Следующая цель – твое сердце

– Но как? – ошарашено спрашиваю, переводя взгляд на Эвелину. Она лишь улыбается и пожимает плечами.

– Я нашла его разорванным на земле около склада несколько дней назад, когда вернулась за вещами, – объясняет она.

– Я искала его везде, где только возможно. И отчаялась, что больше не увижу его никогда, – говорю и крепко обнимаю своих новых родственников, чувствуя на своей спине их ответные прикосновения. Мне тепло. С ними мне по-настоящему тепло.

– Так, хватит, а то Дом сейчас расчувствуется и заплачет, а ему сейчас нельзя этого делать, – отстраняется Эвелина и вытирает ладонью глаза под пристальным взглядом Доминика.

– Кто бы говорил, Эви, – отвечает он, обнимая ее за плечи и целуя в темные волосы.

Я надеваю на шею свое последнее напоминание о настоящей семье и крепко сжимаю в ладони покрытое золотом сердце.

– Спасибо, – коротко произношу, хотя знаю, что этого недостаточно, чтобы отплатить им за все, что они для меня сделали и продолжают делать. Но однажды я обязательно верну им все, что должна. И это «однажды» очень скоро произойдет.

[2] Дейенерис Таргариен – один из ключевых персонажей в серии романов "Песнь льда и огня", написанной Джорджем Р. Р. Мартином, а также в телевизионной адаптации этих книг, известной под названием "Игра престолов". Дейенерис – сильная и решительная женщина с длинными белокурыми волосами, обладающая чрезвычайной харизмой и глубокой преданностью своим идеалам.

Глава 2

ТЕЯ

Я бегу по мрачной черной земле, и мои ступни утопают в грязи, покрывая кожу мурашками от неприятных ощущений. Я бегу, совершенно не чувствуя тяжести в легких от непрерывных движений. Я бегу и не смотрю назад, потому что знаю: то, что находится за моей спиной, никогда больше не будет впереди. Все, что за моей спиной, – в прошлом, так же, как и моя прежняя жизнь.

Подбираясь к краю обрыва, я едва успеваю остановиться, чтобы не сорваться вниз. Ноги цепляют булыжники, которые с грохотом падают, создавая эхо от громкого соприкосновения с водой. Я заглядываю вниз и сквозь густой туман не вижу ничего. Сделать шаг навстречу неизвестному или вернуться назад? Недолго думая, я выбираю первое. Расставив руки в стороны, я лечу вниз, словно птица, окрыленная желанием жить. Ветер свистит в ушах, а сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно готово вырваться из груди. Я ощущаю каждый порыв воздуха на своем лице, каждый миг в этом стремительном падении. Лечу, не закрывая глаз, прямо в объятия своей цели. Лечу, зная, что назад уже пути нет и никогда не будет. 

– Снежинка, вставай, а то опоздаешь, – мягкое прикосновение к моему плечу мгновенно помогает мне раскрыть глаза и подняться с кровати.

– Доброе утро, Эви, – говорю тете и смотрю на часы. У меня есть два часа на сборы и поездку.

– Ты уверена, что готова к этому? – спрашивает она, следуя за мной в ванную и облокотившись о дверной косяк.

– Как никогда. Итак слишком много времени прошло, больше ждать я не намерена, – отвечаю, выдавливая на зубную щетку мятную пасту.

– Мы поймем, если ты решишь отказаться, – снова пытается отговорить она.

– Я ни за что не откажусь от возможности разрушить его жизнь. Тем более первый, пусть и маленький, шаг уже сделан.

– Хорошо. Я приготовлю тебе завтрак, а ты готовься, – она разворачивается и уходит.

Я плескаю на лицо холодную воду и смотрю на свое отражение в зеркале. Я – точная копия своей матери, но с глазами отца. По крайней мере, в моей памяти они оставили именно такой след. У меня нет ни единой фотографии из прошлого, потому что после того, что случилось, остались лишь груды обломков и пепла от моей прежней жизни и счастливого детства.

