Czytaj książkę: «Падение кита», strona 3
Я зашел в небольшой магазинчик и купил себе самую простую белую кепку и солнцезащитные очки. Хотелось скрыться от чужих глаз, я больше не хотел, чтобы ко мне подходили и донимали вопросами и автографами, всем тем, чем я не являлся, всем тем, к чему я не имел совершенно никакого отношения.
– Может зайти? – промелькнуло вдруг в голове, когда я проходил мимо книжного.
Ноги сами понесли меня туда.
– Простите, – обратился я к продавцу – есть ли у вас в продаже “Падение китов”?
– Минуточку, сейчас посмотрю, – ответила она и по колени провалилась в экран компьютера – знаете, во всей сети лишь один экземпляр остался. Бронировать будете?
– Да, – подумав ответил я и тут же спросил – где именно?
– В магазине на Стачек 116, – ответила продавец – у вас будет 2 часа чтобы купить.
Проговорив это, она снова обратилась в немое изваяние, которым была до этого.
Не желая терять ни минуты, я вызвал такси и вышел на улицу.
***
Успев к назначенному времени, я забрал последний экземпляр и не спеша поехал домой. Спрятавшись за темными стеклами очков, я чувствовал себя в безопасности. Я внимательно разглядывал купленную книгу, крутя ее то так, то эдак. На фотографии я гладко выбрит. Может отпустить бороду? Тогда меня точно никто не узнает. Я прикоснулся к подбородку и почувствовав кончиками пальцев покалывания двухдневной щетины решил, что это быть может неплохая идея.
Оказавшись дома и обнаружив, что в холодильнике моем совсем нет еды, я сделал доставку из ресторана, которую хотел сделать уже очень давно, и дожидаясь, когда приедет курьер, стал читать купленную книгу.
Умерший кит может погружаться на дно годами, – было указано в начале – мертвая туша его может служить пищей для миллионов микроорганизмов на протяжении многих лет, вызывая взрыв популяции.
И что? – тут же вспыхнуло в мозгу. Какое отвратительное начало и как только люди читать это могут. Как им может это нравится?
Чья-то большая жизнь, – продолжал автор – по меркам его маленькой жизни, может показаться целой бесконечностью.
Я постепенно стал погружаться в эту книгу и слова ее больше не вызывали у меня отвращения, местами мне даже было интересно, иногда я по-настоящему смеялся, совершенно забыв о том, что так меня тяготило.
Удивительно, но я не читал книги уже лет десять, а от этой все не мог оторваться до тех самых пор пока не прочел ее. За окнами занимался рассвет. Я посмотрел в телефон, были и пропущенные звонки, и непрочитанные сообщения, но меня это не волновало. Какой сегодня день? Я посмотрел в календарь, встреча с Даниилом Владимировичем только завтра. Я встал с кресла, в котором сидел все это время и подошел к окну.
Я будто бы прожил чью-то жизнь за эти несколько часов, а что прожил и сказать не могу. Это книга, как рассказ друга, легка и приятна, но не было в ней для меня совсем ничего удивительного, будто бы я знал это все давным-давно, будто бы сам пережил это и уже позабыл.
Почувствовав усталость, я разделся и растянувшись на кровати тут же уснул.
8.
– Мы с тобой через час проведем встречу с читателями, – произнес Даниил Владимирович, когда мы встретились с ним в кафе – ты готов?
– Нет, – ответил я и улыбнулся, удивительным образом мне было это совершенно безразлично – как я могу быть готовым к чему-то, о чем я только что узнал?
– Ты мне эту философию бросай, – издатель меня даже и не слушал – всегда должен быть готовым, когда угодно, что угодно и с кем угодно.
Он добродушно засмеялся и хлопнул меня по плечу.
– Это я шучу так, Петр Петрович, – проговорил он – там и готовиться то не к чему в самом деле, сиди себе, книжки подписывай, да на вопросы отвечай.
– А если я не смогу ответить на какой-то вопрос? – спросил я, справедливо полагая, что таких вопросов может быть в разы больше.
– Просто будь дружелюбным и все – издатель начинал раздражаться – наплети там какой-нибудь своей ерунды про то, что эта книга про жизнь, про любовь и все в таком духе.
