Перекрёсток внутри меня

***

Отца Инны я пару раз видел в школе, но познакомился с ним только в четвёртом классе, звали его Владислав Николаевич. О её маме мне довелось узнать значительно позднее, потому что на вопросы о ней Инна уводила разговор в другую тему. Тогда мы по решению классного руководителя вместе с Надей должны были поработать над школьной стенгазетой в честь праздника победы девятого мая. Ранее я, конечно, провожал Инну до дома, но внутрь ни разу не заходил, немного стеснялся. Оказалось, что дома у них было очень приятно находиться. Вокруг было очень чисто и опрятно. Моё внимание сразу привлекла полка в шкафчике со стеклянной дверцей, заставленная разными наградами и грамотами.

– Это всё папины, – объяснила Инна. – Он уже больше десяти лет работает в научно-исследовательском институте. Вечно его дома нет, но зато лучший работник у них.

– Тогда понятно в кого ты пошла, – улыбнулся я.

В тот день он вернулся с работы очень рано и был весьма удивлён наличию гостей. Удивлён и обрадован.

– Ух ты, это что тут за собрание юных трудоголиков? – улыбнулся он, зайдя в комнату, а затем его взгляд остановился на мне.

– Твоих родителей зовут Александр и Марина, так ведь?

– Да, а откуда вы знаете? – слегка растерялся я.

– Элементарно, мы с твоим отцом вместе работаем. Я тебя видел с ними на одном школьном собрании. Мир тесен, правда?

– Вот это да, а я подумал, что вы просто угадали. Инна столько рассказывала о ваших наградах на работе.

– Ну, значит, у меня вышло стать не только неплохим инженером, но и хорошим отцом. Этой ночью сплю спокойно, – он подмигнул Инне. – Держите, кстати, для работы мозгов, – он покопался в пакете и насыпал каждому горсть ирисок, а затем ушёл на кухню.

– Прикольный у тебя папа, – Надя сразу начала набивать рот конфетами.

– Я знаю, – усмехнулась Инна. – Давайте дальше работать, а то к вечеру не успеем ничего.

Работа предстояла не из лёгких. На огромном листе ватмана нужно было нарисовать танк, двух солдат и задний фон, предположительно состоящий из дыма и салюта победы. Материала для черновика у нас не было, поэтому требовалось работать медленно и осторожно. Пока девчонки вырисовывали контуры объектов, я потихоньку раскрашивал задник. Спустя несколько часов к нам заглянул Владислав и предложил перекусить бутербродами. Надя очень устала и хотела перенести оставшуюся часть работы на завтра, но я возражал.

– Если сделаем так, то у нас не будет времени исправить недочеты, когда сдадим готовую стенгазету классному руководителю. У нас итак всего день до презентации остался.

– Практикуешь стратегическое мышление? – подколол меня Владислав.

– Нет, что вы. Просто не люблю оставлять работу незаконченной.

– А вот это полезное качество характера. Но решать, конечно же, вам, я просто ещё раз предлагаю не работать на пустой желудок.

Посоветовавшись за перекусом, мы решили закончить работу сегодня. Я и Надя позвонили родителям, предупредив их, что задержимся в гостях у Инны и продолжили рисовать. Стенгазету удалось доделать часам к восьми и уже на следующий день мы отдали её руководителю выставки. Переделывать ничего не пришлось, Надя сразу поспешила меня поддеть за излишнее вчерашнее рвение. Но я всё равно был рад, что вместе мы смогли за столь короткий срок сделать недельное задание.

***

Далеко не сразу, но я обратил внимание на одну интересную особенность. Инна всегда куда-то пропадала на свой день рождения, пропуская три-четыре дня именно в этот период. Это было летом и я не находил её в привычных местах наших встреч, а по телефону никто не отвечал. В первый раз я ничего не подумал, во второй раз тоже, но на третий меня посетила мысль, что это не простое совпадение. Когда я спросил у Инны, то она лишь отшутилась, что немного приболела, а мои подозрения слишком надуманы. Не желая успокаиваться таким ответом, я незамедлительно отправился ко второму человеку, которому можно было доверять после Инны.

