И никого не стало

– Гав?

– Ага, именно так! Давай, спроси, что меня беспокоит.

Мишка ничего не спросил, но удобно устроился на мягком мху и положил голову на лапы, давая своим видом понять, что готов к сеансу.

– В чём моя проблема? Да в том, что я, блин, говорю с собакой, потому что психологов не осталось!

Гурий с досадой швырнул сосновую шишку о ствол.

– Врачей не осталось! Полицейских, строителей, учёных, космонавтов! Никого, нахрен, не осталось!

Слёзы всё-таки потекли. И хотя здесь не было, перед кем стыдиться, Гурий съёжился и уткнулся лбом в колени, пряча лицо.

– Некому спасти тётю Люду, – всхлипнул он.

Тёплый язык мягко прошёлся по пальцам. Мишка заскулил, не понимая, чем так расстроен человек.

Виктор Иванович больше не кричал. Он не бросал яростные взгляды на Еву и на любой источник звука, не шептал ничего под нос, не сжимал кулаки. Даже не строил карточный домик.

Когда бабушка со стуком поставила рядом с ним кружку ежевичного компота, он даже не повернулся.

– Зря мы тогда отделились от группы Людмилы, – глухо проговорил старик.

Ева тихо присела рядом.

– Думаешь, всё бы лучше сложилось?

– Не знаю.

– Нет, мы правильно поступили, – покачала она головой. – Каково было бы мальчику расти там? Ты же помнишь, как смотрела на него Людмила после смерти Тани… А Диана с Белкой? Людмила их не приняла, прогнали бы и Георгий, и Жанна, и Бакир. Без нас они бы не выжили.

Виктор тяжело вздохнул, жмуря уставшие глаза.

– Какая теперь, к чёрту, разница… Нам всем уже недолго осталось. Я всегда знал: если зелёные вернутся, только Людмила сможет нас спасти. А сейчас… Раз уж они убили её, то в два счёта перебьют и всех остальных.

Бабушка Ева то ли согласилась с его точкой зрения, то ли просто устала спорить.

– Пей компот, – мягко сказала она, – пока мухи не слетелись. Сладкий, будто с сахаром.

Застонала скрипучая лестница – это Диана, едва разбирая дорогу перед собой, пыталась спуститься на первый этаж. Не заметив ступеньку, она едва не скатилась вниз, но успела уцепиться за перила, которые, впрочем, уже были не очень надёжны и опасно пошатывались. Виктор сколотил их года два назад, и они должны были бы пока держаться крепко, но пара кое-как отёсанных палок вряд ли могла долго выдерживать наваливающиеся всем весом тела.

– Ну и куда ты? – с неудовольствием спросила Ева.

– Где мелкий?

В голосе девушки слышалась тревога.

– Ушёл куда-то, – пожал плечами Виктор, выглянув в окно и убедившись, что поблизости мальчика нет.

– Сколько времени? Я боюсь, он мог решить пойти за гору…

– Он, конечно, дурак, но не настолько, – возразил старик. – В одиночку через Ящера? Ему же не пять лет!

Бабушка Ева выскользнула за дверь, торопливо обошла вокруг дома и через минуту вернулась обратно.

– Мишки тоже нет, – сообщила она.

Диана низко опустила голову и села прямо на грязную ступеньку.

– Он ведь говорил, что хочет пойти искать Людмилу… А я пропустила мимо ушей. Надо было раньше вам сказать. Вдруг он заблудится?

– Ерунда! – жёстко отрезал Виктор Иванович. – Мальчишка просто разозлился и ушёл бродить по окрестностям. У него достаточно извилин, чтобы не самоубиться таким идиотским способом!

Старик был прав лишь отчасти – Гурий действительно не собирался безрассудно бросаться на помощь группе Людмилы, однако, погрузившись в размышления, давно уже выбрался за пределы относительно безопасных окрестностей. Конечно, он не мог не заметить, что зашёл уже в довольно отдалённые места, но из безотчётного упрямства продолжал идти вперёд.

