«Да что же это, проделки дьявола?» – только и успел подумать инквизитор, как неожиданно на него обрушились крики сотни глоток. Он хотел заткнуть уши, но ему нечем было это сделать, он хотел убежать, но не мог, он попытался закрыть глаза, но их открыли неведомые силы.
Темнота. Запах лаванды.
Он чувствовал что всю его спину колет что-то твёрдое и острое. Он протянул руку под себя.
«Руки! Я чувствую!».
Всё ещё не открывая глаз он нащупал под собой солому. Ненароком он задел чьё-то тело рядом. Голое и липкое.
Сильнейший удар и резкая боль в паху – он открыл глаза и закричал. Ошарашенный, держась одной рукой за отбитое место, а другой протирая лицо, он искал знакомые лица в группе людей, стоявших перед ним.
Удар ему нанёс один из стражников, а затем смачно харкнул прямо в лицо.
– Вставай, еретик!
К нему присоединился епископ местной церкви.
– Долго же вы скрывали свою истинную личину, Фридерик. Как вы могли? Неужели настолько слаба ваша вера, как давно вы порочите имя Бога в этом несчастном городе?
– Я не… Я ничего не делал, ведьма одурманила меня, ведьма! Это она! – он искал её взглядом, повернулся в одну и другую сторону. Только сейчас он заметил, что вокруг него лежат пять, нет, семь или даже больше женщин. Все они были голыми, тела их были переплетены и блестели от пота.
– Что это? Шабаш? Вы освободили всех этих… Всех их! – епископ явно не желал смотреть на представшую перед ним картину и обвёл пальцем смешение тел наугад.
– Меня отравили, одурманили, я не контролировал себя, свой разум!
– Не контролировали свой разум? Вы сами знаете, что истинный верующий всегда может сказать «нет» даже самим желанным и охотным предложениям сатаны. Вы сами знаете, что нет никаких оправданий тому, что люди отворачиваются от Бога и творят тёмные дела! Вы сами знаете, что с вами будет. А теперь уберите всё это с моих глаз. И объявите, чтобы весь город собрался на площади. Мы проведём ритуал очищения этих жалких душонок.
– Нет! Я прошу! Отправьте письмо Папе! Н-е-е-е-т! – резкий удар прервал его и лишил сознания. Перед глазами дрожа и искривляясь летали всё те же лица. Лики тех, кого он обвинил и осудил, тех, кого, как ему казалось, он никогда не вспомнит.
Он очнулся от ударов и чего-то скользкого, стекающего по лицу.
Немного придя в себя и дождавшись, пока глаза начнуть видеть хотя бы что-то, он поднял голову – огромная толпа заполнила всю площадь. Она бурлила и переливалась всеми красками. Резкий удар вновь вывел его сознание из равновесия, на секунду отправив в тьму, которая убаюкивающе обещала ему, что всё это лишь сон. Но просыпающаяся боль в руках и ногах прогоняла грёзы. Она силилась и распространялась снизу и сверху, захватывая всё тело, каждую его клетку, каждую частицу, что создана была по подобию Божию. С неимоверными усилиями инквизитор поднял голову вверх, а затем посмотрел вниз.
– Нет… – прошептал он, – Не может этого быть, не может.
Его руки были прибиты к перекладине креста, а ноги перебиты в голенях и плотно привязаны к основанию. Он даже не замечал, как об него ударяются тухлые овощи и камни, армадой стремившиеся из толпы, как некое продолжение оскорблений и тотального порицания.
«Еретик! Безбожник! Ведьмопоклонник!» – толпа скандировала разные прозвища, но он почти не разбирал слов. Всё его лицо и уши были в запёкшейся крови. Избитый, униженный, всё ещё таящий надежду на то, что всё это лишь дурной сон – он посмотрел вправо.
– Ты! – выкринул он, что есть мочи, склонив затем голову от бессилия, – Чёртова шлюха! Ведьма! Тварь!
– Фредерик, что вы позволяете себе, – девушка словно и не испытывала боли, хотя её положение было не менее незавидно, чем у инквизитора. Её не стали прибивать к кресту, а просто привязали.
Инквизитор попытался найти в толпе знакомое лицо.
– Епископ! Почему? Почему вы просто не привязали меня!? – он вопрошал, понимая всю незавидность своего положения.
Епископ молча отвернулся, сделав вид, что не услышал его.
– Чтобы ты не мог соскользнуть вниз и умереть менее мучительно, конечно, – девушка с красными волосами словно заигрывала с инквизитором, меняя интонации голоса и жеманно наклоняя голову.
– Заткнись. Заткнись! Заткнись! Заткнитесь все! Я не виноват! Я уничтожу вас! Сожгу всех до одного! Бог покарает вас, вы слышите!? Покарает! Покарает… Бог…
– Смотри мне в глаза, Фредерик. Помнишь?
Он помнил. Помнил ту её фразу отчётливее всего, что слышал в этой жизни: «Когда это решение будет исполнено, мы будем смотреть друг на друга».
– Жители Шербейла! – рёв толпы стих. Выждав ещё несколько секунд, епископ продолжил, – Порой бывает, что мы ошибаемся. Бывает, что мы ошибаемся очень сильно и совершаем грех. Простительны ли грехи?
Разгневанная толпа скандировала: «Нет! Нет! Нет!».
– Так и есть. Наказание за грех – смерть, позор или проклятие. Каков грех – такова и цена за него. И нельзя отвергнуть, что должно свершиться. Даже то, за что нам с вами должно быть стыдно! Мы с вами были слепы! И мы грешны за это. И мы будем расплачиваться. И частью расплаты этой будет наказание и очищение этих еретиков. Мы не видели, что прямо перед нами творил под личиной поборника веры свои дела сам сын сатаны. Так мастерски, так причудливо он плёл свою демоническую паутину, что сам Папа не узрел зла в нём. И это нам урок, урок от Бога, что не всегда нужно ждать помощи от кого-то другого, нужно быть бдительней и беспристрастней. Как к ближним своим, так и к самим себе.
В толпе закивали головами и выкрикнули одобрительные слова.
– Не будем же давать надежду сынам дьявола и поскорее отправим их в чистилище. Не станем более отравлять воздух нашего славного города язвами, что зловонно отравляли его все эти годы. Начнём же обряд очищения.
Епископ кивнул стражникам.
Вдвоём они взяли в руки факелы и пошли каждый к своему костровищу.
– Одумайтесь! Она ведьма! Я служил святой инквизиции! Как вы можете поверить её, а не мне!
Никто не слушал и не слышал его. Толпа ревела, кричала, рвала, бесновалась, на всякий случай восхваляя Бога и прося прощения за столь яркую радость чьей-то грядущей смерти.