Они уничтожили все, но кое-что упустили. Точнее, кое-кого, позволив возродить из пепла моего прошлого новое чувство – жажду справедливости. И благодаря Смитту, Дому и Эви сейчас я продолжаю дышать, имея важную задачу. Одну конкретную мишень. И я в нее выстрелю, не моргнув глазом.

Переодевшись в новенькое платье, я делаю себе прическу в виде голливудских локонов, доходящих чуть ниже лопаток, и наношу легкий макияж, завершая его помадой под цвет туфель. Спускаюсь на кухню и кружусь, показывая Эви идеально сидящие на мне обновки.

– Вау, Тея, ты разорвешь его сердце, – тетя хлопает глазами и восторженно рассматривает меня.

– Надеюсь, что на мелкие лоскутки, которые его отец потом будет собирать, как пазл, под музыку Фредерика Шопена со стаканом виски в руках.

– Ох, Тея, – смеется Эви. – Ты всегда была такой драматичной?

– С сегодняшнего дня, – пожимаю плечами и присаживаюсь за стол.

Я выпиваю ванильный раф и направляюсь к выходу, прихватив ключи от недавно арендованного Домом Land Cruiser. Отрегулировав сиденье, я отправляюсь на встречу, уверенная в том, что все пройдет как надо.

Остановившись на территории одного из главных отелей семьи Каттанео, расположенном в самом центре города, я продолжаю сидеть в машине и ждать сигнала. Я рассматриваю высоченное здание, которое выглядит очень роскошно и утонченно. Фасад отеля выполнен в современном стиле с элементами минимализма. Стеклянные панели, простирающиеся от основания до самой крыши, отражают небеса и городские огни, создавая ощущение легкости и прозрачности. Металлические конструкции добавляют зданию футуристический вид, а подсветка придает ему особый шарм, выделяя его среди других строений. Если бы я не знала, кому принадлежит это здание, вероятнее всего, оно мне понравилось бы. Но, к сожалению, я ненавижу все, что связанно с фамилией Каттанео.

Получив долгожданное сообщение, я отвлекаюсь от изучения здания, надеваю имиджевые круглые очки и, прихватив папку, сумочку ноутбук, выхожу из машины. Подхожу ко входу и, подмигнув молодому швейцару и подарив ему обворожительную улыбку, бросаю в его руки ключи от автомобиля. Опускаю ладонь на ручку и, набрав полную грудь воздуха, предвкушаю встречу со своим дьяволом. Но сегодня я к ней готова.

Поднимаюсь на самый верхний этаж, где расположен ресторан с изысканным дизайном и великолепным панорамным видом на мегаполис из окон. Полностью расслабившись при этом собрав все силы в кулак, я, излучая уверенность и привлекая взгляды присутствующих, вхожу в ресторан и направляюсь к заранее забронированному столику рядом с нужной мне компанией.

– Здравствуйте! Что будете заказывать? – спрашивает милая официантка с длинными, собранными в конских хвост бледно-розовыми волосами и глубокими карими глазами, которые практически полностью перекрываются небесно-голубыми линзами.

– Молочный коктейль с жвачкой, – с улыбкой отвечаю, не сводя взгляда с соседнего столика, – и яблочный штрудель.

Девушка принимает заказ и уходит как раз в тот момент, когда в зал входит он. Снова весь с ног до головы в черном. Но сегодня он уже не выглядит таким игривым, высокомерным мудаком с желанием сморозить какую-то чушь, он кажется чересчур серьезным и совсем непроницательным. Он подходит к столику вместе с мужчиной в черном костюме, вероятно это его охранник или телохранитель.

Парень садится рядом со своим отцом и, откинувшись на спинку дивана, показывает, что он абсолютно не заинтересован в происходящей за столом беседе. Он достает из кармана телефон и что-то рассматривает сквозь темные очки. Складывается впечатление, что у него или проблема с глазами, или он пытается скрыть что-то за ними. И я сейчас не про синяки под глазами, а про нечто большее, что прячется глубоко внутри него. Хотя меня не особо должны волновать его проблемы, и уж тем более душевное состояние.