Удивительный был человек, вроде бы веселый, а так быстро из себя выходит. Я одобрительно кивнул и больше мы к этому вопросу не возвращались.
В зале уже собралось достаточное количество людей. Они весело общались друг с другом и уже выстроились в некоторое подобие очереди возле стола, за которым мне видимо придется сидеть. Меня никогда не ожидало такое количество человек сразу.
И действительно, кому я был нужен? Может быть кому-то на работе, но я не был в этом уверен. Дело ведь не в том, что о нас никто не вспоминает, а в том, что мы сами всех забываем. Замыкаемся и отдаляемся от того, что внутренне осознаем свое абсолютное одиночество. Даже рядом с понимающим и любящим человеком, даже в окружении семьи. Каждый из нас предоставлен самому себе и даже сам в себе запутаться может.
Это игра в обман, можешь обмануть – живешь, не можешь – умираешь. Главное поверить в сказку и видеть ее, несмотря на то, что ее в действительности нет, не было и не будет.
Люди спокойно подходили, просили автографы, называли свои имена, хвалили книгу и исчезали на всегда. Я не запоминал ни их лиц, ни слов, которые они говорили, я что-то отвечал и что-то писал. Возможно я даже путал имена, но меня это не беспокоило.
– В самом начале книги вы утверждаете, что чья-то большая жизнь может быть для жизни помельче чем-то вроде исторического цикла, я правильно поняла? – услышал я непривычный вопрос, выпущенный из ряби лиц подобно пуле. Твердый, резкий и противный голос вывел меня из сна. Передо мной стояла худощавая девушка с коротко остриженными темными волосами. Ее глаза мутью смотрели куда-то сквозь меня прямиком в бесконечность, губы сцепились в тонкую-тонкую нить багрянцем помады подчеркнутую.
– Да, – ответил я коротко.
Она оскалилась в неприятной улыбке.
– А ничего более банального вы не могли придумать? – она стояла от меня на расстоянии метра, но я будто бы видел ее нахальное лицо перед самым своим носом, чувствовал ее дыхание, слышал в голове ее насмешливые мысли.
– В другой раз обязательно так и поступлю, – ответил я спокойно и улыбнулся самой просто улыбкой – вам автограф нужен?
Она развернулась и ушла, резко и порывисто двигая своим тощим телом. Походка ее была похожа на танец ножниц.
Практически все ушли, со мной осталось несколько человек и продолжали задавать вопросы, а я все пытался что-то выдумать.
– Вам пора, – подошел к нам круглый мужичок с добродушным и умным лицом, с прятавшимися за толстыми очками меленькими глазками – у нас через полчаса здесь еще одна презентация и нужно подготовиться.
– Конечно, – ответил я – мы уже уходим.
Мои читатели попрощались, и мы в разнобой вышли из Зингера на канал.
– Как все прошло? – спросил Даниил Владимирович в трубку телефона, весело зазвеневшего в моем кармане.
– В целом все хорошо, – ответил я – но мне кажется это не телефонный разговор, слишком долго рассказывать.
– Подходи в кафе где мы сегодня уже встречались, – предложил издатель – все и обсудим.
– Договорились, – ответил я и положил трубку.
Пробираясь сквозь бурлящий людской поток я будто бы находился не здесь, а в каком-то ином месте, но и сам не знал в каком.
– Ну рассказывай, – проговорил улыбающийся во всю ширину своего лица Даниил Владимирович, когда я сел с ним за один столик – может быть вина?
– Не откажусь, – ответил я и тоже улыбнулся.
Я коротко рассказал обо всем, что произошло со мной на презентации. Удивительным было то, что рассказ этот показался мне совершенно невзрачным, в то время как события о которых я повествовал в действительности оказывали на меня яркое и обширное воздействие.
– Единственным, что совершенно мне не понравилось – заканчивал я свой рассказ – было появление одной противной женщины, которая накинулась на меня с критикой и все не унималась, пока я вежливо не попросил ее покинуть презентацию.
Я отпил вина. Даниил Владимирович захохотал.
