Резонанс единства

– Все эти многочисленные фонды просто монетизируют симптомы и считают благом болезнь. Вы в курсе, что вначале та же «Реальная жизнь» была сборищем дистанционных курсов сетевого образа? Название было иронией, а вся их «реальная жизнь» по существу сводилась к обучению искусству тонкого троллинга. Это потом уже они почувствовали возможность урвать финансирование и придумали свои методики – все эти «день без коммуникатора» и «запах лесного утра». И угадали или пролоббировали – отлучать от сети стали по приговору, а они уже тут как тут, одобренные и сертифицированные, только плати.

– Я не пойму, что вы считаете болезнью? – прервал затянувшийся монолог редактор. – С чем нужно бороться? С сетевой зависимостью?

Тантамир вынырнул из облака дыма, склонился над столом и посмотрел на редактора.

– Давайте угадаю, – прищурился он. – Ваш индекс цитирования близок к нулю, а СА-коэффициент минимальный. И это притом что вы редактор. Корпоративное требование? Впрочем, неважно, – снова откинулся он на спинку дивана. – К счастью для вас, вы далеки от этого. Все эти курсы, группы реабилитации и отлучения, статистика нервных расстройств и рост неформальных объединений для вас пустой звук. Но с последствиями происходящего вы сталкиваетесь, хотя бы в рамках вашей профессиональной деятельности.

– Всё может быть. И как же вы определили мою сетевую активность?

– Это просто. Вы не разу не потянулись к коммуникатору.

– Здесь нет сети, – пожал плечами Разуто.

– Это не имеет значения, – отмахнулся Тантамир. – Симптоматика не требует подключения. Для многих и псевдоинтеллект коммуникатора – отличный собеседник. Вы видели моих подопечных? Странное производят впечатление, не правда ли? А это обычные люди, всего лишь лишённые этого устройства. Домохозяйка наказана за использование во время вождения, работяги – за оскорбительные комментарии, студентка – за использование на тестах. Другое дело эти молчаливые добровольцы! Их появление удивительно и даёт нам надежду.

– То есть сеть – это, по-вашему, болезнь? – вывел Разуто. – Вы боретесь с Интернетом?

– Звучит нелепо, не правда ли? – усмехнулся Тантамир. – До абсурда нелепо. Нет, как любые уверенные в своей правоте, мы слегка одержимы, но не до таких, конечно, пределов. Сеть что – просто инструмент. Вопрос в его использовании. Вот вы думаете, причины цифровой контрреволюции в неспособности обеспечить занятость населения? Это видимость, официальный пиар. Просто кто-то во власти наконец сообразил, что, оцифровывая все подряд и увеличивая вычислительную мощность, получаешь искусственный интеллект без всяких дополнительных алгоритмов. То есть риск получить решение из неизвестной оценки разумности. И все плоды контрреволюции – это развернувшаяся борьба за частные базы данных для минимизации рисков управления поданными. Но это даже не полумера и только часть проблемы. Самое противное в другом: ещё не договорившись об общих значениях, не сбалансировав взгляды, все кинулись в сеть за ответами, так и не научившись формулировать вопросы. Естественно, получилась ещё одна вавилонская башня, да ещё и с возможностями тотального контроля. Мы считаем…

И господин Тантамир, окутавшись новым облаком, начал объяснять постулаты своего мировоззрения, заставившие его покинуть столицу и проводить чёрт знает где семинары по лицензии фонда «Реальная жизнь». Редактор потянулся к портсигару – «Большой Берты» где-то на полчаса презентации должно было хватить. ещё один коктейль – «терпкий, так чтобы оттенить вкус сигары» – уже принесли. Спешить некуда, а ситуация забавляла – Разуто не мог припомнить, что бы ему вот так сразу после знакомства начинали рассказывать, как всё на самом деле устроено. Да ещё так обаятельно-уверенно.

«Большая Берта» уже дотлевала, а его новый знакомый только закончил со статистикой доказательств. Говорил он многословно, сыпал цифрами, сложными определениями, но редактор всё равно не понимал, как эта философия соотносится с посещением маленького городка. Но не перебивал и изредка одаривал собеседника внимательным взглядом.