– Надя, свободна? Нужно поговорить, – я подошёл к ней на перемене и позвал подальше ото всех, чтобы нас не слышали. – Ты знаешь, почему Инна всегда отсутствует в школе на свой день рождения?

– Ну, она порою болеет. Особенно в это время года, да. Ты вот зимой простужаешься, а она чаще осенью, мне родители сказали, что это из-за авитаминоза.

– Неправда это, ну не в один и тот же день каждый год? Надя, ты ведь её знаешь с детского сада, тебе наверняка известно больше. Зачем вам это от меня скрывать, мы же о столько общаемся, а сейчас вдруг что-то утаиваем. Я ведь не чужой для вас человек, неужели я не заслужил доверия?

Глаза Нади недовольно забегали, однако после недолгих уговоров она таки сдалась.

– Хорошо, но только никому ни слова. Это связано с тем, что девочки и мальчики очень разные. У девочек порою бывают, ну как бы их назвать, критические дни.

– Критические, это как? Они особенно важные что ли?

– Можно и так сказать. В эти дни нам очень больно и неприятно во всём теле и мы порою даже никуда не ходим. Обычно они случаются в разное время года, но у Инны в одно и тоже, то есть в её день рождения. Поэтому она и остаётся дома.

– Я и подумать не мог, что всё так серьёзно. Но почему она мне сразу не сказала?

– А ты сам подумай. Она ведь так слаба и беззащитна в этот момент. Хотел бы ты, чтобы люди смотрели на тебя когда болеешь и ужасно себя чувствуешь? Не думаю, а вот Инна ещё и терпеть не может быть уязвимой.

Я поблагодарил Надю за честность и отошёл в сторону, чтобы всё обдумать. Теперь картина представала в ином свете, виною всему были девчачьи критические дни, о которых я вообще ничего не знал. В голове постепенно начал зреть план…

***

Так целый год я провёл время в ожидании следующего дня рождения Инны. Я был полон решимости в этот день прийти к ней и постараться поддержать как смогу. Чёткого плана в голове не было, но зато имелась решимость осуществить задуманное. Я отчётливо понимал, что сунувшись в личное пространство, могу очень обидеть её, но поступить иначе уже не мог.

В нужный день я подошёл к родителям, сидящим на кухне перед телевизором за просмотром новостей, и обратился к ним с небольшой просьбой:

– Мама, папа, можно попросить у вас денег? Хочу подарить цветы одной школьной подруге, у неё завтра день рождения.

– Ух ты, а тебе ещё не рано цветами девочек закидывать? – усмехнулся отец.

– Ну, хоть кто-то в нашей семье ещё помнит, как надо делать женщинам приятно, -вздохнула мама.

– Это на что намёк? – повел бровями отец.

– Я уж и забыла, когда в последний раз получала от тебя букет. Ты, небось, и не помнишь мои любимые цветы.

– Что значит забыла? Да ведь совсем недавно дарил.

– Когда?

– Э-э-м… недавно. В этом году точно дарил.

– Ну, ну. И какие же я люблю?

– Ну эти, как их там, розы кремовые.

– Так значит, расписание футбольных матчей мы помним на год вперёд, – недовольно протянула мама, – а мои любимые цветы, разумеется, из памяти выскользнули?

– Ой, ладно, потом это обсудим, – папа решил просто оборвать неприятный ему разговор и обратился ко мне. – Пойдём, дам тебе денег на цветы.

Под осуждающим взглядом мамы, мы покинули кухню, и подошли к комоду с отцовским кошельком.

– Так, на держи, это для твоей девчонки, – отец отсчитал нужное количество купюр. -А вот эти, – он протянул ещё денег и перешёл на шёпот, – на эти купишь маме цветов на обратной дороге и как вернешься домой, то спрячь их в прихожей за куртками и мне маякни, понял?

– Понял. А какие купить маме? Розы кремовые?

– Ой, да какие-нибудь, – отмахнулся папа. – Покрасивее, посвежее короче. Главное не светись с ними как вернешься, а сразу мне передай, понял?