«Не успеешь домой до темноты!» – в голове периодически пробивался голос разума.

«Да плевать, – отвечал ему Гурий. – Я же по реке иду, тут не заблудишься, даже если очень захочешь».

«Тебя звери сожрут!»

«Ну и пусть сожрут. Может, хоть тогда бабушка что-нибудь почувствует. Или я тоже для нее стану не важнее стола?»

Временами он ненавидел Еву за циничность, и сейчас чувствовал это острее, чем когда-либо. Человек, лучший человек из всех, кто только мог существовать, пропал, вероятно, навсегда – и враз стал для неё не стоящим даже гнилой деревяшки. Но ещё больше Гурия приводила в ярость реакция Виктора.

– Тупой старикашка! Только и может, что чесать языком, а на деле бесполезнее, чем… чем…

Не сумев подобрать сравнение, он разозлился ещё больше. Ему вспомнились рассказы про старый мир, где дети ходили в школу, читали книги и наверняка не испытывали недостатка слов.

«Лучше бы Виктор Иванович умер… Или бабушка Ева».

Гурию не только не стало стыдно за промелькнувшую мысль, напротив, он почувствовал какое-то воодушевление от того, что хотя бы у него сохранилось понимание правильного и неправильного. Ни Виктор, ни Ева, ни Диана с Белкой этого не понимали. Вернее, могли, но не хотели. Им было всё равно.

«Почему я отличаю хорошее от плохого, а они нет? – со злостью подумал Гурий. – Уже на людей не похожи… Эгоисты, которые только и думают, что пожрать, и меня хотят таким же сделать! А вот хрен вам! Я знаю, как будет справедливо, и всегда буду знать. Если бы можно было вернуть тётю Люду, а взамен отдать кого-то из них, я бы это сделал без раздумий».

Он продолжал идти, всё ускоряя шаг. До сумерек оставалось чуть больше часа, а обратный путь, тем более вверх по хоть и пологому, но всё же склону, занял бы определённо больше. Однако Гурий и не думал поворачивать назад, распаляясь всё сильнее от мыслей о лицемерии своей семьи.

Если его и разорвут звери – какая разница? Станет ещё на одного человека меньше, окончательное вымирание приблизится ещё на шаг. Оно всё равно неизбежно с таким-то отношением людей друг к другу!

Гурий уже не старался сдерживать слёзы, которые теперь отчасти приносили гневное удовлетворение. Раз он плачет, значит, он человечен. Не превратился в животное, которое, в отличие от других зверей, лишь умеет разговаривать и стрелять из ружья.

В ботинок попал камешек. Как бы Гурий ни стремился хоть немного восстановить разрыв между разумом и инстинктами, ему пришлось поступить, как обычному животному – остановиться и устранить причину дискомфорта. Чёртов мелкий осколок булыжника вынудил его задержаться на месте, когда так хотелось идти быстрым шагом, непрерывно, почти бежать… Стоило ему остановиться, как упрямство, гнавшее всё дальше и дальше, внезапно улетучилось. Освободившееся место вновь занял голос здравого смысла, который тут же принялся отчитывать Гурия за импульсивность и глупость.

Гурий натянул ботинок – эту обувь каждый год мастерил Виктор Иванович, не переставая ворчать, что дети растут так, будто пытаются вымахать высотой с кедр – и со вздохом выпрямился.

– Ладно, Мишка, пора возвращаться.

Пёс никак не отреагировал. Настороженно подняв уши, он уставился немигающим взглядом на густой кустарник, растущий по другую сторону реки. Гурий снял с плеча ружье и сделал осторожный шаг вперёд, пытаясь разглядеть то, что почуял Мишка. Может быть, так копошилась всего лишь птица или мелкий зверёк, но с тем же успехом в таких зарослях мог засесть и медведь. Подойдя к псу поближе, Гурий услышал, что тот приглушённо рычит – звук был такой низкий, что в шуме реки его было почти не разобрать. Такую реакцию могло вызвать только крупное и опасное животное.

