Неопалимая купина. Путевые заметки

Усадьба-музей Мураново
(К. Е. Баратынскому)

 
Волшебный дом в Мураново,
Закатом розовым объят,
Спешит навстречу исполненьям розовой мечты.
Вас приглашая в вдохновенный сад,
Где расцветали ранее поэзии цветы —
Приют поэзии и света,
Что согревал сердца друзей,
Гостивших часто у поэта.
Читавших вдохновенные сонеты
Среди мерцающих свечей.
 

Поэзия-волшебница

 
Поэзия-волшебница из светлых снов
Залечит ваши раны,
Как фея милосердная,
Вам устранит изъяны,
Чудесная волшебница из грёз
Для вас откроет двери
В мир, где не знают горьких слёз,
И не гнетут потери,
В мир света и любви,
В мир солнечной весны цветущей,
И песню дивную споёт
Для вас на сон грядущий.
 

Я искра жизни – дух нетленный

 
Мне родственна стихия необъятная морская,
И видится мне в чутких снах —
Танцую я на изумрудных солнечных волнах,
Из белоснежной пены возрождаюсь.
Астральный мир – влекущая стихия:
Витая в нём дитятею астральным,
Я поклоняюсь Солнцу в танце,
Что посвящаю несравненному Ярилу,
Звезде, сияющей на небе бытия,
Дарующей нам жизнь, энергию и силу.
В земной природе всё мне мило,
И нежным вёснам, красну лету
Я радостно дарю сонеты,
Любуясь зимами и осенью златой,
Чарующей меня своей пленительной красой,
Что на моих холстах сияет прелестью земной.
Я искра жизни, дух нетленный,
Я дочь Земли, я дочь Вселенной.
 

«Тот, кто знаком с проекцией астральной…»

 
Тот, кто знаком с проекцией астральной,
Не убоится пребывать в пареньи
И улететь в неведомые дали,
Влекомый силою воображенья.
Ты в жизни сущность, а в астрале ты волна —
Хоть жизнь сей сущности не вечна,
Её волна в астрале бесконечна.
 

Кто в сердце музыку лелеет

 
Кто в сердце музыку лелеет,
Кто заметался над цветком,
Под знаком Рыб и Водолея,
Пред теми и Орфей немеет —
Младой румянец пусть алеет
И творчеством душа цветёт.
 

Точка сборки

 
Ведь точка сборки рознится у всех:
У этих точка – шар стеклянный,
А у меня, что в море чёлн,
И где вливаются в поток сознанья
Притоки бесконечных волн.
И осеняется чело чудесной вспышкой озаренья,
И в ней лишь счастье для души,
Живущей прелестью мгновенья.
 

«Стихия морская мне духом сродни …»

 
Стихия морская мне духом сродни —
В лазури чаруешь ты в ясные дни
И странствовать в чёлне влечёшь неустанно
В туманную даль к неизведанным странам.
 

Яхта с крылатыми парусами

 
Живёт в душе ещё одна мечта моя —
Она во снах фантазией согрета:
Там море плещет изумрудною волной,
Мечта моя мой парус наполняет ветром.
Мой парусник скользит в небесной синеве,
Покорный всем ветрам Вселенной,
И радость светлого паренья душу наполняет мне,
И жизнь моя мне кажется нетленной.
А впереди за горизонтом чудо-острова,
Напоенные томным пряным ароматом,
И чудо-птицы хором песни распевают там,
Любуясь сказочным пурпуровым закатом.
А вслед причалы, страны, люди, города,
А вслед безбрежные миры
Бегут в моём заоблачном сознаньи,
И всё неведомое раскрывает мне
Вселенной тайны в сказочном сияньи.
 

Есть у художника влюблённость

 
Есть у художника влюблённость
В прекрасный лик и в грацию, в пейзаж
И в красоту души неповторимой,
И осудить его порывы не спеши —
Сие очарование он может воплотить
В своё бессмертное созданье.
 

Я в детстве белоснежкою была

 
Я в детстве белоснежкою была,
С копной волос шелков искристых,
А в юности златоволосой Лорелеей расцвела
С сияющей волной густых волос по пояс,
Играющих на солнце искрой золотистой.
Печали молодости всё ж оставили свой след
И светло-серый им придали цвет,
И слишком рано на главу снега легли,
Но охладить пылающий мой дух неугомонный
При всех моих невзгодах не смогли.
И рыжим факелом пылает по сей день глава моя,
И творчеством душа цветёт
Нетленною зарёй неугасимой
Средь непростого бытия.
 

