Пепел

Глава 11 – Витя

Рита в этом спортивном костюмчике ничуть не отличалась от наших девчонок, даже в какой-то степени стояла на ступень выше. Я залип на нее, разглядывая женственные формы, которые под широкими вещами были неразличимы. Худенькая. Кажется, дунь – сломается. Вообще ее внезапное появление в школе на меня странно подействовало. Вот даже взять ситуацию утром, когда Аленка повисла у меня на шее, а я растянулся в улыбке и чмокнул ее в щеку.

Одному дьяволу известно зачем. Просто вдруг захотелось показать Рите, что жизнь полна ярких красок и без нее: и девушка у меня – отпад, и друзья, с которыми в огонь и в воду. А она… Она отказалась от моей дружбы. Ну и к черту ее!

Мы прошли вместе с Романовой в дальний угол – санкции учителей за опоздания. Я встал сбоку от Марго, завел руки за голову и сцепил их в замок, присел на корточки, но вместо того, чтобы подняться, снова завис, разглядывая ее снизу. Она медленно опускалась и поднималась, держа подбородок прямо.

Я сглотнул, не в силах отвести взгляд от Риты. Она изменилась. Стала женственной, довольно привлекательной девушкой. И пусть многие видели лишь круглые очки, косы и одежду на три размера больше. Я же видел сквозь все это красивую девчонку, от которой нехорошо екало за ребрами.

– Что? – спросила вдруг Романова, косо посмотрев на меня. Ее пухленькие губы налились краской, да и щеки слегка покраснели. Прядка волос вылезла из косы, и Марго стала дуть на нее в надежде убрать с лица.

– Ничего себе, ты умеешь говорить! – усмехнулся я, поднимаясь.

– Ты не выполнил норму приседаний, – отговорилась Рита.

– А ты считала?

– Было бы что считать, – хмыкнула она, а затем задрала свой носик еще выше и ушла к классу, уже занимавшемуся спортом. Я наклонил голову, нагло скользнув взглядом от поясницы к бедрам этой недороги. У Алены формы явно лучше, так чего я пялюсь? Бред!

После физкультуры были русский язык и химия. Я усердно пытался сидеть на уроках тихо и дремать, но от этой заразы так сладко пахло, что какой тут был сон? Хотел даже отсесть, но Егоровна будто чувствовала – постоянно забегала, словно между прочим, и бросала предупреждающий взгляд в мою сторону.

А когда уроки закончились, меня на первом этаже выловила Смирнова. Она повисла на шее, как медаль за особые заслуги в спорте, и начала шептать всякие пошлости на ухо.

– Витечка, поехали ко мне? Так соскучилась по нашим шалостям, – щебетала Аленка. Вообще-то на вечер у меня были планы с пацанами, и менять я их не собирался, но тут мимо прошла Марго, и черт дернул меня согласиться. Рита не смотрела на меня, но я знал, что она все видит, и поэтому снова воспользовался случаем – прижал к себе Смирнову, чмокнул ее в щеку и сладко выдохнул ей в ушко. Она аж изгибаться стала, – завелась что ли? А как только Романова скрылась из виду, я словно в себя пришел.

«Ну что за дела…», – недоумевал я.

– Детка, у меня треня. Увидимся, – сухо попрощался я с Аленой и помчался в зал.

Тренировка, действительно, творила чудеса – отвлекала от ненужных мыслей. Мы активно бегали по залу, отрабатывали подачу, новую тактику, ну а кто-то в углу отжимался за особо тяжкие. Не знаю почему, но мне всегда нравился баскетбол: стоило выйти на площадку, взять в руки мяч, и мир менялся. Я менялся.

Когда тренировка закончилась, Раевский, Кир и Юрка подошли ко мне с предложением потусить в парке. Мы завалились в раздевалку дружным мужским коллективом и стали активно обсуждать предстоящий матч, потом как-то плавно перешли к девчонкам и будущей дискотеке, которую школьный совет планировал провести на день учителя в октябре. Вышли в коридор – шумные, бойкие – и буквально сразу натолкнулись на тренера. Он разговаривал с каким-то парнем. Он был высокий, почти два метра ростом, со светлыми, коротко стриженными волосами и большим крестиком на шее, – сантиметров пять, не меньше. И нет, он не походил на церковный, скорее был как стильное украшение.

