Мне плевать!

Я надулась. Серьёзно? Сам помогает Андрею, а я его балуй? Совсем из ума выжил. Стоило расслабиться и немного довериться, как меня тут же сожрать пытаются. Весь романтический бред из моей бедовой головушки смылся вместе с мылом в канализацию. Ни слова не говоря, выхожу из душа и сбегаю к себе в комнату. Алекс, конечно, пытается мне что-то объяснить, но бесполезно.

Хлопок дверью перед его носом говорит за меня. Выслушивать сейчас его объяснения не хочу. Он получил своё, я – своё. Квиты.

Беру телефон и набираю Аллу Валентиновну. Она не отвечает. Набираю снова. Девочки ещё не должны уснуть. Слишком рано. И уже собираюсь просто нагрянуть без предупреждения, как слышу:

– Мама. Мама это ты? – Фоном слышно, как бывшая свекровь кого-то отчитывает. И я моментально завожусь. Если она опять срывается на девочек, то больше никаких встреч без меня не получит.

– Да, Настя. Это я. Ну, как вы там? Я приду через десять минут. Предупреди бабушку, чтобы она собрала ваши вещи, – еле сдерживаю своё бешенство и желание прямо сейчас высказать Алле Валентиновне всё, что думаю о её методах воспитания.

– Мы у папы. Ника плюётся. Бабушка сейчас хугается на кухне с тётей Ксюшей.

– Плюётся?

– Да. Сильно плюётся, – слышу возню, бульканье и телефон отключается.

Набираю снова. Телефон выключен. У папы… Плюётся. Настя так может назвать и простой плевок, но учитывая то бульканье перед отключением телефона, это рвота. Не помня себя, натягиваю первые попавшиеся вещи. Это футболка и какой-то спортивный костюм. Вылетаю из комнаты. И понимаю, что не знаю, куда бежать.

Где? Где он живёт? Судорожно набираю номер телефона Андрея. Трубку не берёт. Уровень паники поднимается выше. Что там с девочками? Почему это произошло? Кровь гулко стучит в висках, и я совершенно не слышу, что мне говорит Алекс. Точно!

– Ты знаешь, где сейчас живёт Андрей? – Хватаюсь за мысль, как утопающий за соломинку.

– Знаю, – он смотрит на меня и явно не понимает, что случилось за те минут пять, что я была в своей комнате.

– Одевайся! Быстро! – Рявкаю на него. – Девочки там, и Веронике плохо. Она блюёт! – Некогда мне подбирать сейчас слова и разводить политесы.

– Подожди. В смысле, они у Комарова?

– Если ты сейчас заткнёшься и очень быстро меня отвезёшь к нему, обещаю, что подумаю над предложением стать твоей любовницей. Хоть рабыней! Всё, что угодно, Алекс. Только побыстрее!

Натягиваю пуховик, ботинки и мнусь в ожидании у порога. Могла бы и сама уехать. В конце концов ключи от машины лежат у зеркала, но боюсь, даже зная адрес, не доеду.

Всю дорогу по очереди набираю то Аллу Валентиновну, то Андрея. У неё выключен, а бывший муж трубку не берёт. Алекс пытается успокоить, но его слова только ещё больше задевают и возбуждают беспокойство.

В моей голове произошло уже всё самое страшное, в разных вариантах и с разным концом. С каждым неотвеченным звонком я злюсь всё больше. Мы заезжаем во двор какой-то огромной многоэтажки. Несусь следом за Алексом. Нам везёт. Из парадной выходит полноватый мужчина и мы успеваем проскочить в двери.

Лифт и тёплые объятия Риверса. Он целует меня в макушку, а я утыкаюсь в него и дрожу. Пытаюсь согреться на его груди. Ничего не выходит. Меня словно бьёт током. Разряд за разрядом. Руки сводит судорогой, а в животе поселился холод.