– Знаю, знаю, – тараторя начал он – вы сегодня же познакомитесь с этой противной женщиной поближе!
Как только он произнес эти слова, неизвестно откуда остротою ножниц разрезая мягкую и приятную в глазу моем картинку кафе, появилась та самая девушка с презентации. Два движения, и она уже сидела между мною и издателем и ехидно улыбаясь сверлила меня взглядом.
– Знакомьтесь, – улыбаясь представил гостью Даниил Владимирович – Инна Павловна.
– Рада видеть вас снова, Петр Петрович – бритвой своего голоса проговорила она и улыбнулась.
Я никак не мог понять этого человека. Она улыбалась, и улыбалась по-настоящему, но в остроте и резкости линий ее лица не было ни доброты, ни тепла. Кто она? Они знакомы? В моей голове роем пчел гудели и жужжали вопросы.
– Вы кажется удивлены, Петр Петрович, – заметил мое смятение Даниил Владимирович, улыбаясь – сейчас я вам все объясню.
Издатель переглянулся с Инной Павловной, я отпил очередной глоток вина и приготовился слушать.
– Инна Павловна работает на меня, – начал Даниил Владимирович – она мой критик. Согласитесь, произведение которое всецело хвалят, вызывает подозрение. Как такое может быть? Неужели все настолько хорошо? Вы должны относиться к этому совершенно спокойно, Петр Петрович. Будьте готовы к тому, что Инна Павловна всегда будет ругать ваши книги, просто смиритесь с этим и сразу же готовьте остроумные ответы на ее критику.
– Но для чего все это? – спросил я, не совсем понимая его затею.
– Все предельно просто, – внушительно произнес издатель – ваша перепалка станет предметом, который будут обсуждать в СМИ. А если это будут обсуждать в СМИ, то и все остальные люди будут об этом говорить. С вашей помощью Инна Павловна станет хоть и скандальным, но достаточно авторитетным критиком. И с ее помощью я смогу топить конкурентов, и превозносить тех, чья дружба будет представлять для меня хоть какой-то интерес. Вы понимаете меня?
– Кажется да, – ответил я, сложив в голове все исходные данные – но не потопит ли Инна Павловна меня?
Они засмеялись.
– Боюсь, что я не смогу этого сделать, – ножницами резанула критик – ваша отвратительная писанина пользуется высоким спросом, что не так удивительно, учитывая насколько глупо большинство людей.
– Вы не любите людей, Инна Павловна? – спросил я и постарался брезгливо улыбнуться.
– Я не люблю глупость, Петр Петрович, – резко отрезала она и в глазах у нее вспыхнул враждебный огонек.
– Хватит ругаться, – добродушно вмешался в наш разговор Даниил Владимирович – мы же не на людях.
– Мы репетируем, – язвительно добавила Инна Павловна и видимо оскорбленная его замечанием вся сосредоточилась на вине, совершенно выпав из нашего разговора.
Центром нашей небольшой вселенной стал Даниил Владимирович. Он без устали говорил, искрометно шутил и строил далеко идущие планы, здесь и сейчас, будучи твердо убежденным в том, что его замыслам уже ничто не способно помешать. Я постепенно хмелел, и наблюдая за тем как люди постепенно теряют очертания, сливаются со стенами и блеском зеркал и стекол в одну единую массу, терял нить разговора.
– Я вынужден вас покинуть, – как-то резко протрубил своим звонким голосом издатель и я на время вышел из задумчивости, в которую провалился под воздействием окружающей меня ряби – долг зовет – Даниил Владимирович довольно улыбнулся – а вы уж будьте добры, не убейте тут друг друга.
Он попрощался и ушел, забрав с собой и ощущение праздника, наш столик погрузился в дремотную задумчивость.
– Веселый он мужчина, не находите? – обратилась ко мне Инна Павловна. Я повернулся к ней и заглянул в ее глаза, они ничего не выражали, она будто бы спала.
– И очень раздражительный, – добавил я – от шутки до крика один шаг.
Наш разговор совершенно не клеился. Туман в голове моей застилал собою все.
– А какой вы? – все не унималась Инна Павловна, и что ее так интересовала, могла бы уже и уйти отсюда.
