3 января (суббота)
Мы безо всякой зависти порадовались за Лену. Очень нам её дом понравился, и мы за это выпили. Вернулись домой вечером на такси и рано улеглись спать.
Второго января с утра ходили в лес выветривать остатки хмеля. А вечером ко мне пришли гости: Джек с подругой и его брат с женой. Был и сосед Алексей. Курили кальян, пили вино и чай. Играли на гитарах. Хорошо время провели.
Третьего мне надо было на работу. Смена служила хорошим парашютом для мягкого и безболезненного приземления после череды праздничных дней. Я жив, всё закончилось благополучно.
4, 5, 6 января (воскресенье, понедельник и вторник)
Послепраздничные дни всегда преисполнены грустью. Предновогодняя эйфория сменяется тоской. Вдруг понимаешь, что до весны, до ясных солнечных дней ещё очень далеко, и зима крепко укутала тебя в снежную шубу. Мороз расписал стекла причудливыми, бело-синими пальмами. Постоянно хочется спать и ничего не делать, мысли ползут медленно. Улучшает состояние принятие пары рюмочек беленькой, спокойная музыка и несколько затяжек хорошего табака.
7 января (среда)
Рождество провёл со своей Соней. Как всегда боролись, бодались, бесились, играли. Пили чай с тортом, ходили на горки. В очередной раз я получил заряд бодрости и хорошего настроения, ощущения радости общения. Ибо игра с детьми – это уход от реальности, инфантилизация во имя спасения души от чудища окружающей действительности.
8 января (четверг)
Я проспал практически весь день, до головокружения…
9 января (пятница)
Наконец-то у моего друга Толи Крупина родилась дочь, которую назвали Настей. Я очень рад за Анатолия, ведь он так давно мечтал о ребёнке. И вот, свершилось – 9 января. Козерог, однако. Теперь у Толи совсем другая жизнь, он уже стал серьёзнее, ну просто настоящий мачо. И отметить это событие мы тоже успели, поливали радость водкой.
10 января (суббота)
Кто-то гадает в эти дни, кто-то рефлексирует, кто-то страдает с похмелья. А мне кажется, что в эти сонные постпраздничные фиолетовые дни многие предаются воспоминаниям и ностальгиям. Что я и сделаю. Я расскажу свою рождественскую историю, историю из моей жизни. Хотя не знаю, правильно ли я это делаю, открывая завесу небольшой и не только моей тайны. Ибо, пока ты хранишь тайну, она твоя пленница, а как только перестал хранить – ты её пленник.
11 января (воскресенье)
Давай присядем, мой читатель, поудобнее. Лучше у камина, можно и со стаканчиком виски или кальвадоса. Слушай мой негромкий голос под негромкую же музыку, грейся у огня и гляди в огромное тёмное небо, усеянное мириадами звёзд.
12 января (понедельник)
Такое бывает, наверное, у любого практикующего врача, от этого не застрахован никто. Речь идёт о наличии любимых пациентов. Встречается это и у педиатров. Это случилось и со мной…
13 января (вторник)
Сподвиг меня на этот рассказ телефонный звонок под Новый год. Меня не забыла поздравить с новогодием и моя давняя любимая пациентка М. Я сразу узнал её. Как я был рад её слышать, я очень по ней соскучился. Ведь в силу отдельных причин я не видел её с сентября, со времени её последней госпитализации, лишь поздравил её с тринадцатилетием – и то по почте. Мне были приятны поздравления, которые она произносила едва надломленным подростковым голосом.
14 января (среда) – 21 января (среда).