– Понял, спасибо за деньги, па.

– Ага, давай дуй и не задерживайся.

Мой папа был забывчивым человеком, когда дело касалось любимых маминых вещей или знаменательных дат, но зато он умел очень быстро решать проблемы по мере их поступления. Причем далеко не всегда предпочитал делать это своими руками.

На следующий день я зашёл в цветочный ларек, выбрал букет получше и направился к дому Инны. Сказать, что я боялся, это ничего не сказать. Инна могла в сердцах послать к черту на куличики за излишнюю назойливость. Но что-то внутри двигало вперёд, заставляло делать шаг за шагом, несмотря на лёгкую дрожь в коленях. Это было удивительное чувство самостоятельного решения и принятия полной ответственности за него. Пан или пропал, ведь отступление всегда ощущается на душе гораздо болезненнее, чем тяжёлая победа или поражение.

Подойдя к её подъезду, я решил ненадолго остановиться и чуть-чуть отдышаться, чтобы набраться смелости. План был не идеален, ведь я так и не придумал, что такого сказать. «Привет, я тут мимо проходил, вот и заглянул на огонёк» или «Ну нехорошо же справлять день рождения в одиночестве». Нужно было что-то простое и вместе с тем не очень наивное, иначе мою ложь быстро раскусят. И тут я услышал звук шагов, который моментально оборвал умственную деятельность. Я нырнул за дверь и затаил дыхание. Впереди меня из подъезда вышла Инна, не заметив мою фигуру, притаившуюся в паре шагов за открытой дверью. Она, не оглядываясь по сторонам, пошла в неизвестном мне направлении очень быстрым шагом. Шагом, который вовсе не соответствовал моим представлениям о человеке, корчащимся в болевых спазмах и муках. В очередной раз, обругав себя за недоработку плана, я двинулся следом, сохраняя дистанцию, будто чуя нутром, что не стоит сейчас выдавать своего присутствия.

Инна же уверенным шагом шла в одном ей известном направлении и совсем не оглядывалась по сторонам, похоже, находясь в глубоких раздумьях. Когда мы прошли мимо ближайшей автобусной остановки я испугался, что сейчас она сядет на автобус и укатит в неизвестном направлении, но вместо этого Инна зашла в киоск, находящийся при остановке и вышла оттуда с разноцветным букетом самых разных цветов. Я выглядывал из-за угла и недоумевал. Быть может, она купила их для себя или же у кого-то тоже сегодня праздник. Но останавливаться и спрашивать было поздно, оставалось только также идти следом, не привлекая к себе внимания. Путь наш пролегал к окраине города, так как многоэтажки частными одноэтажными и двухэтажными домами, и постепенно я начал понимать, куда мы идём. Это было кладбище.

У входа в него я очень сильно отстал от Инны и, всего на несколько мгновений упустив из виду, тут же потерял. Но было очевидно, что она вошла в ворота кладбища и я устремился следом. Сердце бешено колотилось, я пребывал в совершенной растерянности. Неужели кто-то умер или у неё встреча с кем-то в таком странном месте. А может она всё-таки просто срезала дорогу и направляется куда-то дальше. Здесь было удивительно тихо и я стал шагать очень медленно, силясь услышать хоть какой-то звук её шагов, чтобы снова отыскать Инну. В конце концов, мне это удалось, Инна стояла спиной ко мне у одинокой могилы с небольшим черным обелиском, купленные ранее цветы лежали на земле рядом. Я тихо подошёл сзади и позвал её по имени. Инна вздрогнула и повернулась.

– Что ты здесь делаешь? Ты меня напугал, – её удивлению не было предела.

– Хотел сделать сюрприз на день рождения. Отчасти получилось.

– Ты что следил за мной?

– Прости, поначалу это показалось хорошей идеей, сейчас уже не очень. Я вообще-то хотел просто в гости заглянуть, но увидел, что ты куда-то идёшь и пошёл следом. Хотел тебе сюрприз сделать на день рождения, – я показал букет, зажатый в руках. – Ты не станешь сильно сердиться?

