Роман с Дьяволом

Я пытаюсь убедить себя, что это сеанс терапии. Я способна оправдать все, что угодно. Если действительно хочу.

Алкоголь. Доза. Не важно.

– Бери глубже, – отрывисто заявляет Чертков. – Хватит баловства. Заглатывай.

Я невольно замираю, отклоняюсь от него.

– Тебе не нравится? – задаю совершенно идиотский вопрос.

И он срывается.

Это похоже на взрыв, на шторм, сметающий все на своем пути, разбивающий в щепки любые препятствия.

Он надавливает на скулы, заставляя широко открыть рот и вбивается внутрь резким толчком, упирается в самую глотку, заполняет без остатка.

Я задыхаюсь, только даже не пробую вырываться.

Он трахает меня в рваном ритме, совсем не церемонится. Как животное. Удовлетворяет низменную потребность, желая лишь спустить сперму. А потом грубо отталкивает.

– Самый дрянной минет в моей жизни, – бросает с издевкой.

– Никто не жаловался, – отвечаю холодно.

– Кончали от счастья, что ты им дала?

– Кончали от мыслей обо мне.

– Как поэтично, – ухмыляется.

– Ну тебе этого не понять.

– Полагаешь, у меня недостаточно тонкая душевная организация?

– Дикие звери проявляют больше нежности при случке, – стараюсь вложить в данную фразу все возможное презрение.

– А ты не думала, что все зависит от того, кого я трахаю? – похлопывает по щеке. – С одними тянет проявить нежность, а других можно только еб…ть. Любопытно, к какой категории относишься ты?

– К той, которая бы никогда добровольно под тебя не легла!

– Рот открой.

Сдавливает подбородок так, что я взвываю.

Его пальцы ложатся на язык, пробираются глубже, давят, вызывая рвотный позыв. Я дергаюсь, сгибаюсь, стараясь увернуться.

– Соси давай.

Я подчиняюсь автоматически.

Мой ум не задействован. Только голая похоть.

Я ощущаю странную одержимость. Я будто прикована к этому человеку невидимой цепью.

– Активнее. Обхватывай плотнее.

Мои бедра сжимаются. Порочно, ритмично.

– Уже потекла? – насмешливо спрашивает Чертков.

И я ощущаю как влажно становится между ног.

Черт.

Я кусаю его и отталкиваю.

– Мудак!

– А куда делась Катерина Олеговна? – посмеивается, а потом бьет меня по щеке, наотмашь, но не сильно, просто приводит в сознание.

– Ты… ты…

– Я? Я? Что? – передразнивает.

Бьет снова и снова.

Мои щеки горят от его пощечин.

Пытаюсь подняться с дивана, но он толкает меня обратно. Накрывает губы ладонью, сминает безжалостно. Размазывает помаду по лицу.

– А тебе идет, – ухмыляется.

– Представляешь, что это кровь?

– Да, – скалится. – И х*й твердеет, хоть камни обтесывай.

– Быдло.

– В задницу ты также паршиво трахаешься?

– Я не трахаюсь в задницу.

– Так ты практически девственница.

Он сжимает мою грудь, и я не в силах сдержать стон.

– Ничего.

Его руки опускаются ниже, по талии, по животу, перемещаются на спину, а потом жестоко сминают ягодицы.

– Ты распробуешь и войдешь во вкус, будешь подмахивать и просить добавки, – обдает жарким шепотом. – Ты же горячая, дашь фору любой шалаве.

– Я не стану…

– Я же чувствую насколько ты мокрая. Все платье насквозь.

Его пальцы забираются под смятую ткань, по-хозяйски проникают внутрь, заполняют истекающее возбуждением лоно.

Не могу сражаться, не способна сопротивляться. На меня накатывают болезненные и сладостные спазмы. Я кончаю с протяжным, жалобным всхлипом.

Он подхватывает меня и усаживает на спинку дивана. Она широкая, там полно места. А позади тонкое звуконепроницаемое стекло. Сотни извивающихся на танцполе тел, трек сменяет трек, оглушительно гремит музыка.

А у нас тихо. Играет только собственная мелодия – бой бурлящей в жилах крови, стоны и рычание. Немая схватка разгоряченных тел.

Треск ткани, несколько резких движений. Платье легонько соскальзывает. Куда-то далеко, на пол.

Зато туфли держатся крепко.