Мы встретились давно, я был тогда студентом, не одолевшим и экватора медицинской академии. Работал в отделении медбратом. В ту пору ей было девять лет. Худая и озорная девчонка, часто влажно кашлявшая. Она отличалась от сверстниц своей общительностью и открытостью, какой-то совсем взрослой рассудительностью: дети с хронической патологией, много времени проводящие в больнице, взрослеют раньше. Тогда она пролежала у нас почти год с небольшими перерывами. Её все готовили к операции по поводу удаления той части лёгкого, где гнездились её врождённые бронхоэктазы – почти мешки, заполненные гноем, отравлявшие её детский организм. Но всё никак не удавалось переправить М. в хирургию: то ОРВИ она подхватит, то герпесом обсыплется, то родители передумают. А однажды её даже укусила собака, да как раз в то место, где должен быть разрез. Вот и не будь после этого фаталистом. Для спасения М. от гнойной интоксикации много трудились бронхологи, откачивая гной и промывая её искалеченные бронхи. Так и лежала она в этот год. Каждую мою смену она приходила ко мне на пост, и мы болтали на разные темы. Она помогала мне в работе: разгоняла малышей спать, кормила подкидышей, проводила пикфлоуметрию, да и другие поручения ей можно было доверить. Она брала мой фонендоскоп и деловито слушала себя и соседей по палате. Ещё в ней в то время была огромная любознательность, ей хотелось знать всё и сразу. Я пытался потакать в этом её желании по мере своих сил. За такое её свойство, а также за большие глаза я называл её глазастиком, как персонаж Харпер Ли из книги «Убить пересмешника». К тому же она постоянно носила джинсы. В этих штанах она была похожа на американского ребёнка. Я ей об этом говорил, а она звонко смеялась. Мы часто вместе пили чай, а потом я отправлял её спать. Наверное, тогда я полюбил её как свою младшую сестру. Ещё мне было её жаль, и я старался всеми силами скрасить её пребывание в больнице.
22 января (четверг)
Шло время, наша дружба крепчала. М. ревновала меня к другим пациентам, по-детски, конечно, но честно и яростно. Мы скучали друг по другу. Она выдавала мне все свои девчоночьи тайны, а я крепко хранил их. Мы поздравляли друг друга с разными праздниками: с днём рождения, с Новым годом и другими, дарили, пусть маленькие, но очень приятные подарки. Дружбу нашу можно, наверное, было считать нежным и романтическим служебным романом…
23 января (пятница)
Могу сказать, что мы и до сих пор общаемся, хотя судьба раскидала нас по разным городам. Помним про дни рождения. А при встрече вспоминаем наши старые времена…
24 января (суббота)
Любимые пациенты. Повторюсь. Возможно, этого быть не должно. Но это есть в нашей жизни. Может быть, это другая сторона медали сочувствия. Тем не менее, я думаю, многие читатели моего дневника, положа руку на сердце, тихо признаются себе, что также проходили нечто подобное. И смело предположу, что у многих похожие ситуации, возможно, ещё впереди…и этого не надо бояться, ибо все мы люди. Но при этом, как это парадоксально ни звучит, нужно просто остаться человеком! Человеком, который умеет любоваться цветами, не срывая их…
25 января (воскресенье)
Сегодня, в Татьянин День, день всего студенчества, у моего соседа Алексея и его жены Насти родился сын. Назвали Макаром. А что, совсем неплохо. Вот какой урожайный на новорождённых этот январь. Лёха счастлив до слёз. Он был в больнице, когда кесарили его жену, слышал первый писк своего ребёнка, подержал его на руках и сфотографировал. Лёха ещё не понял, что произошло. Макарово рождение отметили коньяком «Сараджишвили», ананасами и кальяном с вишнёвым табаком. Вот такие мы эстеты.
26 января (понедельник)
А у меня закончился цикл эндокринологии. Я только во вкус вошёл, стал более-менее разбираться в больных, в тактике их обследования и лечения, как надо уходить. Такой рваный режим – минус интернатуры. Лучше бы циклы можно было выбирать, и они были бы длиннее, месяца по два, ну по полтора хотя бы. Вообще, я за узкую специализацию. Досконально знать одну патологию и всевозможные выходы от неё на другие заболевания дифференциального ряда.
27 января (вторник)
А на эндокринологии мне очень понравилось. Интереснейшие больные и редкие патологии. Много генетических синдромов, имеющих в своих рамках эндокринные расстройства. Видел синдром Нунан[72] и мозаичную форму синдрома Шерешевского-Тернера[73]. Больные ожирением, врождённым гипотиреозом[74] и сахарным диабетом стали понятными для меня, а нозологии[75] превратились из загадок в рутинную обыденность. Время пролетело незаметно и с большой пользой.
