Глава 7
Красотка
Собачонка отскочила, но не побежала прятаться за хозяйку. Она остановилась и, виляя хвостиком, рассматривала незнакомого человека. Кольман присел и протянул руку. И собачка подбежала и скорее всего запрыгнула бы на эту руку, но вновь взвизгнула и отлетела, упав на ноги хозяйки, издав при этом звук боли. И та, в свою очередь, наклонилась и взяла ее на руки.
Набрав в грудную клетку воздуха, женщина сквозь зубы выдавила:
– Как вам не стыдно! Вы ее чуть не убили!
– Если бы я хотел убить, поверьте, я бы ее убил, – ответил парень, поднимаясь.
– Вы сделали ей больно!
– А по-моему, ей гораздо больнее было именно когда она ударилась о ваши ботинки.
– Да как вы смеете?
– Скажите, а почему вы не одернули ее, видя, что я иду? – спросил Август, сдерживая дыхание. – Вы надеялись, что она погибнет под моими ногами, или я споткнусь об нее и упаду?
– Лучше бы ты упал! – перешла на личности собачница, становясь красной.
– Ты ненавидишь людей? – ответил ей тем же Кольман.
Слово за слово назревала «буря». И кто знает, во что бы все это вылилось, но, видно, ситуацию спасло именно то, что парень не церемонился и на грубость ответил грубостью. Собачница запыхтела. Ее губы шевелились, причем быстро, но слова при этом не произносились. Теперь ее лицо становилось не красным, а злобным. И эта злоба не позволяла ей сосредоточиться в выборе слов.
– Хам-ло, ты! Мурло, ты! – крикнула она, уходя.
– По себе других не судят! – ответил ей вслед парень.
Женщина повернулась последний раз, но более не сказала ни слова. То ли от того, что задыхалась от собственного гнева, то ли еще от чего. Ускорив шаг, она зашагала прочь. И лишь собачка еще долго смотрела на незнакомого человека, через плечо своей хозяйки.
«А возможно, вот к этому и сон, – задумался Август, виня себя в том, что не сдержался. – Ведь мог бы. Мог! Может, я действительно – „фашист“? Или становлюсь им? Много злого во мне появилось, но, с другой стороны…»
– Молодой человек! – послышался строгий женский голос. – Вы, как-никак, мужчина и могли бы и не столь грубо вести себя. Она все-таки женщина.
Мужчина обернулся.
– Пардон, но это вы сейчас о ком говорите? – спросил он женщину, сидевшую за крайним столом летнего кафе, не скрывая раздражения в голосе.
– Как это о ком?
– Вы, верно, полагаете, что я не знаю, кто такая – Женщина? Смею заверить, вы заблуждаетесь. Если она не уважает меня как мужчину или как человека, разве я увижу в ней женщину? Нет! Это исключено. И не пытайтесь меня переубедить.
– А вы чудно говорите, – улыбнулась незнакомка и внимательно осмотрела парня. – Присядете? Кофе будете? Или еще что, может покрепче? Я вас угощу.
«Как же это по-женски, – подумал Кольман, – особенно когда она может себе это позволить».
И ведь она, действительно, могла. Это было ясно не только по властному голосу.
Она сидела закинув ногу на ногу, словно выставляя напоказ блеск черных ботфорт на высоком каблуке. Укутавшись в бежевую дубленку, капюшон которой прикрывал ей голову, она подложила руки под меховой ворот, тем самым его приподняв и спрятав в нем подбородок. А на переносице элегантно расположились солнцезащитные очки формы «кошачий глаз».
Выделенные брови, пухлые губы, которых уже хочется коснуться, и, конечно же (а как иначе у такой красотки) – родинка над уголком губ с правой стороны.
Да. Она очень сексуальна.
– Присяду, но спасибо, ничего не хочу.
– А давай сразу перейдем на ты, – предложила незнакомка и опустила капюшон, обнажив черные волосы, завязанные в конский хвост. – Так будет легче общаться. Если ты не против?
«Мы с тобой либо одного возраста, либо ты старше, – решил парень, – и судя по всему, тебе нравится главенствовать. Скорее всего, владелица какого-нибудь бутика. Ну что же, пусть будет так».