Я успеваю лишь вдохнуть и выдохнуть. Опомниться не успеваю. Мои ноги оказываются раздвинуты, заброшены на плечи Черткова.

Я застываю в ожидании чудовищной боли. Зажмурившись, закусываю губу до крови, напрягаюсь.

Меня трясет. Только напрасно.

Ничего не происходит. Точнее происходит очень много.

Он овладевает мною. Входит грубо и резко, сразу на всю длину. Не делает никакой паузы, двигается мощными и жесткими толчками. Трахает размеренно, упивается процессом, наслаждается.

А не чувствую боли.

Почему? Ведь обычно все совсем иначе и…

– Жаль, что никто не видит, – шепчет прямо в губы, но не целует.

– Чего?

– То, как ты извиваешься подо мной.

Он отстраняется и покидает меня.

– Пожалуйста, – тянусь за ним, хватаю за полы рубашки.

– Не спеши.

Сжимает мои бедра, подтягивает ближе и переворачивает на живот. Ударяюсь о диван, но не замечаю никаких неприятных ощущений.

– Пожалуйста, – хнычу, выгибаю спину.

– Даже самую норовистую кобылу можно объездить, – смачно шлепает по заду.

Кричу.

Он трется вздыбленным членом о мои бедра.

– Скажи, куда тебя трахнуть?

– Туда, – льну к нему лоном.

– Я не понимаю, – поглаживает ягодицы, щипает. – В задницу или в п…зду?

– Ты знаешь.

– Я хочу услышать от тебя.

Утыкаюсь лбом в обивку дивана.

– В п…зду.

Он смеется и берет меня так, как я прошу.

Горячий твердый член движется точно металлический поршень. Имеет медленно и уверенно, со вкусом.

Я содрогаюсь и скулю. Я чувствую себя так, будто вкалываю героин прямо в вену, или напиваюсь до алкогольных галлюцинаций.

Поверьте, это не метафора. Я прекрасно сознаю о чем говорю.

Я целиком и полностью теряю контроль.

Черт владеет мной. Вбивается внутрь, таранит гигантским членом. Унижает, уничтожает. Обращает в дрожащий и безвольный сгусток плоти.

Черт обдает раскаленным дыханием мой затылок. Сжимает грудь, выкручивает соски так, что останутся синяки.

Черт тащит меня прямо в ад и не встречает никакого сопротивления.

Мой последний секс был десять лет назад. Оправдывает ли это постыдную капитуляцию? Вряд ли.

– И где сейчас твоя душа? – саркастично интересуется Чертков, вдалбливаясь вглубь с новой силой. – Там, где орудует мой член?

Я не чиста и не невинна. Никогда такой не была. Наверное. Или попросту забыла о тех временах.

Но мне кажется, моя душа там, где ОН.

Проклятый Максим Чертков.

Глава 4

Говорят, ненависть разрушает, уничтожает изнутри, опустошает, оставляет за собой лишь выжженную пустыню.

Но для меня ненависть – лучший мотиватор.

Все, чего я добился, было основано на этом жгучем и всепоглощающем чувстве. На ярости и злобе. На безудержном желании отомстить, расплатиться по счетам раз и навсегда.

Сейчас в это трудно поверить, но раньше я был слабаком. Когда-то давно, в другой жизни. Я сутками напролет изучал разные книги, торчал перед экраном компьютера, готовился поступать в престижный университет. Я стеснялся девушек и краснел как полный кретин. Общался только с матерью и братом, друзей не заводил. Я мечтал заниматься любимым делом, построить карьеру.

Рядовой задрот. Если бы я встретил прежнего себя сегодня, набил бы ему морду за попытку слить все мои перспективы в унитаз.

Я должен благодарить семейство Князевых.

За толчок. За удар под дых. За то, что они помогли хилому пареньку встать на путь истинный, открыли глаза на реальное положение вещей.

Они вложили в мою руку нож. И я не мог не сжать его изо всех сил.

Я понял, кто побеждает. Кто правит балом.

В один чудесный день я бросил учебу и занялся тем единственным, что действительно приносит пользу.

Я не заключал контракт с Дьяволом. Я им стал.

И реальность заиграла новыми красками, оказалась простой и понятной. Никаких душевных конфликтов, никаких метаний и терзаний, никаких угрызений совести.

Наконец я вдохнул полной грудью. Я освободился, сбросил оковы. Для меня не существовало «хорошего» и «плохого», только собственная выгода.