Получив свой заказ, я обхватываю губами трубочку, пробуя вкусный напиток, и делаю вид, что изучаю важные документы, перелистываю странички на своем ноутбуке, а на самом деле продолжаю подслушивать разговор своих «соседей».

– То есть, вы не согласны на сделку? – с возмущением произносит старший Каттанео, складывая руки на стол. – Я предоставил вам все необходимые документы, а вы говорите, что этого недостаточно? – он бросает взгляд на мужчину, сидящего рядом и неуверенно переводящего их беседу.

– Не совсем. – Мужчина вынимает из нагрудного кармана платок и вытирает выступивший на лбу пот. – Мистер Джан требует подтверждение юриста о гарантии того, что вы не прекратите сотрудничество, – объясняет переводчик, не совсем верно переводя фразу возможных китайских партнеров.

– Здесь же есть все необходимые документы, подписанные юристом, – отвечает Каттанео, протягивая партнерам нужный лист. Однако те снова отпираются, сообщая, что на такой расклад они не согласны.

Я киваю официантке, стоящей у барной стойки, и она, показав взглядом, что поняла меня, хватает поднос со стеклянным графином и приступает к своей части задания.

«Ну что же, Да начнется игра!»

Я убираю волосы назад и, воткнув в ухо наушник, слежу боковым зрением за разворачивающейся впереди картиной. Официантка быстрым шагом проходит сквозь лабиринт столиков и, подходя к владельцу здания и его гостям, случайно спотыкается на полу. Вскрикнув, она теряет равновесие и опрокидывает графин прямо на одного из гостей, заливая его белую рубашку апельсиновым соком.

В этот момент я, не отрываясь от телефона, встаю с места и направляюсь к ним. Впечатываюсь в спину подорвавшегося гостя, который яростно кричит на китайские неприятные слова в адрес девушки, и падаю на задницу. Не рассчитав силу столкновения с мужчиной, я больно бьюсь о плиточный пол и опускаю ладонь на рассыпанные осколки.

– Ты совсем офигел?! – гневно выпаливаю, глядя на него снизу вверх. Учащенно дыша, я вздымаю грудь, позволяя всем присутствующим за столом оценить мои формы через глубокий вырез декольте.

«Спасибо, Дом, за такой отличный подарок. Ты не прогадал, когда решил выбрать именно это платье».

– А ты смотри, куда идешь! – Перевожу злобный взгляд на невинную официантку, которая опускает глаза в пол и продолжает извиняться перед китайцем.

– Простите, пожалуйста, я сейчас все уберу. – Она достает из фартука салфетки и предлагает их мужчине, который громко кричит о ее незамедлительном увольнении.

– Он сказал, что ты больше здесь не работаешь.

Я вынимаю из уха наушник, встаю и забираю из ее рук салфетки, оборачивая их вокруг своей кровоточащей ладони.

– А вам…

Я поворачиваюсь к Каттанео старшему, пробегаюсь по его хмурым чертам лица и чувствую на себе обжигающий взгляд его сына.

– Он сказал, что не будет сотрудничать с вами до тех пор, пока вы не подпишите документ о неразглашении. Никакой юрист ему не нужен. Ему важнее получить ваше слово, а не помощь законного работника, – произношу на одном дыхании.

Каттанео-старший удивленно смотрит сначала на меня, потом на китайцев, а затем на своего переводчика, который пожимает плечами и кивает, подтверждая мои слова и, соответственно, свою ошибку.

Полностью игнорируя присутствие здесь Каттанео младшего, я оставляю несколько купюр на столе, забираю свои вещи и, не дожидаясь ничьего ответа, расправляю плечи и иду к выходу, «случайно» роняя на пол свое удостоверение личности.

Почти добравшись до лифта, я чувствую за своей спиной чье-то присутствие. А в следующую секунду меня резко разворачивают и впечатывают в стену, тесно прижимаясь всем телом к моему. Я медленно задираю голову вверх и уверенно смотрю в его лицо.

– Мать драконов, вот так судьба! – хрипло произносит он, улыбаясь на одну сторону. – Ты за мной следишь?

– Делать мне больше нечего, придурок, – отвечаю, делая попытку оттолкнуть его. Но он только сильнее давит на меня, скользя изучающим взглядом по моему лицу.

