Czytaj książkę: «Прорвемся, опера!», strona 5

Исключением были только киоски и мелкие магазинчики, где продавали водку. И, конечно, сейчас самое время для нелегальных местечек, где разливали самопал. Пусть и пишут на ней бутылках «Абсолют» и прочие известные названия, но на самом деле изготовили бадягу в соседнем подвале.

Дома, мимо которых мы ехали, порой были изрисованы красочным граффити, но куда чаще там писали мелом всякие обидные новости про Ксюшу из четвёртой или просто известное слово из трёх букв.

Но всё равно выделялись ровные надписи, сделанные через трафарет чёрной краской: «Видишь торговца дурью – отправь нам сообщение» – и номер пейджера.

– Видал? – я показал рукой. – Главная загадка города. Если увидишь барыгу и отправишь номер, за ним и правда приедут крепкие парни на машине без номеров, увезут, и больше его никто не увидит.

– Интересно, – Турок посмотрел на меня, сощурив глаза. – И что, сами не ловите?

– Ловим, – неопределённо сказал я.

– И как успехи?

Я промолчал, он сощурил глаза ещё сильнее, потом засмеялся.

– Тоже слышал, Паха, можешь не рассказывать. Когда ваши отправляли сообщение, чтобы на живца взять, никто не приезжал, будто они в курсе, что это менты отправляют. Значит, кто-то из ваших в доле с этим делом. Зато город очищают от наркотиков, да?

Я пожал плечами. Мы сами так не думали. Скорее всего, это или Слепой вычищал конкурентов, кто торговал дурью без его разрешения, или Кросс готовился к выборам мэра, чтобы потом показать избирателю, что он борется с наркотиками. В общем, здесь чей-то расчёт, и не факт, что на пользу населению.

– Зато барыги прячутся, – Турок посмотрел вперёд. – А чем больше они прячутся, тем меньше купят. Тут в натуре, как в «Городке», смотрел? Ужасы нашего городка, ха!

– Ты рассказал мне про две банды, – я потянулся назад, чтобы погладить Саню, пусть не скучает там, и вернулся на место. – А про третью забыл?

– Нет. Я – нет, а вот Слепой и Кросс, два кадра, проморгали её. Третья – зареченские, а пахан у них – Артур Долмаян. Я с ним общался лично, кстати, на прошлой неделе. Наполовину армянин, только по-армянски не знает ни слова и в Армении никогда не был. А себя русским называет.

– И что ты про него слышал?

– Ну я как на допросе. Ха, ладно, товарищ лейтенант, всё расскажу…

Он засмеялся – вообще он выглядел так, будто моя компания очень его расслабляла, а я отметил себе, что своё звание я ему не называл. Да и вообще, он знает больше многих жителей города, в ходу у него всякие жаргонные словечки, но не бандит. И не мент. Кто же он?

– Он по малолетке, пацаном ещё, сидел, шапку украл, но к блатным так и не примкнул. А в 91-м переехал к вам, стал сторожем на кладбище. Ну а кладбища, сам знаешь – золотая жила, особенно в наше время.

– Да, умирают все, а стоит это дорого.

– Не то слово, а братки любят, чтобы всё роскошно было. Ну а Артур ждал возможности. Начал под себя мелкие банды подминать, кто на кладбище кормился, а потом, когда влияние накопил, взял под крышу все ритуальные конторы в городе и подготовил мощный стратегический ход.

Турок сделал паузу и кивнул с таким видом, будто жалел, что не придумал такое сам. А я всё гадал, чем же он сейчас занят. Но, кажется, я догадался. И чем больше он говорил, тем сильнее я в этом убеждался.

– Он объявил, что с этого дня для всех бывших «афганцев» и прочих ветеранов горячих точек – похороны бесплатно, и для их родственников тоже, всё за его счёт. Тут и не надо говорить, что он с ними после этого закорешился. И когда на него наехал Кросс, Артур позвал афганцев на помощь, и те универмаговских покрошили из автоматов.

– Было дело.

– Короче, собрал он из них мощную банду, раздобыл оружие. И в городе у вас такое началось, что даже в Москве в криминальных хрониках показывали. Ну а у зареченских с тех пор репутация беспредельщиков и отморозков.