Шаг за шагом я приближался к своей главной цели, разрабатывал план, реализовывал его по пунктам. Медленно и методично. Четко, по нотам. Помогал аналитический склад ума.

Я пробивал дорогу. Ломал кости. Свои и чужие. Я убивал людей голыми руками. Но мне никогда не снились кошмары. Про них – никогда.

Я получил много приятных бонусов. Деньги. И все, что на них можно купить. Женщин. Разных, под любое настроение.

Я нажил огромное количество врагов. Но никто меня не предавал, ведь я изначально никому не доверял.

Хотя… где же те, кто пытался нагреть меня? Обставить, подставить, смешать с дерьмом.

Ха, они давно в могиле.

Я не даю второй шанс. Для большинства и первый явно будет лишним.

Есть только один способ закрепить авторитет – насилие. И это работает везде. Не ограничено криминалом.

Знаете, сколько ночей подряд я закрывал глаза и представлял, как разрываю на части Екатерину Олеговну Князеву? В буквальном смысле. Не трахаю. Убиваю.

Я ненавидел ее отца. Я ненавидел ее брата.

А к ней я испытывал нечто совершенно иного порядка. Гораздо более сильное. Одержимое.

Я смотрел на ее фотографии, и мои пальцы автоматически сжимались в кулаки. Я хотел загнать ее в угол, затравить и наслаждаться агонией.

Она стала моей навязчивой идеей.

Красивая. Ядовитая. Ледяная. Колючий взгляд и рот будто отравленный цветок. Хищное лицо, гибкое тело.

Я собирался разрушить ее империю, засадить отца и брата в тюрьму до конца дней. Пусть гниют. А она сама пусть опускается на самое дно и подыхает в нищете.

Но что-то пошло не так.

– – -

– Могу я узнать, что произойдет с Катей? – спрашивает Скворцов.

Он продал мне кучу компромата на Князева-старшего, а теперь переживает о его дочке. Какая трогательная забота.

– Ничего, – усмехаюсь и добавляю: – Если этой ночью она придет в мой клуб.

– Она очень гордая и… – он запинается. – Даже не уверен, сумею ли уговорить.

– Ну постарайтесь. Хотя лично мне наплевать какую шлюху драть этой ночью.

Ему не стоит знать, насколько я заинтересован.

– Вы же обещали, что не тронете ее, – не унимается. – Но сначала отобрали у нее сеть салонов красоты, а теперь вот…

Удар в живот быстро затыкает Скворцова.

– Не переживай ты так, – ободряюще хлопаю его по плечу и снова бью. – Я поимею ее, а когда надоест передам тебе. Я не жадный.

Я не уточняю в каком именно виде передам. Живой или мертвой.

– Проваливай, – заботливо отправляю адвоката на выход.

Сколько ему лет? Сорок? Вроде умный и опытный, а канючит как ребенок.

Я отнял у Князевой все, к чему приложил руку ее отец. Я оставил ей только отель. Ее собственное детище. Терять подобное особенно неприятно. Я решил оттянуть момент истины.

Она сама виновата.

Проклятая стерва.

Я собирался остаться в тени, не показываться ни при каких условиях, не открывать карты. Я оказался бы для нее карающей дланью судьбы, злым роком, чем-то мистическим и полу реальным.

Но она слишком сильно искушала. Она провоцировала меня. Распаляла любопытство.

Не просто избалованная девчонка. Бизнес-леди. Она действительно работала, не играла роль, а принимала участие в делах.

Я следил за ее успехами, надеялся, что она добьется большего, заберется повыше. Пусть падать будет больнее.

Я добывал абсолютно всю информацию о ней. По крупицам. Где отдыхала, с кем встречалась. Я постоянно был рядом, однако она ни о чем не догадывалась.

Она даже не знала меня, не подозревала о моем существовании.

Ей приписывали романы с самыми разными мужчинами, но реальных доказательств мои люди не обнаружили.

Я бы хотел, чтобы она любила кого-то. До безумия. Тогда я бы смог уничтожить еще одного близкого ей человека.

Но она не любила.

Холодная. Безразличная.

Ее заботила лишь семья. Очень предсказуемо и скучно.

Кое-что выглядело подозрительно. Я не нашел ничего об одном из периодов ее жизни. Целых полтора года информационной пустоты. Ходили слухи, будто Князева лечилась в заграничной клинике от наркозависимости. Но подтверждений не было.

Она не покидала страну. Местные клиники не посещала.