– Как тебя зовут? – поинтересовался он.
Она представилась как Инга.
Редкое и непривычное имя, и Август даже приблизительно не знал, что оно может означать. Не то чтобы он увлекался изучением имен, но все же понимал, что имя человека это и есть Сам Человек. И это в нем главное.
Имя Август тоже очень редко встречается, и произносить его для окружающих также непривычно. Как, впрочем, и для самого носителя его. И когда-то, в далеком прошлом, оно было даже не желанно. Но именно в том счастливом прошлом, благодаря любящим его родителям, он и познал – что такое имя? Его имя.
– Ой как интересно! – воскликнула женщина. – Встретились два редчайших имени. Это знак!
– Согласен, необычайно редко.
– Но все же, мне просто интересно тебя понять. Зачем ты ударил эту кроху?
– А вот это уже наглая ложь.
– Что значит ложь? – спросила резко Инга, не оставив на лице и подобия улыбки. – Она взвизгнула! Или это тоже ложь?
– Ложь состоит в том, с твоих слов, что я ударил ногой собачку. Я ведь шел вперед?
– Да, но причем…
– Значит, и нога моя, делая шаг, направлялась вперед. И если бы я нанес ей удар, то, естественным образом, собачка отлетела бы вперед. И скулила бы от боли куда громче. И последнее, уж точно спряталась за хозяйку, а не подбежала ко мне.
Казалось, девушка поняла, что так бы и случилось, и уже открыла рот для следующего вопроса, как молодой человек снова ее перебил.
– Я нарочно прошелся краем ботинка по ее шерсти, надеясь на этот визг, чтобы та дура, возомнившая себя любвеобильной хозяйкой, поняла! Во всяком случае я очень на это надеюсь. Что нужно убирать свои игрушки от опасностей и беречь, но никак не наоборот! Я не собираюсь кланяться ни перед собаками, ни перед их тупыми хозяевами! Любить животное и осыпать ему зад поцелуями, это совсем разные чувства!
– Вау! А ты красавчик! Познакомить бы тебя с моими подругами. Представляю, сколько бы крови пролилось, – сказала женщина, растянув улыбку. – Поехали ко мне?
Парень выдержал паузу и сказал:
– Инга! Я не знаю, кто ты, чем зарабатываешь на жизнь, не важно. Но хочу, на всякий случай, предупредить – если у тебя есть кто в подчинении, знай, это не я.
– Не совсем понимаю, о чем ты, но я учту, – улыбалась новая знакомая.
– Поехали, – поднялся Кольман и протянул ей руку.
Красотка воспользовалась предложенной помощью и поднялась со стула. Мужчина остановился, как бы интересуясь, в какую сторону идти и, когда Инга сделала шаг в нужном направлении, успел оценить вид сзади.
– Ну, что скажешь? – спросила она, когда Август поравнялся с ней.
– Шикарный вид, – ответил он и это была правда. Коричневые брючные лосины прекрасно облегали бедра и округлые ягодицы. – Надеюсь, нам недолго добираться к твоему гнездышку?
Девушка ничего не ответила, так как вырвавшийся смех не позволил ей выговорить и слова.
Инга проживала в районе 5-й станции Люстдорфской дороги. То есть недолго добираться, на радость и нетерпение изголодавшемуся мужчине. Особенно когда расстояние сокращает белый, трехдверный, резвый и комфортный «британец», под капотом которого находится сто пятьдесят лошадиных сил. И если бы этих сил было на сотню больше, то водитель с легкостью справилась бы и с ними.
Августу не раз доводилось находиться в машине, которой управляла женщина. Но редко ему приходилось восхищаться таким управленцем, как его новая знакомая, которая маневрирует с такой легкостью, будто в свободное время участвует в автогонках. Было заметно, что автомобиль – это ее страсть. И несмотря на это, к женщине за рулем он относился с недоверием. И на то были веские причины. Даже Инга, вызвавшая восторг, не стала исключением. Порой она нарушала правила и недвусмысленно посылала подальше всех недовольных, сигналивших ей вдогонку.