– Вы и сами все видите, – ответил я – человек я совершенно простой и заурядный, нет во мне ни загадок, ни тайн. Что видите, то и есть. Чего не скажешь о вас, Инна Павловна. Все улыбаетесь, а что за этой улыбкой одному богу известно, и богу ли? Быть может черту. Весь вечер вас пытаюсь понять и лишь сильнее запутываюсь.
Мимо прошел официант, я окликнул его.
– Будьте добры еще бутылку вина, – попросил я.
Официант кивнул и моментально исчез.
– Вы всегда так много пьете, Петр Петрович? – спросила Инна Павловна.
– Если честно, то напиваюсь так впервые и чувствую себя очень даже хорошо, если вы вдруг думаете, что это не так. А вы верно именно так и думаете, отчего вам иначе думать то? Вы ведь такая напыщенная…шпала! Тьфу ты, спица! Вот если бы вы сейчас решили тут акробатику какую показать, то я бы верно спутал вас с колесом от телеги. Вы же от злобы своей такая сухая, верно?
Она засмеялась.
– А вам всегда пить надо, – проговорила она голосом, звенящим от смеха – вы тогда хоть какой-то интерес представляете. Даже послушать вас хочется, хоть вы и захлебываетесь в словах так неприятно.
– Надо думать, Инна Павловна, что вас всякого рода мерзость и привлекает, – продолжал скатываться в пьяное безумие я – а где официант? Где вино?!
Откуда-то появился бокал, влез мне в руку и выплеснулся кислой жижей в горло.
– Мерзость говорите? – спросила Инна Павловна – С чего вы это взяли?
– А с того, Инна Павловна, что вам в людях интересны лишь их пороки! Есть человек и есть, живет и живет, вам все равно до той самой поры пока он не ошибется. Уж тут вы сразу оживляетесь и слюну пускаете. Можно нападать! Оскорблять! Судить! Вам, Инна Павловна лишь бы напасть на человека, остальное уже не столь существенно.
– Интересная теория, – проговорила она и задумалась – вы не хотели бы обсудить ее в более спокойной атмосфере?
– Да как пожелаете, Инна Павловна, – ответил я – не совсем понимаю зачем вам это, не испытываете ли вы разве двойное удовольствие от этих публичных выступлений?
– Петр Петрович, давайте уедем отсюда, – спокойно проговорила она – пока публично выступаете лишь вы.
Она вызвала такси, мы сели в машину и поехали ко мне.
– Просыпайся, мы приехали, – растолкала меня Инна Павловна, по пути я незаметно уснул.
Мы вышли из машины и стали подниматься. Все вокруг меня плыло и растекалось в разные стороны, ноги по колено увязали в лестничных перелетах. Голова кружилась, каждый шаг был медленным падением в пустоту.
– Мне нужно в душ, – улыбаясь проговорила Инна Павловна – найдется полотенце для меня?
– В шкафу, – бросил я, упав на кровать – бери любое!
– Выбором я точно терзаться не буду, – проговорила она ядовито, и я прыснул со смеху, представляя, как она выбирает между одним и тем же полотенцем.
Она ушла, я услышал воду, ее размеренный шум.
– У тебя никогда не было женщины? – спросила Инна Павловна, когда все закончилось.
Я вскочил и побежал в туалет, меня выворачивало наизнанку.
– Почему ты решила, что не было? – спросил я по возвращении – Или ты опять хочешь услышать что-то такое, за что могла бы зацепиться?
– Забудь, – прошептала она – я закурю?
– Здесь нельзя курить, – ответил я.
– Почему? – она удивилась.
– Потому что в квартире будет пахнуть этой дрянью! И кто знает, быть может сработает сигнализация и нас всех зальет по горло, я бы этого совсем не хотел.
– И где тут можно покурить? – она продолжала удивляться.
– На общем балконе, – произнес я и весь сжался, улегшись на бок, тело мое превратилось в одну сплошную, неприятную судорогу.
Инна Павловна встала с кровати, и обнаженная вышла в коридор. Без одежды она не казалась мне такой тощей. Если это были и ножницы, то ножницы изысканные и утонченные. Ничем не скрывая свою наготу, она вышла в подъезд и закрыла за собой дверь.