Почему я не слушала свою интуицию? Почему отпустила их? Знала же, что ничего хорошего ожидать не стоило. Выходим из лифта и идём по длинному коридору. Останавливаемся у толстенной двери. Она мне кажется практически бронированной. Я даже не слышу, как заливается звонок за дверью, хотя точно вижу, что Алекс вдавливает кнопку.

– Ну, наконец-то, мы вас уже час ждём, она заблевала мне всю квартиру, – с претензией и недовольством говорит Ксения. Именно такой я её и запомнила. Слишком красивая. Холодная. И недовольная. – Ты?

– А кого ты ждала? – Я проталкиваю её в квартиру, и сама захожу. Да. Бесцеремонно. Но мне плевать! – Где мои дети? – Слишком громко и с напором.

– Мама! – Тут же выбегает ко мне Настя. Я расставляю руки и ловлю её в объятия.

– Где твоя сестра? – Обеспокоенно глажу свою малышку по голове.

– Она там, – тут же отпускаю её с рук, и она ведёт меня за руку в комнату. Я только и успеваю скинуть ботинки. Обстановка в квартире слишком холодная и дорогая. – Бабушка сказала, она спит.

Присаживаюсь на краешек золотистого дивана, так чтобы уместиться рядом с Никой, и ласково провожу по животику.

– Милая, поедем домой, – говорю тихо, стараясь резко не будить засоню. Она не реагирует. И тут я начинаю выцеплять взглядом детали. Влажная футболка. Запах, уже не резкий, но ощутимый. Её действительно тошнило. Кладу руку на лоб. Он горит. Смотрю на Настю. Она на меня. – Собирайся. Мы уезжаем, – она не спорит. Достаёт одежду и одевается. А я в это время всё пытаюсь разбудить младшую.

Она не открывает глаза, даже когда я тихонько приподнимаю её, не реагирует. Бледное личико и серые губки. Твою мать!

– Алекс! Вызывай скорую! – Кричу я, пытаясь поскорее одеть Веронику. Настя помогает, но выходит у нас коряво. Буквально через секунду Риверс влетает в комнату. Смотрит на нас и подносит к уху телефон.

– Мы уже вызвали, – говорит Алла Валентиновна, появляясь в дверном проёме.

– Когда?

– Час назад.

– Вы-ы-ы-ы! Вы почему мне не позвонили? Почему теряете время, когда вашей внучке плохо?

– Я смотрю, – она указывает на Алекса, ты зато времени даром не теряешь. Ещё не развелась, а уже трахаешься направо и налево. Не зря, значит, сын не хотел забирать детей. Значит, это правда, что они от него?

Я давлюсь возмущением. Что она несёт?

– У всей вашей семейки крыша подтекает. Вот это правда. Понимаю, весна скоро, – я справилась с одеждой и теперь прислушиваюсь к тому, о чём разговаривает Алекс по телефону. Настя прячется за меня и тихонько всхлипывает. Она всегда очень чувствительно реагирует на скандалы.

А вот Ксения как юркнула в какую-то комнату от меня подальше, так и не высовывается больше. Правильно делает. Я сейчас готова не только разнести всё, что стоит на моём пути, но и ударить эту стерву!

– Андрей сделает ДНК-тест и ни копейки ты не получишь, аферистка, – продолжает бывшая свекровь выносить мой мозг. – Говорила я ему, что ты только ради денег с ним живёшь. Так нет же, не слушал. Гребёт вот теперь, бедолага…

– Скорая не приедет, – ворчание женщины перебивает баритон, и эта его фраза липким холодным потом проносится по мне от макушки до пяток.

Глава 22

– Что? – Мне уже не важно, что там пытается высказать Алла Валентиновна. Сейчас я смотрю на Алекса и проваливаюсь в дикий страх.

– У них что-то случилось. Проще приехать самим. Мне сказали куда вас отвезти. Нас должны уже ждать. Давай Нику мне и бегом в машину.