– Ладно, – вздохнула она, – Всё равно рано или поздно ты бы узнал. Однажды нужно было бы познакомить тебя с ней.

– С кем познакомить? – не понял я.

– С ней, – Инна показала на могилу. – Это мама.

Я подошёл ближе и прочитал надпись на обелиске. Выходит, ей было всего двадцать два года, когда родилась Инна. Даже пожить толком не успела.

– Она умерла, когда ты родилась?

– Да. Первый день моей жизни стал последним для неё, она не пережила роды.

– Мне жаль. Извини, что я ворвался в такой момент, мне правда хотелось сделать тебе приятный сюрприз, – я готов был под землю провалиться от стыда. – Если хочешь, то я могу уйти.

– Да нет, всё в порядке, можешь остаться. Но как ты вообще тут оказался и почему решил последовать за мной? Я видела, как ты шептался с Надей. Признавайся, что она тебе сказала?

– Сказала, что у тебя критические дни в этом месяце. И что ты никуда не ходишь от сильной боли, – лицо Инны перекосина странная гримаса. – Не злись на неё, она ведь хотела как лучше.

– Я и не злюсь, – Инна растерянно улыбнулась. – Просто… Критические дни, нашла же что придумать. Ты хотя бы знаешь, что это такое?

– Ну, в общих чертах да. Это когда больно и никуда не хочется ходить. Прямо как если ногу подвернул.

– Да, над некоторыми областями твоих знаний придётся поработать. Но позже, – она задумчиво посмотрела на обелиск. – Мне о них папа рассказал. Сказал когда начнутся примерно и чего ждать, первые прокладки мне купил. Он вообще много чего мне рассказал и многим помог. А должна была это всё сделать мама. Но ей уже ничего не получится сделать и папа больше не увидится с ней. Потому что она умерла из-за меня. Ей говорили, что опасно рожать, но она всё равно не согласилась убить меня, пока могла. И в итоге умерла сама, – Инна спрятала лицо в ладонях и горько заплакала, больше ничего не говоря.

А я стоял рядом и не понимал, что делать. В тот момент я всё-таки немного жалел, что пошёл за ней. Платой за любопытство были новые откровения и знания, но теперь с ними предстояло жить и что-то решать, а это вовсе не было наградой. Тогда я вновь принял первое пришедшее в голову решение. Дождавшись пока Инна успокоится, я спросил её.

– Я хотел подарить тебе эти цветы, – показал я букет в своих руках. – Думал тебя хоть немного порадовать. Но раз мы оказались здесь и сейчас в таких странных обстоятельствах, то можно я оставлю их для неё? – указал я на могилу.

Инна подняла на меня заплаканные глаза и долго смотрела, не говоря ни слова. А затем лишь коротко кивнула. Я положил букет куда нужно и вместе мы пошли обратно до её дома. Каждый думал о чем-то своём, лично я размышлял о том, как много не знал об Инне, хотя и общался с ней уже не первый год. Я проводил её до подъезда, мы попрощались и я уже собрался уходить, но Инна мягко взяла меня за руку.

– Постой, я бы хотела кое-что сделать. Закроешь глаза?

Я кивнул, осознавая важность этого момента для неё, и закрыл глаза. Что-то мягкое нежно коснулось моих губ и недолго задержалось на них. От неожиданности я открыл глаза, её лицо было в миллиметрах от моего, я видел её веснушки и родинки, её влажные ресницы и чувствовал её дыхание кожей своего лица. Мир вокруг нас остановился и само время застыло. Мгновение превратилось в целую жизнь, наполненную нежностью прикосновения и бесконечной трансформацией чувств и переживаний. Это был совершенно непередаваемый прекрасный и новый опыт, которого я ранее никогда не испытывал. Поцеловав меня, Инна отошла на шаг назад и потупила взгляд, похоже ей было немного неловко от этой ситуации

– Ты мне очень дорог. Прости, что не говорила ничего раньше, – нарушила она молчание.

– Прости, что не пришёл раньше, – я погладил её по щеке.