9.
На следующий день Инна Павловна ушла. Она буднично проснулась, буднично оделась и не говоря мне ни слова вышла из квартиры. Я несколько дней думал о случившимся, но все равно не мог ничего понять. Зачем ей это? Чем я ее заинтересовал? Во всем этом определенно есть какой-то умысел, какие-то тонкости. Не могла она поддаться животным инстинктам и ни на что, не опираясь в своих действиях залезть ко мне в кровать.
Быть может, она что-то хотела от меня?
У меня даже не было ее номера телефона, чтобы спросить. А хотел ли я в действительности это узнавать? Нет, куда слаще мне было обманываться мыслью о том, что она без ума от меня и лишь иногда добавлять толику горечи своими сомнениями в этот приторный сироп.
Я не выходил из дома, мне совершенно этого не хотелось. Назойливыми звонками напоминал о себе Дмитрий Семенович.
– Да? – спросил я, когда игнорировать звонки начальника показалось мне совсем уж неприличным.
– Ты там живой? – услышал я его веселый и звонкий голос, представил, как у самого моего уха клацает его хищная и блестящая улыбка – Я уже беспокоится за тебя начал.
– Совсем без сил был, Дмитрий Семенович, – виновата прошелестел я и на минуту представил какое удовольствие он испытывает, слушая мои подобострастные извинения.
– Ты уж поправляйся скорее, – проговорил он – и возвращайся, а то без тебя в офисе скучно совсем.
– Вероятнее всего завтра уже буду, – ответил я и перед тем как скинуть звонок, добавил – всего доброго, Дмитрий Семенович.
Ответа я не ждал, мне был не нужен его ответ, как и он сам, как офис и все, что в нем было. Я тут же представил ноги Алисы Викторовны. Обрушив стену, они вышли из соседской квартиры и встали напротив, я смотрел на них сверху-вниз и глаз не мог оторвать.
“Алиса Викторовна, прошу меня простить. Совсем разболелся, сил не было даже на звонок ответить. Не хотите ли сегодня выпить со мной чашечку кофе?” – написал я сообщение, слушая приятный и теплый шелест нейлона.
“С удовольствием, я свободна с 19-00” – пришел мне ответ. Вчитываясь в буквы, я видел ее улыбку, такую светлую и приятную, немного простоватую и глупую, но самую настоящую на свете.
“Буду ждать вас в Sage” – ответил я и стал собираться.
Все должно пройти идеально, – думал я между собой, перебрасывая из стороны в сторону скромные одежды свои. Все не то! Все не то! – я начинал закипать. Убогие лохмотья под стать мне, но сегодня рядом с этими ногами должен быть не я. Мне нужно облачиться в броню, из глубин которой я буду атаковать ее. Я наскоро собрался и побежал в ближайший торговый центр.
– Девушка, девушка, простите, – обратился я к консультанту в зале одного из как мне казалось модных бутиков, я никогда не одевался здесь из-за высоких цен на одежду.
Она остановилась и бросила на меня брезгливый взгляд. Сейчас узнает цены и уйдет, – читалось в ее глазах.
– Я вас слушаю, – произнесла она приятным голосом, будто бы записанным на пленку тысячу лет назад, немного потертым, но сохранившим задуманную интонацию – чем могу помочь?
– Мне нужно подобрать костюм, образ, не знаю даже как это назвать, – неловко проговорил я в ответ.
– По какому случаю? – она даже будто бы улыбнулась, из вежливости или сострадания, а может быть смеялась про себя.
– У меня свидание с очень красивой девушкой, – ответил я.
– Под вашу обувь подбираем? – спросила она, пригвоздив меня к полу своим взглядом.
– Нет, давайте с обувью вместе, – ответил я стыдливо втягивая стопы свои в брюки.
– Могу вам предложить…
Я слушал ее в пол слуха. Она бросалась незнакомыми словами словно ножами, я уворачивался от них, чтобы они не проткнули меня, чтобы я не растёкся лужей по полу.