Человечество в беде, говорил господин Тантамир. Пока не сильно, чуть-чуть. Если обобщить, то эта беда называется неструктурированный поток информации при отсутствии бесспорных терминов и росте равнодушия частного к общему. И объём его геометрически растет, поднимая человечество на поверхность информационного пузыря. Желающих понять истину становится все меньше, среда отвлекает на якобы срочное и важное. Это уже привело к десакрализации смыслов, к низложению принципов, низвержению идеалов и отсутствию убеждений. Как следствие, происходит уменьшение обычной человеческой памяти – до такой степени, что люди не могут запомнить собственное мнение. Следующий шаг губителен – под угрозой память интуитивная. Человечество может отвернуться от себя и никогда не осознает… Редактор не уловил, что именно необходимо было осознать. Что-то расплывчато-эзотерическое. И все это на фоне деградации, вызванной соцобеспечением, которое нивелирует личность, превращая человечество «в равнодушное к эзотерике, но подверженное экзотерике стадо».

– Вот прямо стадо? – переспросил Разуто. Из последнего предложения это слово было в контексте самым понятным и очевидно оскорбительным. Хотя Шокули могли и за «экзотерику» в лоб дать.

– Ещё какое, – кивнул Тантамир. – Не умеющее слушать, не воспринимающее информацию больше тысячи знаков, не способное сформулировать собственные цели.

Он осуждающе покачал головой.

– Сиюминутные, нетерпимые, поверхностные. И это устраивает сильных – такое общество всегда было легко управляемо. Это выгодно государственным институтам и транскорпорациям, но кто назначил их ответственными за прогресс? Одни по определению консервативны, а вторые имеют в своей основе ложный постулат. Вы же не определяете прогресс словом «выгодно»?

– Только так и определяю, – признался Разуто.

– Что ж, поздравляю, ибо даже они ошибаются. И якобы консерватизм, и тем более выгода сегодня определяются не создателями вычислительной мощности, а непосредственно ею. Она перехватила управление без всякой борьбы, и теперь её конструкторы передвигаются только по созданным ею маршрутам. Единственный выход – это заморить её голодом, ограничить доступ к информации, а нам поискать ответы в себе. Неужели вы не понимаете, что если программа будет отвечать человеку, то в конце концов ему нечего будет спросить?

– Это, наверное, печально, – покачал головой Разуто. – И как же вы хотите бороться с такой напастью? Объединить сетевых хулиганов?

– Что вы, уже давно не нужно никого объединять. Проще возглавлять объединившихся. И неважно, что они декларируют, главное – на что они ради этого готовы. А лозунги поменять – это дело одного дня.

– Как-то неуважительно вы к убеждениям.

– Я же объяснил – человек уже не имеет убеждений. Двое – тем более. От них нужна готовность что-нибудь поменять. И с количеством участников любой группы эта штука пропорционально растёт, а приверженность идеям падает. Поэтому, если вы хотите чего-то добиться, берите любую организацию неравнодушных и ведите её туда, куда вашей душе угодно. Достаточно поменять одного человека в руководстве.

– Так уж и любую.

– Так вы думаете, что их цель – куда-нибудь дойти? Ха, да бросьте! Их цель – не разбежаться! Поэтому да, любую. Любая организация – это признак нестабильности её членов. Человек самодостаточный никуда не вступает, он предпочитает следовать своим интересам. Поэтому совершенно неважно, к примеру, что хотят сказать своими заклеенными ртами сегодняшние бузотёры. Главное – чего-то хотят. Этого достаточно.

– Так вы планируете возглавить этих молчунов?

– А тебе есть до этого хоть малейшее дело?! – внезапно и с явной угрозой спросил собеседник.

Он резко изменился. Сейчас перед редактором сидел человек жёсткий, напряжённый, как будто готовый к прыжку. Его агрессия чувствовалась физически, и даже дым от фори-трубки заметался, не желая находиться в такой опасной близости от её источника.

