– А у меня нет помощника, место не пыльное, оплата сдельная, плюс страхование жизни и выплаты происходят в любой валюте, какую захочешь – хоть в республиканских монах, хоть в империалах. Главная обязанность следить за тем, чтобы я добирался до места назначения живым и желательно здоровым. Ну как, годится?
Размышления длились недолго, осмотрев разбитый “Аурум”, затем мою тщедушную фигурку, проклятая наследственность. Видимо пытаясь понять, не шучу ли я, она нахмурилась, а потом кивнула и, расплывшись в радостной улыбке, протянула свою мощную руку.
***
– Господин Мора и, эм, мисс Гривас прошу сюда. Я слышал о том, что произошло с вашим кораблём, просто ужас. Мы пытались отклонить траекторию выбросов, но они были столь обильны.
Узкий коридор гулко отзывался на каждый шаг. Низкие металлические своды давили психологически, за планировку отвечал человек, которого мало заботил внешний вид. Во главе всего стоял функционал: прямые углы, монотонная отделка, пол чёрный, серые панели потолка и неизменный белый свет, льющийся из утопленных в потолок ламп. Даже подобравший нас за день до этого военный корабль был более органичен для человека, хотя каждую его палубу, рубку, каюту и помещение преследовали строгие тона, но отделка всё же располагала к комфорту, потолки были выше, а углы скруглялись, исключая, пожалуй, технические отсеки, там тоже аскетичная обстановка, славящая функцию, и противная оранжевая расцветка всего и вся.
Аманде, ничего удивительно с её то ростом, было не комфортно, порой она даже задевала высоко поднятым забралом гермошлема многочисленные датчики или куски проводки, вызывая тем самым пронзительный скрежет и недовольные взгляды со стороны нашего проводника. Как только нас переправили с авианосца “Аврорас” на «Энигма-Лайтер», вблизи он походил на волчок невероятных размеров, лишь немногим уступая земному спутнику в пропорциях, в посадочном ангаре мы встретились с махоньким человечком, который был ниже меня на добрых двадцать сантиметров.
Всё же жизнь в космических поселениях сыграла с человечеством злую шутку, за несколько сотен тысячелетий сформировалась множество устойчивых рас, независимых друг от друга. Тесные помещения, а с ростом популяции перенаселение было неизбежно, низкая гравитация и вуаля, посмотрите, что вышло. Мне повезло несколько больше, моим предкам удалось покинуть злосчастные станции и переселиться в экуменополис на Проксима Центавра Би, в честь которой я был назван, с некоторыми оговорками, и потому мой рост составлял около полутора метров. Рядом с Амандой, потомственной уроженкой марса, я походил на этнического лилипута, но родословную не выбирают.
Ведущий нас человек, совершал короткие, семенящие шажки, людям с его ростом приходилось нелегко на планетах и при полной гравитации, что значительно усложняло жизнь, бедолага, однако в нынешних условиях ему было удобнее всего. При встрече представиться он не удосужился, лишь кинул слова приветствия, совершив такой низкий поклон, что казалось, будто он вот-вот покатится кубарем. Однако, и что было странно, бортовой ИИ нас полностью проигнорировал, а судя по чёрным панелям тут и там, встречающимся внутри помещений, эта титаническая конструкция была оснащена нейросетью.
Наконец, проследовав в очередной, пустой коридор наша скромная процессия оказалась перед массивной дугообразной дверью. Повернувшись на каблуках, наш гид выдохнул и пригладил ладонью волосы, шлем синего экипажного костюма свисал наподобие капюшона за узкой спиной.
– Дамы и господа представляю вам святая-святых этого корабля и прошу вас соблюдать приличия, всё же здесь мы меняем мир. Ах, да, я не вижу у вас никаких камер и прочих устройств, вы готовы записывать?
Бросив на него удивлённый взгляд, неужели это человек не знает о нейроимплататах, и дважды приложив пальцы к своему виску, я ответил.