28 января (среда)
Мало-помалу интернатура моя движется к своей медиане, а будущее моё остаётся туманным. Что я буду делать по окончании? Где работать? Эти вопросы сильно волнуют меня. Иногда мне кажется, что я не пропаду и меня возьмут на работу с лапками, а иногда я боюсь остаться не у дел, и это наводит на меня печаль. А ещё мысли о будущей зарплате… надо будет что-то предпринимать – это однозначно. Конечно, сейчас у меня есть предложения и места, но они не имеют силы, пока я не окончу интернатуру. А к лету уже может быть всё занято.
Моё состояние более точно отображает стишок собственного сочинения.
Я, может, Чехов в перспективе,
А может, в водке утону.
Детей лечить я, может, буду
И новую болезнь найду.
Судьбы я, может, испытатель,
Когда сажусь в аэроплан
И для себя я открыватель
Далёких и прекрасных стран.
Вот я опять на перепутье,
Как будто абитуриент.
Но обману фатальное распутье —
Счастливый вытащу билет.
29 января (четверг)
Меня ожидала инфекционная больница. Благо, расположена она в двадцати минутах неспешной ходьбы от моего дома, поэтому дорога меня не утомляет, а утренняя прогулка по морозному воздуху бодрит.
Сейчас эпидемическое время, и больница битком забита сопливыми малышками. Интерны оказались кстати. Нас бросили в отделение респираторных инфекций, но через неделю обещали перевести в капельные инфекции – сыпи посмотреть. Вместе со старыми докторами мы лечим сопли и больные ушки, справляемся с жаром и кашлем, разгоняем облака пневмонических инфильтраций – работы непочатый край.
Я поражаюсь их методам врачевания. Их мышление догмами и стандартизованный подход, лишённый и толики индивидуальности, иной раз меня просто удручает. Так лечили лет 15–20 назад. Их уже не переделать. Неужели и меня ждёт такая участь? Мой медицинский интеллект потеряет в гибкости и динамике? Мой череп будет неприступной крепостью для всего нового?
Больница же производит печальное впечатление, впрочем, как и современное состояние российского здравоохранения с бедными больницами, нищими врачами – с одной стороны. И холёными бонзами администраций различного уровня и представителей бездарных менеджеров – с другой. Больница на положении какой-то богадельни. Обшарпанные стены неопределённого, явно угнетающего цвета. Тусклое освещение. Маленькие палаты и большая скученность больных. Страшная мебель. Какие-то неприятные запахи. Игрушек нет. И условий пребывания детей с родителями тоже нет. Все как-то ютятся в этих боксах. Несъедобные блюда. Всё это отнюдь не способствует выздоровлению ребятишек. В общем, в больницу нужно ложиться только в крайнем случае. Вообще, в нашей стране болеть опасно для жизни. Просто иной раз всё это в голове не укладывается. Ведь на дворе XXI век, а тут какая-то дореволюционная эра. Вот в таких условиях приходится работать. Единственное, что мы можем – честно и грамотно делать своё дело. Мы стараемся. И всё ж работать интересно, ибо видна динамика выздоровления пациента. Приятно больного ребёнка на ноги поставить…
Сегодня у нашей семьи чёрная дата: 40 дней со дня смерти нашей Гали – любимого дачного матриарха. По русской традиции в этот день поминают. Вот и мы делали это. Речей особенных не было. Но ведь и так ясно, что все её любили. И нам безмерно жаль… Водка. Закусь. Скорбь.
31 января (суббота)
Опять возвращаюсь к детским инфекциям. Многие из них описаны лет сто и более тому назад. Некоторые искоренены почти и не встречаются. Но этот раздел медицины наиболее древний, это эссенциальный клинический столб медицинской стези. Классика жанра.
Период описания и открытий их прошёл, но есть ещё белые пятна и на этой карте: атипичная пневмония[76] или сенсационный ныне птичий грипп. Никто не отменял и особо опасных инфекций, ВИЧ в том числе.
