Czytaj książkę: «Вампирский клуб вязания», strona 3

Может, эта женщина из тех адвокатов, кто наживается на чужом горе? Правда, такие чаще приходят во время несчастных случаев, а не после чьей-то смерти. Однако дама в любом случае вызвала у меня сильное отторжение.

– Позвольте спросить: как вы познакомились с бабушкой?

Женщина не была похожа на любительницу вязания. Она даже не взглянула на товары в магазине.

– Это… слегка щекотливый вопрос. Выходит, вы ее родственница?

Я замялась, но тот факт, что я внучка Агнессы, вряд ли был какой-то тайной, так что я ответила честно. Дама кивнула, а затем спросила, не приехали ли мои родители. Получив отрицательный ответ, она постучала красными ногтями по портфелю. Разговор выходил муторным и неприятным.

– Может, вам чем-то помочь? – предложила я.

– Да. Вы не знаете, к кому ваша бабушка обратилась за юридическими услугами? Я хочу узнать, кто унаследовал ее имущество.

Я могла отправить даму к Джорджу Тэйту – он, скорее всего, почти ничего бы ей не рассказал. Однако, насколько я знала, завещания не запрещено разглашать, поэтому женщина все равно бы вернулась в магазин. При этом содержания завещания пока не знала даже моя мама. Уж ей я точно расскажу о нем раньше, чем какой-то настырной дамочке.

– Давайте я спрошу маму. Она единственный ребенок Агнессы.

– Всего один ребенок… – Женщина, казалось, вела с собой мысленный спор. Наконец она заговорила вновь: – Я риелтор. Один из моих клиентов намерен купить «Кардинал Клубокси». Ваша бабушка очень хотела продать магазин: лет ей было немало, никто поблизости не собирался продолжать ее дело…

– О, правда?

Врушка-врушка, ни зубов, ни ушка!

Кончики пальцев у меня начало покалывать. Я опустила взгляд: из указательного пальца моей правой руки и безымянного левой сыпались искры. Должно быть, в помещении какое-то ненормальное статическое электричество. Раньше я такого не замечала, но, видимо, от сухого воздуха и количества пряжи всякое могло случиться. Я потерла пальцами о джинсы.

Женщина кивнула.

– Знаю, всем близким Агнессы сейчас невероятно тяжело. Тем не менее я уверена, что магазин рукоделия где-то в Оксфорде вам не слишком нужен. Обсудите это с родителями. – Женщина склонилась еще ниже, вторгаясь в мое личное пространство, и перешла на шепот: – Знаете ли, заинтересованные покупатели нередко готовы заплатить приличные суммы.

– Можно ли поконкретнее? – Честно говоря, мне правда было интересно, сколько стоит этот магазин.

Дама осмотрелась, словно готовилась выдать государственную тайну, а затем, хоть рядом не было ни души, еще больше понизила голос. Озвученная сумма показалась мне, девушке, которой последней зарплаты едва хватало на аренду, еду и коммунальные расходы, просто астрономической.

Дама взглянула мне в лицо, оценивая мою реакцию. Оставшись довольной произведенным эффектом, она нагло улыбнулась.

– Поговорите с матерью и попросите ее позвонить мне.

Мне вручили очередную визитку. Я осторожно взяла ее, опасаясь, что из пальцев снова вылетят искры и бумажка загорится – хотя мысль обратить ее в пепел была заманчивой. После этого дама, бодро попрощавшись, ушла.

Если бабушка твердо решила, что после ее смерти магазином должна заниматься я, зачем она связалась с этой женщиной? Синди Лафонтен, очевидно, лгала. Нахмурившись, я постучала краем визитки о деревянную стойку. У меня снова возникли сомнения, оставалась ли бабушка в здравом уме с момента нашей последней встречи.

Я заперла дверь. В голове было столько мыслей, что я не могла сосредоточиться ни на одной. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. И тут мне пришла отличная идея: нужно составить список. Инвентаризацию я начала отлично – стоило передохнуть.