– Ну?! – с яростью переспросил он.

– Ни малейшего, – через паузу ответил ошеломлённый редактор. Он отстранился, замер на пару секунд и обернулся в поисках официанта.

– Слишком любопытный для равнодушного, – процедил Тантамир.

– Скорее вежливый, – прошептал Разуто и жестом попросил официанта его рассчитать. Дурацкие правила Грабова требовали ожидания бумажного счета и его визирования. Иногда игра Тори в древность раздражала.

– Так что вы спросили? – тон собеседника стал прежним. – Я не расслышал вопроса.

Редактор внимательно посмотрел на него. Господин Тантамир снова выглядел доброжелательным и заинтересованным, как будто это не он только что грозно шипел из облака дыма.

– Ах да, по поводу моих подопечных, – как будто вспомнил он. – Нет, это скорее маркетинговое исследование. Мы ведем переговоры с «Реальной жизнью» о поставках одного препарата, который полностью соответствует их декларируемым целям. Да, да, химикаты, – поморщился Тантамир, – но стремительное время требует быстрых решений. Наш препарат сможет придать этим курсам больший смысл, а мы получим необходимые данные. У вас здесь явная точка напряжения, возможно, эпицентр нового перехода, что всегда приводит к удивительным последствиям.

– Отлично, – сказал редактор, поднимаясь. Он решил оплатить счет у бара. – Успехов и всего наилучшего.

– Это, конечно, не противоядие, – продолжал Тантамир, как будто редактор не попрощался. – Но результат может быть очень неожиданным. Когда невероятное перестает быть новостью, может произойти масса интересного. Уже уходите? – наконец-то посмотрел он на редактора. – Что ж, я, пожалуй, с вами пройдусь.

– Не думаю, что нам по пути, – покачал головой Разуто.

– Это не имеет значения.

Тантамир убрал фори-трубку, театрально помахал рукой, как бы разгоняя дым, и стал выбираться из-за стола.

* * *

В большом зале посетителей осталось мало. Редактор остановился у бара и попросил у Бруно терминал.

– Так знаете, что вы сделали неправильно? – спросил Тантамир, подойдя к бару.

– Выкурил лишнюю сигару, – пробурчал Разуто.

– Это вредно, но не более того, – не обратил внимания на иронию Тантамир. – Сегодня вы дали этим добровольцам-молчунам выиграть. Они были удовлетворены результатом. Я видел их реакцию, они уходили счастливыми.

– Не разбираюсь в мазохизме. Мне пора, так что всего…

– Да-да, идёмте, – перебил его новый знакомый и направился к выходу.

«Буцефала, что ли, разбудить? – прикинул редактор, смотря ему вслед. – Интересно, что он курит такое, что со второго раза не понимает?»

Бармен вопросительно посмотрел на редактора.

– Хорошая работа, Бруно. Последний коктейль был вообще шедевром – даже у соседа крышу снесло.

* * *

Господин Тантамир ждал на крыльце.

– Значит, в вашем цеху никаких изменений, – обернулся он к Разуто, убирая коммуникатор.

– Послушайте, – твёрдо сказал редактор. – Мы наговорились. Мне неинтересны ваши идеи, цели и…

– Это совершенно неважно, – перебил Тантамир. – Ваша реакция вполне прогнозируема. Борьба с интернетом, третий целевой переход, проблемы человечества – я прекрасно понимаю, как это выглядит. И не требую от вас принятия или осознания того, что, по вашему мнению, полная чушь. На ощупь свет и тень различны только чувству, которое очнуться не спешит. Но мы его разбудим. А пока оставайтесь собой, таким же, индексами не одержимым. Это сейчас самое безопасное. Ещё момент, – взмахом руки остановил он готового обойти его Разуто. – Я вам покажу.

Тантамир полез во внутренний карман и достал прямоугольную пробирку, очень красивую и заполненную ярко-жёлтой жидкостью. Редактору показалось, что содержимое светилось, хотя это могли быть отблески уличного фонаря.