– И всё же, – я похлопал по карману, где у меня должен был быть телефон, но вспомнил, что в эти годы мобильники вообще были огромной редкостью, – Они как-то замирились. Ты и про это слышал?

– Да, и про это. Ну что, я за тебя, Паха, похоже, всё выяснил, что в этом городе творится. Жарко что-то стало.

Он широко ухмыльнулся, расстегнул куртку и опустил окно сильнее. По спортивной курткой жилетка, и в нагрудном кармане что-то лежит, плоское, прямоугольное и небольшое. Таких маленьких телефонов ещё нет, а для визитки это слишком большое.

Зато я точно знаю, что там документы, и почти уверен в том, кем стал Гриха. Но что ему от меня надо? Не говорит, хитрит, хочет расположить к себе. Вот и болтает о том, что мне нужно. Хитрюга, но я тоже не промах.

– Экзамен ты, можно сказать, сдал, – сказал я после осмотра. – Но давай заканчивать, мне скоро выходить.

– Тут уже и недолго осталось. Из всей городской братвы самым благоразумным оказался «отмороженный» Артур, когда у него несколько человек в банде вашим попались. Припёрся он к Слепому, согласился скидывать долю в общак, а Слепой тоже гибкость проявил, рогами не упирался, за старое ничего не предъявлял и вообще пообещал, что замолвит своё слово за тех людей Артура, кто на зону отправился чалиться. Кросс на это поглядел, испугался, что они сейчас против него союз заключат, и тоже с ними замирился. В общем, порешали они, что город большой, места хватит всем, давайте зарабатывать, а не стрелять. Теперь мир и покой.

– До поры, до времени, – сказал я, и Турок кивнул, соглашаясь. – Старые обиды всё равно не забыты.

– Зато в новом УК будет 210-я статья по организованной преступности, – он засмеялся. – Так что тебе и твоему бате будет проще их прижать. Сам-то к нему ещё не собираешься в отдел?

– Молодец, Гриша, садись, пять, экзамен сдал, – я кивнул, не забыв пометить себе и про статью, и про то, что он знает, что мы с батей работаем в разных подразделениях. Многовато он про меня знает. – Там, за перекрёстком меня высади.

– Не вопрос. Так что хоть магазин я хочу открыть на территории Артура, но всё равно про всех выяснил.

– Ты не магазин хочешь открыть, а что-то другое. А магазин – это прикрытие. Потому что у вас в…

– Вот ё*** его мать! – воскликнул он и резко затормозил. Нас двоих подбросило. – Там гаишник спрятался!

– И даже не один, – я посмотрел в зеркало заднего вида.

“Шестёрку” они припарковали за киоском, чтобы никто из водителей не видел, а сами караулили у обочины. У одного, усатого, был полосатый жезл, у второго – укороченный автомат, висевший на плече.

– Ладно, разберёмся, – хвастливо сказал Турок и потянулся открыть бардачок. – У меня на такой случай уже готово…

В бардачке лежали документы и сигареты, ничего необычного. Зато я обратил внимание на другое, что он таскал в жилетке под своей спортивной мастеркой, а потом и на другое, что он прикрывал полами куртки.

Но спросить не успел. Гриша вышел из машины, подтянул штаны, и в этот момент заткнутый сзади ПМ выпал на землю. Турок выпучил глаза, посмотрел на оружие, на гаишников, потом на меня.

– Вот ты всегда таким рассеянным был, – тихо произнёс я.

Только он собрался что-то сказать, но не успел. Гаишник тоже заметил пистолет, но удивлялся недолго.

– На землю! – рявкнул он, дёргая затвор автомата, посмотрел на меня и добавил: – Из машины!

Глава 7

Весело получилось. А ведь Турку достаточно показать свои документы. И он покажет, вот только по нему видно, что для него это нежелательно.

Не хочет светить ксиву, раз так умоляюще смотрит на меня. Не просто так он шифруется, и не просто так пытался наладить со мной контакт. Значит, если выручу, это может мне пригодиться.

Я открыл дверь.