Я не верил в ее проблемы с наркотиками. Она чересчур равнодушна, чтобы страдать от зависимости. Здесь скрывалось другое. Возможно, если бы я понял, смог бы нанести удар побольнее.

– – -

Я сорвался.

Я не планировал убивать.

Не планировал убивать так.

Я посмотрел на свои руки. Потом на проломленный череп.

Мозги начальника моей охраны плохо вписывались в дизайн ванной комнаты. Его кровь не многим лучше смотрелась на прежде белом кафеле.

Я избавился от грязной одежды и направился в душ.

Я не собирался шокировать Князеву, появившись перед ней в подобном виде. Я же воспитанный человек.

Правда в итоге я шокировал ее куда больше.

Как она тряслась при виде остаточных явлений моей ярости.

Катерина Олеговна.

Охр…неть.

Кто бы посмел мне такое зарядить?

А еще она текла.

Хотя я меньше всего на свете хотел доставить ей удовольствие.

– Естественная реакция организма, – мямлит она, задыхаясь от возбуждения.

И теперь я совсем не уверен в ее фригидности.

Наощупь она такая… затягивает.

Мягкая. Нежная. Бархатная.

Мои виски сдавливает от напряжения, челюсти сводит ломота.

Я не способен мыслить трезво. Мне просто хочется ощутить эту горячую пульсирующую плоть вокруг себя. Вокруг члена.

Я выигрываю время, заставляя Князеву танцевать у шеста. Уже в процессе я понимаю насколько дебильна эта идея.

Катерина Олеговна всегда на высоте.

Пора бы привыкнуть.

Я так долго ее изучал, так много рассчитывал и выяснял. А теперь оказался в тупике, разрываясь между желанием оттрахать ее до полусмерти и пониманием того, что это абсолютно неприемлемо.

– Даже никого не убьешь? – она бросает вызов. – Теперь достанется только мне?

Я прижимаю ее крепче.

Это происходит инстинктивно.

Уступить желанию – слабость. А не уступить – безумие.

Мне стоило выпроводить ее из кабинета. Вышвырнуть из клуба. Вышвырнуть из своей головы. Мне стоило вообще не начинать эту историю, довести план до логического завершения, не появляясь на сцене.

Возмездие свершится, расклад предрешен.

Тогда почему я сжимаю эти дерзкие голые плечи?

Она пахнет как первородный грех.

Развратная, порочная.

Шлюха чертова.

Чертова.

Моя.

Я дико хочу разрушить ее. Но она вросла так глубоко. Я и сам не заметил, как сильно пропитался ею.

Она выглядит как королева.

Даже стоя на коленях.

Растрепанная, униженная.

Помада размазана по лицу. Слезы. Сопли. Слюни. Ничего ее не портит.

Пусть сосет паскудно, но мне хоть как – в кайф.

Когда я трахаю ее, ощущение такое будто трахаю собственную судьбу. Нагибаю и вставляю. Жестко, резко, без формальностей.

Я так привык.

Я так живу.

Она дрожит подо мной. Содрогается раз за разом. Точно бешеная. Дикая, голодная кошка. Она извивается и бьется, стонет будто раненое животное.

Я вбиваюсь еще глубже.

Я утыкаюсь лбом в ее макушку.

Я не могу перестать вдыхать этот аромат. Мерзкий запах, от которого окончательно теряю контроль и дурею.

Я проклинаю себя.

Но я дышу ею.

Я не помню, чтобы когда-то было иначе. Я думал о ней практически двадцать четыре часа в сутки. Ненависть удивительно сближает.

Ну что же…

Я запру нас в клетке и выброшу ключ. Я не стану сожалеть. Я достаточно повидал на своем веку. Я уничтожу проклятую суку. И себя вместе с ней.

– Черт, – хрипло произносит она. – Пожалуйста.

Я совершаю очередной толчок.

– Черт, – повторяет она, срывающимся голосом выдает: – Я хочу… хочу видеть твои глаза.

Зачем?

– П-пож… пожалуйста.

Нужно было трахнуть ее в зад, тогда бы ей было не до всей этой романтичной хр…нотени.

Я толкаюсь внутрь еще несколько раз.

Она лишь тихонько постанывает.

Я кончаю и сминаю ее грудь. Пусть привыкает к боли. Ко всему этому. Нам не светит ничего хорошего. Только кровавый ад.

Я отстраняюсь, не удержавшись от соблазна опять шлепнуть ладонью по этой вызывающе вздернутой заднице.