Она развернулась и ушла, оставив меня одного с целым ворохом мыслей и чувств, о том, что ничего уже не будет как прежде. Я так боялся, что сегодня нарушил какую-то границу и наши хорошие отношения безвозвратно утрачены из-за моего упрямства и любопытства. Но всего одним своим действием Инна развеяла все мои страхи и опасения. И это было прекрасное ощущение.

На обратном пути я купил цветы маме и спрятал их в прихожей. Она очень обрадовалась, когда отец вдруг буквально из ниоткуда вытащил букет и подарил его, встав перед ней на колено. Чудеса случаются, но похоже за ними всегда стоит чьё-то решение и поступок. Поцелуй Инны был чудесен, но без моих решений и действий, его бы не было.

***

– Скажи, – спросила она меня, – ты веришь в то, что не мы сами определяем нашу судьбу, а вереница случаев и событий? Они происходят совершенно случайно, но изменяют нас, сделав такими, какие мы есть теперь.

Я не сразу ответил ей, потому что до сих пор ни разу не смотрел на свою жизнь с такой точки зрения. И всё же было в этой теории нечто разумное и непоколебимое, хотя отчасти она перечила моей идее контроля. Впрочем нет, скорее не перечила, а дополняла её новыми красками.

– Я верю в это. Но также я уверен, что ситуации и события меняют нас не сами по себе. Совсем другое дело то, как мы отреагируем и поступим, после произошедшего. Человек изначально подобен чистой полоске древесины, ну или белому холсту, как тебе удобней. Со временем начинают появляться первые линии изменений и нужно следить за ними. Иначе они пойдут не в том направлении или же превратятся в трещины. А ты видела, чтобы хоть одному из великих мыслителей или деятелей ставили памятник в виде обугленного и неотёсанного полена? Нет, такого просто не может быть.

– Ты всегда переводишь серьёзные темы на пирографию? – рассмеялась она.

– Нет, просто ближайшее сравнение, пришедшее в голову.

– Между прочим, возможно, до нашей эры памятник великим вождям племени вполне мог быть и обугленным поленом. С чего то же надо было начинать.

– Точно, в таком случае беру свои слова назад. Полено тоже неплохо, лишь бы обожжённое до нужной степени.

– Рада, что хоть и так топорно, но всё же отвечаешь честно и не переводишь тему.

– Не люблю уходить от серьёзных тем. Если их просто так оставлять, то потом может быть поздно или во сто крат хуже.

– Ты говоришь правильные вещи. Я очень боялась, что ты не воспримешь мой вопрос всерьёз или странно подумаешь обо мне после него.

– Разве я когда то думал о тебе плохо или осуждал за что-либо?

– Нет. И тем горестней и обидней было бы мне, если в самый нужный момент ты отреагировал бы именно так. Но теперь я понимаю, что могу рассказать тебе свою тайну. Я не просто так заостряю внимание на предметах в школе, книгах и всяких увлечениях. Я пытаюсь отыскать кое-что. Давным-давно я прочитала одну книгу и в ней увидела нечто важное для себя. Проживая день за днём мы должны понимать, что окружающая нас действительность это не просто данность. Это задел под нечто большее. Я назвала это Путь. То, что мы должны отыскать сами и исследовать это. С тех самых пор я ищу свой Путь, то самое направление, в котором я и должна пойти. И ты, и я, и все остальные. Мы должны отыскать Путь и пройти его, иначе проживём жизнь зря.

– Этот Путь… Он должен оставить после тебя нечто материальное? – я несколько насторожился от её слов, Инна говорила непонятные для меня вещи.

– Не обязательно. Самое главное это раскрытие твоих внутренних талантов. Потому что у каждого они свои и двух одинаковых Путей быть не может.

– Ты дашь мне прочитать эту книгу?

– Я надеялась, что ты это скажешь, – Инна расплылась в улыбке.

Мы не знали, ни кто был автором этой повести, ни даже её названия. Пожелтевшие от времени страницы без обложки, Инна нашла в чулане, когда наводила там порядок. Чудо что они хотя бы были скреплены друг с другом и не рассыпались в руках. История брала своё начало на острове далёком от следов цивилизации.