– Выхожу, – громко объявил я и цыкнул собаке, чтобы пёс не рычал. – Вы меня не узнали, мужики? Пашка Васильев, из уголовного. Тимур, ты чё, меня забыл? Ну, Сан Саныча-то должен помнить.

Усатый мужик с погонами старшины, державший в руках жезл, с удивлением переглянулся с сержантом, и тот опустил автомат.

– А откуда ствол? – спросил сержант.

– Да мой это, – якобы с неохотой сказал я. – Левый. У нас тут операция, ловим одного из универмаговских на живца. Ствол этот нужен для дела, что он его якобы купит, а вы тут нас остановили, он уже и слинял.

– Предупреждать надо, – покачал головой, поверив мне, старшина Тимур. – А то это, номер грязный, – он показал жезлом. – Цифры не видно.

– Да кто-то стучит им из диспетчеров, – я махнул рукой, а потом подобрал увесистый пистолет (значит, там полный магазин) и убрал в карман, – так что тихо хотели и быстро. Ладно, теперь уже поздно, засветились. В следующий раз иначе сделаем.

И я сделал вид, что расстроен срывом операции, и они тоже расстроились, что не вышло срубить лёгких денег с богатого джипа с номерами другого региона. Но зато я не нарушил прикрытие Турка, мало ли, откуда у него взялся знакомый мент, а кто он на самом деле – никто пока не знает.

Зато я узнаю. Вернувшись в салон, я протянул ему оружие, но руку не убрал.

– Дай свою корочку, – потребовал я.

– Какую?

– Которая у тебя в кармане жилетки.

Он вздохнул и полез за удостоверением. В руку мне легла багровая ксива, я её открыл и всмотрелся внимательно.

– Лейтенант Григорий Владимирович Туркин, – вслух прочитал я, – ФСБ России. Гриха, как ты вообще, такой рассеянный, туда устроился? Я думал, у чекистов вообще строго с отбором туда.

– Да я же не в поле работал, – он завёл двигатель. – Я в кабинете сидел, бумажки с места на места перекладывал. Но сокращают кабинетных, людей и так не хватает, сказали, чтобы занимался сам делом, а меня прикроют. Так что нельзя мне корочкой светить, а то спалят.

– А то, что ты с ментом общаешься? Не навредит? Хотя если ты работаешь против Универмага, им по барабану, сами с ментами ручкаются.

– Да. Сам понимаешь, много рассказать не могу.

– А, ну понятно… Просто со мной хотел контакт завести, чтобы на подхвате был, если что, пригодится. Да?

Он снова хмыкнул, но теперь уже с другим видом.

– А от тебя ничего не скроешь, Васильев… Не обижайся, но ты прав – ты же много чего знаешь, долго здесь живёшь. А я не могу светиться…

– Я уже понял, – я вернул корочку ему. – А оружие зачем туда убрал? Кобуры скрытого ношения нет?

– Из-за тебя убрал, – Турок покачал головой и поморщился. – Не должен был ты его видеть, он под сиденьем был. Но я же знаю, что ты мент, думал, я не замечу, что ты там рукой лез? Просто тебя вижу, захотел обсудить обстановку, пока ты опять не потерялся, а то ищи по всему городу. Вот и остановился, ствол убрал за штаны, на всякий случай, чтобы ты не увидел и вопросов не было. Кто же знал, что гайцы появятся? Вылез неловко, он выпал.

– Надо было предусмотреть, аналитик ты наш, проанализировать, – я засмеялся. – Ладно, с пушкой осторожно, если не должна светиться, то и не таскай с собой, а то другой бы тебя уже в отдел уволок. Короче, Гриха, мне тоже пригодится от тебя помощь. Короче, если где-то услышишь про такого киллера – Федюнина, дай мне знать, хорошо?

– Ну я посмотрю, если что…

– Вот, я тебя прикрыл, и от тебя того же самого жду, лады? А то бы вся твоя операция псу под хвост бы ушла, – я потянулся и погладил собаку.

– Договорились, – он кивнул. – Спасибо, выручил, Паха. А то бы пришлось уезжать, если бы гайцам корочку показал. Всем бы разболтали, считай, что раскрылся. И хана операцию.