– Кто это? – спросил я у парней.

– Аким Гедуев, – ответил Кир. – Наш новенький. Вроде как он в баскет хорошо играет; думаю, пришел записаться в секцию.

– А что, нам нужны игроки? – удивился Юрка.

– В любом случае игра покажет, – сказал я и пожал плечами, закинув сумку на плечо. В кармане завибрировал телефон, и я тут же с сожалением вспомнил, кто может звонить мне сейчас. Аленка знала обо мне все, даже расписание тренировок.

Пожалуй, она была слишком назойливой, и поэтому мы расставались не меньше пяти раз за год, если не больше. Я не особо хотел постоянных отношений, но Смирнова была однозначно хороша, грех отказываться от столь наливного яблочка.

– Шест, так мы в парк идем? – спросил Кирилл Иванов. Мы с ним дружили с детства, с первого класса. Он был моим первым другом в этой школе, потом к нам присоединились Юра Конев и Миша Раевский. Кира позже определили в параллельный, а Мишку – наоборот, к нам. Но дружбу стены не сломают, вот и наша только крепла. Мы всегда были вместе: в спорте, на гулянках, в драках. Парней я считал и в самом деле братьями.

– Не могу, Кирюх, – вздохнул я, показывая экран мобильного ребятам.

– О, женушка звонит, – прокатилась волна смеха.

– Да прям я на ней женюсь! И вообще в гробу я видел брак и прочую чушь. Жить под одной крышей с бабой – клиника. Другое дело – ну, вы поняли, – поиграл я бровями, представляя Аленку в ее черном прозрачном «домашнем» платье.

– Ну тогда беги, каблук, – засмеялся Раевский. В ответ я показал ему средний палец, развернулся и пошел к Смирновой. Обещал ведь. Хотя до сих пор не понимал, зачем держался этих обещаний.

* * *

Домой я приехал почти в одиннадцать вечера и застал отца на кухне: он наливал себе выпивку. В последнее время он выглядел очень усталым, казалось, папа старел не по дням, а по часам. Галстук был небрежно расслаблен, волосы немного растрепаны, черные мятые штаны прямого покроя уже болтались на нем, как на манекене. После ухода матери он перестал за собой ухаживать. Ушел с головой в работу, хотя и тогда уже он был в ней на сто процентов.

Кажется, я никогда не забуду тот день. Почему-то вернулся домой раньше, открыл дверь, переступил порог, и до меня сразу донеслись какие-то странные звуки. Ну я и прошмыгнул на кухню, а там была мать на столе, а возле ее бедер – какой-то незнакомый мужик.

Мне, честно, не хотелось разрушать нашу и без того пострадавшую семью. И тут мама со своим «пожалуйста», слезами в глазах, видом потерянной собачки. Я пообещал ничего не говорить отцу, но самого меня тем разрывало от той тайны, что хранилась в моих воспоминаниях. И нет бы закончиться несчастьям, так еще и Рита со своим «ты мне больше не интересен».

Я чувствовал себя барахтающимся в воде ребенком, который не может выплыть на берег. Правда, никто почему-то не протянул руку помощи, не бросил спасательный жилет. Все проходили мимо, включая Марго.

В конечном итоге все женщины уходят. Их нельзя прощать.

– Вернулся? – спросил отец, вырывая меня из воспоминаний. Мы жили в элитном районе, в новенькой девятиэтажке: панорамные окна, город как на ладони, большие светлые комнаты и дорогая мебель. Мать никогда не была в этой квартире, она даже не знала, где мы поселились. Развод дался отцу непросто.

– Ты тоже сегодня рано, – сухо протянул я, наливая в стакан воду из графина.

– Иногда нужно ночевать дома.

– Иногда? – усмехнулся я, осушая стакан.