В письменном столе в квартире лежали листочки для заметок и ручка. Я поднялась наверх, нашла их и в случайном порядке принялась записывать все, что крутилось в голове. Когда я закончила, мне стало чуть легче. Я перечитала список – он был коротким, но состоял из крайне сложных дел.

Позвонить маме и сообщить о смерти бабушки.

Совершенно не хочется, но нужно.

Рассказать маме о завещании.

То же самое.

Позвонить Розмари и узнать, когда она выйдет на работу.

Розмари мне не нравилась. Жаль, что разговора не избежать.

Поискать в Google, кто такой Рейф Крозье.

Одно его имя вызывало у меня дрожь.

И зачем я согласилась встретиться с ним вечером? Не будь я так напугана, я бы сказала ему не приходить. Может, стоит позвать кого-то, чтобы не общаться с ним наедине? Однако я тут же отмела эту мысль. Я сильная самодостаточная женщина. Высокий, ужасно привлекательный мужчина, страдающий бессонницей и плохим кровообращением, меня не напугает. Ну, по крайней мере, не сильно.

Понять, хочу ли я заниматься магазином рукоделия. Обдумать варианты. Нанять управляющего?

В идеале – не Розмари.

Узнать, где похоронили бабушку. Сходить на кладбище. Принести цветы.

Из всех задач в списке эта была самой сложной. Увидев могилу, я в полной мере осознаю, что бабушка уже не вернется.

Понять, что случилось с очками.

Как будто кто-то знает!

Немного подумав, я добавила еще один пункт:

Сходить к бабушкиному врачу и узнать причину ее смерти.

Я решила выполнять дела по списку, в том порядке, в каком записала их.

Звонок родителям – это не просто взять телефон и набрать номер. На территории раскопок был спутниковый телефон, в основном предназначенный для экстренных случаев. Я позвонила на него, трубку взял один из помощников – итальянский студент. Я попросила его сообщить моим родителям о звонке, и он, согласившись, отключился с бодрым «Чао!». По моим расчетам, вероятность того, что он не забудет о просьбе, равнялась примерно пятидесяти процентам, поэтому я решила подстраховаться. Сообщать о смерти бабушки по электронной почте казалось просто жестоким, поэтому я отправила маме достаточно абстрактное письмо: сказала, что нормально добралась до Оксфорда, но мне нужно созвониться и рассказать кое-что важное. В нашей семье не было принято звонить на другой конец земли, чтобы просто поболтать. Мама поймет, что случилось что-то серьезное.

Нажав «Отправить», я почувствовала себя лучше. Наконец-то я начала понемногу разгребать бардак, в котором оказалась.

Я вычеркнула первый пункт списка, ощущая некое удовлетворение. Второй пункт тоже, можно сказать, выполнен: когда мама позвонит, расскажу ей и о завещании. А еще – о странной дамочке, которая считает, что бабушка хотела продать магазин, хотя она завещала его мне.

Далее предстоял разговор с Розмари. Она уже несколько лет работала помощницей в бабушкином магазине. Наверняка ее знания были актуальнее моих: например, стоило спросить ее, должны ли привезти товары и планировались ли в ближайшее время уроки вязания. «Кардинал Клубокси» получал немало дохода, проводя занятия, а затем обеспечивая новоиспеченных любителей рукоделия всем необходимым. Большинство уроков бабушка проводила сама. Я сомневалась, что хоть кто-то захочет научиться вязать напоминающий морского ежа шарф, поэтому мне стоило нанять новых учителей.

Если, конечно, я останусь.

Номер телефона Розмари был указан в той же книге, где бабушка вела учет заказов. Не могу сказать, что мы с Розмари нашли общий язык. У нее был плаксивый голос, а вела она себя так, словно жизнь вечно была к ней несправедлива.

– Алло? – произнесла Розмари так, что было очевидно: она ожидала от звонящего плохих новостей.

– Розмари, это Люси Свифт, внучка Агнессы Бартлетт.

– И чего тебе надо? – буркнула она.