«Медведя – между глазом и ухом, кабана… Куда там было?..» – он попытался вспомнить правила, которые бабушка Ева не уставала повторять по семь раз на дню.

Мишка зарычал громче и вдруг с лаем сорвался с места, метнулся вперёд, но не перебежал реку, а остановился у самой воды, гавкая все яростнее.

«Да что там за зверь такой?» – испугался Гурий.

– Ко мне! – приказал он псу, опасаясь, как бы тот случайно не попал под пулю.

И вдруг из-за кустов раздался человеческий голос. Совсем молодой, явно не принадлежащий никому из группы Людмилы, где самому юному было тридцать пять.

– Пожалуйста, не стреляй!

Глава 2

Услышав незнакомый человеческий голос, Мишка зашёлся в истеричном лае. Гурий и сам был не прочь загавкать по-собачьи, потому что слов, чтобы выразить изумление, он не смог бы подобрать, даже если бы сидел целый вечер со словарём крепких выражений (говорят, раньше такие имелись). Но предаваться эмоциям было некогда, и Гурий вместо того, чтобы опустить ружьё, прицелился ещё старательнее.

– Выходи, медленно! – скомандовал он.

Из-за кустов, подняв руки, осторожно выбрался человек. Он был одет очень странно: штаны из гладкого, явно не слишком прочного материала, совершенно неподходящие для жизни в лесу, куртка с застёжкой-молнией, на вид совсем новая, даже не выцветшая. Ни единой заплатки или прорехи, только штанины ниже колен были выпачканы грязью, и то не застарелой, а свежей. Не меньше поразили его волосы: они были не просто чистыми, но даже без единого узелка.

Гурий смотрел на незнакомца, широко открыв глаза.

– Ты из прошлого? – высказал он единственный вариант, пришедший в голову. Впрочем, был ещё один, но в него очень уж не хотелось верить.

– Что? – удивлённо спросил незнакомец и, увидев угрожающее движение, поспешно затараторил:

– Нет-нет, не стреляй, я и не зелёный! Прошу, опусти оружие! Дай мне всё объяснить!

«Если видишь что-то странное, сперва стреляй, потом задавай вопросы», – вспомнились слова Виктора. «А лучше стреляй, беги за взрослыми и только потом что-то спрашивай», – добавила тогда бабушка Ева. «Или можешь сам повзрослеть, но боюсь, с твоими тремя извилинами это никогда не случится», – за это замечание Диана схлопотала хороший подзатыльник от старика, и, как подозревал Гурий, не из-за оскорбления.

У незнакомца, похоже, не было с собой оружия. Гурий опустил ружьё, но оставался готовым снова вскинуть его в любой момент.

– Говори, откуда ты взялся.

В памяти всплывали лица, которые он видел давно, когда был ещё ребёнком, но никого похожего не находилось. Этот человек на вид был его ровесником, может, на пару лет старше, а Гурий точно знал, что кроме него самого в лесу нет людей этого возраста.

– Меня зовут Ян, – произнёс незнакомец. – Я пришёл с миром.

– А я – с ружьём. Поэтому говори быстрее.

Назойливый тоненький голосок то ли разума, то ли страха, без устали пищал, как комар, подначивая выстрелить. А затем бежать, бежать прочь – может даже не к дому, а в непроходимые дебри – всё равно, куда, лишь бы подальше…

– Человечество всё ещё существует.

Гурий смотрел на юношу, не моргая, будто опасался, что тот исчезнет, стоит хоть на долю секунду упустить его из поля зрения.

– Повтори.

– Человечество ещё существует.

Ян говорил с едва заметным акцентом, с каким именно – непонятно. Гурий никогда не слышал иностранной речи и не мог даже приблизительно определить, откуда явился этот человек.

– Ты лжешь, – пробормотал он. – Не может быть. Виктор Иванович видел своими глазами, как вымерли люди. Мир пуст.

– Отчасти, – сказал Ян. – Европа, Азия, Америка и Африка действительно безлюдны. Но цивилизация продолжает существовать в Австралии. Если коротко: вас всех обманули.