Отец провел рукой по щетине и молча кивнул.

– В конце октября будет игра. Может, освободишь для меня место в своем плотном графике, па?

– Игра? – переспросил отец, но скорее для галочки, чем из большого интереса. Он никогда не приходил на мои игры, как и мать. Я часто смотрел на трибуны с площадки, мне хотелось видеть там родного человека, но в рядах сидели только поклонники баскетбола и девчонки, вешавшиеся на шею симпатичным спорстменам.

– Да, важная игра. Ты придешь?

– Не знаю, – он запустил ладонь в короткие волосы – очередной жест, означавший, что он мыслями в работе, а не со мной.

– Понятно, – кивнул я словно сам себе. Разговоры тоже обычно не клеились, отец редко интересовался моими делами и достижениями. Он молчаливо возвращался домой, а я запирался у себя в комнате. На нашей кухне давно не пахло приготовленной едой и не было душевных разговоров.

Деньги – не всегда хорошо. Я бы отдал многое, чтобы вернуться в детство и снова ощутить себя частью чего-то особенного.

Глава 12 – Витя

Говорят же, что лучшая тактика поведения с женщинами – тотальный игнор. Вот и я решил: сто лет мне не упала эта недотрога из детства. Тем более, что на носу у нас важный матч, некогда страдать непонятно от чего.

Я приходил на уроки и молча садился за парту. Нет, иногда мы переговаривались, но односложно:

– Поделишься книжкой? – спрашивал я и, не дожидаясь ответа, тянул учебник в центр.

Или:

– Я возьму, – ставил я перед фактом и брал ручку из пенала Риты.

– У меня вообще-то она одна!

– Отлично, я тоже один.

В ответ Романова то цокала языком, то закатывала глаза, то тяжело вздыхала и отворачивалась. Мы старались не общаться без необходимости, да и в классе, откровенно говоря, Марго была невидимкой. Девчонки с ней не здоровались, парни сперва кидали шуточки, а потом, видимо, им надоело отсутствие реакции, и они переключились на других.

Рита была серым пятном в широкой одежде и круглых очках. Она не вписывалась ни этот в класс, ни в эту школу. Но при этом я не мог не замечать ее каждый день, идя по коридорам, во дворе или просто где-то на улице. И, откровенно говоря, меня это очень раздражало.

Перед днем учителя важный матч все-таки состоялся. Тренер взял в команду запасным новенького Акима. Уже на этой игре он вышел на площадку, блеснув своими талантами, и завоевал доверие всех. Только я относился к нему с опаской. Но это сперва, а позже Аким и мне приглянулся: в нем был своенравный порыв, желание выделиться на игре, и это однозначно подкупало.

После соревнований мы поехали на дачу к Киру. Жарили шашлыки, пили гранатовый сок и обсуждали победу, которая далась не самым легким способом. Тут и девчонки подтянулись, музыку включили, начались танцы. Аленка постоянно крутилась передо мной: то просто дефилировала, то решила устроить перед всеми приватный танец. Она расстегнула кофточку, вытянула губки в трубочку – одним словом, заигрывала. Парни присвистывали, а я просто смеялся и ждал, чем закончится это зрелище. Правда, веселье все-таки закончилось фееричным скандалом, когда Смирнова стянула с себя майку, сверкнув черным лифом перед громким народом. Она схватила меня за руку и потащила в спальню на второй этаж.

– Вечер набирает обороты, – промурлыкал я, закрывая за собой дверь в комнату. Алена развернулась, но на ее лице не осталось и следа от былой радости и задора.

– Вить, тебе реально все равно?

– Нет, – улыбнулся, подходя к Алене. Я положил руки ей на талию, но она резко вырвалась и посмотрела так, словно я совершил кровавое убийство.

– В чем дело, Ален?

– Тебе пофиг?

– Слушай, я не умею читать мысли. Если что-то нервирует, говори прямо, а нет – так я пошел к ребятам.