Я всегда подозревала, что я Розмари тоже не особо нравилась, но она хотя бы притворялась, что рада меня видеть. Столь грубый ответ показался мне странным.

– Я хотела спросить: вы сможете выйти на работу в пятницу?

Сегодня был вторник – мне нужно было несколько дней, чтобы привести магазин в порядок.

Собеседница немного помолчала.

– В магазин рукоделия?

Нет, в Букингемский дворец.

– Да, в «Кардинал Клубокси».

– И с какой стати?

И снова она мне грубит!

– Мне очень нужна ваша помощь. Знаю, без бабушки будет нелегко, но она хотела, чтобы магазин работал и дальше.

– А где Агнесса?

Розмари что, в запой ушла?

– Умерла три недели назад. Разве вы не знаете?

Женщина коротко, истерически рассмеялась.

– Умерла. Три недели назад. – Из трубки раздался звук, напоминающий торопливо сдавленный смешок. – Да, конечно, я знаю.

Какое-то время по ту сторону линии не было ни звука. Когда Розмари заговорила снова, она, казалось, взяла себя в руки, и на этот раз ее речь была более вежливой.

– Мне очень жаль, это большая потеря. Наверное, тебе сейчас очень тяжело. Мне после смерти твоей бабушки тоже не очень. Врач сказал, это от скорби. Видишь ли, я очень чувствительна: все воспринимаю сильнее, чем обычные люди.

– Понимаю. – Я закатила глаза.

Бабушка умерла, а она беспокоится только о себе. Вот уж спасибо, конечно!

– Могу приехать, когда понадоблюсь. Хочешь, завтра выйду на работу в обычное время?

Мне вдруг захотелось сказать «нет», но странное чувство исчезло так быстро, что я отмела его. Мне нужна была помощь Розмари. В такой ситуации стоит отложить в сторону личную неприязнь и сосредоточиться на том, что будет лучше для магазина и покупателей, которые приобретают у нас все необходимое для вязания и вышивки.

– Давайте в пятницу. Мне надо подготовить магазин к открытию.

– Уж ради Агнессы постараюсь. Приду к девяти.

– Спасибо.

Повесив трубку, я еще долго стояла, уставившись на телефон. Какой-то странный вышел разговор. Впрочем, как и всё с момента моего приезда в Оксфорд.

В том числе и следующий пункт моего списка: погуглить, кто такой Рейф Крозье.

Глава 4

Я взяла ноутбук и отправилась в соседнее здание – в чайную «Бузина». Хоть сестры Уотт и были похожи на героинь романов Бронте, у первых было нечто, о чем писательницы не могли и мечтать, – высокоскоростной Wi-Fi.

Чайная «Бузина» была моим любимым местом на Харрингтон-стрит – после «Кардинала Клубокси», конечно. У большинства магазинов и кафе витрины были плоскими, а у чайной – полукруглыми. А еще по длине здание вдвое превосходило многие другие на улице, поэтому окон спереди было аж два – они были похожи на удивленные глаза. Столики у этих окон были лучшими.

Декор внутри чайной напоминал «Алису в Стране чудес»: кружевные скатерти на столах (правда, со стеклом поверх, чтобы их не приходилось постоянно стирать), балочный потолок, обои в цветочек. В старинных шкафчиках и буфетах стояли чайники и чашки, многие из которых – антикварные.

Когда я пришла, обе сестры находились в чайной. Они не были близняшками, но так долго вместе жили и работали, что очень походили друг на друга. Они носили одинаковые прически и фартуки в цветочек поверх простой удобной одежды, а их покрытые морщинами лица лучились добротой.

Увидев меня, Флоренс вытерла испачканные мукой руки о фартук и поспешила навстречу. Она взяла мои ладони в свои – мягкие и теплые, словно свежая выпечка.

– Люси, мне так жаль. Агнес была просто замечательной женщиной и прекрасным другом. Все не могу поверить, что ее больше нет.

– Спасибо, мисс Уотт. Я тоже не могу.