Двери лифта разъехались в разные стороны. Кольман пропустил женщину вперед, благодаря чему его взору снова предстал шикарный вид. И руки его мгновенно получили сигнал, не из сердца, а из мозга, и мышцы уже сжались для исполнения повеления коснуться желаемого, как следующий сигнал, также мгновенно, отменил все команды. Это был современный лифт, и значит, в нем обязательно есть камера наблюдения.
Девушка нажала кнопку этажа, развернулась и сняла очки. Она казалась выше ростом в несколько сантиметров. К слову сказать, быть «выше» во всех отношениях, этого у нее не отнять.
А дальше все должно произойти как в глупом кино. Плюс ко всему и камера снимает.
Молодой человек уперся локтем в шлифованную обшивку кабинки чуть левее женского плеча. Их приоткрытые губы едва касались друг друга, но не сливались в страстном поцелуе. Были слышны лишь механический гул и едва уловимое учащенное дыхание…
…и стоит все повернуть по иному сценарию, как послышатся вздохи, одежда сбросится на пол, кабинка вмиг наполнится запахом возбужденной плоти. Он приподнимет ее крепкими руками и она сожмет в кольце его талию стройными ногами, и уже не вздохи, а крики экстаза донесутся из шахты лифта, и те жильцы, что находятся снаружи в ожидании у дверей, в недоумении будут разглядывать эти самые двери, и бесполезно нажимать на кнопку. А охранник или вахтер, возможно, консьерж уткнется носом в монитор и…
…да черт с ним, с этим охранником или кто он там такой!
Поэтому Август и сдержался. Он не имел привычки выставлять интим напоказ. Иначе терялся не просто смысл. Терялась «магия» сего действа.
Яркие краски заката, после ясного дня, расплывались в серых тонах, темнея с каждой минутой.
Неминуемо близился вечер.
Молодой человек лежал на кровати, закинув руки за голову. Дыхание восстановилось, и теперь грудь едва приподнималась.
В комнату вошла Инга и улеглась рядом. Она была совершенно без единого фигового листка. От нее пахло душем.
– Ты идешь? – спросила красотка.
– Да, сейчас иду.
– Что-то ты слабоват для своих лет, – сказала Инга, поворачиваясь на бок. – Ты не болен? Все хорошо?
– Все хорошо, не переживай. Секса уже долго не было, разогреться надо.
– Что-то мне не верится, чтобы у тебя давно не было секса.
– Тебе не обязательно верить. Ты все равно меня не знаешь.
– Не обязательно тебя знать, чтобы понимать, что ты… мужик и потребность в сексе у тебя естественная.
Парень перевел взгляд на женскую грудь.
Она была желанна. Между вторым и третьим размером. Ни много ни мало. То, что нужно.
Несколько минут назад он восхищался этим размером, как и телом Инги в целом. Она прекрасна, можно сказать, идеал мужчины. Но, несмотря на перевозбуждение, подсознание четко подсказывало – такого быть не может. Да, идеала не существует на Земле. Во всем есть изъян.
И все же, как она прекрасна. Или, если быть точным, сексуальна.
И парень уже открыл рот, чтобы сказать, что потрахаться для него менее важно, чем сама женщина. И секс – далеко не приоритет в жизни. Поэтому он не бегает за каждой юбкой. А женщина для него это не влагалище, из которого сначала с трудом выходишь на свет, а после большую половину жизни жаждешь «войти» для наслаждения…
…влагалище.
Если бы не зарубежные кинокомедии, в которых главным героям около или за пятьдесят, которые только и кричат на весь мир о ссохшейся матке или бесполезном пенисе. В связи с чем жизнь утратила для них смысл. Но теперь, на рассвете маразма, когда они вспомнили юность и занялись рукоблудием, теперь они счастливы как никогда в своей жизни. Бред какой. Но порой в подобных комедиях снимаются известные актеры. Имена, к которым ты относишься с большим уважением. Или относился. Так как после просмотра подобной картины… конечно, можно сделать скидку на – ничего личного, просто бизнес. Но это уже не то. Не то.
