрелял нас.

Серый обшарил Сержа. Пистолета не было.

– Спрятал где-то. – Цыган махнул рукой в темноту.

– Отдай пушку, разом порешу, – сказал Серый и уперся наганом в живот Сержа.

– Если бы пистолета у меня не было, ты бы нашел здесь мой труп и засаду милиционеров.

Серый опустил наган и выругался.

– Кстати, Игорь, – продолжал Серж, стряхивая с плеча руки Валета и садясь за стол. – Мне здесь интересная мысль в голову пришла.

– У меня от твоих мыслей голова кругом идет, – прорычал Серый. – Отдай пушку, француз!

– Очень интересная мысль, – повторил Серж, закуривая. – В блокнотике у рыжего полового все были записаны: ты, я, Валет, Хват. Только Цыгана там не было. К чему бы это?

Цыган выпрямился и твердо посмотрел в лицо Серому.

– Мне, Серый, не надо было заводить бухгалтерию, чтобы сдать тебя уголовке. Верно? Был ведь такой момент? Отвечай, был или нет?

– Что было, то быльем поросло, – ответил Серый, взглядом приказывая Валету и Хвату быть наготове.

– А кто придумал историю с моим обучением на чекиста? Кто бросился на покойного Свистка, царство ему небесное, – Серж перекрестился, – когда он убил в трактире гражданина в пенсне? Кто предупредил полового?

– Действительно, кто? – спросил Серый, поднимая наган, но услышал условный стук в дверь. – Хват! – сказал он и отошел к запасному выходу.

Через минуту Хват вернулся.

– Отец Василий пожаловал. Пустить?

Серый подошел к столу и молча кивнул.

– Эй, Валет! – крикнул из коридора Хват. – Иди сюда, подмоги мешок дотащить.

– Сейчас устрою хрычу баню, – тихо сказал Серый.

Неожиданно он почувствовал резкую боль в руке, наган выпал на землю, и от удара чьей-то ноги он отлетел в сторону. Сильные руки схватили Серого за плечи, в поясницу уперлось что-то твердое. Сквозь фрак он почувствовал холод металла. Он сник и втянул голову в плечи. В темном проходе мелькнул свет, Валет и Хват вернулись. Они появились с поднятыми руками. Серый осторожно скосил глаза. Климов ткнул его наганом в бок и равнодушно сказал:

– Не вертись, гражданин.

Наган Серого лежал на земляном полу. Нога в хромовом ботинке наступила на наган и потащила в сторону. Пашку толкнули, но он не шевельнулся. Рядом с ногой появилась рука, и наган пополз по полосатой брючине. Надо было крикнуть, но Пашка не мог, закрыл глаза, упал и рванул ноги в хромовых ботинках. Он чувствовал, что сверху валятся люди, а рядом кто-то хрипит.

Когда Пашка выполз из кучи и открыл глаза, то увидел придавленное к земле бешеное лицо Цыгана. Потом раздался топот ног, и в подвал влетел рыжий Николай. Он взвизгнул и повис на шее у Сержа.

– Мишка! Друг! Живой!