– Для тебя это, наверное, настоящее потрясение… Мы хотели предупредить, но никто не знал, где ты и твои родители. Мы оставили сообщение на автоответчике вашего домашнего телефона – большего мы сделать не могли… – Мисс Уотт вскинула руки, как бы добавляя: «И только зря деньги потратили». – Давай-ка налью тебе чаю.

Одно из качеств, которое мне нравилось в бабушке и ее друзьях, – они считали чай лекарством от любой душевной боли: скорби, сердечных страданий, стресса. Конечно, полностью вылечить что-то чаем не удавалось, но благодаря горячему напитку и заботе, с которой его подавали, мне всегда становилось хотя бы немного лучше.

Флоренс проводила меня к столику в тихом углу. Те, что у окна, уже были заняты: за одним сидели туристы, листавшие путеводитель и попивавшие чай, за другим – студенты из разных стран, старательно общавшиеся на английском. Я подключилась к интернету и проверила электронную почту. Конечно, мама еще ничего не ответила: я же только что отправила письмо. Зато я получила сообщение от моей подруги Дженнифер – она пересказывала мне кучу слухов из нашего города.

Дженн всегда составляла письма так, словно вела разговор вживую. «Угадай, что случилось???» – написала она. После этого шла пустая строка – наверное, чтобы я могла выдвинуть пару предположений или сказать: «Сдаюсь, говори!» – и читать дальше.

«Тот снова один!!!!» – Дженн любила восклицательные знаки так, как некоторые люди – коктейль «Маргарита» или шоколадки. – «Говорят, Моника его бросила!!! Представляешь???!!!»

Еще одна пустая строка, куда я могла мысленно вставить ответ. Да, вполне ожидаемая новость. Любая женщина, у которой работала хоть пара клеток мозга, с легкостью бы поняла, что представляет собой Тодд.

Я, как вы знаете, в их число не вхожу. Я встречалась с Тоддом два года. Но сейчас я была свободна. Свободна!

Дженнифер предложила «отметить наш статус „без пары“ и прокатиться вдвоем по стране!!!! поехать в Нью-Йорк!!!!», когда я вернусь домой. Я задумалась: а когда я, собственно, вернусь? Ведь на меня свалился целый магазин рукоделия.

Флоренс Уотт сама принесла мне чай. Я заказала сэндвич с сыром и маринованными огурцами – решила поужинать пораньше. Флоренс не осталась поговорить со мной: обе сестры были заняты посетителями. Однако я не грустила: мне нравилось находиться среди людей и в то же время спокойно заниматься своими делами в одиночестве. Нужно поискать в интернете информацию о ночном госте. Он сказал, что живет где-то поблизости. Интересно, Флоренс и Мэри с ним знакомы? Когда освободятся на минутку, спрошу.

Хотя у меня и был адрес его веб-сайта, сначала я набрала имя в Google. Первый же результат привел меня на сайт Бодлианской библиотеки. На странице была его фотография. Он читал лекции по реставрации книг. Согласно указанной там же информации, он являлся экспертом в области реставрации, а также занимался скупкой и продажей редких книг и рукописей.

На сайте самого Рейфа много нового узнать не удалось. У него не было физического магазина, но, если вы хотели узнать стоимость первого издания Диккенса, которое нашли за камином, отыскать что-то редкое или отреставрировать древнюю книгу или рукопись, обращаться следовало к нему.

На том же сайте были ссылки на несколько научных статей. Среди них – технические тексты о реставрации и пара историй о том, как Рейф нашел для клиента редчайший том и как передал в коллекцию Бодлианской библиотеки средневековую лицевую⁷ рукопись. А еще Крозье периодически читал лекции в Королевском колледже.

Впечатляющие достижения! Однако на его сайте, да и вообще в его биографии, не хватало хотя бы капельки… собственно биографических данных. Даты рождения, семейного статуса. Мне, в принципе, было неважно, сколько ему лет и есть ли у него жена и дети, – просто полное отсутствие личной информации казалось странным.