– Вот, – кивнул Тантамир на пробирку. – Наш первый шаг и отнюдь не панацея. Но для нейтрализации предрассудков вполне годится. И мы готовы вознаграждать за приобщение, и вознаграждать щедро.

Он открыл пробирку, и редактору показалось, что над горлышком возник лёгкий золотой пар. Тантамир чувственно его вдохнул и приподнял пробирку, как будто готовился произнести тост, но промолчал и, торжественно запрокинув голову, выпил.

Редактор сдержался, чтобы не покрутить у виска и сделал шаг в сторону, пытаясь обойти застывшего с пробиркой у рта идиота. В этот момент Тантамир безвольно опустил руку, пробирка упала и разбилась, а сам Тантамир начал заваливаться на него.

Разуто хотел отойти и в то же время инстинктивно вытянул руки. Это позволило его собеседнику все-таки завалиться, но уберегло его голову от удара о перила. Тантамир глухо упал лицом вниз, прямо на осколки пробирки.

– Твою-то панацею! – выдохнул редактор. – Что за… Эй! Э-эй! —

Он присел над упавшим и попробовал его перевернуть. Бородач оказался тяжелым и неудобным. Разуто огляделся. Вторая Центральная была пуста.

– Да что же это за… Ты, припадочный! Что с тобой?!

Ему удалось немного повернуть голову лежащего. По бледной бородатой роже понять, живой он или нет, было решительно невозможно. Видимый глаз Тантамира закатился, что почему-то снова придало его лицу угрожающее выражение. Редактор хотел пощупать пульс, но лезть под бороду не хотелось.

– Сволочь! – выругался редактор, аккуратно положил голову назад и направился в клуб.

* * *

– Тварь философствующая, – негодовал Разуто, стремительно пересекая вестибюль. – Не мог сожрать свой анализ, когда я уйду! Бруно, вызывай скорую! И позови кого-нибудь, этого придурка нужно занести.

– Кого? Что случилось?

– Зови официантов, он весит как слон!

– Вы в порядке, господин ре…

– Бруно, потом! Зови людей!

Недоумевающий Бруно вышел из-за стойки и, призывно махая рукой, отправился в глубь большого зала. Разуто огляделся, заметил за угловым столиком Вазольвата и Шокулей и направился к ним. Это было ошибкой. Вазольват сосредоточенно икал, в такт стуча рюмкой по столу. Братья ещё сумели сфокусироваться и поднять на редактора осоловевшие взгляды. Но затем они судорожно задергались, изображая радость узнавания, и редактор понял, что на помощь этой компании рассчитывать бесполезно.

Через несколько минут Разуто все-таки собрал «команду спасения» и, не отвечая на вопросы, повёл их на крыльцо. Он распахнул входную дверь и проглотил приготовленное распоряжение. Крыльцо было пустым.

– Господин редактор? – тихо спросил Бруно. – Кого нести?

Из-за плеча бармена вытягивали головы официанты.

– Вот гад, – прошипел редактор. – Уполз.

Давненько Разуто не был в такой дурацкой ситуации. Даже не припомнить когда. Он негодующе покачал головой и повернулся к остальным.

– Все, расходимся, – как можно твёрже произнес он. – Посетителю стало плохо, но, видимо, оклемался.

Официанты зашумели и потянулись назад. Бруно остался.

Разуто вышел на крыльцо и огляделся. Вторая Центральная была по-прежнему пустынна. Он опустил взгляд – надо же, даже осколки забрал. Так на них и пополз. И, нужно отметить, шустро пополз. Сколько его не было? Минуты три? Пять?

– Это тому бородатому плохо стало? – подошел к нему Бруно. – Странные они, я говорил, как только эти малопьющие появились. Люди разные, а чокнутые одинаково.

– А раньше он приходил?

– Вроде был пару раз. Я непьющих не запоминаю. Смысл?

– Разумно. Если ещё раз появится, влей ему ведро «Кольсгарда». За мой счет. Пусть захлебнётся.

Редактор раздражённо кивнул Бруно и отправился домой.

4. Обнять необъятное

Из почты шеф-редактора филиала «Фёрст Паблик нот Интернешнл».