Родилась не в рубашке

 
Родилась не в рубашке,
Но с хрустальным ключом,
Отпирающим дверь
В грёзы солнечных снов,
В грёзы детских мечтаний
И паренья в цветах,
С соловьиную песней
На невинных устах.
 

Соткана из грёз

 
Соткана из грёз,
Соткана из слёз,
Соткана из роз,
Соткана из звёзд,
Ты, душа моя,
Чутка и светла.
 

Дом-музей А. С. Пушкина в Михайловском

 
Михайловская дивная зима:
Упали нежные снега
На холмы и на берега
Реки, под льдами спящей.
Там, на холме, приветный дом
Сияет лунным серебром —
Гостеприимно двери отворяет,
В ту сказку, где дух гения витает,
Где всё живёт воспоминаньем
О пламенном его призваньи,
Его любви к всепобеждающей богине —
Пленительной поэзии,
Что нам поныне и вовеки шлёт
Его души неугасимый взлёт.
 

Дом-музей А. С. Пушкина на Старом Арбате

 
Друг Пушкин, пламень твой моей душе сродни —
Как зажигал ты им в былые дни,
Как творческая мысль твоя летела,
Не зная в мироздании предела,
Как ты любил, как ты мечтал,
Как сказки дивные писал
И остроумием блистал,
Как тосковал ты в ссылке, отлучённый от друзей,
Вдали от родины своей,
Друзьям посланья посвящал
И окружён их был заботой,
Им отвечал своей священнодейственной работой
Глубокой мысли, сердца и полёта духа.
Твой дух и по сей день витает в этих стенах,
И память сердца незабвенна.
Три розы алые пылают перед бюстом в творческой гостиной
Как вечный факел золотой поэзии
Твоей души неповторимой.
 

Дом-музей Айвазовского в Феодосии

 
Старинный дом живёт творца виденьем
Морских волнующих стихий,
В полотнах, созданных его воображеньем,
Его ранимой трепетной душой.
В них разливался светом дивным
Дорожки лунной свет златой,
И всё дышало негою невинной
В прозрачном бархате ночном.
В прибрежных водах Искьи нежно-голубых
Так робко проступают из тумана
Жемчужно-розовые отблески зари
На фоне спящего вулкана.
И нежный неаполитанский вечер на заливе
Разлит на глади серебристых вод —
Сияет тихим умиротворённым счастьем,
И незаметно в водах тех зеркальных тает
В прозрачных сумерках окутанный дремотой небосвод.
И всё ж в глубинах вод его живёт незримый
Непредсказуемый мятежный шквал,
И коли вздыбится пучина,
Сметает всё девятый вал.
 

Выставка из музея изящных искусств в Салониках

Дионис из Халкидики

 
Я влюбилась в изваянье —
Бог вина его названье,
Но н вечно пьяный Вакх,
А Дионис – мой избранник,
Древней Греции посланник,
Чьё увенчано чело
Золотых кудрей короной,
Сложной вязью обрамлённой.
Солнценосный царь вина,
Жизнь чья чашею хмельной полна —
Дивно сложен бог вина:
Плавность линий опьяняет,
На лице его играет
Древней Эллас сладкий сон.
Он немного утомлён
От забав толпы весёлой
И задумчиво взирает
На веселый жизни пир.
Там, где правит бал сатир.
Не испить того томленья,
Что рождает изумленье —
Нежный, светлый, дивный лик
Поневоле взор ласкает,
Ваше сердце тихо тает,
Нежным облаком витает
И уносит в мир мечты.
 

«Мне приходилось чудным образом…»

 
Мне приходилось чудным образом
Влюбляться в статуи не раз:
Не только в восхитительную грацию
Скульптур Эллады – прекрасного Диониса, —
Но и в Давида Микеланджело подчас.
Не только лишь лелеять мысленно их дивные черты,
А ощущать духовное родство моей души
С их трепетным дыханьем,
С их нежными флюидами сознанья,
Живущими в бессмертной их душе.
Непревзойдённая картина Боттичелли,
Божественное неземное полотно
Дышало нежностью невинной,
Но как же изумительно прекрасны были их черты —
Во взорах их цвела непреходящая весна:
Не передать словами вам моё томительное ожиданье
Божественных созданий этих пробужденья ото сна.
 