Будь он хоть трижды экспертом по древним книгам и лектором в лучших университетах, вечером я включу в магазине все светильники и постараюсь закончить разговор с ним как можно скорее.

Когда я обратилась к Флоренс и Мэри, они сказали, что знакомы с Рейфом Крозье, и подтвердили, что он был хорошим другом бабушки. От этого мне стало немного легче.

Вернувшись в магазин, я вновь принялась за работу: продолжила инвентаризацию, параллельно наводя порядок и раскладывая все по местам. Занятие это было утомительным и непростым, поэтому, когда Рейф Крозье постучался в дверь, я совершенно вымоталась. Рейф же выглядел таким бодрым и отдохнувшим, словно весь день сладко проспал и только что встал с постели. От этого настроение у меня испортилось.

Рейф внимательно посмотрел на меня пронзительными голубыми глазами:

– Сожалею о вашей утрате. Я лишь сегодня узнал, что вашей бабушки не стало. Мы были близкими друзьями, а какое это горе для вас, и представить не могу. Вы выглядите усталой.

С того момента, как я узнала о смерти бабушки, к моим глазам много раз подступали слезы. Однако Рейф говорил так искренне, что на этот раз мне едва удалось сдержаться.

– До сих пор не верится, – призналась я. Голос задрожал, и я смогла говорить лишь шепотом: – Я буду по ней скучать.

– Как и я.

– К слову, если у вас есть ключ от магазина, пожалуйста, передайте его мне. Теперь, когда бабушки больше нет, я хочу собрать все копии ключей. Так мне посоветовал поступить ее юридический консультант.

Ее юридический консультант ничего подобного не говорил, но мне понравилась идея возложить на несчастного мистера Тэйта ответственность за то, чтобы попросить у Рейфа Крозье, который несколько меня пугал, его ключ.

В ответ он лишь приподнял брови.

– У меня нет ключа. Я же сказал: вчера я вошел в магазин, потому что дверь была не заперта.

Спорить с ним не хотелось – бессмысленно. Вместо этого я решила поменять замки.

Рейф осмотрел магазин, остановившись взглядом на двери, которая вела в квартиру. Если это и был намек пригласить его наверх, делать этого я не собиралась. В самом магазине было лишь одно кресло для посетителей. Отводить Рейфа в комнату, где бабушка организовывала уроки вязания, я тоже не планировала, поэтому мы просто стояли и смотрели друг на друга.

– Жаль, что я был в отъезде, – наконец сказал Рейф. – Даже на похороны прийти не удалось. Если вам не слишком больно об этом вспоминать, пожалуйста, расскажите, что произошло.

Конечно, мне было больно. Но мне хотелось поговорить с кем-то, кто хорошо знал бабушку.

– Хотелось бы знать. Я приехала вчера. На двери висело объявление, что магазин закрыт на неопределенный срок. Я пошла в чайную, и мисс Уотт сказала мне, что бабушка умерла три недели назад. – Я сглотнула ком в горле. – До этого я ничего не знала. Я приехала с раскопок в Египте, там работают мои родители. Мама до сих пор не в курсе. – Я покачала головой. – Кто бы мог подумать!..

– Мне и в голову не приходило. В нашу последнюю встречу с ее здоровьем, казалось, все было в порядке… – Рейф закончил предложение вопросительной интонацией.

– Я тоже так думала. Говорят, она умерла во сне. На похороны я, как и вы, не успела.

Я быстро заморгала и отвернулась, не желая показывать Рейфу свои слезы. Он замялся: наверное, ему было неудобно, что при нем может расплакаться женщина.

– Здесь разговор не сложится. Может, позволите угостить вас напитком?

Я хотела отказаться, но затем поняла, что у меня нет желания находиться в магазине ночью. Здесь было жутко – особенно после того, как я обнаружила сломанные очки, пятна крови и сложенную как попало пряжу.

Если этот мужчина действительно был другом бабушки, мне стоило доверять ему. Сегодня я слишком много времени провела наедине с собой – нужно развеяться и побыть среди людей. Мы с Рейфом сможем повспоминать бабушку, немного сблизиться.