Она подобрала мне массу всевозможных вариантов, я провел в примерочной целую вечность, сочетая одно с другим, отбрасывая его в сторону и примеряя что-то другое. А там уже небось очередь целая образовалась, – разговаривал я сам с собой, представляя, как перед моей кабинкой в строй вытянулся весь город.
– Мне кажется, очень хороший образ вы подобрали, – довольно и лениво кивая проговорила консультант, когда я вышел из примерочной, – очень хорошо.
Я расплатился и поспешил домой, оставалось еще пару часов.
Цветы? Может быть розы? Ведь все любят розы. Как можно не любить розы? Но какие? Я представил ее ноги. Красные? Я хотел представить ее лицо, но совсем не помнил какого цвета у нее были волосы. На меня смотрели голубые, с внутренним свечением глаза и облизывались красные от помады губы.
Красные!
– А я вас даже не узнала, – произнесла она и обворожительно улыбнувшись села, напротив. Она не опоздала ни на минуту, в своей офисной одежде она было совершенна, прекрасна. Я плотнее укутался в свою броню и нанес первый удар.
– Это вам, Алиса Викторовна, – произнес я и протянул букет.
– Ах, розы! – она засмеялась – И почему вы вечно дарите розы?
– Я их вам еще не дарил, – ответил я немного обиженно.
– Вы уверены, что хотите кофе, Петр Петрович? – она снова обнажила сияющий жемчуг улыбки своей.
– Может быть к сладкому, – я неожиданно проговорил это нагло и немного нахально. Ей понравилось – может быть вина?
– Розового? – она засмеялась.
– И чем вам только так розы не угодили? – вопросов на вопрос ответил я и тоже рассмеялся, броня стала частью меня.
Мы сидели друг напротив друга и о чем-то говорили, о чем-то размышляли, не обращая внимания ни на еду, ни на людей вокруг, ни на охватывающее нас опьянение. Какие-то милые мелочи, планы на жизнь и пристрастия. Когда она спрашивала меня какое я люблю смотреть кино мне пришлось что-то выдумывать, ведь фильмов я не смотрел, но когда речь заходила о пеших прогулках, то я мог часами рассказывать о красотах Тонкого Мыса и стройности домиков на Рыбной Деревне.
– Ты ведь не вернешься в офис, верно? – спросила она после непродолжительной паузы неминуемо возникшей после того как мы хорошенечко друг перед другом выговорились.
– Почему ты так решила? – спросил я, упиваясь тем, что не было больше ни Петра Петровича, ни Алисы Викторовны.
– Я совершенно случайно наткнулась на твою книгу, – она улыбнулась – увидела ее среди бестселлеров. Зачем тебе работа в офисе?
– Я если честно и сам не знаю, – ответил я искренне – но разве писательство может быть работой?
– Ты шутишь?! – она засмеялась – Я слышала твои книги расходятся сотнями тысяч! Это больше похоже на работу, чем просиживание штанов в душном и унылом офисе с этим жизнерадостным идиотом!
– А я думал, что ты и Дмитрий Семенович…
– Я! – она резко меня прервала – С ним?!
Она закрывалась, моя броня сыпалась, я допустил ошибку.
– А ты напишешь что-нибудь про меня? – спросила моя спутница и я понял, что она пьяна. Ее язык заплетался, она смотрела на меня осоловелыми глазами полными туманов и огня. Я был очарован видом этого хмельного безумия.
– Я давно тобой очарован, – начал врать я – у меня скоро выходит новая книга, и она как раз про тебя.
– А что там, что там? – она оживилась – Расскажи мне!
– Узнаешь, когда придет время, – броня, осыпавшаяся осколками на пол, поднялась вверх и покрыло мое тело с головы до пят. Я потянулся к ней, она не шевелилась, но ждала. Я прикоснулся к ее губам. Она закрыла глаза. По ее лицу потек сладкий-сладкий сироп, я ощущал его своими губами. Я начал захлебываться горячей влагой.
– Я не хочу кофе, – прошептала моя спутница.