Поэтому, если бы не эти бредовые комедии, термин «влагалище» не осел бы в памяти.
Черт возьми, но ведь кто-то этот бред оплачивает?
Кольман открыл рот, но ничего не сказал. Вместо него из живота донеслось протяжное урчание, и девушка рассмеялась. Но вскоре урчание повторилось, и снова, и тогда уже усмехнулся гость.
– Я поняла, – сказала она, поднимаясь с кровати.
Инга накинула шелковый красный халатик, который едва прикрывал ее… ах! какие ягодицы! и развернулась в дверном проеме:
– Я жду. Не заставляй меня скучать, красавчик.
– Не успеешь, – ответил мужчина и опустил ноги на пол.
Выйдя из ванной комнаты, Август отыскал джинсы, одел их на влажное еще тело и, застегнув пуговицы ширинки, направился в кухню.
Он остановился в дверном проеме и прислонился плечом к косяку. Ему нравилось смотреть, как управлялась его новая знакомая с ножом и продуктами. Как покачивались в стороны ее груди, как низ халатика иногда приподнимался, выставляя напоказ куда шикарней вид, лицезреть который не представлялось возможным без волнения.
– Садись! Не стой, как истукан! – сказала Инга тоном, не допускающим возражения. – Иначе прожжешь мне еще одну дырку.
– Думаешь, если присяду, ты сможешь заставить меня закрыть глаза? – говорил гость, медленно подходя к женщине. – Думаешь, сидя не смогу «сверлить» взглядом эту вот красоту? – спросил он и оставил несколько поцелуев на ее шее, скользнув тем временем пальцами рук по нижней части ягодиц. – Надеюсь, я не выгляжу в твоих глазах мальчишкой?
– Н-нет, ах… с чего… ты, а-ах… взял?
Голос красотки заметно изменился. Да что голос, она изменилась вся. Теперь Инга извивалась в объятьях мужчины закрыв глаза и продолжая держать в руках хлеб и нож.
Левая рука Августа поднялась к голове девушки, и теперь подушечки пальцев ласково поглаживали шею, скулы, щеки и губы. Другая рука так и осталась внизу, лишь переместилась вперед. И так же подушечки пальцев поглаживали одновременно внутренние части бедер, нежно касались центра промежности и переходили в паховую область.
– Ав-густ, а-ах! Проказ-ник… а-ах! что ты делаешь? У меня же нож… ум-м… в руке.
– Почему он все еще в твоей руке?
– Не знаю, а-ах! – прошептала красотка и тут же, освободив руки, перевела их за спину.
Ей с легкостью удалось расстегнуть пуговицы ширинки и приспустить джинсы. И лишь после этого парень стянул с нее халат и прижался к ней всем своим, горячим телом.
Становилось жарко.
Пальцы руки, что находилась внизу, теперь все больше уделяли нежное внимание центру промежности. Левой же руке достался и плоский животик, и два полушария выше, и снова шея, лицо…
Инга все чаще и все громче вскрикивала, при этом она произносила разные, порой странные, ласковые слова:
– Да, зайчик мой! Да, мальчик мой!
Было жарко. И казалось, этот жар исходил из отвердевшей плоти, прижатой к ягодицам красотки.
Вырвавшись из объятий, Инга развернулась лицом к мужчине, горячо поцеловала и опустилась пред ним на колени.
Было очень жарко. Хотя газ на плите не горел.
Ужин получился на славу. Да, он несколько затянулся, но ведь никто никуда не спешил и не опаздывал. Кольман даже успел почувствовать дружественную, домашнюю обстановку. Несмотря на серьезный вид, он шутил, подшучивал над хозяйкой дома, иногда и сам смеялся. Казалось, это не в первый раз, постелив одеяло и накидав на него диванные подушки, вот так, прямо на полу, они ужинали в полумраке. Музыкальным фоном служили рок-баллады 90х. И, как заметил молодой человек, теперь женщина была более любезна.
