Наблюдательная рубка находилась на внешнем кольце, неподвижном, именно поэтому иллюзии гравитации тут не было и приходилось пользоваться встроенными в облегающий, тонкий скафандр магнитами, иногда меня пошатывало, а мысли путались. Мне так хотелось очутиться возле открытых створок лифта, что мой нейроинтерфейс открывал все боковые двери по пути к нему. Мгновения тянулись ужасно долго, каждый сделанный шаг казался таким неторопливым, будто мне приходилось двигаться сквозь топь. Но вот за плавным изгибом коридора показалась подсветка лифтового шлюза и, о чудо, он был на месте!
Металлические створки плавно раскрылись мне на встречу, и я очутился внутри кабины, быстро нажав на панели управления вытянутую единичку. Дверь сразу же закрылась и, слегка дрогнув, кабина сдвинулась с места, её подцепил оборотный механизма с другого кольца, движущегося плавно, после чего, когда стыковочные отделения между-кольцевого сообщения вновь соприкоснулись, такое же приспособление доставило меня на второе от центра кольцо. Оно вращалось в унисон с первым, поэтому задержки между перемещениями не было, выровняв пол кабины относительно вращения, лифт замер и открылся, передо мной раскинулся главный холл.
Просторное и цикличное помещение, тёмный пол, светлые стены, в кадках, расставленных посреди помещения, росли ядовито зелёные кустарники с маслянистыми листьями. Рядом же стояли пластиковые на вид лавочки, на самом же деле в случае острой нужды они убирались в пол, поворачивались по желанию и могли служить баррикадами, строительным и ремонтным материалом, а также вмещали вещи первой необходимости.
По бокам холл был уставлен торговыми автоматами, рекламными щитами и нейрограммами, диспетчерскими терминалами и вывесками заведений, это место выполняло сразу две функции, производило неизгладимое впечатление на людей при посадке, своей роскошью и яркостью, а также обеспечивало досуг команде и тем из пассажиров, кто предпочитал бодрствовать в полёте.
Мысленно коридорное помещение можно было разделить на сегменты, основные части которых вмещали развлекательные залы, бары, игровые и кинотеатры, а на стыках между ними начинались боковые проходы, обозначенные неизменно золотисто-бежевой стойкой, за которой обычно пребывал администратор или его заместитель, они же устраивали гостей лайнера в номера. Проходя мимо очередного поста, я услышал галдёж из камер ожидания, отбывающие собрались на выход. Решив ускориться и чуть не упав, всё же здесь магнитное сцепление на ботинках было излишним, я отключил его и бросился в сторону своей каюты.
Спустя минуту, когда до моего отсека оставалось всего ничего, с лёгким шорохом, как будто под палубой гигантская рука провела по короткой щетине, первое кольцо замерло, а искусственная гравитация включилась на полную мощность, передвигаться стало гораздо легче. Я кинулся бежать, чуть не сбив робота уборщика, который решил вывернуть из-за угла прямо перед мои носом, метровый хромированный автоматон понуро мыл итак чистые полы. Выругавшись себе под нос и заскочив в предварительно открытую мысленно дверь, наконец-то я был в каюте. Из всего убранства, вроде выдвигаемой тумбы, кровати с фиксаторами, стенного шкафа, обклеенного фотографиями, обычно я не прятал мебель, как это делают многие, мне требовалось только крохотное хранилище в полу.
В нём лежала, небольшая походная сумка, объёмом в три литра, как раз на случай изменения в графике. Она содержала всё необходимое, комплект одежды, несколько тюбиков с пищей, набор гигиенический, кислородные репликаторы и плазменный мультитул. Взяв его в руку, я бросил прощальный взгляд на каюту, уже пятнадцать земных лет она служила мне домом, почти половину жизни. Ведь может случиться так, что я не скоро вернусь в её, ставшие родными, стены.
Моё внимание привлекла одна старая фотография, на ней я ещё учился в университете, была осень и купы деревьев на фоне сильно пожелтели, отец и мать, тётушка, сёстры и братья – семья собралась с разных уголков света, чтобы отпраздновать моё совершеннолетие. И я захотел забрать её, снять с дверцы, но потом остановился и посмотрев на глянец ещё раз, твёрдо решил отставить её на месте. Да, у меня полно этих фотографий и в электронном виде, и у родственников, но эта останется тут, как знак того, что это моя каюта и я в неё обязательно вернусь, а пока мне предстоит работа. Развернувшись, я выскользнул из двери и тем же путём отправился в холл, пока заканчивалась стыковка.
***
После всех процедур регистрации, сканирования и инспекции я еле пробился сквозь толпу встречающих и зевак, чтобы оказаться в просторном терминале МКС-9-С. Пустой больше чем на половину, если считать технику, редких пассажиров, ожидающих своего рейса, и сваленный по углам груз. Огромные кубические контейнеры метров десять на десять штабелями заслоняли литые переборки этого помещения, оставив для передвижения лишь небольшой проход прямо посередине, между магнитными и механическими карами. Машинки плотно прижимались друг к другу, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, как давно их не использовали.
Обречённо протащившись мимо покрывающихся пылью устройств и пройдя по остановившемуся эскалатору, я замер перед лестницей, уходящий на ярус ниже, точно такая же вела наверх. Согласно предписанию, полученному по внутренней связи, мне нужно было попасть в технический док для малых судов, коих на старой станции было великое множество, а главная загвоздка заключалась в том, что им присваивали совершенно не читаемые численные и буквенные названия. В силу того, что последние пять сотен лет их использовали только автоматические ремонтные дроны и автоматоны, инженерам не было никакой нужды спускаться из административной рубки, ведь всю работу за них выполняли эти надёжные устройства, отсюда же следовала абсолютная неразбериха с именами доков.
Если бы только стыковка проходила с МКС-10 или Солнце-Земля-Три, особенно это касалось последней, мне бы не пришлось искать путь самому, можно было бы обратиться к ИИ станции напрямую, и он бы отослал маршрут прямо в мозг. Но меня, к несчастью, как и прочих пассажиров, высадили именно здесь, на МКС-9, возле старой орбиты Земли, построенная она была уже больше пятидесяти тысяч лет назад, и хорошо сохранилась, так что годилась для экстренных ситуаций.
Однако в то время искусственный интеллект не был в чести, слишком свежи воспоминания о резне на Янусах Кеплера. Разве может синтетический разум быть угнетённым?! Ответ – может, просто о таком не часто задумываешься, с ИИ раньше было много проблем, бунты, восстания, войны. Всё спихивали на несовершенство технологии, принципиальную разницу в когнитивных процессах жизни биологической и искусственной, казалось бы, дай всем равные права и проблема решена, тоже не помогло. Но сейчас всё более спокойно, благодаря новому категорическому императиву или что там закладывают в основу их личности. Факт остаётся фактом, решилась бы эта проблема на полмиллиона лет раньше и мне бы не пришлось шататься тут по техническим палубам после длительного стазиса на гнущихся с трудом ногах.
Впрочем, плюсы подобного места высадки тоже были, так я оказался на шесть миллиардов километров ближе, а иначе пришлось плестись на челноке от Плутона, тогда бы я точно никуда не успел. Преодолев очередной спуск, уже четвёртый, с каждым разом лесенки становились всё уже и короче, с пролётов во все стороны вели одинаковые трубообразные проходы, а звуки из терминала вообще перестали доноситься, я сверил номер, полученный в сообщении с цифрами на электро-щитке, выкрашенном жёлтой краской. Судя по всему, направление было верным.