Время открытий болезней было поистине романтичным. Врачи отправлялись в экспедиции, как Магелланы и Колумбы, в очаги неизвестных до них болезней. Там их ожидал океан работы, направленной на изучение нозологий и помощи человечеству. В том времени осталось много героев. Было сломано много жизней и копий, прежде чем нам были явлены толстые фолианты с описанием инфекционной патологии и методов её лечения. Их опробовали сами герои, зачастую на себе. Если особо интересно, глянь, читатель, книгу «Драматическая медицина». Иногда жаль, что эра естествоиспытателей прошла. Лично я с огромным удовольствием отправился бы в одну из таких экспедиций. Но пока мне остаётся довольствоваться своей скромной работой в стенах детской инфекционной больницы в эпоху антибиотиков и огромных диагностических достижений. Манит и яркая клиника, и очевидный эффект от лечения. Поэтому я с удовольствием посещаю этот цикл.
1 февраля (воскресенье)
Маятник земли уже качнулся в лучшую оптимистичную сторону. День стал заметно длиннее. Изжил себя январь, и кажется, что до весны не так уж и далеко. И это очень радует.
2 февраля (понедельник)
Продолжаю свои лесные прогулки в уик-энд. Это истинное удовольствие. А после прогулки сытный обед с непременными ста граммами. Дневной сон и ненапрягающее чтиво. После чего можно считать день прожитым не зря.
На коне-трамвае мчаться
За город, дышать свежьём.
Жадно солнцем любоваться
И природе удивляться
Этим чудным зимним днём.
3 февраля (вторник)
Как и было обещано, меня перевели в отделение капельных инфекций и «наградили» тремя больными. В первый же день здесь я увидел звёзды менингококка[77] на бёдрах двухлетней девочки. Кроме того, я определил у неё и классические менингеальные симптомы. Между прочим, впервые в своей практике.
Но не это больше всего поразило меня в этот день. В придачу к менингококку мне дали двух пациентов с ветрянкой. Девочка и мальчик, каждому около двух лет. Беда их не в ветрянке, а в том, что они из детдома, отказные. Эта парочка «крольчат» сидела в боксе под номером 113. У них на кроватях не было даже постельного белья – клеёнчатые матрацы и всё. Штор на окнах не тоже не было. И сама палата убогая, одни словом – склеп. Одеты они кое-как: поношенные вещи, видимо, из секонд-хенда. Махровые кофтёнки и дырявые, выцветшие, огромных размеров колготки без резинок, которые всегда спадали. Дети неухоженные. Некому и некогда за ними ходить. Вот и сидят они в этой палате сами себе предоставленные, сосут пальцы, плачут и спят. От них никогда не пахло молоком и ванилью, и они не знают ласки. Из-за такой вот социальной депривации[78] они отстают в своём нервно-психическом развитии и это при сохранных-то мозгах!
4 февраля (среда)
Больно и обидно смотреть мне на них, хочется чем-нибудь помочь. Но чем? Взять к себе домой? Так ведь это не выход. Много сейчас таких. Посчитать, так четверть больницы, наверное. Многое, конечно, упущено, но не всё… Любовь и ласка, нежность и внимание (они ведь, как пища, необходимы детям для их развития) смогут растопить лёд ненужности. Ход их жизни возможно переменить к лучшему. И судьба у них нелёгкая, да тут ещё эта болезнь – ветряная оспа. А ведь так хочется, когда болеешь, стать ребёнком, чтоб за тобой поухаживали, пожалели тебя. Не правда ли? Сама по себе ветрянка не опасна, она драматична лишь при иммунодефицитах. Но всё же это болезнь, и самочувствие страдает. Но переболеть лучше в детстве, ведь взрослые плохо переносят детские инфекции, зачастую с осложнениями. Засчитаем моим пациентам бонус за то, что переболели варицеллой[79] в их возрасте.
Здесь сделаю отступление в несколько академичном стиле. Наверное, многие не задумывались, почему такие инфекции, как ветрянка, называют детскими. Логично, что ими болеют в основном дети.