Она лежала на боку, подперев голову левой рукой, в другой держала бокал белого вина. Одна нога была вытянута, другая согнута в колене. Ее лицо, на котором не угасала улыбка, покраснело, то ли от вина, то ли отражался цвет от шелкового халатика. И это не мешало ей оставаться сексуальной и желанной.
Теперь, когда она, в какой-то мере, «насытилась» и возбуждение было удовлетворено, она могла рассмотреть внимательнее своего гостя.
«Да, не атлет, да, не „качек“, но сложен достаточно хорошо. Видно, что следит за собой, – размышляла Инга, глядя на парня. – К тому же очень красив и, что немаловажно, не обделен интеллектом. А это, с одной стороны, большой плюс на сегодня».
Но главное, и это было для нее действительно главное, из головы не выходило то, что он сделал с ней около получаса назад.
– Может, все-таки, вина? – предложила женщина.
– Нет, – резко ответил гость.
– Ну почему – нет? – сдержала гнев красотка, не привыкшая к подобным отказам. – Я могу понять, если бы ты вообще не употреблял спиртного в жизни, но ты же пил? Тем более это сухое вино. Полезно для здоровья, между прочим.
Август опустил глаза.
Он понял – это никогда не прекратится. Люди снова и снова будут предлагать выпить, уговаривать, а перед этим каждый задаст вопрос – почему? Даже если он начнет лгать, говорить незнающим его людям, что не употреблял вообще ни грамма за всю свою жизнь и нет желания даже пробовать, они все равно будут задавать этот вопрос – почему? Ну как это, все пьют!
И ему снова и снова придется давать ответ, а люди снова не услышат, поэтому не поймут, снова начнут приводить доводы, доказывать полезность алкоголя… Господи, когда же это прекратится? Это же ад какой-то!…
Это все больше и больше приводило парня в бешенство. Причем мгновенно. Настроение тут же менялось, и появлялось ощущение, что с этим человеком более не о чем говорить.
– Скажи, а в чем причина? – спросил мужчина. – Почему ты хочешь, чтобы я выпил вина? Для чего?
– А для чего люди пьют?
– Для чего? – переспросил гость.
– Чтобы расслабиться, вот для чего!
Молодой человек выдержал паузу.
– Следи за цепочкой событий, – сказал он. – Мы повстречались, и ты предложила поехать к тебе, на что я, заметь, не напрягаясь, согласился. После мне пришлось напрячься, для того чтобы расслабиться вместе с тобой. Причем, заметь, напрячься пришлось дважды, и дважды расслабиться. Теперь я сижу, не напрягаясь, трапезничаю, повторюсь – не напрягаясь, и ты предлагаешь мне выпить вина, чтобы расслабиться. Объясни, пожалуйста, в чем подвох?
– А ты, оказывается, ко всему прочему, еще и зануда, – сказала женщина улыбаясь.
– Если это все, что ты поняла, тогда продолжу.
Да, алкоголь ускоряет и усиливает возбуждение. Но не стоит забывать, что он еще и силы отнимает, и также ускоренно. Поэтому напрашивается вопрос – какой смысл в его употреблении?
Глава 8
Система
Ладно юноши и девушки, которые ради знакомства или интимной близости напиваются для храбрости. Которые, на примере взрослых людей, родных и близких, думают, что вступление во взрослую жизнь подразумевает собой обязательное упоение алкоголем до умопомрачения. До блевотины, до того как несколько школьников, по очереди, трахают пьяную одноклассницу, полагая, что становятся «мужчинами». До нежелательной беременности, ребенка, до аборта. До тюрьмы.
И так передается от поколения к поколению и называется это теперь – традиция! Точнее, термин остался прежний, последствия иные.
Вот собираются в клубе одноклассники отпраздновать выпускной. Красивые, нарядные, в вечерних платьях, костюмах, в новомодных прическах. И уже через пару часов можно узнать, кто с кем и куда пошел «учиться» трахаться, кто-то уже валяется в кустах, в собственной блевотине, с задранным платьем, выставив напоказ белые трусы, но с большим желтоватым пятном. Кто тащит на плече невменяемого «кореша». Кто прикупил отдельно шампанского, виски и прочие напитки, и теперь небольшой группой, так сказать, элита класса, догуливают в стороне. И, будучи под воздействием зеленого змия, искренне верят и возносят тосты за дружбу вечную, за любовь, за удачу и прочее… за все то, что совсем скоро канет в небытие. Ох! За здоровье, обязательно. Алкоголь, за здоровье.