Отправитель: Не_Игнор

Тема: Происки богов, сцена вторая

«День, когда я окончательно перестал понимать, что происходит, был не совсем обычным и имеет привязку к календарю. Редкий случай – у меня плохая память, и частенько я не могу вспомнить события и географию прошлой недели. Но этот день я помню. День рождения моей бывшей. Муторная дата сама по себе.

Не пойти было нельзя, и это злило ещё до получения официального приглашения. Лоренция расстаралась и придумала празднику самый дикий формат – выезд на природу! Уверен, специально – знает, как я «обожаю» пикники, печёные корнеплоды и разведение костра. Так и этого ей показалось мало – в приглашении особо рекламировались конные прогулки, воздавая дань моей известной фобии ко всему крупнокопытному. Ни к Лоренции, ни к какой другой кобыле я б и близко не подошёл, но она, как и её новый избранник Аскольд, была из нашей компании, моего маленького мира. А значит, проще пойти, чем объяснять всем и каждому очевидное. Заводить новые знакомства я не умел.

Кроме наших, Лоренция пригласила своих чат-подруг, вирт-спорсменов из клуба «Долголетие» и какого-то монаха, как она представила – её личного духовника. Дядька, наверное, сопрел искать у девки душу.

Пикник получился недолгим – один из вирт-спортсменов получил копытом в лоб уже после первого тоста. Я ему искренне посочувствовал, но у остальных это вызвало почему-то бурное веселье. Народ смеялся, и грузили спортсмена в скорую, только что не приплясывая. За что ему досталось столько любви, никто объяснить не смог.

Я твёрдо решил сегодня больше ничему не удивляться и быть верным себе – получать удовольствие. Даже намеки Аскольда о надеждах разделить непомерные расходы и постоянное хихиканье Лорцы как подтверждение наступившей на неё благодати не сбивали меня с праздничного ритма. Я радостно обещал чего-то Аскольду и хихикал вместе с бывшей. Я употреблял самогон, хвалил корнеплоды и пел хором с чат-подругами. Мне было хорошо. Я готов был оплатить все расходы и обнять Лоренцию. Я напился первым.

И может быть, поэтому не сразу заметил, что праздник подошёл к концу и началось это новое сумасшествие – выяснения, кто кому и за что должен быть благодарен. Сегодня героиней была моя бывшая – благодаря именинам её долги обсуждались особенно рьяно. Выяснялось, что своих чат-подруг она плохо ценит, а они столько раз выручали её советами; что вирт-спортсмены не чувствуют отдачи, а пота ими пролито немало; что у близкого окружения тоже, оказывается, претензий столько, что впору объявлять бойкот Лоренции и её потомкам вплоть до седьмого колена. Я трезвел, слушая перебивающих друг друга моих друзей – было полное впечатление, что это они вместо меня состояли с ней в браке.

Но больше всех негодовал Аскольд: и взял-то он её по доброте душевной, и самогон-то он оплатил, и в постели старается, а она, неблагодарная женщина, смотри, рыдает. Моё злорадство закончилось, когда Аскольд увидел меня и тут же потребовал оплатить «приданое этой шалаве», ибо нет, по его мнению, ничего более эротичного в бабе, чем деньги. А у него пропадает эрекция.

Ошарашенный, я пятился назад, когда Аскольда оттолкнули и в круг света от костра вступил монах.

«Лоренция, – насупил он брови. – Людьми звучит истина. Это последствия твоего деяния».

Монах осуждающе покачал головой и вдруг завопил:

«Осознай, ты продала лик дьяволу!»

Он подхватился и обежал её по кругу, бросая свирепые взгляды на окружающих.

«Кто получил выгоду от сего действа?!» – кричал этот божий человек.

И остановился передо мной.

«Ты?! Вижу, получил! Ты пособник! Кайся!»

Монах больно толкнул меня в плечо и снова заметался, обвиняя остальных в пособничестве и трате выгоды на цепи зла. Уже не только я – все не понимали, что здесь происходит, пока монах не заметил, что его фотографируют, и окончательно не обезумел.