Сама книга была о семнадцатилетнем мальчика, намеревающегося бежать с острова, на котором он жил с родителями, в небольшом рыбацком селении. Всего их в семье было семеро человек, он сам, мать, отец, и ещё четверо братьев. С утра до вечера все постоянно были заняты работой. Нельзя сказать, что они жили в ужасной нищете, но и свободного времени почти не было. Казалось бы, в таких условиях невозможно возникнуть мыслям о чём-то другом кроме необходимости исполнять дела по дому и хозяйству. Но в этом и была особенность главного героя. С возраста десяти лет он начал задумываться о том, что же лежит за пределами их острова и эти мысли становились всё навязчивей.

Мальчик понимал, что родные совсем не одобрят его помыслов, поскольку чтобы выжить в суровых условиях, нужно только трудиться и ничего больше, поэтому он лишь молчал и исполнял то, что от него требовали. Крохи свободного времени он тратил на то чтобы изучить остров и пытался рассмотреть, что же находится за водной гладью, там дальше, где должна быть Большая Земля, как он называл материк, с которого порою приходили корабли с торговыми материалами. Ему и самому было совестно от этих мыслей, но против самого себя не пойдёшь, иначе жизнь будет прожита зря, так он считал.

В конце концов, преодолев свои страхи и неуверенность в себе, к семнадцати годам он построил лодку и, сев в неё, последний раз бросил взгляд на родной остров. Вокруг был лишь шум вол, крики чаек и бесконечное пространство воды впереди. На этом книга заканчивалась. Она привлекла меня тем, что основное внимание там уделялось не окружению и событиям, а самому ходу мыслей главного героя. Даже самый неискушённый и невнимательный читатель погружался в них с головой, настолько легким и затягивающим языком она была написана. Всё то время пока я читал, Инна сидела рядом и безмолвно наблюдала.

– Ну как? Что думаешь? – её глаза, не отрываясь, смотрели на меня.

– Будто бы про самого себя прочитал, – честно ответил я, по коже пробежали мурашки от осознания собственных мыслей. – Удивительное ощущение, но я словно знал этого мальчишку уже давным-давно из какой-то прошлой жизни.

– И у меня возникло такое же. Теперь понимаешь, почему я так внимательно отношусь ко всему происходящему вокруг? Эта история правда прекрасна. Но её главный герой так и не смог понять, чего же он действительно хочет и поэтому просто ушел навстречу неизвестности. Я же ищу направление для Пути. Моего Пути.

Через некоторое время на мой день рождения Инна подарила мне причудливый подарок, но я сразу понял, к чему она клонит. Это был небольшой компас, с позолоченной оправой и черной стрелочкой, указывающей на север. Кончик стрелочки был красным, ярко выделяясь на белом фоне самого кругляша компаса с обозначением других сторон света.

– Хочу, чтобы он всегда направлял тебя, – сказала тогда Инна. – Даже если тебе будет казаться, что идти некуда, даже если ты потеряешь направление, пусть он помогает тебе.

Я запомнил её слова.

***

На следующий год я снова сопровождал Инну на кладбище. В этот раз с нами был и Владислав, её день рождения выпадал на выходной день. За день до нашей встречи я сам предложил вновь пойти туда вместе и как ни странно она без промедлений согласилась. О присутствии отца она меня предупредила, так что я не был удивлён. По пути мы зашли в тот же цветочный магазин, где покупала цветы Инна в прошлом году и я немного смутился. Надо же было не подумать о таком и не купить хотя бы пару роз заранее, да и денег у отца не попросил.

Как бы там ни было, скоро мы оказались на месте, немного пробыли там, убрав с могилы всякий мусор, оставили свежих цветов и отправились назад. По дороге Владислав спросил, чем я занимаюсь на досуге и я с удовольствием рассказал о своём увлечении пирографией, а также о том, как Инна помогает мне с этим.

– Не перехваливай меня, – толкнула она меня локтем в бок. – Я лишь делаю первоначальный эскиз, а остальной шедевр создаёшь именно ты.