Интересно, что эта традиция прижилась. И подобное поведение школьного возраста теперь норма. Черт возьми, а ведь кто-то же это спонсирует?
Система.
Поколения за поколениями, шаг за шагом, ступень за ступенью, правдой и ложью, кровью и потом, люди выстраивают – систему. А через время найдется красноречивый умник, соберет группу единомышленников и начнет рассказывать, как «жить дальше».
– Нужно ломать систему! – кричат люди.
Одни люди установили, другим она пришлась не по нраву. Ну что же, ломать не строить. Ломать, значит ломать.
Ломать – разрушительное действие.
– Нужно менять систему! – кричат люди.
Менять. Это слово употребляется чаще и звучит мягче. Менять не ломать. И, собственно, система останется. Просто будет установлена другими людьми. Не факт, что она будет по нраву снова-таки другим людям, но главное – она будет. Тем более есть те люди, которым она просто необходима.
Менять – преобразовывать. Это одно из значений. Но главное, ни одно из значений не несет за собой разрушения.
Система, какая бы она ни была, никогда не сможет удовлетворить потребности человека, но именно человек будет всегда ее придерживаться.
Это было весной. В один из самых цветущих и пахучих месяцев года.
Август находился в кафе, что на перекрестке улиц академиков Королева и Вильямса, заняв стол на площадке для курящих. Здесь у него намечалась встреча. Парень заказал кофе и, дабы скрасить ожидание, читал со смартфона книгу.
За соседним столом сидели четыре женщины. Три из них курили тонкие сигареты и пили красное вино, и лишь одна предпочла белое и перед ней не лежала пачка сигарет.
– Нет, мне не жалко, конечно, – говорила крашенная брюнетка, выпуская изо рта дым. – Для любимого сынули ничего не жалко. Но интересно; с каждого выпускника такая сумма, если сложить, так это довольно прилично выходит. За такие деньги они могут отметить выпускной на Эйфелевой башне.
– Да-а, запросы нынче чаще не соответствуют уровню, – произнесла блондинка, волосы которой казались мертвыми.
– А о каком уровне может идти речь? – спросила шатенка, обратив на себя не понимающие взгляды. – Вот скажи, что знает твоя дочь о спиртном? А твой сын? – обратилась она к подруге слева, не получив ответа. – А твой?
Никто не ответил, поэтому женщина продолжила:
– Если они совершенно ничего не знают о напитках, так о каком уровне идет речь? Твой сын, и твой тоже, и твоя дочь максимум могут знать, что такое виски! А конкретно – что это заграничное пойло, а значит, дорогое в цене, а значит, лучше, чем отечественное. Что оно в тренде и что это круто. Но, по большому счету, они знают только слова, и точка. Поэтому ты права – запросы не соответствуют уровню. Мой муж, например, категорически против выпускного. А именно против приобщения своего сына к «бухалову», как он выразился.
– Ну, не забывай, – сказала брюнетка. – Он у тебя всегда отличался умом и сообразительностью. И тебе как никому это известно.
– Да, именно благодаря ему я уже много лет пью исключительно сухое вино и очень редко.
– Я тебя прошу, не начинай снова свою песню. Выпить, немножко, можно и даже нужно.
– А немножко – это сколько?
– Вот-вот! – поддержала блондинка. – Я так и не узнала и приблизительно такого количества.
– Так это значит, ты не пустишь своего сына на выпускной?
– Что значит не пущу? Я ему не запрещала. Ему и отец не запрещал. Он поставил ультиматум. Он предложил ему выбрать.
Да. Довольно редко можно разглядеть в школьнике ответственность. Еще реже можно увидеть школьника, который зарабатывает деньги. Поэтому вряд ли основная масса учеников знает цену деньгам. Особенно когда родители растят его в достатке. И юноше, о котором шла речь, было предложено выбрать – или деньги для выпускного, или поездка в Барселону, которую он давно мечтает посетить. Потому как болеет за «Барсу».