«Заковать меня решили, ироды?!! Стереть мой лик с очей всевышнего?!!»

Он бросился на фотографа и вцепился зубами в его руку. Остальные столпились вокруг.

Пока одни снимали побоище на коммуникаторы, а другие им препятствовали, я подошёл к рыдающей Лоренции, поднял её и повёл к лесу. Не знаю каким чудом мне удалось поймать лошадь, залезть на неё и затащить Лорцу, но обошлось – крики Аскольда: «Я чувствовал, что она порченая!» – мы услышали, уже скрывшись из его вида. Дольше всего нас преследовал вой монаха:

«Покайся, Лоренция, кузнец цепей дьявола, прислужница паутины зла!»

Искренне – впервые за долгое-долгое время – я прижал вздрагивающую Лоренцию к себе:

– Лорца, не плачь. Ты не такая.

Она была не сахар. Жуткая стерва, мелочная и завистливая.

Но я её обнял».

– Закат, круп коня, слёзы, занавес. Только вот финала не будет – с такой подводкой зритель уснет на втором эпизоде.

Шеф-редактор посмотрел свойства вложенного файла – до финала, похоже, было ещё далеко. Автор в шляпе исполнил угрозу и прислал наброски «адского посыла».

– Он вообще представляет себе, как выглядит сюжетная схема?

Разуто поморщился и смахнул письмо в папку «День случайной вакансии». Чужой набор безумных фантазий сегодня был абсолютно не по настроению. Хотя вот это «обнять Лоренцию» было достаточно ёмко. Хорошее определение самопожертвованию – «обнять стерву».

В остальном, что же, нужно признать – роботы пишут лучше. Разуто читал сочинения последнего поколения творческих программ – все чётко, с мгновенным погружением в сюжет, образцовой динамикой и тщательным хронометражем. Задай тему, описание событий и получай почти готовый сценарий. Эмоций маловато, но это поправимо – актеры мимикой дорисуют. Только вот оценить результат тоже вполне себе может робот. А зачем тогда Разуто?

– «Обнимать Лоренцию», – придумал странную альтернативу занятости редактор. – Ну или сдувать пыль и менять батарейки. Зато про сумасшедших монахов читать не придётся.

Дурацкая фраза про объятия запала в голову, и редактор, улыбаясь, продолжил изучать корреспонденцию. В дверь постучались.

– Господин редактор, можно?

На пороге нерешительно застыла одна из сотрудниц секретариата, миловидная застенчивая девушка. Редактор постоянно путался, кто из них кто, и поэтому старался избегать в диалогах обращений по имени.

– Да, входите.

– Вам звонил господин по фамилии Калюжный, – сделала один шаг девушка. – Он просит назначить встречу.

– Надо же, оклемался, – прошептал Разуто и повысил голос: – Передайте ему, что завтра вечером я планирую быть у Грабова, там и увидимся. Так и быть, обнимем подлеца.

– Хорошо, – отчего-то смутилась девушка.

Редактор посмотрел на неё и неожиданно спросил:

– Послушайте, у вас есть бывший?

– Извините?

– Ну, бывший? С которым не судьба и так далее.

Пухленькая Грета, в силу скромности вожделений мечтающая о простом – чтобы Разуто запомнил, как её зовут, растерялась и покраснела.

– Хорошо, не бывший. Кто-нибудь противный, так чтобы мороз по коже и эпитафия в радость. Такой у вас есть?

– Такой есть! – кинулась в омут девушка, смешно тряхнув чёлкой.

– Отлично, – отпил из стакана редактор. – Вот у вас…

– Меня зовут Грета! – решилась на восклицание девушка.

– Да, конечно. Так вот, Грета, вы можете представить состояние, когда вы простите все его недостатки и с пониманием обнимете?

– Я?.. Я… Я прощу!

– Осталось обнять. Что ж, спасибо. Пожалуйста, найдите господина Фуллера и попросите зайти ко мне.

– Я… смогу обнять… – выдавила Грета и совсем уже пошла пятнами.