– Твои друзья на меня смотрели! – выдала она неожиданно. Ее реплика прозвучала с такой интонацией, словно она сообщила сенсационную новость, которую я пропустил. Ничего не ответив, я подошел к кровати и уселся, широко расставив ноги. Смирнова всегда такая: никогда не знаешь, что от нее ожидать. Ее воспитывали в любви, она избалована родительским вниманием. Хочешь плюшевого мишку? Пожалуйста. Хочешь отдохнуть в Италии летом? Без проблем. Нужна сумочка из новой коллекции? Вот карточка. Нет, Алена не была зазнавшейся особой, да и не заостряла внимания на обеспеченности своей семьи. Однако характер у нее такой, что парень должен либо безумно любить Смирнову, либо он просто сойдет с ума от ее капризов. И чтобы не стать жертвой второго варианта, я периодически разрывал отношения.

– Ну и?.. – протянул я, ловя на себе недовольный взгляд Аленки.

– Я была без майки, Шестаков! – крикнула она и поджала губы.

– Ну да, и что? – искренне не понимал я, к чему она клонит.

– Тебе плевать, что они смотрели на меня?

– О, господи, – я закрыл ладонью лицо, тихо вздыхая. Девушки, однако, умеют портить вечер, и моя в этом была королевой.

– Вить, ну реально! Все вокруг запрещают своим девушкам такое, а ты… ты меня на показ выставляешь! – возмущенно выдала Аленка. И ведь я не заставлял ее ничего делать, она сама танцевала, раздевалась, улыбалась всем вокруг. Но виноват почему-то в этом оказался я.

– Слушай, не хочешь раздеваться – не раздевайся. Не понимаю, в чем проблема?

– В смысле – в чем? А если бы я сняла лиф перед ними? Или трусы? – не унималась Смирнова. Она стала расхаживать из угла в угол, размахивая руками.

– Слушай, ты взрослая девушка и сама решаешь, как себя вести. Я что тебе, папочка что ли?

– Ты меня не ревнуешь! – крикнула Алена. Не выдержав, я упал на подушку и прикрыл глаза. Мне никогда не нравились женские истерики и претензии. Хотелось накрыться одеялом, вставить наушники в уши и ждать завершения концерта под лирическую музыку.

– Витя! – завыла Алена.

– Тебе вечно что-то не так! Если я тебя не устраиваю, ну найди себе другого, – протянул я устало и глянул на часы, которые висели на стене, – стрелка передвигалась так медленно, или время в этой комнате тянулось, как жвачка? А как все хорошо начиналось…

– Да ты издеваешься? – закричала Смирнова, голос у нее еще был такой писклявый, что можно было оглохнуть. Хотя не прошло и секунды после последних слов, как она ушла, хлопнув дверью, оставляя меня в гордом одиночестве.

Я выдохнул с нескрываемым облегчением, достал телефон из кармана и полез листать ленту социальных сетей. Посмотрел фотографии с матча, почитал комментарии – вот что настроение поднимает, а не истеричные вопли. А потом, когда смотреть стало нечего, черт меня дернул забить в поиске имя Риты. Романовых вышло человек пять, но, судя по аватаркам, никто из них не был той самой недотрогой.

Не знаю почему, но я вдруг окончательно расстроился.

Глава 13 – Рита

Завуч по воспитательной работе буквально заставила меня быть ведущей на дне учителя. То ли никто другой не хотел участвовать в этом шоу самодеятельности, то ли я выглядела самой надежной. Но она насела и на любые отговорки находила ответ, хотя мне в этой школе не хотелось находиться даже на одну минуту дольше положенного. Я чувствовала себя отвратительно в этих стенах, мне казалось, что я задыхаюсь.

Еще и Шестаков! Он вроде игнорировал меня, но при этом постоянно задевал на уроках, и – что греха таить – я частенько ловила его взглядом на переменах, до или после занятий. Всегда в центре внимания, всегда с улыбкой на лице и гордо задранным подбородком. Шестаков был королем школы, а его девушка – не иначе, как королевой.

