Девочка со шрамами. Истории, которые помогают жить

Аня сразу поняла, что беременна. Еще до задержки. Просто почувствовала, что нечто в ней изменилось. Марк посмеивался, не верил. Потом задержка, две заветные полоски, анализ крови на ХГЧ, первое УЗИ, где им показали крохотную фасолинку, а потом второе, где им дали послушать сердцебиение будущего ребенка. Сердце стучало быстро-быстро, Марк сжимал Анину руку, и она чувствовала себя очень-очень счастливой.

Через день ребята собрали семейный ужин, где сообщили радостную новость. Вышел классный, уютный, веселый вечер, с шутками, вкусной едой и планами, большими планами на будущее. А еще через два дня Аня обнаружила кровь на белье. Она очень испугалась, позвонила врачу, тот сказал не паниковать, приехать в больницу. Марк в тот момент находился на совещании, Аня помчалась в клинику одна.

Артур Викторович долго и тщательно водил датчиком УЗИ по ее животу. Было холодно и дико страшно.

– Не слышу сердца, Ань. Прости. Но давай не паниковать раньше времени, иногда такое случается, подождем до завтра. Лучше у нас остаться. Чтобы и под наблюдением, и не мотаться туда-сюда в случае чего. Я Веру Степановну сейчас озадачу, чтобы подготовила тебе место. А ты мужу пока позвони.

Руки тряслись, и набрать Марка Аня смогла с третьей попытки. Начала сбивчиво говорить, но на фразе «не слышат сердцебиения» не выдержала, разрыдалась. Марк примчался через тридцать минут. Долго обнимал ее в больничном коридоре, старался успокоить, хотя сам выглядел довольно ошарашенно.

Артуру Викторовичу Аня доверяла, он был семейным гинекологом. Заведующий отделением, блестящий врач. К нему ходили и Аня, и ее мама с сестрой, и множество подруг.

Вера Степановна, та самая ворчливая медсестра, отвела Аню в палату и даже накормила ужином. Соседки пытались завести непринужденный разговор, но сил на поддержание беседы не было. Сославшись на головную боль, Аня отвернулась к стене, делая вид, что спит.

Глаз я, конечно, не сомкнула. Состояние очень странное. То паника охватывала, то как-то оптимизм приходил, врач же сказал, что, может, обойдется. Так меня кидало туда-сюда до утра.

Думала: как так получается, почему, что я не учла, где недостаточно внимательно отнеслась к своему здоровью? Пыталась молиться, кому, правда, не знаю, я неверующая, но тогда это казалось логичным: просить какие-то высшие силы вмешаться, помочь, дать нам шанс.

В девять утра я уже стояла у кабинета УЗИ, первая. Ждала хороших новостей. Но…

– Анечка, мне жаль. Такое случается. Беременность замерла. Нужно оперировать сегодня, чтобы не ставить под угрозу твою жизнь и последующие беременности. Ты же не ела ничего еще?

– Нет, я не ела.

– Ну вот, ты не кушай, пожалуйста, не пей. Сейчас придет анестезиолог, сделает тебе укол успокоительный сначала, чтобы ты не дергалась до операции, я с приемом утренним закончу, и сразу тебя возьмем. Марку позвонишь? Или хочешь, я сам?

– Позвоню, не беспокойтесь.

– Вот и ладно. Давай, моя хорошая, иди в палату, жди, минут через двадцать Егор, анестезиолог, подойдет.

В голове шумело, в ушах стучало, а ноги были словно ватные. Аня вышла из кабинета и сползла по стенке на пол, перепугав очередь ожидающих приема. Подбежала медсестра, заохала, помогла подняться, отвела в палату.

Это нормально – бояться повторения тяжелого опыта. Это нормально – бояться еще одной потери. Это нормально – хотеть защитить себя от боли. Но это ненормально – лишать себя права на счастье в угоду страхам.

#ЗАМЕТКИНАПОЛЯХ

Дальше все как в тумане. Звонок мужу, какие-то неловкие слова, беседа с анестезиологом, спасительный укол успокоительного, операционная, маска на лице, ободряющая, но грустная улыбка Артура Викторовича, двенадцать часов сложного выхода из наркоза.

События развивались так быстро, что Аня толком не успела ни понять, ни осознать, ни обдумать. Вот же, пару дней назад, все пили за здоровье будущего малыша, шутили, что главное – не передать ему по наследству оттопыренные уши Марка, а сегодня никакого малыша уже нет.

Толком осознавать произошедшее я начала, наверное, через две недели после выписки. Когда на плановом приеме Артур Викторович сказал: «Все, ждем три месяца и спокойно беременеем опять». Я как-то сразу встряхнулась: в смысле – опять? Я же вот, беременна. Тут-то и пришло понимание.

До этого были приступы боли, отчаяния, но, знаешь, такие, вспышками. С этого же момента настала звенящая пустота. В голове крутился один вопрос: «Почему так?»

Винила я в основном себя. Сначала за то, что без должного рвения подошла к вопросу родительства, и вот, пожалуйста, мне показали. Типа «что имеем не храним, потерявши плачем».