А я подумал, что он либо простофиля, либо пытается выглядеть таковым. Но для чего? Чтобы вот так на сотрудничество выйти? Не знаю…

– Ну, ты мне раскрылся, – сказал я.

– Тебе верю. Ты не гаишник.

Конечно, и у спецслужбы сейчас не лучшие времена, раз людей не хватает. Аналитиков в «поля» отправили. Если он, конечно, не хитрит. Ладно, зато будет кого спросить, если понадобится что-то, что не смогут сделать товарищи из нашего ГОВД.

Вылез я за перекрёстком. Хоть и клонило в сон, решил, что лучше зайду к отцу, он уже должен вернуться домой. Повернул направо, прошёл по центральной улице, потом направился вдоль дороги, идущей мимо оптического завода.

Он пока ещё работал, но в нулевые закроется, и на его месте будет торговый центр. А сейчас там проблемы с зарплатой, но скоро им привезут деньги…

Точно, близнецы бабы Маши, про это тоже нельзя забывать. Вскоре я понял, почему это вспомнилось.

Увидел белый «Москвич» отца на том месте, куда он иногда приезжал, чтобы купить пирожки. Торговля ещё велась. Высокая женщина, сидевшая на табуретке у стены, полезла в сумку на колёсиках. В ней стояла кастрюля, укрытая полотенцами, из которой пошёл густой пар. Сразу вкусно запахло жареным.

– Здорово! – отец меня заметил. – Успели с тобой, ещё свежие, горячие.

– Только сегодня испекла, – похвасталась продавщица.

– Здрасьте, баба Маша, – по привычке ляпнул я.

И зря. Высокая женщина выпрямилась и громко захохотала, показывая золотой зуб во рту.

– Какая я тебе баба Маша, Павлик! – она продолжила смеяться. – Мне сорок два всего, а ты сразу – бабушка! Вот, бери, полторы тыщи всего. Тебе с картошкой, как всегда? А тебе не дам, – тётя Маша посмотрела на собаку. – Тебе нельзя горячее.

Пёс недоумевающе заскулил, поднял уши торчком и помахал хвостом, а тётя Маша сунула мне большой пирожок, перед этим ловко завернув его в газетку. Но даже через бумагу он сразу обжёг пальцы.

Я посмотрел на отца, уплетающего пирожок с ливером. Будто ничего и не случалось. Когда его не стало, мне очень сложно было в это поверить. Я всё знал, и всё равно казалось, что вот-вот услышу его кашель, сейчас раздастся стук в дверь рукой, он зайдёт в квартиру, погладит собаку, спросит новости, поговорит со мной, посидит немного, а потом опять уйдёт на работу. Так и не свыкся с этим, хотя умом понимал, что так больше уже никогда не будет.

Но вышло не так. Он снова стоит передо мной, именно таким, как я его запомнил, живым. И как будет дальше – зависит от меня, а я свой шанс не упущу.

– М-м-м, – отец тем временем уже доел пирожок. – Машка, дай ещё один. Целый день катаюсь, даже поесть некогда.

– Держи, Лёша, с капусточкой вот. Пеку помногу, с работы пришла – тесто уже стоит, – тётя Маша достала из благоухающей кастрюли ещё пирожок. – Зарплату-то не платят уже полгода, крутись как хочешь. Ленка хоть дома, помогает мне.

– А сын где? – спросил отец, откусывая чуть ли не половину за раз. – Ещё не вернулся?

– Да вот ждём, – женщина вздохнула и полезла в карман куртки. – Ждём со дня на день. Мир же там подписали, должен вернуться, другие уже приезжают. Смотри, у меня они какие. Отец-то ведь из ваших был, милиционер, красавец, близнецы в него пошли, не в меня. Как в журнале, смотри.

Эту полароидную фотку я видел десятки или даже сотни раз, когда тётя Маша, а потом уже баба Маша, каждую неделю после того случая ходила в милицию, а потом и полицию, прося, чтобы мы нашли её детей. Никак не могла смириться с их трагической смертью, которая произошла буквально в двух шагах от этого места…

Нет. Ещё не произошла, и я смогу на это повлиять. Фотку эту я знаю как облупленную, но теперь взял снимок и рассмотрел внимательно ещё раз. Симпатичные ребята улыбались, парень и девушка, очень похожие друг на друга, только парень высокий, а девушка – пониже. Светловолосые, у девушки длинные волосы, заплетённые в косу, пацан коротко пострижен, под машинку, но без модной тогда чёлки от полубокса.