– Я тебе говорил, что сделаю с тобой при следующей встрече? – спрашивает, облизнув нижнюю губу.

– А я, вроде бы, послала тебя к черту, так будь добр, отвяжись от меня и исчезни с моего пути, – грубо произношу, снова толкая его от себя.

– Только если с тобой, – он наклоняется к моему лицу и шепчет прямо в губы.

– Я могу указать тебе направление, – подаюсь вперед, едва касаясь его мягких, на вид, губ.

– Если ты будешь делать это голой, то я согласен.

– Только в твоих голубых мечтах, дорогой.

– Ты только что намекнула на сомнения в моей ориентации? – нахмурившись спрашивает он.

– А ты не такой глупый, как мне показалось на первый взгляд.

– Дейенерис, может тебе пора бы уже прикусить свой острый язычок?

– Ох, милый, я задела тебя за живое? – невинно произношу, хлопая глазками. А затем кладу руки на его плечи, плавно скользя пальцами по его напряженным сильным мышцам, замечая, как на его лице появляется задорная улыбка, и резко поднимаю колено вверх, вероятно, причиняя ему неприятные ощущения в области паха.

– Упс, теперь я и вправду тронула что-то живое, – с наигранным сожалением произношу. – Будь осторожен со своими желаниями, малыш, – мягко шепчу ему на ухо. – Иногда они могут принести тебе невыносимую боль.

Отстраняюсь от него как раз тогда, когда двери лифта открываются. Я вхожу и нажимаю на кнопку первого этажа, но прежде чем двери успевают закрыться, он выставляет руку вперед и входит следом за мной. Он нажимает на панели кнопку «стоп», подходит ко мне вплотную, заставляя меня попятиться, и, схватив меня одной рукой за подбородок, говорит:

– Ты доигралась, Дейенерис.

Он впивается в мои губы, агрессивно проталкивая свой язык в мой рот, исследуя каждый уголок и захватывая дыхание. Его вторая рука скользит вниз по моему телу, грубо сжимая кожу до боли. В мыслях я ставлю себе галочку за успешное выполнение задания и продолжаю воплощать в реальность свой личный план.

Я не сопротивляюсь, наоборот, бросаю в этот огонь свою ярость, свои желания. Роняю свои вещи на пол и отвечаю на его поцелуй с той же силой, с той же ненасытной жаждой. Мои зубы вонзаются его губу, ощущая медный привкус крови на своем языке. Затем я сменяю агрессию на мягкость и посасываю его губу, играю с его языком, дразню, вызывая еще большее напряжение между нами. Тело захлестывает волна грубой и необузданной страсти.

Каждое его движение, каждое прикосновение вызывает во мне вихрь эмоций – от боли до восторга. Поцелуй становится все более настойчивым и требовательным, пытаясь слить нас в единое целое. Инстинкты берут верх, и мы стираем границы между болью и наслаждением, обороной и нападением, покорностью и властью. И в этой битве никто из нас не собирается проигрывать.

Зарываюсь пальцами в его волосах, ощущая мягкость прядей, и притягиваю его к себе, желая быть еще ближе. Стягиваю с его плеч пиджак, затем опускаю руки к его рубашке и разрываю хлопковую ткань, рассыпая пуговицы по полу. Он поднимает меня за бедра и прижимает к холодной стене лифта, где висит овальное зеркало. От неожиданности из моего рта прямо в его губы вырывается пронизывающий пространство стон желания, напоминающий крик о помощи неудовлетворенной женщины.

Одной рукой я держусь за него, а другой – нащупываю на панели ту самую кнопку и, не разрывая страстного, порочного и очень неправильного поцелуя, нажимаю на нее.

Его рука проникает под подол короткого платья, открывая для него все скрытые прелести, и он с силой сжимает мою ягодицу, очевидно, оставляя на ней метку в виде огромного отпечатка своей ладони. За это я забираюсь под его рубашку и впиваюсь ногтями в гладкую кожу, царапая ее и получая в ответ рык, граничащий со стоном.