– Кто обманул? – дрожащим голосом спросил Гурий, чувствуя, что совсем перестаёт что-либо понимать.

– Зелёные. Они не собирались умирать и теперь построили новый мир.

– Бред. Это же чёртовы эко-наци. Сдохни, чтобы не мешать блохам и черепахам… Какой тут ещё новый мир?

– Если бред, то почему я сейчас стою здесь?

Гурий нервно хихикнул, скривив рот.

– Охотишься на оставшихся в живых? – предположил он.

Ян вздохнул. Его светлые брови, на солнце казавшиеся полупрозрачными, сдвинулись к переносице.

– Тогда где моё оружие? И что я делаю один в самой чаще леса?

«А он всё-таки один?» – запоздало испугался Гурий, шаря глазами вокруг, но при этом стараясь не выпускать юношу из поля зрения.

«Ну конечно, один, – он чуть не хлопнул себя по лбу. – Так бы Мишка и сидел молча, будь здесь кто-нибудь ещё!»

– Так откуда ты взялся? Пешком из Австралии пришёл, что ли?

– Прежде чем я отвечу, пообещай выслушать до конца. Я не прошу тебя положить эту штуку, – Ян кивнул на ружьё, – но, по крайней мере, хочу быть уверен, что ты не психанёшь и не застрелишь меня.

– Я психану? – разозлился Гурий. – Да это ты, похоже, псих, если дразнишь вооружённого человека! Говори давай, а я пока подумаю, убивать тебя или нет!

– Хорошо-хорошо, – пробормотал Ян, примиряюще подняв руки. – Итак. Зелёные изначально поставили цель не истребить человечество, а сократить и отфильтровать. Они считали, что эволюция пошла по кривой дорожке, поэтому отобрали несколько сотен тысяч человек, здоровых, без генетического груза, которые положат начало новой популяции. Они почти столетие пудрили миру мозги, убеждая, что люди должны исчезнуть как вид. Хотя… – он невесело рассмеялся. – Технически они содержали слово. Знаешь, как теперь называется «новый вид людей»? Человек экологичный.

Гурий только растерянно хлопал глазами, с трудом переваривая услышанное. Зелёные, Австралия, генетический груз… Он был уверен, что если бы в детстве не отбивался всеми конечностями от бабушки Евы с её математическими задачками, то сейчас усваивал бы информацию намного лучше. Кто же знал, что умение держать в голове кучу объектов может пригодиться в реальной жизни…

– Чего? – переспросил он.

Ян, вынужденный пересказывать заново, на этот раз подробнее и не так быстро, выглядел недовольным. Его взгляд чем-то напоминал взгляд Дианы, когда та упрекала Гурия в непонятливости.

На сей раз картина сложилась яснее.

Это действительно был старый добрый экофашизм, с той лишь разницей, что человеку все-таки нашлось место в новом мире. Тысячам людей, избранным очкастыми профессорами, которые, составив списки, сами отправились в камеры эвтаназии, потому что не соответствовали критериям.

– Мы фактически живём в государстве по Платону. В руках зелёных вся власть, технологии и оружие, к которому другим людям даже не приблизиться. Многие недовольны их правлением. Но у нас нет ничего, что может сойти за оружие – это тщательно контролируют. Голыми руками восстание не устроить, всех просто перестреляют.

– Но как ты все-таки оказался в тайге? – спросил Гурий.

Ян с горечью усмехнулся.

– Вот мы и подобрались к сути. Зелёные тоже здесь.

Гурий почувствовал, как мерзкий холодок расползается по всему телу, вызывая мелкую дрожь.

– Я и мой отец состоим в сопротивлении. Наша цель – свергнуть зелёных. Но единственный способ подобраться к их технике и оружию – это работать с ними бок о бок.

Медленно выдохнув, как советовал делать в стрессовой ситуации Виктор Иванович, Гурий поднял ружье и снова наставил на Яна.

– Не понимаю, – пробормотал он. – Так ты зелёный?