Я представляю какая она тугая внутри. Жаркая, тесная. Член моментально отзывается, но мне приходится обуздать себя.

Нельзя погрязать в этом дурмане.

Не так быстро.

– Собирайся, – сообщаю, застегивая брюки.

– Куда? – спрашивает Князева.

Она едва шевелиться, сползает ниже на диван.

– Домой.

Я бросаю ей пачку салфеток.

– Я не выйду в таком виде.

– Почему? Выглядишь отлично. Как сучка после случки.

Снимаю пиджак, подаю ей.

– Наденешь и порядок.

– Мне надо умыться.

– Используй салфетки.

– Они же сухие. Ничего не смоется.

Ладно.

Я беру бутылку воды, открываю и обливаю Катерину Олеговну.

– Теперь лучше?

Она отряхивается. Смешно. Как котенок. Мелкий, дворовой. На породистого не похожа. Глаза горят, губы дергаются. Сейчас зашипит.

Но нет.

– Спасибо, – выдыхает так, что грудь поднимается.

Вот же дрянь.

Ее соски выделяются из-под влажной ткани. Не могу отвести взгляда от развратного зрелища. Я будто опять ощущаю ее грудь под своими пальцами.

Она набрасывает мой пиджак, запахивает плотнее, скрывает все. Долго трет лицо салфетками, затем говорит:

– Ты сказал, мы едем домой. Домой – это куда?

– Увидишь.

Я беру ее под локоть и веду за собой.

– Моя машина останется здесь?

Она никак не уймется.

– Назови адрес, я поеду следом.

Неугомонная.

– Я не убегу.

Еще бы.

– Я не нарушу свое слово и… скажи, когда ты освободишь моего отца?

– Разве я его держу? – дарю ей ответ.

– Ты понимаешь о чем я.

– Не припоминаю, чтобы обещал помощь подобного рода.

– Но Скворцов… ты что не собираешься помочь? После всего? После…

Она явно шокирована.

Ничего, пройдет.

Я ухмыляюсь и заталкиваю ее на переднее сиденье.

Не стоит разрушать все мечты сразу.

Уговорила, детка. Подарю тебе надежду.

– Все зависит от твоего поведения, – завожу мотор. – Будешь отрабатывать затейливо и с душой, я подумаю, как помочь. Ясно?

Она смотрит на меня так, точно я ее ударил, врезал до звона в ушах.

Пускай.

Я выезжаю из гаража на трасу.

Мы едем по ночному городу, и я стараюсь вправить мозги самому себе. Я пытаюсь поразмыслить о делах, которые предстоит закончить. Хочется верить я способен на большее, чем изнывать по траху с женщиной, которую ненавижу и презираю.

Но я недооцениваю врага.

Князева вдруг льнет ко мне, трется грудью о плечо, окутывает своим запахом. Ее ладонь уверенно ложится на ремень моих брюк, расстегивает.

Это месть. Но я не возражаю против такого способа отмщения.

Сильнее сжимаю руль.

Ее губы плотно обхватывают мой член, стараются захватить глубже, полностью погрузить в горячий влажный рот. Пальцы смыкаются вокруг ствола, сдавливают.

Одной рукой я продолжаю вести авто, а второй одобрительно поглаживаю затылок моей неожиданно покорной жертвы.

– Мне нравится твое рвение, детка. Продолжай в том же духе. Я хочу, чтобы твой рот оказывался рядом всякий раз, когда мне захочется спустить.

Она дергается, а я не позволяю отстранится. Держу, не даю вырваться.

Я представляю как ее глаза наполняются слезами и моментально кончаю. Семя выплескивается мощными толчками.

Она давится, хрипит, но глотает. Ей больше ничего не остается, только подчиниться.

– Вкусно? – спрашиваю с насмешкой.

Она вытирает губы тыльной стороной ладони.

– Отвратительно.

– Привыкай.

Я знаю, что она лжет. Ей нравится наша маленькая игра. И не хуже меня она понимает – ни к чему хорошему это не приведет.

Глава 5

Если бы вам оставалось жить двадцать четыре часа, на что бы вы их потратили? Провели бы время в кругу семьи, простились бы с друзьями, постарались бы сказать близким важные слова? А может вы бы ушли в загул, напились бы до бесчувственного состояния, закатили бы пир на весь мир? Познали бы новые грехи? Постарались бы исправить ошибки прошлого?