К поэту

 
В твоих глазах цветёт сирень,
И ароматом розы алой
Благоухает летний день,
Флюиды нежные твои
Как виноградною лозой
Мой овевают гибкий стан,
Призывы робкие любви
Чаруют душу, завлекая
В обворожительный обман.
 

Душа поэта – будто чуткая струна

 
Душа поэта – будто чуткая струна
И арфы что Эоловой стенанья,
Душа поэта – как полёт крыла,
В бескрайнем космосе витанье:
То вдруг слезой прольётся, загрустит,
А то восторгом воспылает,
А то задумчиво замрёт
И песню дивную споёт,
И усыпит души стенанья.
 

«Известно вам …»

 
Известно вам —
Бывает, кровью пишутся стихи поэтом,
И в пламенных сонетах,
Что сердцем раненым воспеты,
И в горьких откровениях
Поэта о несовершенстве мирозданья,
И об отвергнутой любви
Прелестного созданья,
И об утраченном доверии
К предмету преклоненья,
И о прекрасных чувствах,
Что преданы людьми забвенью,
И о свободе творчества —
Мечте, над бренностью парящей,
И о бессмертном одиноком духе,
Чрез века летящем.
 

Поэт, стоически лишения терпи

 
Поэт, стоически лишения терпи,
Лукавым не внемли укорам
И верь: живую родственную душу
Ещё ты встретишь на своём пути.
И, не смыкая вежд,
Вдали от злободневной суеты
Средь звёздной ночи
На склоне горном в Сундуках
Призывно песню пой
О том, что нет у птицы вольной
Несбывшейся мечты.
 

Где ты, по духу брат мой?

 
Где ты, по духу брат мой?
Поди найди единомышленника-друга!
Его мы ищем днём с огнём,
Не понимаем мы друг друга
И в поисках духовного родства
Готовы обойти весь свет,
Услышать чтобы глас проникновенный:
Чем же жива душа твоя, поэт?
 

«О память сердца! Ты сильней…»

 
«О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной»,
И вспышки солнечных страстей
Хранятся в памяти нетленно,
И как они отрадны нам!
Но не дано поэта сердцу тлеть,
Презрев бытийные законы,
Оно богами призвано гореть
Так же, как чертит в небе яркий свет звезда,
Сгорая в пламенном стремленьи
К призывным дивным берегам.
 

Предгорья Кавказа. Кисловодск

 
Величие природы здесь воспето
Бессмертным гением поэта.
Здесь рукотворные леса
Подарят тень вам в жаркий день
И кроны вас прикроют в ночь,
И помечтать вы там не прочь,
Вкруг хлопотливые ручьи
Вприпрыжку по камням бегут
И всё журчат, и всё поют,
И в странствия свои зовут.
И серпантинная тропа,
Змеёй что вьётся средь камней,
Уводит к горней высоте —
Витает гордый дух над ней.
И вдруг вдали средь синевы
Двуглавый Эльбрус воссиял,
Ажурной дымкой осиян —
Волшебным облаком парит
И Лермонта дух гордый зрит.
 

Пятигорск

 
Столь долгожданный Пятигорск
Нас встретил редкостным ненастьем.
С горы Машук нам не открылся вид,
Лишь только дождь хлестал
И буйный ветер рвал на части:
Был короток под облака визит.
Кумир моей печальной юности
И трогательный домик средь кавказских гор —
К нему во снах уж сколько лет летело сердце, —
Приют последний гордого и смелого певца —
Здесь всё дышало грустию несбывшегося счастья.
А как могла бы расцвести
Его столь одинокая душа —
Могла бы расцвести,
Но не нашлась та ангельская дева,
Поклонница поэта,
Которая смогла бы защитить его цветущий дар.
Увы, нашлось ничтожное другое,
Которому названья даже нет,
Что не дало ему допеть,
И долюбить, и домечтать.
На крошечный балкон средь звёздной ночи,
Где грезил пламенный поэт,
Взирают только грустно звёзды на печальный
Его души неугасимый свет.
 