Сфотографировались на фоне ёлки, надпись внизу пока ещё видно, 01.01.94 – это ещё до того, как парень отправился в армию весной. В конце года угодил в Чечню, прошёл её от штурма Грозного до самого вывода войск. Там выжил, а вот погибнет здесь, недалеко от этого самого места, от рук опасных обдолбанных отморозков вместе со своей сестрой, которую будет прикрывать до последнего…

Ещё ничего не случилось. И уже не случится. Я над этим поработаю.

– Красавцы они у тебя, – сказал отец, вытер пальцы и взял фото в руки. – Пацана куда пристроишь? На завод к себе?

– Не, я договорилась, чтобы в железнодорожный технарь его взяли, на первый курс. Занятия идут уже, но там он пропустит немного.

– А к нам не хочет? – спросил он. – Пацана-то я у тебя помню, боевитый, подойдёт.

– И я присмотрю за ним, – пообещал я. – И за ней тоже. Хорошо всё будет.

– Конечно, а что плохого-то теперь может случиться? – тётя Маша засмеялась и убрала фотку. – Торговли чего-то сегодня нет. Куда и девать всё… Может, кто ещё придёт?

– Стемнеет скоро, – я доел пирожок и опустил руку. Сан Саныч тут же её обнюхал. – А вам далеко идти.

– А меня никто по темноте не трогает. Во, главный клиент едет! Наконец-то!

Красный джип «Шевроле» ехал слишком быстро, пользуясь тем, что гаишников поблизости не было видно, а про засаду в паре улиц отсюда водитель не в курсе. Он проехал через лужу на перекрёстке, но сбавил скорость и притормозил рядом с отцовским москвичом.

– Какие люди, – проговорил отец, внимательно глядя на приехавших. – И с охраной.

Я потянулся было к пистолету, но вскоре понял, что это ложная тревога. Пока угрозы нет, и даже Артур, пахан зареченских, не такой отмороженный, чтобы нападать на подполковника РУОП в центре города, тем более собственноручно.

Водителя, мордатого бритоголового парня, я не знал, но вот пассажир, сидящий впереди, был мне смутно знаком. Чернявый мужик с залысинами, грузный, но высокий и крепкий, одетый в тесную для него кожанку, выбрался из машины и захлопнул дверь.

А в салоне, кроме водителя, осталось сидеть трое детей на заднем сиденье, двое смуглых и чернявых, лет десяти примерно, и один светловолосый, высокий и тощий, повзрослее, он ещё хмуро посмотрел на нас.

– Какие люди, – тоже сказал Артур, сильно растянув фразу, и развёл руки в стороны. Улыбка до ушей. – Подполковник Васильев лично и его сын кушают пирожки.

– А ты здесь чего забыл? – грубо спросил отец.

Отец, сотрудник УБОП, никогда с ними не любезничал, для него они все враги. И я его понимал, тоже навидался, знал, на что способны такие бандиты. Хотя это только Артур мог так запросто подойти и попререкаться с моим отцом, остальные два пахана для этого были слишком важные.

– Как – чё, тоже пирожков хочу, – он показал на сумку тёти Маши и достал купюру. Судя по цвету, это были не рубли. – Говорю же, лучшие в городе. Заверни-ка мне, Маша, штук десять, разных. Сдачи не надо.

– Ты не лопнешь? – с усмешкой спросила она.

– Мне в самый раз, – Артур засмеялся и похлопал себя по пузу. – Если начальник не против.

– А ты кушай, кушай, Артур, – сказал отец, хитро глядя на него. – Пока ещё можешь.

– Может, и потом выйдет попробовать, – добавил я. – Будут тебе передачки отправлять, с воли. Хотя, говорят, в «Чёрном дельфине» с этим строго, могут не пропустить.

Отец одобрительно хмыкнул.