Однажды я столкнулась с ней на ступеньках и чуть не упала, но Алена вдруг протянула руку и помогла мне. Она так тепло улыбнулась, что у меня едва ноги не подкосились. Честно сказать, такие улыбки всегда пугали меня: кажется, что за ними что-то кроется.

Но не королева была основной проблемой, а Олеся Викторовна, наш завуч по воспитательной работе. В день икс, за два часа до концерта, она затащила меня к себе в кабинет и протянула мне пакет.

– Что это? – растерянно спросила я.

– Ты должна быть самой красивой, ты ведь ведущая! Так что одевайся, а я потом тебе макияж сделаю, – сказала она. Пакет выскользнул из моих пальцев и полетел на пол. Откровенно говоря, я была в шоке. В моей старой школе всем было плевать, в чем ходит серая мышка, невзрачная девочка в круглых очках.

– Зачем одеваться?

– Ты – ведущая! Поэтому давай, не стесняйся. Это вещи моей сестры, она такая же худенькая, как и ты.

С этими словами Олеся Викторовна вышла из кабинета. Сама она не была модницей – всегда в длинных черных юбках или прямых брюках и кофтах под горло. Волосы короткие, жиденькие, отросшие корни выдавали покраску. И уж кому-кому, а ей предлагать мне сменить образ по меньшей мере было странно. Однако я все же вынула платье, но больше из любопытства. Черное, маленькое, с небольшим вырезом на груди, рукавом три четверти и поясом на талии.

Ничего особенного. Разве что… размер. Я подошла к высокому, с меня ростом, зеркалу, приложила вещицу к себе и растерянно рассматривала свое отражение. Может, и не такая плохая идея на один день стать немного… Я даже слова не могла подобрать, чтобы описать, какой я ожидала стать, надев это. Глупость, в самом деле. Зачем мне это платье? Оно ничего не изменит, а изображать изменения на один вечер – ерунда полнейшая.

Я откинула платье на стул, подошла к дверям, коснулась ручки, но почему-то оглянулась. Мой взгляд зацепился за эту вещь, которая так и манила хотя бы примерить ее. На самом деле мне всегда хотелось носить нечто подобное, – да и какой девчонке не хотелось?..

Ладно. Только примерю и все.

Я щелкнула замком на дверях, чтобы никто не вошел и не увидел синяки на моих ногах. Они до сих пор не сошли, несмотря на то, что я наносила мазь каждый день. Стянула с себя широкую одежду и облачилась в обтягивающее черное платье. Ткань была очень приятной наощупь и мягко облегала тело. Я вновь подошла к зеркалу и обомлела, подняв глаза. Про себя я отметила, насколько женственной в нем выгляжу. В этом наряде худоба не казалась таким уж недостатком, а наоборот, с виду я походила на модель с подиума – если не смотреть на лицо и прическу, конечно.

В дверь постучали, я спохватилась, и стала спешно искать, не видны ли где-то синяки. Ничего не найдя и успокоившись, я неловко поплелась открывать.

– Ого! – воскликнула Олеся Викторовна при виде меня. В ее глазах вспыхнул задорный огонек, а уголки губ поднялись, изображая теплую улыбку.

– Странно выгляжу, да? – неуверенно проронила я, потупив взгляд в пол.

– Наоборот! – хлопнув в ладоши, сказала женщина. – Замечательно! Сейчас губки подкрасим и румяна нанесем – будешь конфеткой. Эх, где моя молодость, – вздохнула Олеся Викторовна, закрывая за собой дверь.

– У вас в школе тоже ведущие должны были носить чужие платья?

– Нет, – отмахнулась она, а затем вытащила из сумки маленькую косметичку, подошла ко мне и осторожно сняла мои очки. Откровенно говоря, макияж я никогда не наносила. Ната пару раз пыталась уговорить меня, даже дарила помаду красивого морковного оттенка, но я отказывалась. Да и зачем? Под широкие кофты и длинные юбки не подойдет ни один макияж, но сегодня почему-то захотелось добавить себе яркости, перестать быть серым пятном в палитре ярких красок. В голове вспыхнул образ Алены и то, с какой жадностью на нее глядели мальчишки, Витя… Каждая клеточка в моем теле болезненно заныла от одной этой мысли.