– Вам везёт. Чаще всего я столько не выпью, – убил её надежду редактор и развернулся к медиастене.

Секретарь, окончательно запутавшись, потопталась и, ещё несколько раз оглянувшись, покинула кабинет.

– Обнимет, как же, – усмехнулся Разуто. – Молодость. Думает, это просто.

Он вывел на медиастену уведомления о пропущенных вызовах. Так и есть – Калюжный звонил четыре раза. Да ещё, видимо, Грабова подключил – три пропущенных вызова были с личного аккаунта Тори. И ни одного сообщения из группы «Феминизмы».

Редактор прокрутил контактный лист. С одной стороны, можно подобрать контент и повеселить девушек. Большинство имели открытые аккаунты на «Кармараме», и если изучить актуальный профиль, то одним демотиватором можно вызвать активность многих. Оценить реакцию, ещё пара видео – как вообще дела, давно не виделись, ну и так далее. С другой стороны… Грустно, но с возрастом наличие возможности не обозначает необходимости её реализации. Скорее наоборот… Карл закрыл контакты и вернулся к просмотру рабочей почты.

Оставалась ещё пара часов до окончания рабочего дня. Какой-то он сегодня на редкость трудолюбивый. И всего за половину оклада.

– На кладбище сам пойдёшь, раз такой независимый, – вздохнул редактор. – Кстати, о кладбищах. Где там Фуллер?

* * *

Начальник «инкубатора» не заставил себя ждать. Дверь распахнулась, и руководитель отдела локальной коммерциализации контента промаршировал в кабинет. На строевом смотру инвалидов запаса мелкому хромому Фуллеру не было бы равных.

Роза Фуллера редактор считал лучшей своей находкой. Хотя поначалу общение с этим господином трудно поддавалось переводу на понятный язык, да и сейчас часто оставалось таким же. Тем больше повод для гордости – рассмотреть отличного специалиста в неразговорчивом оппоненте мог только очень хороший руководитель.

Знакомство произошло пару лет назад, когда Фуллер обратился в «Фёрст Паблик» за поддержкой своей рекламной компании. К редактору пришел юрист филиала и принялся эмоционально жаловаться на въедливого представителя фирмы «Интеграция предков. Инкорпорейтед».

– Масштабно, – очаровался тогда Разуто. – И куда же предков нужно интегрировать?

Как выяснилось, Фуллер хотел интегрировать прошлые поколения в сеть. Придумал лозунг «Отправь на могилу» и хотел осуществить раскрутку идеи через местных блогеров.

– Я не понял, – признался юристу шеф-редактор. – На могилу? Что именно он желает похоронить?

После долгих объяснений выяснилось следующее: господин Фуллер придумал сделать бизнес-империю на могильных медиауголках. Когда-то давно само появление медиауголка на надгробиях вызвало кучу споров и разделило кладбища на традиционные и атеистические – большинство конфессий не поддержали замену портрета на видеоряд. Хотя все было достаточно безобидно: вместо фотографии монтировались небольшие энергонезависимые планшеты с милыми нарезками жизненного пути почившего. «Новым атеистическим» даже удалось произвести фурор своими загадочными мерцаниями. Господин Фуллер решил пойти дальше и подключить надгробия к сети. Так, чтобы потомки делились с усопшими в моменте актуальным, что, по мнению Фуллера, усиливает связь поколений, облегчает разлуку и так далее. Он много подобного «положительного» себе придумал. Один «интеллектуальный сервер памяти» чего стоил – предполагалось загружать в него профили усопших, наделяя голосового робота чертами их личности.

От филиала «Фёрст Паблик» требовалось совсем чуть-чуть: всю эту затею регионально разрекламировать. Реакцию предсказать было невозможно, и филиалу оставалось только выбирать, когда судиться – до или после рекламной компании.

Разуто захотел пообщаться с предпринимателем лично и еле сдержал смех, когда мелкий Фуллер грозно прихромал в кабинет и безапелляционно уставился ему в переносицу. Диссонанс был дикий. Запредельно жёсткий в сетевых переговорах, воочию руководитель «Интеграции предков» едва возвышался над крышкой стола. Но смотрел спокойно и сурово.