Он просовывает руку между нами, пробираясь по внутренней части моего бедра, и касается пальцами уже прилично влажных от возбуждения трусиков. Я вздрагиваю от такого легкого прикосновения, которое через пару секунд сменяется уверенными движениями его пальцев по впадинке моего разгоряченного лона, прямо сквозь тонкую ткань.

– Неужели ты так промокла от того, что делает человек, у которого, как ты сказала, есть голубые мечты? – спрашивает, отрываясь от меня и рассматривая мои искусанные губы.

«Боже. Просто. Заткнись и делай, что делаешь.»

Я выдыхаю прерывистый стон в его рот и готовлюсь к тому, что, возможно, сейчас произойдет. К тому, что я уже не смогу остановить. К тому, что моя темная сторона сейчас очень сильно желает.

Услышав долгожданный или уже совсем ненужный характерный «дзинь», уведомляющий нас о том, что вот-вот двери лифта откроются, я призываю все здравое, что у меня осталось, к своему отключенному в этом моменте мозгу и отстраняюсь от него.

«Клянусь, еще бы пару этажей, и я разорвала на нем эти чертовы брюки, достала его член и оседлала прямо здесь».

– Приехали, – говорю с холодной решительность. Отстраняюсь от него и, опустив ноги на пол, оттягиваю задравшееся платье вниз. – Твой выход намного ниже – в аду, Дьявол.

Прихватив свои вещи, останавливаюсь у дверей, разворачиваюсь к нему и, бросив последний взгляд, оцениваю нанесенный его внешнему виду ущерб в виде неудовлетворенности, искусанных губ, порванной рубашки и каменного стояка, очень заметно выпирающего сквозь темную ткань. Посылаю ему воздушный поцелуй, представленный средним пальцем, и с улыбкой на лице убегаю.

Забираю у стоящего на выходе швейцара ключи от своей машины и быстрым шагом добираюсь до парковки. Сажусь в машину и уезжаю из этого места, отметив еще один плюсик напротив слова «возмездие».

Глава 3

ХАНТЕР

– Что значит, эта девчонка сказала правду? – гневно кричит отец, отчитывая своего «профессионального» переводчика, который почти сорвал сделку с потенциальными партнерами.

– Я… я не знаю, как так вышло, – растерянно произносит мужчина. – Просто у меня в семье проблемы, и я не мог полностью сконцентрироваться на встрече, – оправдывается лысеющий мужчина, заливая свое лицо потом без возможности его вытереть и сбежать отсюда.

– Я тебе говорил, что происходит с теми, кто плохо выполняет свою работу? За что я тебе плачу, если ты элементарных вещей не можешь перевести?! – Отец так орет, что слюни разлетаются во все стороны, а мужчина нервно сглатывает и выглядит так, словно перед его глазами прямо в эту секунду пролетает вся жизнь. Он прекрасно знает, что сейчас произойдет. Он нарушил правило. И за это придется заплатить.

– Хантер, – уже без эмоций произносит отец, засыпая табак в трубку, и отвлекает меня от важной новостной ленты в социальной сети.

Я поднимаю на него равнодушный взгляд и жду его приказа.

– Ты знаешь, что нужно делать?

– Знаю, – коротко отвечаю. Поднимаюсь с застеленного клеенкой дивана и забрасываю телефон в задний карман джинсов. Подхожу к шкафу, открываю нижний ящик и достаю оттуда контейнер с целым арсеналом орудий, которые не приносят удовольствия никому. Ни тем, кто их использует, ни тем, на ком их испытывают.

Я подхожу привязанному к стулу переводчику и выкладываю на стол необходимые для расплаты за ошибку предметы. Надеваю защитные перчатки, не отводя взгляд от жертвы, и выбираю первый попавшийся под руку инструмент: медицинский скальпель.

– Не нужно, пожалуйста, – умоляет мужчина, дергаясь из стороны в сторону. Отключив все свои эмоции, я смотрю на него, и, может быть, мне было бы его жаль, но он знал, что его ожидает за ошибку.