Почему я продолжала думать о нем? Нам нельзя даже общаться, иначе отец… Мне нужно держаться от него подальше, а не тайно заглядываться и вздыхать.

– Ну-ка, иди, глянь на себя, – сказала Олеся Викторовна, вернув меня в реальность из собственных мыслей. Вздохнув, я взяла очки со стола, надела их и взглянула на свое отражение. Не сказать, что сильно я изменилась, но легкие румяна на щеках и алый блеск на губах в самом деле придали яркости. И я вдруг почувствовала себя живой, словно впервые вдохнула полной грудью.

– Спасибо, – прошептала я тихо. На глаза навернулись слезы, но я проморгалась, чтобы не заплакать. Кажется, все эти волшебные моменты должны были начаться еще раньше, а не проходить мимо.

– Знаешь, в школе я была чем-то похожа на тебя, Риточка, – со светлой печалью в голосе произнесла женщина. Она подошла ко мне, положила руку на плечо и грустно улыбнулась, видимо, погружаясь в воспоминания.

– Сочувствую.

– Мне нравился один мальчик, а ему нравились… – Олеся Викторовна замялась, затем откашлялась и продолжила. – Такие, как Аленочка Смирнова и ее подруги. А я засыпала с мыслями, что однажды изменюсь, буду увереннее в себе и ярче.

– Вы изменились? – спросила я, немного смущаясь задавать такой вопрос.

– Нет, не хватило духу. И мальчику тому не призналась в своих чувствах. Тогда мне казалось, даже если протянуть руку, достать до звезд невозможно, так что и примеряться нечего. Но сейчас понимаю: если не попробуешь, то как узнаешь, насколько высоко находятся звезды?..

– Но я не планирую доставать до звезд, – поджав губы, сказала я, продолжая разглядывать себя в зеркало. В нем была настоящая я, которая, казалось, никогда оттуда не выйдет. Разве что сегодня…

– Жизнь слишком непредсказуема, милая, – с улыбкой произнесла Олеся Викторовна.

– Это точно, – кивнула я.

Мы еще немного поболтали, а затем пошли в актовый зал, где уже шумел народ в ожидании концерта, после которого должна была начаться дискотека. Оказывается, в этой школе не нужны были особые праздники для того, чтобы ее устроить: совет учеников сам решал, когда можно включать музыку. Вот и сегодня предлагалось отсидеть обязательную торжественную программу, а потом танцевать.

Пока я стояла за кулисами, сжимая в руках черную папку с текстом сценария, до меня доносились голоса выступающих. Кто-то переживал, что не справится, кто-то – наоборот, сетовал, что пришлось согласиться выйти на сцену. Мне хотелось выглянуть за занавес, чтобы узнать, много ли зрителей, хотя больше всего меня, конечно, интересовал Витя. Откровенно говоря, я молилась всем богам, чтобы его не было в числе присутствующих.

Наверняка я справлюсь плохо. Да что уж там! Я никогда не выступала на сцене. Меня охватил нервный мандраж, и у меня сбилось дыхание.

Минут через пять Олеся Викторовна объявила о начале, и мне пришлось скрепиться и сделать первый шаг на сцену. В глаза ударил свет прожекторов и я услышала шум, который медленно затихал в зале. Ноги чуть дрожали, руки – тоже. Я снова набрала побольше воздуха в легкие, подошла к стойке для ведущих и только собиралась положить на нее папку, как она выскользнула из моих дрожащих рук и упала на пол.

По залу прокатилась волна смешков, а я тем временем кое-как присела на корточки. Мое платье задралось почти до бедер, и мне приходилось его постоянно одергивать. «Зачем вообще надела его? Наказание! И еще столько глаз!», – все ругала я себя. Подняв папку, я выпрямила спину и наконец открыла рот, чтобы озвучить первую строчку из сценария, но меня отвлек скрип открывающейся двери. Переведя взгляд, я замерла, заметив в проходе Шестакова.