Как выяснилось, продвигал Фуллер не своё и руководил стартапом на аутсорсинге. Его компания была пробным шаром каких-то столичных инвесторов, решивших пробить идею в недорогом по затратам регионе. Сама идея его не вдохновляла, но юридических изъянов он не увидел, а моральные не рассматривал. Так как не специалист.

Пообщавшись, Карл оценил способности посетителя и перекупил Фуллера. За пару дней крючкотворец поправил требования филиала к рекламодателям и занял место руководителя отдела локальной коммерциализации, прославив его жёсткостью позиции и неуязвимостью условий предоставления контента. А ещё Роз был незаменим в поиске информации, которую он доставал из неведомых источников и, сократив до существительных, предоставлял по просьбам редактора. «Краткая энциклопедия Фуллера», как называл этот его талант Разуто, никогда не давала сбоев.

– Добрый день, господин редактор, – проскрипел Фуллер, привычно оккупировав четверть кресла.

– Добрый, добрый. Как дела, каковы сборы?

– Согласно статическим ожиданиям.

– То есть всё по плану? – переспросил Разуто.

Фуллер вопрос проигнорировал. Редактор не удивился, он давно понял, что на повторные утверждения Роз энергии не тратит.

– А какое наполнение по запрошенным трендам?

– Перевыполнение. Основной поток с пороговым рейтингом. Значительное превышение статистической погрешности.

– Вот как? – автоматически удивился Разуто. – Тебе не показалось, что программа сбоит? Вчера, к примеру, потребовалось моё вмешательство в определение уровня доступа.

– Сбоев не зафиксировано.

– Ну не знаю, случай был очевидный. Может, где-то криво встала и рейтинг завышает?

Фуллер не пошевелился. Редактор понял, что комментариев не будет, и перешёл к вопросу, ради которого он Фуллера вызвал.

– Роз, вчера в «Матовом глянце» произошло недоразумение. Вначале подрались двое каких-то сумасшедших, и, похоже, это попало на видео. Господин Грабов, владелец, очень дорожит репутацией клуба, и поэтому у меня просьба: нужно перекрыть распространение материалов по нашим каналам, а лучше совсем отбить желание продажи. Основание – правила клуба и какие-то пункты лицензии, это есть на его сайте. Возможно с этим багажом нагнать страху?

– Поток просеивать? – по-своему ответил Фуллер.

– Пожалуй… – редактор взял паузу на размышление. – Не стоит. Фотографий участников у меня нет, если только фото Калюжного из соцсетей взять… Обойдётся. Достаточно не допустить упоминания клуба. И второе. На крыльце одному из посетителей стало плохо. Это должно было попасть на уличные камеры. Мы можем посмотреть это видео?

Фуллер молчал.

– Хорошо, тогда два вопроса: кто был этот посетитель и куда он делся.

– Увеличился приток реверсного контента.

– Что?..

Разуто никак не мог привыкнуть к привычке Фуллера начинать новую тему, когда предыдущая, по его мнению, была исчерпана.

– Подожди… – он потер висок и сосредоточился на новой вводной. – А с чего бы это?

– Двадцать процентов заявок уже не покрываются наличием.

– Надо же. А с чего такая радость, может, из-за выборов мэра?

Реверсным контентом называли материалы пользователей, совпадающие с желанием заказчика что-нибудь проиллюстрировать, создавая общественное мнение на основе народного творчества. Дополнительная ротация запускалась без сопровождающей рекламы и была достаточно затратной для клиента. Поэтому среди заказчиков преобладали в основном крупные корпорации или политики. Правильно подобранный контент легко иллюстрировал необходимость любых политических инициатив и своевременность лозунгов.

– Да нет, для выборов это сильный фальстарт, – покачал головой Карл. – Что у нас ещё такого намечается?

Фуллер слез с кресла, кивнул и замаршировал на выход. Шеф-редактор не мог отвести взгляда – совокупность хромоты и строевого шага подчиненного всегда его завораживала.