Утро моей жизни

 
У всех по-разному приходит в жизнь взросленье.
Оно досталось мне на день рожденья,
И выживать пришлось, едва увидев свет.
Врачи сказали, что надежды нет.
Неведомо им было, что у малой птахи от рожденья
Уже живёт в сознаньи вера в силу духа своего,
Что неподвластна практике врачебной,
Что лишь подвластна провиденью.
Моей защиты ради матушка моя
Всё ж отстояла право быть в больнице рядом
С новорождённой дочерью своей.
В ней вера в силу духа от рождения жила,
И мне передала её в наследство,
Моё чтоб всё же состоялось детство,
И чтоб она сопровождала жизнь мою —
За это я от всей души её благодарю.
 

«Младенчество (в мои семь месяцев) – не худшая пора…»

 
Младенчество (в мои семь месяцев) – не худшая пора,
И в ней бывают приключенья
В поездке в дальние края
Для моего крещенья.
И в поезде под стук колёс,
Где нянькою для вас матрос,
А мама спит, умаявшись, на первой полке
(Пред тем к матросу обратившись с просьбой,
Чтоб он за мною приглядел),
А ты сама, конечно, на второй,
Как подлинный младенческий герой
Под сводом поездных небес,
Где уместился б только бес
И маленький ещё бесёнок,
Что зрит на няньку, не сводя глазёнок,
Из розовых своих пелёнок.
Матрос тихонько песню вам поёт
Про свой родной и легендарный флот,
А вы ему бузикаете в тон,
А поезд мчит в ночи, не ведая времён,
В бузиканье ночное ваше погружён.
За ними следуют другие приключенья,
Название им – моё крещенье.
Там незнакомый дядька при роскошной бороде,
Наверно, утопить меня хотел в серебряной бадье.
Не тут-то было! Я ведь жить хочу
И, оказавшись под водой,
С такою хваткою вцепилась в бороду ему
Пред всем честным народом,
Что отдирали всем приходом
Меня от дядьки вместе с частью бороды.
Я с той поры пошла хоть как-то в рост,
Хотя и нахлебалась горьких слёз
Без мамы в дальней стороне,
Потом однако же привыкнув.
Но мне отрадно не было нигде,
Быть может, только кроме дома, где жила
Моя родная бабушка Веруня.
Я до сих пор храню тепло её крыла:
Ведь рано так от нас она ушла,
И как же горевала я по ней
В свои два с половиной года!
Стояла я, не спав, в теченье трёх ночей у изголовья.
Мы с мамой были в безутешном горе,
И мы покинули печальные пенаты вскоре.
 

Коровка-кормилица

 
Ах, как хотелось в раннем детстве
Из-под коровки мне парного молочка испить,
И с кружкою огромною пивной,
Едва удерживаемою слабой детскою рукой,
Другой, коровий хвост прилежно прихватив,
Вот так и бегала я с кружкой за хвостом
Туда-сюда что было сил.
Коровка, защищаясь от слепней,
Хвостом себя хлестала по бокам,
И бабушку мою во время дойки
Коровий хвост не бил чтоб по лицу,
В помощницах у ней всегда была я.
А вкуса молока я матушки моей не знала
Не оттого, что молока у мамы было мало,
А оттого, что у меня, когда я родилась,
Недоставало сил его добыть.
 

Бывает же такое

 
Кто знает, короток иль длинен путь
Был до детсада для меня в мои три года?
Могло бы стать и в вечность.
В метель, в мороз до минус тридцати —
И холодно до слёз, —
А матушка поведала: бежать ей на работу надо.
Иди в детсад, дитя, одна.
И не такая уж беда,
Но только ты в платок
Поверх и шапки, и пальто затянут,
И он завязан на спине узлом,
Чтоб руки не отмёрзли по дороге.
Лишь только глаз один оставлен
Для обозрения пути,
А путь метель так замела —
Протоптанной тропинки не найти
(По ней ходили только мы),
И снег лежит горой со всех сторон,
И, оступившись, погружаешься в его холодный сон —
Хоть трепыхаешься, но безнадёжно.
Но нет, тебе судьба спасенье шлёт:
Заботливый родитель сына за руку ведёт
И, с удивлением случайно заприметив в стороне
Чуть шевелящийся комок в снегу,
Опешив, говорит: – Своим глазам поверить не могу.
Бывает же такое!
Удачно, что дитя ещё живое.
В охапку сгрёб меня и притащил в мой детский сад.
Отец Уколов удостоен от судьбы моей наград,
И многая отцу такому лета
За то, что спас тогда поэта!
 