Я знаю, что буду делать.

С точностью до мелочей.

Я буду держать Максима Черткова. За руку или за член. Возможно, за горло. А, возможно, за все вышеперечисленное по очереди.

Я буду ощущать, как бьется кровь под его гладкой упругой кожей. И больше мне ничего на свете не нужно.

Я не понимаю, не могу объяснить. Но он близок мне. Подонок, ублюдок, скотина. Мразь последняя. И все-таки именно он посылает по моему телу электрический ток. Разряд за разрядом.

Он не дает мне погибнуть от собственного холода.

Жила ли я прежде? Не уверена.

Я стараюсь отвлечься от размышлений, переключаюсь и отмечаю детали. Наконец на горизонте возникает хоть немного личного. Например, личное авто.

«Тойота Ленд Крузер». Мрачная и огромная. Черная, вычищенная до блеска.

Чертков не желает выставлять на показ свое благосостояние, не хвастает навороченной спортивной тачкой. В отличие от многих людей его круга. Хотя мог бы заказать любую модель в самом невероятном цвете.

У него дорогая одежда и часы «Улисс Нардан», смартфон последней модели. Но все это выглядит умеренно и лаконично, будто само собой разумеющееся.

Он предпочитает комфорт, не пытается выделиться и пустить пыль в глаза. Он не нуждается в дополнительных показателях успешности. Он заходит в комнату и окружающие невольно сгибаются, отступают, освобождая территорию.

Он Альфа. Во всей красе.

Трудная мишень.

Он не включает радио, не включает свою собственную музыку. Мы несемся по ночному городу в полной тишине. Если только не считать оглушительные толчки крови в моих висках.

Что он слушает? Что ему нравится?

Я понятия не имею, а вот он знает меня гораздо лучше, чем хочет показать. Он знает про ту композицию. Про выпускной.

Сила ли это? Слабость ли?

Я пока не могу разгадать.

– – -

Квартира Черткова находится в элитной многоэтажной новостройке. Здесь успели все выкупить еще на стадии планирования. Жилье для избранных, для тех, кто привык купаться в роскоши.

Я делаю немой комплимент интерьеру. Никаких излишеств, ничего кричащего. Ни золота, ни серебра. Строгие и четкие линии, абсолютная лаконичность, минимализм. Черные и серые цвета, отовсюду веет холодом, но мне это по вкусу.

Осматриваюсь по сторонам и замечаю лестницу, ведущую на второй уровень.

– Никогда не поднимайся наверх, – ледяным тоном произносит Чертков, уловив направление моего взгляда.

– Я бы вообще предпочла убраться отсюда, – презрительно усмехаюсь. – Тут как в могиле.

– Может быть, – его губы дергаются и замирают в жутком подобие улыбки. – Может быть, это место действительно станет твоей могилой.

Я не могу скрыть дрожь. Я отступаю на несколько шагов назад и упираюсь в стену, чувствую что-то странное, оборачиваюсь. Непонятные крепления. Небольшого размера, достаточно широкие, массивные, в форме полуколец. Их штук двадцать, не меньше. Поднимаю голову выше и вижу несколько стальных труб, расположенных параллельно полу. На противоположной стене маячат те же самые крепления.

– Для упражнений, – поясняет Чертков. – Нужно держать себя в форме.

Он расстегивает рубашку, закатывает рукава.

Я облизываю губы как будто передо мной появляется самый вкусный в мире десерт. Я стою и не могу отвернуться, не могу отвести взгляд от мощного мужского тела.

Он легко отрывается от земли, совершая прыжок. Точно огромный хищный зверь. Обхватывает сталь и подтягивается. Снова и снова, без видимых усилий, совсем не напрягается.

Мышцы перекатываются под взмокшей кожей, вены набухают.

Он двигается как машина. Создан из железа. И вместо сердца у него просто кусок метала. Или нет?

Я сглатываю и даже не борюсь с желанием, с безумной потребностью ощутить всю эту тяжесть на себе.

Я выхожу в центр комнаты. Снимаю пиджак, сдираю платье и усаживаюсь на широкий стол, подтягиваю колени к груди.

Чертков невозмутим, его не смущает мой спонтанный стриптиз. Он завершает тренировку, когда считает нужным.

Я не успеваю замерзнуть, ведь внутри бушует пламя.

А он идет вперед, приближается вплотную, резко наклоняется, вынуждая отшатнуться, ставит руки по обе стороны от меня.