– А у тебя сын в тебя пошёл, Лёха, – Артур заулыбался и подмигнул. – Даже завидую. Но вы бы лучше шпану гоняли, а то вечером без монтировки идти страшно по темноте. Тогда вот у Машки кошелёк отобрали. Вернули же?

– Вернули-вернули, – тётя Маша закивала, протягивая ему завёрнутые в газету пирожки, целый кулёк. – Пришли потом, всё вернули. И извинились даже.

– Вот, видите, – он прижал пирожки к себе. – Поговорил и всё решил. Вот я за вас работаю, а это вы должны были искать.

– Вот если бы не вы все, – неодобрительно сказал отец. – Мы бы и мелочь приструнили, а так все силы на вас тратим, потому что вы без дела не сидите.

– Но ничего, Артур, – я потянул пса, а то он завидел на другой стороне улицу чужую собаку и заинтересовался ей. – Всему своё время.

– Вот и я про что, – Артур пожал плечами. – Погнал я, а то закроете ещё ни за что, как вы любите. А у меня адвокат в больничку попал, где я другого возьму?

– Мы-то тебя закроем, а вот твои «коллеги», – я выделил слово интонацией, – действуют иначе, сам знаешь.

– А вот с этим я разберусь и сам. Бывайте.

Он сел в джип, протянул назад кулёк, оставив себе один пирожок, и они уехали. Меньше чем через минуту следом за ними проехал серый «Мицубиси Паджеро», наверняка с охраной Артура.

– Наглый, – тихо сказал я. – Тут все бандиты наглые.

– Любят языками почесать, – отец неодобрительно покачал головой. – Но этот-то ещё ладно, поспокойнее стал. Тогда вот Кросс приходил прямо к нам в отдел, говорил, когда мэром станет, и порядок у нас наведёт. Как к себе домой завалился. Говорит ещё, мол, компьютеры вам куплю, мебель новую. Но они у нас все в разработке. Вот только хитрые, работают чисто, хвостов мало оставляют.

– Парнишку жалко, – грустно сказала тётя Маша. Наш разговор она не слышала, говорила о своём. – Сидел там, в машине, светленький такой, худенький. У Артура свои дети есть, а этот у второй жены был, её собственный, уже взрослый почти. И всё, вот умерла она месяц назад, а парнишка живёт теперь в чужой семье, при отчиме, кому он там нужен? Бандиты же одни. И куда ему, не в детдом же? Ох, пойду я, вроде, всё распродала. Ой, а что это? Как много-то! Опять столько дал.

В руке она держала купюру в 50 долларов, которую, едва разглядев, догадалась убрать сразу, чтобы никто не увидел. Что ж, по крайней мере, то, что Артур покупает у неё пирожки, даёт ей хоть какую-то защиту, её трогать боятся. Правда, отморозков хватало всегда, но местная шпана к ней почти никогда не лезла, кроме того случая с кошельком, да и пока на улице ещё светло, дойдёт тётя Маша нормально.

Она ушла, а мы с отцом стояли, доедая последние крошки.

– Хотел с тобой поговорить, – начал я, думая, с какой стороны зайти. – У тебя память хорошая, подскажи. Проходил ли по твоему ведомству некий Федюнин?

– Не помню такого, – отец задумался. – А что?

– Да говорят, киллером он заделался.

– Не слышал. Но обращу внимание, и мужикам скажу. А что, у тебя где-то всплыл?

– Да слышал от информатора, решил у тебя спросить.

– Подскажу, если что.

Прямо ему не скажешь, надо мне как-то самому выходить на заказчика. Отец и сам вряд ли догадывается, кто из бандитов подложит ему свинью. Но это точно не Артур, его всё же скоро грохнут. Возможно, это кто-то из оставшихся двух бандитов. Как бы на них выйти? Подумаю. Надо ещё наводить контакты с другими операми, чтобы помогли при случае.

Хотел ещё поболтать с отцом, но он и сам заторопился, говоря, что надо идти, а вскоре к нам подъехала синяя «Нива». Оттуда высунулся небритый усталый мужик.

– Лёха, ты тут! К тебе домой заезжал, не было, в отделе тоже нет. Погнали! Он раскололся.