Выбрать, как оказалось, было нелегко. Будущий выпускник протестовал, но, честно говоря, недолго. Неделю походил надутый, и все. Его отец был по-настоящему жесткий. Убеждать его, что это неправильно, не имело смысла. Одним словом – мужчина.
– Но так нельзя! – воскликнула брюнетка. – Это называется шантаж!
– Я думаю, это называется настоящая отцовская забота.
– Но почему? – спросила блондинка. – Выпускной бал! Память о юности!
– Да потому что, мы уже лет десять наблюдаем за невменяемыми и блюющими выпускниками, которые оставляют память о юности недалеко от нашего дома, и поверь, глядя на них, не хочется видеть в подобном состоянии своего любимого сына. И мне, лично, жалко для этого выделять ему деньги! И этому нет отговорки, мол, нужно попробовать, или – это же молодежь, с кем не бывает. Не бывает, если до этого не довести! Поэтому я полностью поддерживаю мужа. Не так сейчас празднуют выпускные. Совершенно не так. И я не считаю это правильным.
– И все же это шантаж.
– Может, и шантаж. Главное, чтоб он научился делать правильный и полезный для себя выбор. Так как только это поможет ему в жизни. И не придется потом причитать – и в кого ты, такой непутевый, удался?
Две женщины продолжали убеждать шатенку в абсурдности ее побуждений. Ведь все так празднуют. Что значит поставить любимому сыну ультиматум?
Но все это время молчала четвертый участник стола. Она также являлась мамой будущего выпускника и единственная, у кого на лице находились солнцезащитные очки. А на пальцах рук не было обручального кольца.
Кольман взглянул на время и набрал номер.
– Ты про меня забыл?… ну конечно, мы же договорились, сорок минут как жду… что значит – нужно было позвонить? Руслан, мы же договорились?… ты за городом?… загораешь?… это абзац, друг! Причем полный!… что значит позвонить? Зачем перезванивать, если мы договорились?… значит, это ты должен был предупредить, и заранее!… да причем здесь «извини»?!…
Парень бросил трубку и закурил.
«Что происходит в этом мире? – который раз вопрошал мужчина. – Почему, когда прогрессирует вверх и только вверх развитие технологий, создается впечатление, что развитие человека затормаживается. А порой кажется – деградирует. И если перекреститься, то осознаешь – не кажется! Зачем звонить и уточнять, если заключен договор? Зачем лишний раз беспокоить? Что это – деловитость? Или нужно звонить, потому что сегодня у каждого есть телефон в кармане и теперь только от него зависит сама жизнь? Еще раз, для чего?! Не исключено, что может случиться действительно непредвиденное, но тогда тот, с кем случилось, позвонит и предупредит».
Август был зол. Это далеко не первый случай, но теперь было принято четкое решение – это последний.
В душе остался неприятный осадок. Ведь это был его друг. Лучший друг еще со школьных времен. А это немалый срок дружбы. И за эту дружбу тоже было немало выпито.
Молодой человек не прислушивался к разговору женщин, но некоторые фразы были все же приняты сознанием, поэтому, в общих чертах, он понимал, о чем речь. И теперь, когда память коснулась его беззаботной юности, он невольно задумался.
Не так давно, всего лет десять назад, видя, как упиваются выпускники школ, и причем неважно – пацан это или девчонка, парень удивлялся, как меняется течение в обыкновенной «реке жизни!»
– Разве в твой или мой выпускной было не так? – спрашивали приятели, возраст которых разнился в несколько лет.
И тогда Август обращался за помощью в кладовую памяти, где и находил ответ… и ведь действительно, так тоже было.
…но больше всего поражало то, что это воспринимается совершенно спокойно.
– Ты будешь пить? – негромко спросил Руслан Кировцев и обернулся, словно боялся, что кто-то услышит.
– Не знаю, – неуверенно и так же негромко ответил друг.