– Мы оба пропустили ее похороны. Устроим своего рода поминки, – предложил мужчина, словно прочитав мои мысли.

– Хорошо.

Я закрыла магазин и дважды проверила, что дверь заперта надежно. Когда мы перешли Корнмаркет-стрит и двинулись от Шип-стрит по направлению к Терл-стрит, было чуть позже семи; солнце садилось. Ближе к старейшим колледжам Оксфорда Рейф вежливо поинтересовался, как я провела время в Египте. На Терл-стрит мы свернули налево и миновали Эксетер-колледж, затем оказались на Брод-стрит, где за стенами и воротами стояли величественные, не тронутые временем колледжи Тринити и Баллиол. Мимо них проносились машины, грузовые фургоны и туристы со всех концов света.

Я любила эту часть Оксфорда. Мне нравилось, что всё еще действующие колледжи позволяли обычным людям гулять по своим прекрасным садам, рассматривать древнюю архитектуру и знакомиться с историей. Нравилось и то, что умные прыщавые детишки ходили на пары в те же здания, где когда-то учились сэр Уолтер Рэли⁸, Оскар Уайльд и Хелен Филдинг⁹.

Я рассказала Рейфу о египетской жаре и немного о работе родителей. В ответ он задавал умные вопросы – судя по всему, разбирался в древнеегипетских реликвиях лучше меня.

Мы прошли мимо полукруглого Шелдонского театра, построенного по проекту Кристофера Рена в XVII веке. Здание столь сильно покрылось выхлопными газами и уличной пылью, что его каменные стены, некогда золотистого цвета, теперь больше напоминали сепию на старых фотографиях. Рядом с театром располагалась Бодлианская библиотека. Я вспомнила, что мой сегодняшний спутник выступал там с лекциями.

– Вы учились в Оксфорде? – спросила я.

– Нет, в Кембридже, но много лет назад.

Затем Рейф спросил меня о Бостоне – городе, где я жила, – сменив тему прежде, чем я смогла узнать больше о его образовании.

Когда мы преодолели оксфордский Мост Вздохов и направились в узкий извилистый переулок, я поняла, что мы идем в «Тюрф» – паб, основанный аж в Средние века. Сейчас он был ярким, людным и шумным заведением – там часто проводили время и студенты, и туристы, и местные жители. Я вошла внутрь вслед за Рейфом. Пройдя основную барную стойку и толпу посетителей вокруг нее, он направился в другой, более тихий зал. Там мы нашли небольшой столик, скрытый в нише стены, – отличное место для уединенной беседы.

– Что вам заказать? – спросил Рейф.

– А что бы выбрала бабушка? – ответила я вопросом на вопрос.

Это была проверка: если Рейф хорошо знал бабушку, он должен знать ее любимый напиток.

– «Харвис Бристоль Крим», – тут же сказал он.

Я кивнула. Рейф прошел проверку.

– Его и закажу.

Мужчина отошел и вскоре вернулся с двумя бокалами насыщенного янтарного шерри. Один из них он протянул мне.

– За Агнессу! – выдохнул он.

Я ожидала большего: возможно, какую-то короткую речь о бабушке. Однако Рейф лишь немного помолчал, будто не зная, что следует сказать, а затем поднес бокал к губам и немного отпил. Я последовала его примеру. «Харвис Бристоль Крим» – очень сладкий шерри, но даже за приторным вкусом во рту я заметила, как Рейф слегка вздрогнул и его красивое лицо на секунду передернуло омерзением.

– Не любите сладкий шерри? – не могла не спросить я.

Насколько я знала, его предпочитали лишь пожилые дамы.

– Мне нравятся более крепкие напитки, – признал Рейф. – Однако я хотел почтить память вашей бабушки.

– Даже не верится, что ее больше нет.

Мне постоянно казалось, что стоит мне приглядеться, как я увижу бабушку. Она была рядом всю мою жизнь: прекрасный собеседник, пока родители заняты; любимая бабушка, не оставляющая попыток научить меня вязать.