– Что такое, детка? – обдает горячим дыханием. – Совсем невмоготу?

– Да! Грех не воспользоваться таким экземпляром.

Упираюсь коленом в его пах, ощущаю, как растет внушительный бугор.

– Твой член всегда к моим услугам.

Это вызов.

Но Чертков играет только на своих собственных условиях. Он хватает меня за волосы и грубо стаскивает со стола, тащит куда-то, в другую комнату, толкает в темноту.

– Ты считаешь, что попала в сказку? – рычит мне на ухо.

– А разве нет? – издевательски хихикаю. – Разве это не наша маленькая извращенная сказка?

Его пальцы разжимаются, и без поддержки я падаю на пол.

– Посмотрим, на сколько тебя хватит, – заявляет хмуро. – Даже интересно.

Он не включает свет, я шарю руками вокруг, пытаюсь подняться, а крупная ладонь приземляется на мою макушку.

– Смирно! Куда собралась?

Я постепенно привыкаю ко мраку вокруг, но привыкнуть ползать у него в ногах никак не могу. Яростно дергаюсь.

– Теперь ты мне нравишься гораздо больше.

– Влюбился?

Он не двигается и ничего не говорит, только впечатление страшное, жуткое, давящее. Моя кожа леденеет, а тело сотрясает дрожь.

Мне кажется, сейчас он хочет меня ударить. Забить до смерти. Ногами.

Что же мешает?

– Может тебе плевать на отца и на несколько пожизненных сроков, которые он обязательно получит после суда. Может и судьба братца особо не волнует.

Чертков рывком заставляет подняться, сдавливает предплечье, вырывая из горла крик боли.

– Но неужели ты и о самой себе не переживаешь?

– Мои переживания на что-то повлияют? – выдыхаю сдавленно.

– Хочешь сдохнуть?

– А почему нет?

– Знаешь, смерть бывает очень разной.

Он наклоняется, прижимается губами к моему горлу.

Это не поцелуй.

Он просто ловит мой пульс.

– Когда мне надоест тебя трахать, когда я вдоволь с тобой позабавлюсь, я передам трофей дальше, своим людям, пущу на круг, – продолжает ленивым тоном, словно сообщает сводку погоды. – Они ребята непритязательные, но с фантазией. Найдут применение всем твоим талантам и откроют новые. А я буду наблюдать. Наверное, пожалею о том, что не могу к ним присоединиться. Я не командный игрок.

– Ты не сделаешь этого.

– Правда?

На самом деле, я не знаю.

Я молчу.

И он молчит. Потом отпускает меня, разворачивается и уходит, запирая дверь на ключ. А я еще долго стою в темноте, обнимаю себя руками, мелко дрожу.

Я не на дне, но до поверхности далеко. Куда же мне? Наверх или вниз, глубоко.

Я стараюсь избавиться от непонятного оцепенения, ищу выключатель. Когда комната озаряется ярким светом, становится легче. Призраки прошлого отступают, рассеиваются. Я осматриваюсь и понимаю, что все не так плохо. Довольно приятная обстановка, мягкие серые тона. Окна плотно зашторены, посередине стоит огромная кровать. Мебели мало, только самое необходимое: шкаф, трюмо, пара стульев. Здесь просторно, практически уютно. Я замечаю еще одну дверь и спешу ее открыть. Ванная комната. Достаточно скромная. Душевая кабина, раковина, унитаз.

Я поворачиваю кран и пытаюсь смыть весь кошмар этого бесконечного дня. Тщательно намыливаю тело, долго скребу кожу мочалкой. Подставляю лицо под ледяные струи воды.

Я предпочитаю холодный душ. Закаляет, отрезвляет, приводит в чувство на раз.

Я мысленно повторяю, что справлюсь, что выдержу.

Но черт…

Черт.

Как же мне горячо.

Везде. Внутри. В горле. И между ног. Да и голову будто наполняет кипяток. Тягучее желание ядом растекается по жилам.

С чего бы вдруг? Почему он? Что в нем такого особенного?

Я никого так сильно не хотела. Никогда. Может дело в травме? Может я просто ненормальная?

Я вытираюсь полотенцем и ныряю в постель. Абсолютно голая. Я засыпаю, едва моя голова касается подушки.

Я не переживаю о том, что оказалась под замком. Эти оковы не ощущаются.

– – -

Бабочки порхают вокруг меня. Яркие, разноцветные, экзотические. Шорох их крыльев неуловим, постоянно ускользает, звучит совсем близко и в то же время очень далеко.