Я заношу руку вверх и резким движением провожу ровную полосу по его лицу, задевая глаз, щеку и подбородок. Он кричит, а я делаю еще несколько таких порезов, пока не вижу под ним образовавшуюся лужу желтой жидкости.

– Пожалуйста, – просит он, кашляя и выплевывая попавшие в рот капли крови.

Я переглядываюсь с отцом, который равнодушно наблюдает за происходящим со стаканом виски в руках и трубкой во рту. Он кивает, намекая, чтобы я не останавливался и брал другой, не менее острый предмет. Я снова смотрю в контейнер, и мой взгляд падает на лежащие в герметично закрытой коробке иголки. Пойдет. Достаю их и присаживаюсь на корточки рядом с переводчиком, пытаясь раскрыть сжатую в кулак руку. Он кричит, плачет, умоляет о помощи и пытается вырваться. Может быть, я бы не делал этого, но у меня нет на это права. Я разжимаю его ладонь и собираюсь сделать то, что должен, но меня прерывает стук в дверь.

– Входите, – разрешает отец, зная, что никто посторонний сюда не сможет войти. С его-то охраной.

– Мистер Каттанео, – обращается к отцу один из его помощников, – вы просили найти информацию о девушке. – Он протягивает ему папку темно-зеленого цвета и отходит, с сожалением глядя на участь сидящего на стуле.

– Что за девушка? – заинтересованно спрашиваю его, повернувшись в сторону отца.

– Не отвлекайся, Хант. – Он убирает бриаровую трубку ручной работы в сторону  и садится за стол. Надевает очки и открывает папку, выкладывая все содержимое на стол. – Потрясающе, – бубнит себе под нос и довольно улыбается, рассматривая документы.

– Отец, что ты задумал? – Подхожу к нему и опираюсь окровавленными ладонями на стол.

– Хант, это же мрамор, – брезгливо произносит он, указывая пальцем на стол.

– Кто это? – спрашиваю, а затем поднимаю лежащую среди бумаг фотографию, рассматриваю ее с глубоким интересом и до сих пор отдающей в паху болью.

«Что. За. Хрень?!»

Неестественно белые волосы длиной до середины спины, яркие большие глаза цвета горького шоколада, потрясающие пухлые губы, содержащие как минимум три миллилитра гиалурановой кислоты, но в то же время натуральные и такие сладкие. Теперь я это точно знаю: такие губы невозможно сделать искусственным методом. Ее аккуратный маленький носик с едва заметным камешком слева идеально подходит такой дерзкой, моментами чересчур грубой и нескромно сексуальной девчонке. Ее безупречная грудь, тонкая талия и упругая задница с моей меткой на ближайшую неделю, – весь день не выходят из моей головы, или из члена, я не до конца уверен.

Ее внешность – мой типаж. Типаж на одну ночь. Трахнул и выбросил, как использованный презерватив. Но эта девчонка… за эти два дня она успела меня дважды возбудить и дважды обломать. И какого черта у моего отца делают ее фотографии и… целое досье?

– Как тебе мой новый переводчик? – ехидно улыбаясь, спрашивает отец.

Я, конечно, не испытываю к ней ничего, кроме желания трахнуть и придушить одновременно. Но осознание того, что сошедшая с обложки журнала с рейтингом восемнадцать плюс девушка будет работать на отца, мне приносит не очень много удовольствия. На отца никогда не работают девушки. Никогда. Для него они расходный материал, как и для меня, благодаря его воспитанию. Девушки созданы для того, чтобы их трахали и унижали. Именно этому меня учил отец с определенного возраста.

Помню свой день рождения, когда он отвел меня в специальный клуб. Не тот, где дети социализируются, изучают что-то новое и развиваются, нет… Совершенно другой. Клуб, в котором я, как самый старший сын, должен был пройти обряд посвящения и стать настоящим мужчиной. Он привел для меня четырех девушек: разной национальности, возрастов и телосложения. И приказал выбирать ту, которая покажет мне, как с ними нужно обращаться. И она показала. Сначала она встала на колени и отсосала мне, потом оседлала и делала такое, что я еще никогда не испытывал, более того, даже в фильмах не видел, отчего меня начинало жутко тошнить. Я так и не смог кончить.