5 февраля (четверг)
Взрослые сохраняют иммунитет с детства после перенесённого заболевания. И ещё, чем меньше ребёнок, тем легче протекает заболевание. Всё благодаря иммуноглобулинам, полученным через плаценту и с молоком матери. Об этих особенностях необходимо знать и помнить.
Эти всё же милые беззащитные «крольчата» очень обрадовались, когда я их осматривал. Дефицит общения они жадно восполняли. Я же не скупился на тактильный контакт: гладил их по головам и почесал спинки. У обоих ребятишек оказалась типичная ветряная оспа. Тельца их были не очень обильно усыпаны уже эволюционировавшими в корочки ветряночными элементами. Новых высыпаний не было, сегодня первый день. Значит, через пять дней они уже станут незаразными. А пока будем наблюдать, да ещё мальчугану ОРВИ полечим, а то совсем у него сопли до колен. И каждый день ребята ждут общения с доктором, им так нравится внимание. В общем, я постараюсь.
6 февраля (пятница)
Ну, если речь зашла о ветряной оспе, то считаю интересным описать эту нозологию сквозь линзу моих ассоциаций, как это я уже проделал с лимфогранулематозом. Эти отрывки моего дневника чем-то по смыслу и сути напоминают проект «Реинкарнация». С ним можно познакомиться на страницах журнала «Караван историй», предназначенного для вечернего домашнего чтения. Так, дневник мой тоже подходит для такого занятия.
Моё воображение при использовании словосочетания «ветряная оспа» рисует следующую инсталляцию: в центре огромного холста изображена девочка лет пяти. Она одета в лёгкий летний сарафан белого цвета в крупный зелёный горох. На ногах – сандалии на босу ногу. Волосы светло-каштанового цвета расплетены и колышутся на лёгком ветерке. В её карих глазах – лихорадочный блеск. На бледной коже видны высыпания, характерные для ветрянки. Кое-где сыпь смазана зелёнкой, отчего платье и цвет кожи сливаются, унося чёткость образа в сюрреалистический туман. В руке у девочки – лукошко, полное лесной ягоды, а пальчики все красные от сока. Только вот ягодки при внимательном рассмотрении похожи на ветряночные пузырьки и корочки. Фоном служит огромная лесная поляна, залитая солнечным светом.
7 февраля (суббота)
Видна каждая травинка. Всюду растут эти метаморфозные ягодки. Не потому ли заболела девочка, что поела их? А в тени деревьев можно увидеть манящие шляпки волшебных грибов, но их-то лучше не есть. Прочти, мой читатель, труд Теренса Маккенны «Пища богов». Поймёшь тогда, о каких грибах я толкую. Сквозь поляну просматривается прекрасная лесная перспектива и зелёная даль до самого горизонта. Видимо, дело происходит в сибирский тайге. Над головой девочки нимбом кружат бабочки капустницы, их очень много. Девочка вспугнула их посиделки своим шагом. Солнце уже высоко, ей хочется пить, от этого жара её губы высохли. И пора возвращаться домой, ведь она ушла с первым лучом… В возвращении скрыт смысл выздоровления. Её мама обрадуется дочкиному возвращению. Из ягод состряпают пирожки и позовут всех ребятишек деревни, как того требует ритуал. А зовут девочку на иностранный манер – Varicella, что по-русски – Варя. 76
Холст – в богатой раме, украшенной вычурной вырезкой по красному дереву. Основные мотивы резьбы составляют стрекозы и полевые цветы: ромашки, фиалки, лютики – в общем, нехитрая флористика. И, конечно же, табличка с надписью «Ветрянка в лесу». Автор – древнейший творец Herpes.
8 февраля (воскресенье)
У него ещё много холстов. И многие врачи знакомы с его творчеством. Вот только некоторые из них: «Цитомегало из Бергамо», «Портрет Эпштейна – Барр», «Старый Zoster» и другие.
Такие вот сюрреалистические образы хранятся в музее моих ассоциаций – почти PRADO. Ну да ладно, дайте мне похвастаться.
Надеюсь, тебе, читатель, нравится эта линия моего дневника. И я, наверное, буду её продолжать по возможности.