Я улыбаюсь и тянусь к ним, протягиваю руку.

Что-то теплое касается моего плеча, соскальзывает ниже, по лопаткам, вдоль позвоночника. Обжигает.

– Детка.

Хрипло будто звериный рык.

Никогда бы не подумала, что это банальное обращение можно произнести вот так. Чтоб до костей пробрало.

– Как сладко ты спишь, – он поглаживает поясницу. – Завидую.

Я просыпаюсь моментально. Я понимаю, Чертков содрал с меня одеяло и беззастенчиво исследует мою спину.

Проклятье.

Мою спину. При свете дня.

Я подавляю безусловный рефлекс. Я не пытаюсь закрыться или вырваться. Какая разница? Он все равно увидит. Если уже не увидел.

– Чего дергаешься?

От него ничего нельзя скрыть.

– Испугалась.

– Не надо лгать.

– Почему ты…

– Откуда шрамы?

Мне хочется вгрызться зубами в подушку.

– Тебе не наплевать? – бросаю холодно.

– Я задал вопрос.

– А я просила помочь моему отцу. И что? Пора привыкнуть, мы не всегда получаем желаемое. Мир не идеален.

– Это от ножа.

Он поглаживает рубцы.

– Глубокие раны.

Его пальцы медленно изучают белесые полосы.

– Кто-то всадил лезвие в твою спину. Пять раз. По самую рукоять.

Сжимаю челюсти так, что зубы скрипят.

– Кого же ты вывела?

– Не твое собачье дело!

Больше не сдерживаюсь, резко вырываюсь и оборачиваюсь, действую молниеносно, залепляю Черткову звонкую пощечину. Он ничего не делает. Застывает. И я с ужасом наблюдаю за тем, как каменеет его лицо.

Отпрянув назад, я вжимаюсь спиной в спинку кровати, хватаю подушку, стараясь прикрыться.

– Стань раком, – говорит он.

– Ч-что?

– Раком. На колени. Быстро.

– Я не…

– Ты кем себя возомнила?

Чертков поднимается с кровати, расстегивает ремень на брюках, достает из шлеек.

– Принцессой?

Он складывает ремень вдвое и бьет по кровати, хлесткий удар рассекает воздух. Свистящий звук вынуждает меня вздрогнуть.

– А я по-твоему кто? Верный пес? Буду как твои сопливые ухажеры сглатывать все это дерьмо?

– Ты не посмеешь, – нервно облизываю губы, мотаю головой. – Ты не станешь.

Он хватает меня за лодыжки. Одной рукой обхватывает сразу обе, дергает, подтягивая ближе, заставляет распластаться на спине, а после грубо переворачивает на живот, укладывает к себе на колени.

– Посмею. Стану.

Без всякого предупреждения первый удар обрушивается на мой голый зад.

Я кричу скорее от возмущения, чем от боли. Никто и никогда не порол меня вот так. Не наказывал.

– Да ты ничем не отличаешься от других, – выпаливаю гневно. – Если бы я хотела, ты бы валялся у меня в ногах, ты…

Следующий удар заставляет мигом заткнуться.

Глаза наполняются слезами, и я не могу сдерживаться. Начинаю вопить, дергаюсь и вырываюсь, но безрезультатно.

– Давай, – насмешливо бросает он. – Договаривай.

Кровь приливает к низу живота, вызывая странные, противоречивые ощущения. Жгучее желание смешивается с дикой, нестерпимой болью.

Я выгибаюсь, пытаясь ускользнуть от удара, но становится только хуже и хуже.

Я кричу и умоляю о пощаде, а он смеется. И член его стоит колом, натягивает брюки, упираясь в мой живот.

– Прошу, – слабо выдыхаю.

– Что?

– Хватит.

Черткову наплевать.

Я теряю счет ударам, срываю голос, закашливаюсь, давлюсь собственными стонами и воплями. Я почти отключаюсь от боли, мне чудится запах крови. А может и не чудится. Даже не хочу знать, не хочу видеть во что превратился мой зад.

Но я ни секунды не сожалею о той пощечине, о своих словах. Я бы сказала и сделала гораздо больше, просто чтобы стереть самодовольное выражение с его физиономии.

– Ладно, – заявляет Чертков, прекращая пытку. – Продолжим вечером.

– Продолжим? – переспрашиваю чуть слышно.