Потом за то, что, наверное, плохо подготовилась. Может быть, тот глоток вина за месяц до зачатия повлиял? Или легкая простуда вначале? Или мои тренировки, которые я не хотела оставлять и продолжала, хоть и значительно снизив нагрузки.

Мне оказалось крайне сложно принять тот факт, что случившемуся нет объяснения. Просто «так бывает»? В смысле «бывает»? Мы же не про подгоревший тост говорим. А про человеческую жизнь. Я штудировала интернет, читала все эти безумные рассуждения про психосоматику, родовые проклятия, выплату греха блудливой прабабки и прочее. Искала ответы в науке, в магии – где угодно. Ответов не было.

Причем говорить про произошедшее я не могла. С того дня, как я вернулась из больницы, мы с Марком ни разу не подняли эту тему. До самого конца.

Конец отношений – это когда люди перестают говорить друг с другом. Поэтому на самом деле многие отношения заканчиваются, так толком и не начавшись.

Любой стресс, любая утрата, как и любая большая радость, – проверка для отношений. И далеко не все союзы эту проверку выдерживают. Не потому, что люди плохие, не потому, что они не любят друг друга, а из-за хлипкого фундамента, щелей и картонных стен.

Так уж получается, что научиться строить прочные отношения можно, только развалив несколько картонных домиков.

#ЗАМЕТКИНАПОЛЯХ

Через семь месяцев после трагедии Аня и Марк развелись. Расставание вышло болезненным. Не грязным, не скандальным, нет. Просто оказалось, что им стало невыносимо находиться вместе. Каждый напоминал другому о неслучившемся счастье и ужасной боли. У каждого накопился критический багаж обид. И разгрести его не получилось.

После развода Аня пошла к психологу. Начались панические атаки, она в буквальном смысле задыхалась, казалось, что сердце останавливается. Много слез, много сложных вопросов, много маленьких шагов к новой жизни понадобилось, чтобы чернота начала рассеиваться.

Через год я позволила себе начать знакомиться. Знаешь, по уровню переживаний развод и потеря ребенка дались мне одинаково. Расставание с Марком было не менее болезненным, чем утрата малыша. Кстати, именно в терапии я смогла признать, что замершая беременность – это утрата, это переживание смерти. Смерти того, с кем ты не познакомилась, но кого уже очень-очень любила.

Развод – тоже своего рода смерть. Одного общего «мы». У нас было хорошее «мы». Оно мне невероятно нравилось. Я очень сожалею, что ни у меня, ни у Марка не хватило сил и опыта, чтобы справиться с потрясением вместе, не отвернувшись друг от друга, не разойдясь по норам. Сейчас, конечно, я бы вела себя совсем по-другому и вместо поиска ответов на магических форумах обратила внимание на свой брак. Но в тот момент я не умела, не знала, не могла.

Аня вышла замуж второй раз через три с половиной года после потери ребенка. И она, и ее новый супруг хотят детей. Но пока дальше обсуждений дело не идет.

Это мой текущий запрос в терапии. Я хочу позволить себе забеременеть еще раз. Но пока я ужасно боюсь. Сережа понимает, не торопит. Он видит, что я не просто трясусь в углу, а решаю эту проблему, хотя, признаюсь, дается это решение довольно непросто.

Мой нынешний брак не похож на прошлый. Мы очень близки. Духовно. Много разговариваем, делимся эмоциями, обсуждаем происходящее с каждым из нас. Это новый для меня опыт. И я очень ценю, что Сережа так бережно относится к тому, что произошло в моей первой семье.

Хотела бы я отказаться от этого опыта?

От утраты ребенка – да. От развода – нет. Думаю, что он неизбежно случился бы, просто с другим стресс-фактором. Я люблю свое прошлое, но настоящее нравится мне больше.

Глава 3
Наташа

– Эта сцена казалась настолько кинематографичной, что, если бы я сама не принимала в ней участия, не поверила бы, что такое бывает в реальной жизни. Декабрь, на поребрике у бара сидит женщина в блестящем красном платье, пьет шампанское прямо из бутылки и рыдает. Фото для паблика «Разбитые сердца», кадр для фильма «Она больше не верит в любовь».

Вот так живешь с человеком десять лет, у вас вроде бы все хорошо, а потом оказывается, что не просто не хорошо, а кошмарно. И вскрывается это «кошмарно» на глазах у незнакомых людей.

До сих пор остается загадкой, чем руководствовался мой бывший муж, пригласив меня на корпоративную вечеринку, где находилась его коллега и по совместительству любовница. Хотя мне она представилась как вторая жена. То ли он хотел, чтобы все вот так «само» вскрылось и разрулилось. То ли не ожидал, что она пойдет ва-банк и решится рассказать мне об их связи, еще и в глаза. То ли он просто идиот.

 

С того дня красные платья я не люблю. И корпоративные вечеринки тоже.