9 февраля (понедельник)
Праздно провёл минувшие выходные. Ездил на день рождения к другу детства Женьке С. Мы знакомы уже двадцать лет, с первого класса, но до сих пор поддерживаем дружеские отношения, несмотря на разные ценности жизни, уровень образования и тому подобное. Наверное, это и есть настоящая дружба. И я очень рад тому, что у меня есть такой друг детства. Женька – доброй души человек, гостеприимен донельзя, прост в общении и выпить водочки не откажется почти никогда. Сейчас он живёт в пригороде, в сорока минутах от города, дышит свежим воздухом, наслаждается квадратными метрами трёхкомнатной квартиры. С женой его Натальей они гармонируют.
10 февраля (вторник)
В общем, неплохо живёт. Летом в пригороде просто благодать, до реки близко. Я бывал у них в прошлогоднем июле.
Стол ломился от салатов. Пили водку, поздравляли. Я подарил набор для скручивания сигарет и медовый табак. Вспоминали прошлое, играли на гитаре и орали песни нашей молодости. Потом были сумасшедшие танцы, а под конец вечера борьба дзюдо в снегу у подъезда. Помимо меня, из гостей были Богдан с женой Леной (это тоже наш школьный друг, диковатый немного, но ничего) и гламурный Костян, перекупщик автомобилей, тоже с женой. Неплохая, в целом, компания.
Праздник продолжался два дня. Второй день был лечебным от похмелья. Лечились сначала пивом, потом водочкой. Стало очень хорошо. День просто испарился. Возвращался затемно полупьяный, усталый от общения, но очень довольный.
Два дня пьянства не проходят бесследно, поэтому сегодня еле отработал: уши мои дрожали до обеда. Мысли будто затихли, к тому же меня просто завалили выписками и этапными эпикризами.
11 февраля (среда)
Занимаюсь в основном лечением ветряной оспы у детей из интернатов. Так вот проходит время моё в отделении капельных инфекций. Однако удалось посмотреть и на скарлатину, не особенно типичную, как в старые времена, но всё же. Парочка больных (по закону парных случаев) у меня была. Поэтому, как и обещал, вместо простого клинического описания я реинкарнирую скарлатину, тем более она представляется мне вполне чётко. Так что остаётся записать свои ассоциации. «Pacta servanda sunt» – «Договоры должны исполняться» – так переводится эта норма римского права.
Итак, картина скарлатины в моём представлении написана в стиле художников импрессионистов, ближе всего к манере Claude Monet. Это требует рассмотрения её издалека: если уставиться в центр полотна, сработает тот самый эффект целостного восприятия импрессионистских картин, их загадочной дымчатости.
Рамка без излишеств, дабы не отвлекать ценного внимания глаз. Сделана из морёного дуба, тёмно-коричневая, чуть красна, с признаками благородной старины в виде лоснящихся потёртостей и многочисленных сколов и трещинок. Табличка из потемневшей бронзы гласит «Скарлатинозное утро. 20-е годы XX века». Автор неизвестен.
12 февраля (четверг)
Видимо, безызвестный художник-импрессионист. А может быть, какой-нибудь ближайший родственник или сосед той девочки, что изображена на холсте. Сегодня она – моё впечатление от скарлатины.
Девочке года четыре. Она только что проснулась. Сидит на высокой кровати – настолько высокой, что нужна небольшая скамеечка, чтобы забраться на неё. И такая резная лавочка стоит подле кровати. Спинка кровати увенчана модными металлическими шарами. Среди огромных подушек, набитых пером галльских кур, почти затерялся любимый игрушечный заяц девочки. У него грустные глаза и опущены уши, он болеет на пару со своей хозяйкой и хранит жар ночной лихорадки. Девочка потягивается и зевает, широко открыв рот, так, что мазки кисти отметили пылающий зев и даже малиновый язычок. Стрижка у этой маленькой мадам короткая, в стиле модерн, тёмные волосы прилипли к испарине на лбу. На шее у неё повязан дорогой мамин шёлковый платочек: красный, с цветами жасмина. Тельце её до резинки рюшечных панталончиков усеяно мелкоточечной сыпью, придающей коже пестроту. И художник чётко это передал своими красками, равно как и то, что создаётся впечатление о горячести кожи. Складки подмышек особенно инъецированы сгущённостью элементов. А как сочетаются гиперемированные щёки с платком на шее, а бледный носогубный треугольник, хоть и не очень различим из-за зевоты – в тон с набивным жасминовым рисунком.