Моя Сестра-река

 
Я в детстве часто пищу отвергала,
Довольствуясь энергией светила:
Паренье духа было для меня отрадой,
Общение с природой было сердцу мило.
И в пятилетнем возрасте я отказалась наотрез
Ходить в народный детский сад —
Картинки дома оставалась рисовать
Иль с куклами-подружками играть:
Никто меня здесь не неволил.
В те дни я с матушкой нередко на работу отправлялась
И песни пела с ней её земли родной,
С работы возвращаяся домой
Уж поздним вечером под ясною луной —
Две тени певчие скользили за спиной, —
Иль летом всё на речке пропадала
Подальше от злосчастного двора,
Где весело реки струились воды.
На заливных лугах в её верховьях
Бубенчики-купальницы цвели —
Сияли над янтарным лугом крылья мотылька,
Пчела златая собирала дань душистого цветка,
И сказочное дето прелестью дышало.
Сама там научилась плавать,
Когда мяч выскользнул из рук посредь реки.
Свою Сестру-реку я как сестру свою любила,
В ней золотою рыбкою скользила
И черпала в ней радость бытия.
 

Золотоволосая русалочка

 
Русалкой чуткой родилась
В созвездьи Рыб, и в детских снах
Я созерцала чуд морских,
Цветенье дивное кораллов,
Взлелеянная музыкою волн,
Я вслушивалась в их напевы,
И в золоте русалочьих волос
Витали грёзы нежной девы.
И чуть прислушаюсь в ночи —
Морской простор меня зовёт,
По океану до сих пор скучаю,
И тайны дивные глубин познать
Неугомонный дух мечтает.
 

Шкатулка

 
Мне приходилось в детстве в октябрятах
И пионерах радостно ходить,
Прилежно экономике страны служить
И собирать металлолом, бумагу,
Из-под консервов банки,
И, отправляяся на поиски за ними спозаранку,
Как будто муравей отважный,
Что сгорбился под тяжестью поклажи,
Сдавать поклажу ту на школьный двор.
С детьми был у вожатых уговор:
Тот, кто сдаст норму в сто кило,
От школы будет послан непременно
В заветный Крым, мечту детей – Артек.
А как хотелось мне увидеть море!
Доверчиво откликнувшись на их посулы,
С неимоверными усильями я вышла в победители.
На памятном торжественном собрании,
Где я стояла, затаив дыхание,
Торжественно вручили мне —
И что б вы думали? Нет, не путёвку,
Не обратив вниманья на мой шок,
Одну шкатулку из пластмассы —
И хорошо, что не мешок,
Чтоб я прилежно и в дальнейшем собирала
Лукавые вожатых обещанья.
 

Летающая снежинка

 
Не очень школа в детстве баловала нас —
Осталась в первом классе в памяти лишь ёлка,
И изумительный костюм
Летающей снежинки помню как сейчас —
Ведь с мамой мы его всю ночь ваяли
Из марли и фольги цветной,
И он переливался, словно жемчуг дорогой,
Корона же была достойна
Едва ль не Снежной Королевы.
Ещё в костюме были крохотные крылышки из шёлка,
И я порхала, словно эльф воздушный,
У новогодней школьной ёлки
С весёлой песенкой снежинки.
И что б вы думали? Труды
Не удостоились награды,
Зато была полученному призу рада
Толстушка-одноклассница,
И соблюдён был интерес
Её родителей, имеющих солидный вес.
 

Книжный мир

 
Мир книжный распахнулся предо мной
Безбрежным океаном,
Открыл неизмеримо новые миры
Для фантазийных путешествий духа
И для взыскательных познаний,
И зазвучал космическим оргáном,
Переливаясь звукокрасками и гранями
Научных и художественных знаний,
Что хлынули, как водопад,
В мой любознательный пытливый сад.
 

Беговые коньки

 
В студенческие времена
Была я признана успешной ученицей,
Летала я быстрее птицы
На беговых своих коньках
На вузовских соревнованиях,
Как маленький стремительный московский стриж,
По гладкому сияющему льду,
Как по волшебному зерцалу,
На стадионе ближнем – на «Науке»,
И, уверяю в этом вас,
Отнюдь не за престиж,
А из любви к свободному паренью,
Как тот неулетевший стриж,
От стаи от своей который
Невольно в холода отбился
И зимовать остался там, где и родился,
Не испугавшись зимних холодов.
 