– Да нет же, нет! – с досадой вскричал юноша. – Мы планируем диверсию, неужели не ясно?

– Ни черта не ясно!

Ян пробормотал под нос какую-то фразу на иностранном языке – похоже, ругательство.

– Смотри. Есть зелёные, составляющие все правительство, и есть простые граждане. Нам запрещено использовать многие виды техники и оружие. А зелёные обладают всем. Дронами, самолётами, лёгким и тяжёлым вооружением, роботами. У восстания нет ни единого шанса, хотя нас почти миллион, а их – несколько сотен. Оставить от целой толпы кучку черепов для них – раз плюнуть. Но представь только, какая возможность выпадает на вылазке.

– Какой вылазке? Какая возможность?

– В общем, зелёные… Ты ружьё опусти хоть немного. Зелёные до сих пор ищут тех, кто прячется. Они опасаются, что вы окрепнете, расплодитесь и все их труды по очищению планеты пойдут насмарку.

– Расплодимся? – вскричал Гурий вне себя от возмущения. – Да кто вам дал право отбирать людей, как какой-то скот?

Ян насупился и укоризненно покачал головой.

– У нас за эти слова тебя бы лишили права иметь потомство. Жизнь коровы или лошади не менее ценна, чем жизнь человека.

– Именно, что не менее! Коров почему-то не потащили на эвтаназию миллиардами!

– В естественной среде идёт жёсткий отбор, а среди людей его не было уже несколько веков. Поэтому зелёные и прибегли к таким мерам, цитирую, «во благо всей природы и человечества».

– Во благо человечества этим уродам надо головы поотрывать! – рявкнул Гурий так, что Мишка вздрогнул и заскулил, подумав, что кричат на него.

– Согласен, – коротко ответил Ян.

– Согласен?

– А что я тебе битый час пытаюсь объяснить? Я, мой папа и многие другие – мы хотим их уничтожить! И если ты сейчас меня застрелишь, то окажешь зелёным огромную услугу!

Гурий невольно вздрогнул от его резкого возгласа и опустил ружье.

– Допустим, я поверил, – пробормотал он. – И что дальше? Почему ты один? Где твой отец, где зелёные?

– Не так уж близко. Я шёл несколько дней… Зелёные должны думать, что я случайно потерялся, но на самом деле я ищу людей, которые живут в этих краях и имеют хоть какое-то оружие. Повезло, наткнулся на тебя.

– Ты раньше времени не радуйся, – с угрозой сказал Гурий. – Я всё ещё сильно сомневаюсь в твоих словах.

Он старался не показывать вида, но на самом деле был в полном замешательстве. Ян с равной степенью вероятности мог как лгать, так и говорить правду – и это едва ли можно было определить. Может, бабушка Ева с Виктором разобрались бы… Но Гурий явственно чувствовал, что ни в чём они разбираться не будут и просто прикончат незваного гостя.

«Я достаточно взрослый, чтобы решать проблемы сам, – подумал он. – А старики совсем выжили из ума. Нельзя доверять им такую важную вещь».

– Так зелёные не знают, где находятся наши?

– У них очень приблизительные и неточные данные. Они даже не уверены на сто процентов, что кто-то вообще здесь остался… Слушай, я понимаю, что тебе сложно принять мои слова, но нужно действовать быстро. Ты отведёшь меня к остальным?

Гурий смерил Яна оценивающим взглядом, пытаясь уловить признаки лжи. Диана как-то говорила, что обманщик обычно выдаёт себя неосознанным жестом или движением мимических мышц. Он не то, чтобы полностью верил в что-то услышанное от неё – как-то она убедила его в том, что если тщательно выжать сок из ягод, останутся только спиральки ДНК. Гурий расправился с огромным ведром ежевики, прежде чем осознал, что на него просто свалили нудную работу.

– Так ты отведёшь меня? – повторил Ян.

– Нет, – после недолгого молчания ответил Гурий. – Я не могу, даже если ты не врёшь. Старики тебя живьём сожрут.

– Думаешь, мне никто не поверит?