– А вы здорово сработались, – усмехнулся Владислав, глядя на то, как мы препираемся. – Рад за вас.

– Зайдёшь к нам сегодня? – предложила Инна. Я был не против.

Когда мы были в прихожей, то она вдруг вспомнила, что забыла зайти в магазин. Я собрался было пойти с ней, но Инна остановила меня.

– Ты уже разулся, устраивайся давай где-нибудь, я мигом, – и тут же выпорхнула обратно на улицу.

Дверь захлопнулась и я остался наедине с её отцом. Уж не специально ли она так поступила, чтобы дать нам поболтать тет-а-тет. Стоило бы спросить об этом позже, а пока что могла сложиться весьма неловкая ситуация. Благо у меня в голове возникла идея, как избежать громкого молчания.

– А кем вы работаете? – поинтересовался я. – Инна мне так и не рассказала.

– Правда? Вот удружила дочурка. Я инженер в научно-исследовательском институте авиационной техники. Не смотри так, – он усмехнулся глядя на мои округлившиеся глаза. – На деле эта профессия гораздо более прозаичная, чем звучит. Пойдём-ка, лучше покажу кое-что. Проще один раз увидеть, чем сто раз услышать, да и тебе наверняка понравится.

Я проследовал за ним в его кабинет и он, открыв пластиковый тубус, извлёк оттуда большой лист ватмана.

– Вот, гляди, – он расположил лист на столе и полностью развернул его, показав мне рисунок, – это чертёж турбины грузового самолёта. Разработано нашим конструкторским бюро, перенесено на бумагу лично мной.

– Поразительно, – я вглядывался в каждый сантиметр бумаги. – И всё это нарисовано от руки.

– По большей части да, не без помощи линеек и циркуля, разумеется, – довольно кивнул он.

– Неудивительно, что Инна тоже так здорово рисует, вот от кого у неё такое мастерство. До встречи с ней у меня никогда не получалось создавать действительно хорошие рисунки, линии постоянно выходили кривыми, а округлости непропорциональными.

– Всё было настолько плохо?

– Ещё бы, у меня под кроватью раньше было целое кладбище испорченных дощечек, которые я хотел переделать. Линии и округлости выходили невероятно кривыми. В конце концов, я всё же просто выкинул их, слишком тяжело было смотреть на эти более ранние и незавершённые работы.

– Думаю, я представляю, в чём дело. Попробуй вытянуть перед собой руку и сделай так, чтобы ладонь не тряслась.

Я сделал это, но унять дрожь так и не удалось, как бы я не сосредотачивался.

– Не выходит, получается дело в моих руках? Так и знал, что они кривые, – огорченно вздохнул я.

– Нет, дело в другом. Ты сейчас весь ушёл в мысль о том, что рука не должна трястись, это заняло весь твой разум. А как ты избавишься от того, что полностью захватило тебя изнутри? Естественно никак, ты можешь только вытеснить это чем-то другим. Так и во время рисования, выжигания и любого другого дела о качестве которого, ты начинаешь запариваться. Не думай о том, что некоторые детали могут выйти не так, старайся держать в голове цельную картину и не расстраивайся слишком сильно из-за отдельных её элементов.

– Это звучит как-то странно. Выходит, я должен начать работать хуже, чтобы вышло лучше? – нахмурился я. – Но ведь весь смысл любимого дела это постоянно совершенствоваться в нём.

– Нет, смысл любимого дела это получение от него удовольствия. И нет, ты не должен начать работать хуже, ты должен научиться контролировать себя лучше. Негативные мысли и постоянная самокритика – вот что действительно мешает тебе работать, а не кривые руки. Ты не можешь держать под контролем какие-то внешние факторы, наподобие внезапной болезни или новых появившихся дел, но ты можешь и обязан контролировать самого себя. Не сдаваться, постоянно учиться, в том числе и на неудачах, а также верить в себя, это самое главное. Причём во всей жизни, а не только в любимом деле.