Я снова отпила из бокала.

– Когда я только приехала, мне показалось, что я увидела бабушку. Она шла по улице, и я, обрадованная, побежала за ней. Но она свернула в переулок, а когда я добралась до него, ее и след простыл.

Рейф взглянул на меня с сочувствием.

– Никогда не знаешь, как себя проявит скорбь. Отрицание смерти близкого человека – первая стадия.

– Но тогда я еще не горевала. Я даже не знала, что бабушка умерла.

Рейф немного подвинулся, случайно коснувшись ногами моих.

– А может, в какой-то степени знали.

Возможно, он лишь хотел ответить банальной фразой, но мне от нее стало неуютно.

– Вы думаете, я медиум? Или меня навестил бабушкин призрак?

Ни один из вариантов мне не нравился. Я выросла в семье двух здравомыслящих ученых, которые не переносили на дух и намеков на сверхъестественное.

Рейф наклонился ко мне и процитировал:

– «Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»¹⁰.

В Оксфорде так всегда: идешь выпить в паб с каким-то мужчиной, и тут он начинает разговаривать строками из «Гамлета».

– Как бы то ни было, я точно знаю, что мертвые не покидают могил, – ответила я.

Рейф, казалось, хотел возразить, но передумал.

– Чем планируете заниматься дальше? – спросил он.

Я не собиралась обсуждать бабушкино завещание ни с кем, не рассказав о нем сначала родителям. Однако Рейф умудрялся смотреть на меня с таким пониманием, что я, не выдержав, поведала ему последние просьбы бабушки. Я рассказала, что она оставила магазин мне и хотела, чтобы я распоряжалась им. Рейф кивнул с некоторым сочувствием, словно понимая мои душевные метания. Никогда прежде мужчина не слушал меня столь внимательно. Рейф не сводил с меня пристального взгляда – даже когда в его стул врезался пьяный студент и невнятно пробормотал «Сорян, чел», он не шелохнулся.

Когда я договорила, мужчина спросил:

– И вы выполните ее просьбы? Останетесь?

Этот вопрос крутился у меня в голове с того момента, как я вышла из кабинета мистера Тэйта. Я поднесла ладонь ко рту и принялась жевать ноготь большого пальца – как и всегда, когда сильно нервничала. Рейф не отрываясь смотрел на мои губы; наконец поняв, в чем дело, я быстро взяла себя в руки и положила ладонь на колени.

– Не знаю. Конечно, я уважаю последнюю волю бабушки, но мне двадцать семь. Вам не кажется, что в этом возрасте как-то рановато заведовать магазином рукоделия?

Мужчина пожал широкими плечами: он явно никогда не задумывался, сколько лет должно быть владельцу подобного магазина.

– К слову, я даже не умею вязать, – добавила я.

– Правда? Разве бабушка вас не научила?

Я сделала еще глоток шерри.

– Она пыталась, но у меня абсолютно нет таланта.

– Терпение и труд все перетрут.

– Бабушка тоже так всегда говорила. Да вот только терпения мне не хватает. Если когда-нибудь пробовали вязать, то поймете.

– Вообще-то я хорошо вяжу, – ответил Рейф.

Его слова удивили меня так сильно, что я подавилась.

– Правда?!

Звучало так, словно чемпион по боксу рассказал, что на досуге выращивает орхидеи. Сценарий правдоподобный, но на первый взгляд одно с другим совершенно не сочетается. Подумать только: этот мрачный мужественный незнакомец, напоминающий главного героя романов Бронте, любит вязать! Вы хоть раз представляли, как Хитклифф¹¹ или мистер Рочестер¹² сидят в кресле со спицами в руках?

– Если не ошибаюсь, я рассказывал, что страдаю бессонницей. – Рейф поднял ладони. – Вязание помогает расслабиться.

Если подумать, то с такими холодными руками и проблемами с кровообращением он наверняка постоянно носил свитера и шарфы.