– Из моих – точно.

– А есть и другие? – оживился помрачневший было Ян. – Вас вообще много?

Гурий не был уверен, безопасно ли будет ответить на этот вопрос, поэтому решил пока не посвящать нового знакомого в такие подробности.

– Вот что, – заявил он. – Пока оставайся здесь. Я не поведу тебя к нам, но и старикам не скажу, где ты находишься, чтобы тебя не могли убить. Только постарайся не быть съеденным.

Ян тревожно огляделся вокруг и неуверенно похлопал по сумке, прикреплённой к поясу.

– У меня есть ультразвуковой отпугиватель волков и спрей от клещей. Но не думаю, что…

– Уж поверь, – прервал его Гурий. – Виктор Иванович вцепится в глотку посильнее клеща или волка. И никакой спрей не поможет.

Бабушка Ева тревожно ходила из угла в угол, то и дело поглядывая в окно или косясь на старика. На столе теперь был разложен пасьянс; Виктор, казалось, был полностью поглощён своим занятием и не обращал никакого внимания на волнение старушки. Однако к четвёртой перетасовке ему надоело постоянное мельтешение.

– Ты успокоишься когда-нибудь или нет? – недовольно поинтересовался он.

– Стемнело уже! – воскликнула Ева. – До чего же глупый ребёнок!

– Весь в мать, – проворчал старик. – Ни ума, ни совести. Если бы в нём была хоть сотая часть от Людмилы…

– Генетика – странная штука. Даже глядя на Люду и Таню, в жизни никто не сказал бы, что они родные сёстры. Земля им пухом…

Виктор Иванович шумно выдохнул, еле сдержавшись, чтобы снова не треснуть кулаком по столу. Быстро обуздав злость, он откинулся в кресле и пробормотал:

– Ох, Танька, Танька… Хватило же идиотизма залететь…. А нам теперь расхлёбывать. Да и хахаля-то какого нашла себе: тупой как деревяшка, уродливый как мартышка… Ну и квазиморда же была, честное слово! Как вспомню, аж трясёт. Хорошо, пацан хоть его рожу не унаследовал.

Ева невесело хмыкнула.

– Что есть то есть. Ребёнка в мать обратно не засунешь.

– Я в его годы не был так безрассуден, – со вздохом сказал старик, устало протирая глаза. – Эх, кажется, зрение начинает садиться…

– Ты в его годы ещё жил в тёпленькой квартире с душем и интернетом. Небось ещё успел пожевать бургеры из нелегальной говядины. Той, которая была в живых коровах.

– В коровах? Какое там! Всё из пробирки. Да я уж и не помню вкуса…

Старушка, уставшая стоять на ногах, пододвинула табурет к окну, чтобы не упускать из виду хотя бы тот кусок леса, который был в него виден.

– Сколько же мне лет было, когда всё началось? – в задумчивом голосе Евы слышалась грусть. – Кажется, аккурат на мой тринадцатый день рождения мама сказала: «Не будет тебе праздничного торта, дочь, и праздника никакого не будет. Скоро придут люди в белых халатах и отведут нас прямиком на тот свет». А я так хотела именинный торт: огромный, в десять слоёв, розовый-розовый, с цветочками всякими из глазури, блёстками и фигуркой пони…

Виктор Иванович беззвучно рассмеялся, хотя в его глазах не было ни искры веселья.

– Помнишь, как мы познакомились во время продвижения на север? Ты была такой мерзкой плаксивой девчонкой, постоянно ныла и что-то требовала. Я думал, ты и года в лесах не протянешь. Но приспособилась как-то, дожила «до пенсии».

– Это ты ныл и скулил по ночам, – в тон ему усмехнулась Ева. – А я плакала, только когда сорвалась в овражек и ободрала всю спину.