Я немного опешил после его слов, ведь мысли подобного рода никогда не приходили мне в голову. Я вспомнил, что начав с мелочных зарисовок, всё время стремился улучшать качество своей работы. Брался за очень сложные задания и упорно доводил их до конца, крайне негодуя, если результат не соответствовал моим ожиданиям. Порою эти чувства даже отбивали охоту работать совсем. Всё изменилось, когда в моей жизни появилась Инна. Я стал работать с удвоенной силой, чтобы впечатлить её, а потом она стала помогать мне с начальными эскизами и всё пошло ещё лучше. Но я по-прежнему продолжал искать изъяны в каждом своём творении и часто откладывал его в тёмный угол, стыдясь показывать результаты работы Инне.

– Ты сейчас возможно подумал, зачем же я гружу твой мозг такими вещами, – прервал моё молчание Владислав. – Просто я видел некоторые из твоих работ, которые ты дарил Инне. У тебя есть талант и негоже гробить его понапрасну, ведь согласись, что почти каждая твоя речь про хобби начинается со слов, что ты пока не слишком хорош в этом. В первую очередь поверить в себя должен ты сам, а не кто-то другой. Да и человек ты вроде неплохой, с Инной очень поладил, хотя мне и не верилось, что она кроме Нади с кем-то общаться начнёт.

– Разве она замкнутый человек? – удивился я. – Она очень здорово нашла общий язык со всем нашим классом.

– Была когда-то необщительной, ещё до школы. Полагаю это из-за смерти мамы, зря я рассказал ей, что она именно во время родов умерла. Инна начала винить себя в этой смерти, и первое время постоянно была сама в себе. Потом в детском саду немного сблизилась с Надеждой, а затем в школе встретила тебя, тут то я и увидел первые изменения. Началось с малого, а потом она уже вовсю рассказывала о школе и новых друзьях. О тебе по большей части, особенно мне запомнилась та история, где она закатила истерику, чтобы вас не рассаживали.

– Да уж, ей даже меня удалось провести, это было что-то, – усмехнулся я. – А можно вопрос?

– Конечно, задавай.

– А вот эти выводы про подлинный самоконтроль, когда они к вам пришли?

– После смерти Марии, пожалуй. Не сразу, но постепенно я понял, что нельзя опускать руки. У меня была маленькая дочь, которую нужно было оберегать и учить жить, поэтому я стал больше следить за самим собой.

– Простите, – я немного смутился. – Это наверняка было и остаётся столь печальным событием в вашей жизни, а я поднимаю эту тему вновь и вновь.

– Не переживай. Что случилось, то случилось и давно прошло, твоей вины тут нет.

– А, правда, что у вас было очень много наград?

– А то, – он показал на застеклённый шкаф с грамотами. – За выслугу лет, за добросовестную работу, за вклад в науку. А знаешь, какая награда самая большая и лучшая?

– Какая? – я весь обратился в слух и расслышал, как скрипит открываемая дверь.

– А вон, та, которая дверь открыла и вернулась из магазина, – улыбнулся он. – Пойдём чай пить.

Когда я вернулся от них домой вечером, то первым делом достал свои старые работы и посмотрел на них. Ранее они вызывали у меня лишь стыд и желание запрятать куда подальше, но теперь я понял, что без них не было бы и новых. Более красивых, больших и качественных. Владислав пробудил во мне ту гордость за первые работы, когда я даже и не задумывался об их качестве, а просто водил пирографом по дереву.

Владислав показал мне, насколько важен самоконтроль в любом деле и начинании, нужно держать себя в руках, не позволяя эмоциям и сомнениям сбивать с пути. Впоследствии я ещё не раз говорил с ним об этом и он рассказывал мне, как сам учился быть спокойным, несмотря ни на что, держа в голове свои конечные цели и взгляды. Также он показал мне техники более правильного черчения, которые очень помогли мне в выжигании, сделав мои картины более завершенными, теперь на переделки и правки уходило гораздо больше времени. Всякий раз когда я приходил к Инне, то старался дождаться вечера, пока придёт Владислав, чтобы засыпать его очередной кучей вопросов.