Рубашка прилипала к телу, одежда отходила вместе с кожей и падая останавливалась в воздухе, замирала, шелестела. Простыни обжигали и опутывали ноги. Мы падали вместе обнявшись, вцепившись друг в друга пальцами. Она душила меня своими губами, напополам разрезая нейлоном стройных ног. Рассыпаясь на миллионы осколков, я глубоко проникал в нее, пытаясь услышать, как зарождается крик в ее груди. Вынырнув из горящей смолы, я уцепился за потолок, отдышался и с силой нырнул в беснующееся море.
Уставший и липкий я стек на пол.
– Я – она задыхалась – хочу – хрипела – пить!
Я поднялся, пол наклонился и холодильник сполз вниз, остановившись у моего носа.
– Есть вино, – выдавил я из себя буквы, открыв дверцу.
– Розовое? – она засмеялась
Я подошел к кровати и протянул ей бутылку, краем глаза глядя на растерзанный букет лежащий в прихожей. Его алые кусочки медленно ползли по полу, стенам и потолку.
– Тебе оставить или самой все выпить? – она была смертельно пьяна и смертельно красива. Я стоял и молча изучал каждый сантиметр ее обнаженного тела. По каждой линии проходил взглядом, каждую бороздку прибивая к памяти гвоздями. Я хотел сохранить этот день на всю жизнь. Если бы я мог, то нарисовал. Если бы я мог, то написал. Но я не мог. Рассмеявшись я рухнул рядом, бутылка вылетела из ее рук и упала на кровать. Вино залило кровать, ее волосы обвили мои пальцы, забивались в мои ноздри.
Лунный диск за окном взорвался яркими солнечными лучами. Изнуренные мы лежали в объятиях друг друга и пропускали будильники, звонки, стуки в дверь, безумный бег минутной стрелки.
10.
Я съехал со своей старой квартиры, выкупил ее и съехал. Я не скучал по переодеваниям соседки в доме напротив, даже не вспоминал о них. Подходя к своим новым окнам, я видел вдали поросшие лесом вершины не высоких гор. За ними плескалось теплое море, по которому шли корабли. Многие из них вернутся обратно, а другие это море больше никогда в себе не почувствует.
Надвигалась осень, в деревьях уже чувствовалась слабость, листья звучали иначе и готовились к последнему взрыву перед холодной зимой. Здесь зимой прохладно, с моря дует, – предупреждал хозяин, сдавший мне квартиру – но вид замечательный. Я мог стоять возле этого окна часами и смотреть на горы, слушать легкий гул ветра и плеск волн вдали, вдыхать морскую соль и мыслями уплывать вместе с кораблями в неизвестность.
– Эта квартира намного лучше предыдущей, – подмечала Инна Павловна – ты надеешься, что в такой атмосфере сможешь написать что-то интересное?
Она улыбалась, всегда улыбалась, ядовито и надменно, сбрасывала с себя одеяло и совсем нагой выходила курить на балкон. Она долго стояла там и наслаждалась видом. Потом возвращалась и начинала натягивать на себя одежду, как-то нелепо и порывисто. Мне нравилось наблюдать за тем как кружевное белье вечно черного цвета прилипало к ее телу, как брюки шелестя скрывали в себе ноги и бедра, как она оправляла волосы и расчерчивала помадой губы, стоя у зеркала. Мне нравилось, когда она уходила.
– Мне нравится у тебя здесь, – шепотом говорила Алиса мне на ухо – так не хочется уходить.
Но она уходила, медленно и осторожно, медом стекала по блеску стекла. Рассыпаясь на множество плавных линий, она изысканно разрезала воздух своими движениями. Я слушал как ее стопы прикасаются к полу, слушал как аромат ее тела впитывается в постельное белье, чтобы развеется и исчезнуть навсегда. Когда она появится здесь снова?
– Петр Петрович, ну давай обратно! – не унимался Дмитрий Семенович и все звонил и писал, и было даже странно почему он так воспринимает мой уход. Винтик выпал, механизм движется дальше, или ему просто некого больше называть куркулем?
Не унимался и мой издатель. Он казалось бежал с ветром и часами наперегонки. Не было для Даниила Владимировича ни осени, ни лета. Время для него было единой массой, с которой он распоряжался по-своему. Тут побольше взять, а здесь поменьше, тут сокращаем, здесь растягиваем. Стоп! Останавливаемся! Он дирижировал и управлял, и упивался этим всецело. Кажется, отними у него возможность препарировать время и его бы не стало.