С одной стороны, это был шаг к «взрослению и уважению» среди сверстников. Но, с другой – память выдавала знание, полученное наравне с общеобразовательными знаниями школьной программы. Знание, в котором говорилось – принимая добровольно «зеленого змия», вы добровольно принимаете яд. Происходит постепенное отравление всего организма. Не только физического тела, но и сознания. Говорилось о страшных последствиях, которые, собственно, уже можно видеть среди людей, невооруженным взглядом.
– Нет! Не буду! – твердо ответил выпускник Кольман.
– Почему? – спросил друг.
– Не хочу.
– Да ладно, никто не узнает. У меня жвачка припасена, на всякий случай. Не бойся.
Не бойся. Словно это пароль. Который зачастую срабатывает.
Школьники. Они учат друг друга курить, употреблять спиртное, прячась от родителей. Они хотят скорее стать взрослыми, чтобы им все разрешалось. Точнее, они сами могли бы себе разрешать.
Августин поднял руку и, удостоверившись, что на него обратили внимание, вынул из кармана брюк тонкий кошелек.
– Что-нибудь еще? – спросила подошедшая миловидная девушка.
– Нет, спасибо, я уже ухожу, – поблагодарил молодой человек и рассчитался за кофе.
– Приходите. Буду рада видеть Вас снова, – улыбнулась на прощание официантка.
– Спасибо, обязательно приду.
Август поднялся и, прежде чем уйти, осмотрел женщин и задержал взгляд на шатенке. Ему очень хотелось вклиниться в беседу и поддержать ее, но осажденная с двух сторон женщина была невозмутима и тверда в своих убеждениях. И вряд ли ей требовалась помощь.
– Вы что-то хотели? – обернулась она, почувствовав взгляд серо-зеленных глаз.
– Вы все правильно делаете, – сказал мужчина, понимая, что отворачиваться уже не стоит. – Нет смысла жалеть алкаша и выделять ему деньги на водку. Всех благ Вам!
Ну а те, кто считают себя взрослыми, хотя бы потому, что им уже по три-четыре и более десятка лет, – зачем им алкоголь? Как ни крути, а силы уже не те, что были в шестнадцать или двадцать лет. И в тридцать. Но на самом деле даже не это главное. Удовольствие от секса становится менее приятно.
– Нет, Инга, – сказал гость. – Лучше я потрачу время и силы на тебя, чем на бесполезный алкоголь.
– Хорошо, – ответила хозяйка дома, хитро улыбаясь. – Я буду только рада. И, на всякий случай – рада уже!
– Я догадываюсь, – усмехнулся парень. – Но нужно отдохнуть, пару часов.
– Договорились, «мой ласковый и нежный зверь».
Вот, казалось бы, прозвучал комплимент. По меркам человека – достойный. И придраться не к чему и незачем. Правда, есть одно маленькое «но», совсем маленькое, можно было и закрыть глаза на это, но – ассоциации не с человеком.
А после отдыха – снова несколько неоднозначные, но восторженные крики:
– Да, зайчик мой! Да, мальчик мой!
И, в конце концов, тихая, безмятежная ночь.
За окном было еще темно.
Кольман лежал на спине. Ему снилось… то ли он летал, то ли падал, но в итоге его хорошо передернуло, словно пронзило молнией. Он застонал прежде, чем понял, что левая нога искривилась от судороги. И только лишь проявилось сознание, не открывая глаз, парень схватился за большой палец и потянул на себя. Судорога начинала отпускать, и мужчина ослабил хватку. Буквально на секунду.
Да. У него давно уже не было секса, и теперь крепатура чувствовалась не только в ослабших руках, но и во всем теле. Сознание еще не осознавало, отчего в теле нет сил. Казалось, парень просто хотел спать. Казалось, много дней он не высыпался и теперь, когда появилась такая возможность, не хочет просыпаться. Но боль, которая выкручивала ногу, этого не позволяла.
Все так же, не открывая глаз, он вновь потянул большой палец ноги на себя. Судорога снова отпустила и снова на секунду. Снова протяжный стон и натянут палец. И теперь Август не отпускал его. Теперь он отчетливо осознавал, что нужно подержать палец в таком положении, пока судорога не уйдет совсем.