Поэтическая юность

 
Стихи я в юности писала в стол —
О романтической своей душе,
Любовью платонической пленённой,
О нашей лиственной аллее, осенённой
Лучами утренней живительной зари,
И о величественном древнем парке —
Мы на него взирали с верхнего балкона
Петровско-Разумовского чудесного дворца,
Вбегая в зал по круглой лестнице,
Где проходили лекции по физике тогда,
Во времена крылатой юности бесценной.
Хоть пролетели синей птицей те года.
Но память сберегла их лучшие мгновенья,
Лишь жаль, что книги и мои стихи
Пропали в институтской камере храненья.
 

Золотые рыбки

 
В студенчестве нас не страшили холода:
По окончании учёбы дружно добирались мы всегда
(Коль не было нужды идти
На подработку нам на фабрику «Свобода»)
В бассейн открытый на «Динамо».
Под звёздным зимним небом тот парил,
И покрывалась шапочка ледком.
Тренировалися под звездами что был сил,
И, словно привидения, сновали мы
Средь серебристого тумана
(Холодноват был всё же этот водоём:
Подпортили свои мы уши в нём).
Но тренировки наши дали результат —
Пять лет держали первенство по вузу
Команды наиболее плавучих золотых ребят.
 

Вы восторг мой и печаль

 
Вы восторг мой и печаль,
Вы и близость, вы и даль,
Вы и нежность, и ожог,
Вы и щедрость, и упрёк,
Вы и радость, и слеза,
Мне без вас никак нельзя.
 

Судьбы подарок драгоценный

 
Судьбы подарок драгоценный,
Всех подданных великий царь,
И гордость я свою, и ревность
Сложу смиренно на алтарь.
 

Как рождается отвага?

 
Как рождается отвага?
В муках сердца и души.
Сжечь мосты и прыгнуть в воду
Ты с годами не спеши.
Оглянись назад – увидишь:
Я иду с тобою вслед,
Талисман твой и вершитель
Творческих твоих побед.
 

Чудесная мечта всегда жила со мной

 
Чудесная мечта всегда жила со мной,
В ночи являлась сказочной звездой,
Раскрашивала сны цветным узором
И наделяла дивным и лучистым взором,
Вела меня в морозный синий вечер
Сквозь снегопад моей мечте навстречу:
Я верила, что мой единственный избранник
В метель ко мне придёт – зимы посланник,
С двенадцатым ударом в Новый год
Чудесное свиданье вдруг произойдёт,
И закружим мы в танце, как в метели
Кружатся лёгкие снежинки возле ели,
И засверкает сказочным сияньем небосвод,
И затанцует вместе с нами звёздный сход.
Крылатые олени унесут нас в золотую высь —
Однажды в новый год мечты мои сбылись.
 

Играют джаз ярчайшие оркестры прошлых лет

 
Играют джаз ярчайшие оркестры прошлых лет,
И лучших исполнителей букет
Играет красками звучанья неземного,
Где каждый, словно бог, в своей стихии:
Чарует нас своим волшебным пеньем
Пленительный Аршавского кларнет,
Летит в пространство, крыльями сверкая,
И пенье саксофона Паркера парит
В пространстве изумительною птицей,
И есть кому традицию сберечь,
Не дав в реке времён ей раствориться.
Их музыка захватывает до самозабвенья,
Мы растворяемся в её божественных волнах,
И, упоённые её лучистым вдохновеньем,
Парим волшебной дымкой в облаках.
 

Сказочное музицирование на мосту «Багратион»

 
Лелеял звук волшебный блюз,
Мечтательный и нежный,
Рояль сиял, как перламутровая раковина
Среди загадочных морских глубин.
И за стеклом высотки
В лучах прожекторов
В ночи кружился в вихре сумасшедший снег,
Как стайка рыбок серебристых,
И незаметно уводил в духовный мир
Волшебника и виртуоза-пианиста,
И будто сказочный Садко
Дарил его игры божественные звуки,
И мы, как заворожены, скользили
По изумительным волнам его мечты.