Наташа с Игорем познакомились на работе. Его компания делала проект для ее фирмы, и ребята были назначены контактными лицами для курирования. Симпатия появилась после первого же телефонного разговора. Как говорят, «пробежала искра». Да, оказывается, не обязательно видеть человека, чтобы почувствовать к нему интерес.

Личная встреча только подкрепила взаимное очарование. Случилось свидание, потом второе, затем третье. Роман развивался стремительно и бурно. До встречи с Игорем Наташа уже была замужем. Первый брак, практически детский, продлился недолго: в восемнадцать лет поженились, в двадцать развелись, оставшись добрыми друзьями.

После этого опыта Наташа посвятила себя карьере. Отношения тоже были, и длительные, стабильные, но без огня, что ли. Вроде и симпатия, и любовь, но не так, чтобы «мое, хочу с ним всю жизнь».

А вот с Игорем случилось именно «мое, сто процентов мое».

Наташа буквально летала от счастья. Они съехались, потом завели кота, потом поженились, через три года родилась Алина, а сразу следом за ней Сема.

Образцовая семья с картинки: счастливые, красивые, в выходные все вместе на лыжах или на велосипедах, вечерами за играми, никаких склок, да и ссоры крайне редкие, так, по мелочи, на пару минут.

До рождения Семы Наташа еще ухитрялась совмещать заботу о дочери и работу. Но после появления второго ребенка стало совсем сложно, тем более Семушка в раннем детстве довольно сложно болел. Игорь, видя, как жена мечется, твердо сказал: «Все! Уходи! Занимайся детьми, собой, домом, заработок – мое дело».

С одной стороны, Наташа понимала, что не вытягивает, превращается в загнанную лошадь. С другой – работа всегда была для героини не просто работой, а важной частью жизни, где она получала общение, развивалась, чувствовала себя профессиональной, значимой. Так что решение далось непросто. И Наташа скрепя сердце согласилась.

А дальше… Дальше затянуло. Сначала решали проблемы с Семиным здоровьем. Потом, когда все, слава богу, благополучно стабилизировалось, пошли развивашки, садики, кружки, одну в бассейн, второго на ранний английский. А самой-то тоже хочется: и в спортзал, и красоту навести, и с подружкой повидаться, и уют дома организовать. Возвращение на работу откладывалось и откладывалось. Но чем дальше, тем меньше Наташа переживала об этом. Игорь действительно взял на себя ответственность за всю семью, без каких-либо вопросов обеспечивал и нужды детей, и Наташины запросы. Отношения их тоже не страдали, скорее даже наоборот. Муж все время восхищался тем, как Наташа здорово обустраивает их быт, как внимательна к детям, как держит себя в форме.

Недавно я плыла на корабле из Италии в Грецию. Были довольно сильные волны, нас качало из стороны в сторону. Я сильно боялась и буквально прилипла к окну, ища там какую-то надежду. И вот вижу вдалеке силуэты гор. Это меня здорово успокоило. Земля – вон, есть, видна, значит, мы не совсем где-то в середине бездны морской. Если что – доплывем туда, ну или люди оттуда быстро доберутся до нас. Плыли мы, плыли, я все смотрела на эти «горы». А потом, где-то через пару часов, поняла, что это облака.

Правда, волны к тому времени уже утихли, и было не страшно.

Вот так и в жизни происходит: мы видим то, что там очень нужно видеть в данный момент. И это есть правда для нас.

#ЗАМЕТКИНАПОЛЯХ

– Я всегда чувствовала себя любимой. Всегда. И слова, и поступки, и то, как Игорь любил проводить время с нами, говорил о том, что ему хорошо, что он на своем месте. Я же много потом читала про измены, про то, как люди себя ведут, что с ними происходит. И у нас был не тот вариант, где человек мечется или так и норовит куда-то улизнуть. Нет, он стремился домой, он радовался времени с нами, со мной. И свидания были на двоих до самого финала отношений, и секс.

Я понимаю, что звучу, словно безумная, и, наверное, кажется, мол, ходила дура в розовых очках, но для меня наш мир выглядел именно так. И я очень любила этот мир.

Любила наши долгие завтраки по выходным. Любила гулять с Игорем вечером по набережной. Любила семейные «бесиловки» с детьми. Путешествия. Дурацкие сериалы до утра, когда мы отправляли мелких к бабушке. Нам было хорошо. Мне было хорошо.

Задержки Игоря на работе, начавшиеся где-то за год-полтора до того, как все вскрылось, не вызывали у Наташи вопросов, так как она понимала: муж фактически работает за двоих, и ему нужно брать бо́льший объем, чем раньше. Поэтому сообщения «Натусь, сегодня буду позже, но ты дождись, если можешь, хочу поцеловать» не вызывали ни подозрений, ни тревоги, ни обиды. Она спокойно готовила ужин, укладывала детей и ждала Игоря, коротая вечера за книжкой. Он приходил, говорил, как соскучился, как здорово наконец-то быть дома, рассказывал про день. Все а-б-с-о-л-ю-т-н-о нормально, спокойно, нежно.