13 февраля (пятница)
Над кроватью приколочен ковёр в колониальном стиле, на нём изображение: туземцы одной из тропических территорий Франции добывают огонь с помощью кремня. На их чёрных, как нефть, телах есть только два белых штриха – зубы и склеры глаз. Дело происходит на бордовом фоне заката. Часто девочка слышала истории об их жизни и мечтала о том, что, когда станет взрослой, обязательно будет путешествовать… Для неё эти чёрные пятна на ковре были совсем не страшны, а только интересны.
В глубине комнаты стоит большой круглый стол цвета охры, накрытый ажурной скатёркой. На столе девочку поджидает стакан с тёплым молоком и мёдом и бриош. На тот случай, если появится аппетит. Тут же склянка с современным аспирином и ещё какие-то снадобья, купленные в аптеке на углу после визита старого педиатра месье Пети. Это он определил скарлатину, прописал пилюли, диету и постель.
Маленькая вазочка с утренними майскими ландышами. «Для поднятия настроения», – так говорит мама. Она торгует ими на Монмартре. Эта прелесть тоже ютилась на столе.
14 февраля (суббота)
Над столом небольшой фотопортрет, на оклеенной неброскими обоями стене. В багетной рамке совсем несовершенное по современным меркам чёрно-белое фото. Какой-то усатый улыбающийся мужчина в кожаном шлеме на фоне этажерных крыльев первых аэропланов. А ведь это отец девчушки. Герой Первой мировой.
Он был лётчиком и погиб, когда девочке был всего годик, а она его не помнит и знает о нём только по рассказам матери, которая часто плачет, глядя на портрет…
Ещё на стене висят ходики, они отсчитывают часы парижского утра. Уже половина одиннадцатого, и солнечные лучи заполняют комнату. Лучи играют в ландышевой вазочке, и тогда в комнате появляется множество солнечных зайчиков. В проёме окна далеко-далеко угадывается штрих пастушки облаков – Эйфелевой башни. Скоро придёт мама, она уже продала ландыши и толкается на базаре, покупая обеденную снедь. Вернувшись, мама будет жалеть и лечить свою дочурку, почитает ей книжку, и они лягут вместе в огромную кровать. От всего этого девочка обязательно выздоровеет. И скарлатина останется позади, в парижском детстве, но впечатление останется навсегда, на всю жизнь. Девочка поправится, вырастет, будет много путешествовать и напишет не одну книгу о дальних странах…
15 февраля (воскресенье)
О цветовой похожести инфекционной картины и некоторой тождественности сюжетов читатель может вполне догадываться. Такое визионерство вызывает у меня скарлатина.
16 февраля (понедельник)
Подошёл черёд физиопульмонологии[80]. Для меня это особенно интересно. Во время студенчества я живо интересовался этой проблемой, посещал научное общество и даже сделал один доклад по поводу изменений сурфактанта[81] у больных чахоткой. Честно признаюсь, что во мне ещё теплится желание заниматься туберкулёзом. Но, видимо, Бог меня отвёл…
17 февраля (вторник)
Меня определили в детское отделение противотуберкулёзного диспансера. Курирую мальчишескую палату. Вроде бы нашёл с ними общий язык. У меня пятеро пациентов от 6 до 14 лет, многие из области.