– Ты от шершня шарахнулась, вот и упала. Я-то по ночам спал, а плакали, наверно, те близнецы, как их там… Которых медведь задрал. Или это рысь была…

– Не помню никаких близнецов, – пожала плечами старушка. – Зато очень запомнилась девочка, маленькая такая, с огромными глазами. И всегда молчаливая. И её мать, такая же глазастая. Сидела с дочкой день и ночь, когда она простудилась, рассказывала что-то, развлекала, сама не ела и не спала… Ни на шаг не отошла до самой её смерти.

– Это был мальчишка, – возразил Виктор. – И умер не от простуды, а от грибов каких-то.

Ева раздражённо махнула рукой и отвернулась.

– Чушь. У меня слоновья память.

– А близнецов-то забыла, – злорадно заметил старик. – Склероз, бабка, подкрадывается незаметно.

На втором этаже вдруг громко затрещала кровать, будто кто-то решил броситься на неё, позабыв, что она жёсткая и не пружинит, а может только оставить синяки и сломаться. Старушка возмущённо посмотрела наверх, собираясь со всем скопившимся раздражением отчитать девушек, которые совсем позабыли цену вещам, но не успела открыть рот, как прозвучал радостный крик Дианы:

– Гурий идёт!

Хорошо быть собакой. Наверное, лучше, чем волком – во всяком случае, в местности, где есть люди. Всё-таки гораздо надёжнее иметь за спиной не тощих, не всегда даже четырёхлапых, ободранных коллег по хищничеству, а целого человека с руками, ногами, ружьём и, если повезёт, неплохо работающей головой. Волком, конечно, быть тоже неплохо. Можно играть с хвостом, выть, ловить кроликов и прочих мелких зверят, нельзя только лежать у костра и наслаждаться почёсываниями за ухом. А вот собаке доступно всё. Ещё лучше быть кошкой – они получают от жизни что пожелают, и при этом не имеют никаких обязанностей вроде доставки писем и вынюхивания зверья, которое потом нельзя съесть самому. Но вот уж кем быть точно не стоит, так это человеком. Ты получаешь такую неприятную штуку как разум и в мгновение ока перестаёшь испытывать удовольствие от игр с хвостом, охоты и почёсываний, теперь ты можешь только страдать, злиться и кричать на других людей. Очень громко кричать.

Возможно, если бы Мишка был способен рассуждать более сложными понятиями, чем «человек – приластиться – мясо – съесть – хочу ещё», он мог бы понять, что в такие моменты ему не обязательно лежать у крыльца и скулить, ведь ссоры двуногих его совершенно не касаются. Но собаки часто страдают излишним чувством сопричастности. Люди веселятся? Точно играют со мной! Люди едят? А где мой кусок? Люди скандалят? Полежим, поскулим за компанию.

Через щель под дверью лился свет чуть мерцающего огня и мелькали тени очень грозно топочущих ног. Обычно все ложились спать с наступлением темноты, но сегодня случилось что-то достаточно важное, чтобы зажечь свечи.

– Ты что, вконец с ума сошёл? – орал Виктор Иванович, потрясая руками над головой. – Говори, где ты оставил этого парня?!

– Не скажу! – твёрдо повторял Гурий. – Хоть пытайте меня – не скажу.

– Ты не понимаешь, что из-за тебя нас всех перебьют?!

– Это ты не понимаешь! Говорю же, он хочет уничтожить зелёных!

– Не смеши мои сапоги! – рявкнул старик. – Он и есть зелёный. Погоди, часок-другой – и за нами явятся.

– Ян слишком далеко, чтобы найти наш дом. А зелёные ещё дальше! Он точно был один.

Виктор Иванович с рыком пнул стул и сморщился от боли, но ничуть не утратил ярости.

– Какой же ты идиот! Ева! Что молчишь, убеди хоть ты его!

Старушка сидела, скрестив руки на груди и нахмурившись. В её взгляде читалась напряжённость, но никак не ожидаемые страх, удивление или замешательство.

«Ей что, совсем всё равно?» – с ненавистью подумал Гурий.

– Виктор прав, – неохотно, даже как будто с ленью, сказала Ева. – Этот мальчик добра не принесёт. Он наврал тебе про Австралию, а ты и поверил, как младенец в Деда Мороза.