– Уже? – отец удивился. – Ладно, Витька, погнали так погнали.

– Привет, дядя Витя, – я узнал старинного друга отца.

Тот заулыбался, кивнул и поднял в знак приветствия широченную ладонь.

– Сегодня Якут про тебя рассказывал, Пашка, – сказал он с улыбкой, пока отец заводил свой москвич. – Как ты того урку с обрезом из туалета вытащил. Когда к нам уже перейдёшь? Нам такие люди нужны.

– Пока в уголовном поработаю, – ответил я. – Опыта нахватаюсь у Якута и Устинова.

– Мужики они крутые, жизнь прохавали. Молодец, правильно мыслишь. Но ты хоть так заходи, чай попить. Бывай!

– Пока, – отец махнул мне рукой на прощание из машины.

– Завтра зайду, – пообещал я.

Ну, завтра будет большой день, а пока надо наметить планы, с кем поговорить, что выяснить, а заодно – вспомнить старые дела, ведь текущую работу никто не отменял.

Планы большие. Отец, близнецы, Орлов, Толя Коренев, и это только на ближайшее будущее. Я даже пометил всё в записной книжке. Будут тут и другие имена, ведь вспомнить всё и сразу – задача непростая, будем действовать постепенно, не торопясь, но и без промедления.

Со всем надо разбираться, и разбираться по-умному. Никто мне не поверит, если я скажу, что отморозки планируют устроить налёт на кассу оптического завода, а некий киллер уже сейчас готовится прикончить отца.

В такое никогда не верят. В лучшем случае подумают, что я перепил, в худшем – что свихнулся.

Значит, надо сделать так, чтобы ничего это не случилось. А если не выйдет прекратить такое дело в зародыше, то надо встретить события лицом к лицу, чтобы пресечь на ходу.

Наконец, дошёл до дома. Жил я в обычной хрущёвке-пятиэтажке, без лифта. Привычно проверил почтовый ящик, поздоровался с Колькой, парнем-студентом из сорок пятой квартиры, который постоянно курил у окна, и зашёл домой.

Хорошо, что не малосемейка, а своя квартира. Однокомнатная, с совмещённым санузлом, с обстановкой, которая не менялась с тех пор, когда здесь жила бабушка.

Над кроватью на стене висел ковёр с оленем, стояла когда-то дефицитная югославская стенка, наполненная тоже уже не дефицитным чехословацким хрусталём. При каждом моём шаге хрусталь в стенке позвякивал. Всё привычно, хотя всё равно придётся ещё повспоминать, что и где лежит.

Рука сама потянулась включить старый телевизор «Рубин», что я и сделал, и оттуда послышалась смутно знакомая музыка и тараторящий голос:

– … наступает время третьего тура нашей программы «Угадай мелодию»…

Только после этого, когда телевизор прогрелся, появилась цветная картинка с заставкой передачи. Но смотреть ящик времени не было, и я направился на кухню, пока Сан Саныч терпеливо ждал там, когда я его накормлю. Но пёс у меня воспитанный, впустую не лаял.

Сварил я всё-таки тогда каши, вот ему и на вечер осталось, и на завтрашнее утро хватит. Всякие сухие корма тогда были в диковинку, все кормили собак натуральной пищей. Лично я даже иногда покупал ему мясо и кости, хотя получки на такое не всегда хватало. Но мы с отцом, бывало, ездили по деревням, покупали что-то у колхозников напрямую, да и дача его выручала.

Ну вот и сегодня Сан Саныч ел получше меня, потому что у меня на ужин только половина почерствевшей буханки чёрного хлеба да вечная «Рама», зато есть полбанки малинового варенья. И чай со слоном, приличный.

Интересно, а с Лидкой я уже познакомился или нет? Не помню, вроде, ещё нет. Я оглянулся в коридор, ища ответ. Ага! Телефон в квартиру ещё не провёл, значит, пока нет. Но, посмотрим, что и как будет дальше.

Вспоминая обстановку в городе, вернулся в комнату, лёг на диван, когда там показывали какой-то старый сериал: «Багз – электронные жучки», но быстро вырубился.