Отец, сидя напротив и наблюдая за всем происходящим, махнул рукой и приказал девушке сесть на пол, поклониться мне, как божеству, и сказать: «Мой господин, я не заслуживаю к себе хорошего отношения, я провинилась и должна искупить свою вину». Я не понимал тогда, что она имеет в виду, поэтому она шепотом добавила: «Вы должны ударить меня. Как можно сильнее». Я подорвался с дивана и начал кричать отцу, что ни за что не стану этого делать. А он лишь ухмыльнулся и сказал: смотреть.

Смотреть на то, как он избивает девушку до полусмерти, обвиняя меня в том, что я не могу справиться с таким простым заданием. Он кричал на меня и возмущался, что ему приходится делать все самому. После этого он выволок меня из клуба, как щенка, увез в какой-то старый дом, раздел до трусов и запер в сыром подвале с хлебом, водой и ведром, сообщив братьям и няне, что я уехал на экскурсию в Нью-Йорк на две недели.

И тогда, сидя в темноте и в одиночестве, я решил, что все хорошее, что оставалось во мне до того дня, я запру на ключ и спрячу ото всех в самом темном, никому недоступном месте моей души.

С тех пор, каждый приказ отца должен непоколебимо выполняться. А если совершаешь ошибку, то расплачиваешься самым ценным – жизнью. Вот такой вот закон Джеймса Каттанео, к которому меня готовили с пеленок. Весело, правда?

– Ты шутишь? Она ведь женщина, – пытаюсь вразумить его, зная, что может ждать девушку здесь. Не то, чтобы мне было ее жаль. Нет. Хотя, может быть, и жаль.

– Я похож на клоуна? – серьезно спрашивает, спуская на переносицу очки.

– Отец, ты не берешь на работу женщин, – продолжаю напоминать ему о его же правилах.

– Благодаря этой женщине у нас есть подписанный контракт с китайцами. Если бы не ее падение прямо перед нашими носами, сидели бы мы сейчас с тобой на дне и искали, куда прятать трупы троих предпринимателей, приехавших заключать сделку.

– И что ты хочешь ей предложить? – стиснув зубы, спрашиваю его.

– Работу, что же еще. А там видно будет, – произносит, подкуривая еще одну сигару.

– Работу переводчиком? Или проституткой?

– Не смей! Эта особа нужна мне. И хочешь ты этого или нет, она будет работать на нас! Недолго, правда, но будет, – гневно произносит, заставляя меня задуматься, какого хрена он к ней так проникся?! К ее складу ума или к складке между ее грудями? Скорее, второй вариант. Он хочет ее.

– Окей. – Поднимаю руки вверх и разворачиваюсь. Не вижу смысла с ним спорить. Если он уже все решил, то его невозможно переубедить.

– Ее зовут Тея, Хант, – уже спокойно произносит отец, заставляя меня остановиться на полпути к обездвиженному переводчику.

– Та самая Тея? – спрашиваю, стиснув зубы и не решаясь повернуться к отцу.

– Та самая, – подтверждает и подходит ко мне. – Я знаю, что ты справишься, сын. – Он кладет руку на мое плечо, и я напрягаюсь. – Ты сможешь сделать все красиво. Я тебе немного помогу, взяв ее на работу, а дальше ты уже сам. Взрослый парень, разберешься, что делать с отходами.

– А что насчет Теодора и Мэддокса? – спрашиваю, получив свою новую цель от отца.

– Они ничего не знают и не должны знать. Они должны получать образование, а не заниматься нашими делами. Мешать они не будут. Эти парни могут тебе даже помочь. Главное, ты не должен подавать виду, что знаешь, кто она такая. Ты меня понял? Для всех нас она – просто работник.

– Я все сделаю, – отвечаю отцу и издалека смотрю на лежащую на столе окровавленную фотографию девушки.

«Вот и влипла ты, ангелочек Галатея Спенсер, своими тонкими крыльями свободы в медовую воду обмана, где сладость иллюзий скрывает рои безжалостных ос, готовых нарушить твой безмятежный полет.»