– Пишу всё это время.
Створки открылись, и за ними показался зал, переполненный вычислительными устройствами и экранами, располагавшимися рядами, за каждым прибором сидели люди. Нейропорты мерно поблескивали, шла напряжённая работа, стояло молчание. Помещение представляло из себя сферу, наверное в несколько сотен метров в диаметре, разделённую на множество ярусов и переборок, на каждом из которых находились инженеры и их помощники, в середине же, относительно центра, располагался мостик и что-то похожее на главную панель управления, рядом с ней несколько кресел и статный человек в хромированном костюме, напряженно вглядывающийся в огромный экран, расположенный на противоположном полукружии сферы.
Следуя за нашим вожатым, мы двигались прямо к нему. Подойдя ближе, я обратил внимание на странную осанку, при всей своей прямоте, он будто был слегка подвешен в воздухе. И когда до него оставалось всего несколько метров, я понял причину, фигура оказалась нейропроекцией, если напрячься – она становилась прозрачной.
– А это наш главный инженер, Василий Рубцов.
Коротко поклонившись, только головой и слегка сдвинув плечи, он указал нам на стоявшие поблизости кресла, а потом повернулся к огромному покрывающему всю стену экрану, на котором можно было разглядеть Солнце в множества ракурсов и подходящие со всех сторон суда. Каждое из них было на порядок больше авианосца, они перемещали и собирали сплюснутые станции, нанизанные на ослепительно белый штырь, заканчивающийся клубком из той же белизны с другой стороны. Станции размещались, обращаясь острым концом к красному светилу. Раздался чуть хриплый, низкий голос:
– Я не очень жалую журналистов. Ваша цель осветить событие чрезвычайной важности. Перед вами вскоре произойдёт то, ради чего мы были созданы и пробуждены полмиллиона лет назад. Наши предки, почившие при невыясненных обстоятельствах, оставили нам божественную искру именно ради этого.
– Вы верующий?
Он пожал плечами.
– Не такая уж редкость в наши дни. Если вы о вере в Бога, то да, это так, но также я верю в науку, как в инструмент познания. Ортодоксальные течения закрываются от мира, занимаются эскапизмом, хотя сколько всего прекрасного есть в божественном – Вселенная великолепна.
– Имеете ввиду акт творения?
– Что есть не акт творения, как случай и эволюция?! Столько всего должно было произойти, чтобы восемь миллиардов лет назад на Земле зародилась жизнь! И как же мы уцелели, если все прочие банки жизни оказались разрушены. Десять тысяч особей, выйдя из почти вечного стазиса, смогли возродить погибшую четыре миллиарда лет назад цивилизацию и привести её к небывалому величию. Семнадцать звёздных систем, великое множество поселений в открытом космосе, сооружения потрясающей сложности – разве может всё это быть случайностью?.
Потрясённый его тирадой, проникновенной речью, я молчал, а вдоль позвоночника шли мурашки. Тем временем он продолжил.
– Отнюдь, Проксимус, люди одолели собственную глупость, гибель и время, это провидение интеллекта, дар свыше. Мой Бог – Разум и всё что он способен охватить, и вы сейчас смотрите на плоды его трудов.
– Я никогда не думал в таком ключе.
– Тогда попробуйте, человеку вашей профессии важна широта взглядов.
– Но, позвольте задать вопрос.
Он вновь повернулся и смотрел прямо нам меня, вытянутое лицо с острым подбородком испещряли морщины, полностью лысый череп отражал падающий на голову свет, а под густыми бровями сидели маленькие, но такие пронзительные глаза, словно куски базальта, полные абсолютной черноты, фасетки имплантов. Затем главный инженер одобрительно кивнул.
– Спрашивайте, но не о принципах действия, об этом сможете узнать позже, я обрисую процесс вкратце, остальное прочитаете в научной работе. Так что вам?