Отделение в убогом состоянии. Всё те же ободранные стены, узкие тёмные коридоры и тесные палаты на 5–6 человек. Этакий муравейник туберкулёзной инфекции. Благо хоть у детей редко бывает бактериовыделение. Однако дети есть дети, и их светлые души создают в этом отделении особую тёплую атмосферу. Многие ребятишки из асоциальной среды, из семей алкоголиков. Таким в отделении лучше, чем дома: есть и еда, и чистая постель. Это про них говорят, что их детство украли, обделены они с самого старта жизни, да тут ещё и фтиза подкралась. Мне их очень-очень жалко, даже думать боюсь об их будущем. Вчитываюсь в их анамнезы – мурашки по телу и холодок меж лопаток. Есть история девочки из очага тубинфекции, у которой мама и отец уже умерли от туберкулёза, а дядя попал в реанимацию по тому же поводу. Или история ребёнка, который проживал в маленькой комнатушке в бараке, спал с мамой в одной постели. А у мамы – инфильтративный туберкулёз лёгких в фазе обсеменения и распада с выделением микобактерий. А ещё специфическое поражение гортани, отчего мама уже вот полгода как говорит только шёпотом или вообще молчит. Такие вот истории сплошь и рядом.
18 февраля (среда)
У многих интоксицированный видок: дети бледные, с синевой под глазами, ужасно худые. При этом очень подвижные и тянущиеся к жизни дети. Блеск их глаз и смелость туберкулиновых реакций обладают определённой магией и по-своему очаровывают. Кроме внешнего вида, выявить что-нибудь физикально удаётся редко. В том и коварство. Другое дело – рентген. На этих целлулоидных картинах разворачиваются целые баталии. Тут и груды внутригрудных лимфоузлов, облака инфильтратов и озёра выпотов, поля просовидных диссеминаций[82] и сети пневмофиброза[83]. И за каждой такой картиной – человеческая жизнь, катастрофа судьбы…
* * *
Сегодня случилось то, чего я ожидал многие годы. В наш город с концертом прибыла группа «Аукцыон» – пожалуй, лучшая русская рок-команда. С их творчеством я знаком лет двенадцать, и мне до сих пор очень они импонируют. Я не пожалел 250 рублей и посетил выступление. Стиль, в котором играет «Аукцыон», определить достаточно сложно. Это сплав джаз-рока и фьюжна, фанка и шансона, русского романса и пафосной эстрады, элементов восточной музыки.
19 февраля (четверг)
Но в этом и их уникальность – фишка, если хотите. Тексты порой очень экспрессивны и эпатажны, а иногда в них есть грусть и тоска. Много гротеска и пафоса в их стихах. Со сцены исходила мощная энергетика, питающая и заводящая зал, да ещё в жилах моих играл абсент, принятый за 15 минут до музыкального действа. В общем, было совсем хорошо. Мигом пролетели полтора часа, но многих хитов они не сыграли. Зал неистовствовал, но на бис «Аукцыон» не вышел. Осталось ощущение некоторой незаконченности концерта. Тем не менее, я получил огромное удовольствие, и этот февральский вечер останется в моей памяти ярким пятном на блёклом фоне зимы и будней. Под впечатлением я изладил небольшой сонет.
… Приехал к нам «Аукцыон».
В нём Фёдоров, Гаркуша в нём.
Поют, танцуют, а стихи
Гротеском превосполнены.
И дудки крякают, как утки.
Гитары рифами плюются.
Бас с барабаном в ритм смеются,
А мы экспрессией пьяны…
20 февраля (пятница)
Впрочем, вернёмся к фтизиатрам. Туберкулёз – старинная инфекция. Бич городов и весей. Уж сколько ему посвящено литературных произведений. Ты только, читатель, поднапрягись и вспомни, где про чахотку-то описано – просто уйма примеров. Фтиза была в фаворе, даже в моде какой-то. Мне так мимолётно приходят в голову рассказы Чехова, Ремарка, Улицкой – и это без копаний в памяти…
Сколько известных людей забрала чахотка, опять же навскидку. Особо почитаемый мной как коллега Антон Палыч Чехов – это из писателей. Амадео Модильяни – из художников. Фредерик Шопен – из композиторов. Хотя есть версия, что он умер от муковисцидоза[84], но это очень спорно. А ещё инженеры и учителя, портные и сапожники, химики и ювелиры, крестьяне и рабочие. Сколько их было – неизвестно. Обильная жатва была у чахотки в то время, и почти все были перед ней равны. Хотя во время войны и бедствий фтиза особо жировала, производя свою селекцию на поприще естественного отбора.