Утром проснулся совсем рано, выгулял и покормил собаку, но сегодня брать Сан Саныча в отдел не стал, наверняка будет много работы и ходьбы по кабинетам.

У дежурных пересменка, так что обошлось без разговора о курицах. Я сразу направился в отдел, и уже там снова замер на пороге, увидев ещё одного человека.

Пока сложно привыкнуть, что люди, которых ты помнил смутно и которые давно погибли, не только ещё живы, но и встречаются тебе каждый день. И многих из них я рад видеть.

За моим столом сидел майор Руслан Сафин, заместитель Шухова и одновременно начальник нашего «убойного» отделения. Этот высокий темноволосый мужик листал какой-то журнал, о чём-то раздумывая, сильно наморщив лоб. Кроме него в кабинете пока никого не было, все куда-то разошлись.

Сафин бы давно стал начальником отдела уголовного розыска, да вот только не умеет вести себя с начальством, на язык резок, матерится через слово, поэтому до сих пор майор, хотя по возрасту и выслуге ему пора в подполковники.

Но мужик он надёжный, за своих горой. Грубит всем, но за каждого опера порвёт кого угодно, а сам просто живёт этой работой. И его я тоже рад видеть снова.

Едва я вошёл, Сафин вперил свой тяжёлый взгляд в меня.

– Васильев! – окликнул он меня своим громким грубым голосом. – Вот месяц с лишним мозги е***, а за вчера две палки почти заработал. Молоток, но предупреждаю: работать надо ровно, а не так, что месяц ходишь, х** пинаешь, а потом в один день показатели закрываешь. Нет, так не пойдёт. Мужики такое не поймут, и я не пойму. Работать надо всегда! – он грохнул кулаком по столу.

– Понял, Руслан Маратович, – я прошёл в кабинет и протянул ему руку, а он крепко пожал её в ответ. – Со вчерашнего дня работаем в полную силу.

– Вот! Вот это я рад слышать, Пашка! Работаем не на от***сь, а на совесть! Как и надо! Короче, Якут говорит, тебя можно чем-то серьёзным нагрузить, вот и займись делом без его опеки, а то он зашился уже. Вот только в напарники тебе пока некого дать, – Сафин задумался и поднялся, чтобы пройти к окну. – Толю Коренева только, но ты с ним, я слышал, на ножах, да?

Он пристально посмотрел на меня.

– Справимся, не дети малые уже, а он способный опер, – я сел за стол Устинова. – Сработаемся.

– Да, – он прищурился и присмотрелся ко мне как-то иначе, оценивающе. – Вот все бы сразу так рассуждали, а не собачились по поводу и без. Вот только Шухов всё его сюда не пускает, – Сафин потёр затылок. – Надо его прижать, блин, чтобы рапорт подписал, а он всё отказывается. Ещё какие-то дела ему нашёл, говорит.

– Могу напомнить товарищу подполковнику. Сам слышал, как он про медали говорил, что после них отпустит.

– Шухову напомнить? Сам к нему подойдёшь? – он недоверчиво уставился на меня.

– Да. Без проблем. А что за дело?

– Короче, утром заходила одна гражданка, заявление написала, что у неё дед куда-то пропал, а в квартире у него другие люди живут. Тут сам понимаешь, уголовное дело вырисовывается. Значит, вот как, Пашка, – Сафин полез искать сигареты. – Ты уже лейтенант, опер почти полноценный, и сам вызвался, я тебя за язык не тянул. Вот, короче, реши с Шуховым вопрос с Толиком, чтобы эту канитель не разводить, потом с ним то заявление отработайте, и если справитесь – моё тебе уважение, буду знать, за что Якут с Врунгелем тебя хвалят. Потому что, как по мне – хвалить ещё рано, не заработал.

– Справлюсь, Руслан Маратович.

– Занимайся, Пашка, – он отвернулся к окну.

А я достал блокнот и добавил ещё одно имя к списку тех, за кем мне нужно будет присмотреть.

Отец, близнецы, Орлов, Толя Коренев, Руслан Сафин. В скобочках приписал то, что с ним случится потом:

«Подстава».

Это мне и нужно проверить.