– Твоя вторая книга так же бьет рекорды! – завывал он в трубку – Завтра нужно быть в Зингере на встрече с читателями. Инна Павловна уже наточила свой нож, будь готов!
Он смеялся, а я уже видел, как она раздевается, потом курит и одеваясь бросает “Сегодня намного лучше”. И уходит. Как хорошо, что она уже ушла. Тут же за ней входит Алиса и все повторяется. Иногда мне даже кажется, что я лежу посередине и по очереди смотрю на них, по очереди к ним прикасаюсь, а потом мы сливаемся в единое целое, такое противоречивое и совершенно несовместимое.
Я подошел к окну, солнце багряно сползало за гору, окрашивая все вокруг себя алым. “Я не мог пошевелится, стоял и не отрываясь смотрел на огонь. Он меня завораживал. Сено вокруг меня враждебно трещало и схватывалось пламенем. Санек взял доску и стал избивать ею огонь, но он уже не мог его остановить, а я стоял как вкопанный и любовался буйством красок” – вспомнил я отрывок из моей книги, изданной недавно. А потом он схватил меня и вытащил наружу, мы побежали по полю к реке, он плакал и напевал какую-то дурацкую песню, а я просто молчал, не понимая, как оказался тут и куда делось пламя. И это было в действительности, и это автор описал в своей-моей книге. Разве могут быть такие совпадения? Уж не сошел ли я с ума и одна половина моя пишущая книги, делит с другой где-то спящей, мою жизнь, так же, как и я делю кровать с Инной Павловной и Алисой?
– Ты говорил, что в этой книге будет про меня? – спросила Алиса ласково улыбаясь – Возможно ты завуалировал это упоминание, но я его так и не увидела.
Она все помнила.
– Я перепутал, – ответил я виновато – я много пишу, в следующей будет.
Я снова врал, а она сильнее прижималась ко мне, вклиниваясь своей кожей в мою.
Вращаясь в мире вымышленных событий и лжи, мне совершенно не хотелось выходить из дома. Единственным человеком способным вытащить меня хоть куда-то был Даниил Владимирович. И снова в Зингер.
“Санька тогда наказали, потому что он признался, а я никому и ничего не сказал, лишь позже мне пришлось оправдываться перед бабушкой за Димкины письма, которые он ей писал, потому что мы поругались, но мне и это удалось” – кому я мог рассказать эту историю. Таких людей отыскались десятки, а может и сотни, но способны ли они писать?
Солнце провалилось, с моря подуло прохладой и соленой свежестью, я перебирал воспоминания одно за другим, вскрывал их, тщательно изучал и отбрасывал в сторону. За моей спиной лежала гора бесполезных воспоминаний, с улицы в стены квартиры вонзились лучи фонарных столбов.
Всю ночь я вертелся и не мог уснуть. Голова гудела от противоречивых мыслей. Я схожу с ума? За мной следят? Под обоями началось движение, людские фигуры растекались в разные стороны ручьями. Я даже не дышал, чтобы они не услышали, старался не думать, чтобы не выдать свое присутствие.
В Зингер.
– Ваш “Бабушкин сарай” такая трогательная работа, – произнесла девушка с милой улыбкой, подойдя ко мне за автографом – и она так разительно отличается от “Падения кита”, как вам это удалось?
– Было другое настроение, – я насилу улыбнулся и расписался.
– Какая сопливая история, – отрезала ножницами губ Инна Павловна и блеснула глазами.
– Платок дать? – я улыбнулся по-настоящему, мне нравилось ругаться с ней, она была идеальным партнером для брани.
– Я уже все выплакала – она ядовито скривила губы и наклонившись прошептала на ухо – сегодня не жди, выглядишь ужасно.
– Это еще почему? – удивился я и ей, и себе, неужели я стал зависеть от нее.
– Сомневаюсь, что такой слюнтяй как автор этой ерунды, способен хорошенько меня трахнуть, – как же она улыбнулась, мне хотелось провалиться в эту улыбку.