Саша бережно берёт на руки малышку, крепко прижимая её к себе. Я же вцепляюсь в Настину руку. Мы так и выбегаем вчетвером из этой красивой, но жуткой квартиры. Всё! Больше никуда не отпущу. Мои. Только мои.

– Застегнись, продует же, – он ещё и заботливый.

– Сейчас лучше молчи, – моё сердце и так, неровно стучит, а тут ещё он со своими советами.

Алекс перекидывает одно автокресло вперёд, усаживает туда Настю, а я с Никой на руках устраиваюсь на заднем сиденье. Она не открывала глаза всё это время. И сейчас я стараюсь уловить её дыхание. Слёзы застилают глаза. Боже! Только бы успеть!

Именно в такие моменты мы вспоминаем о Боге. Молимся ему. Просим. А потом никогда не благодарим, если всё получается. Зато, если не получается, у нас есть кого обвинять. Не помог же.

Всё, что угодно, готова сейчас отдать. Хоть что готова сделать, лишь бы моя девочка жила. Это чистой воды безумие! Обещаю самой себе, что всё будет хорошо. Только вот жаркий комочек в моих руках еле дышит.

Мы буквально успеваем выехать со двора, как Алекс притормаживает и останавливается. Ну, что такое? Только тогда, когда к нам подходит полицейский, я понимаю, что это не Алекс медлит, а нас остановили. Мужчина в форме что-то говорит, а я сжимаюсь от того, что физически чувствую, как утекает время. Мы опаздываем!

– Что с вами? – Мужчина пытается рассмотреть меня с ребёнком на руках. Совсем ещё молодой. Я ни черта не понимаю в погонах, зато понимаю в лицах. На нём написан красный диплом и жуткое рвение соблюдать закон. Это, конечно, хорошо, но случаются и спорные ситуации.

– Я же вам объясняю. Ребёнок без сознания. Скорая не может приехать. Мы везём её в больницу.

– А почему ваш ребёнок без сознания? Вы оставили его без присмотра или, может, ударили? – Этот так просто не отстанет.

Я беспомощно сморю на Алекса и мысленно молю всех, кого только можно, чтобы это прекратилось и нас отпустили.

– Что ты здесь возишься? Документы проверил? – К нам подходит второй полицейский.

– Тут не пристёгнутый ребёнок на заднем.

– Штрафуй. Чего ещё думать? – Второй мужчина заглядывает в машину, а Алекс начинает разговор заново.

– Придурок! Вот навязали мне тебя под пенсию! Едете за мной, сейчас всё организуем.

Я слышу звук сирены, и мы не едем – летим. А когда подъезжаем к больнице, нас уже встречают. Забирают Нику, а мы остаёмся в холле. Алекс ходит из угла в угол. Я сижу и обнимаю Настю. Слёзы скатываются по щекам.

– Всё будет хорошо. Я позвонил жене, она у меня самый лучший педиатр. Тут и хирург есть. Золотые руки. Всё с вашей девочкой будет в порядке. Вы уж извините напарника. Зелёный совсем. И детей нет. Не понимает. У нас мальчики выросли уже, а маленькими были, так мы, можно сказать, жили в больнице, – мужчина говорит, а я с каждым словом сжимаюсь сильнее и сильнее, словно меня бьют по лицу наотмашь.

Могу только кивнуть. Спазм в горле не даёт проронить и слова.

– Вот говорила я тебе на пенсию выходить, а ты стажёра себе взял. Ещё бы немного, и не успели, – сначала я слышу звонкий женский голос, а затем вижу красивую женщину в белом халате. – Ольшанский, как у тебя совести хватает такое творить? В прошлый раз женщина из-за тебя чуть в машине не родила! Не твоя это работа. Мужа моего пожалей, ему на пенсию пора, а он за тобой носится.

– Простите, – тихо произносит парень. – Я же как лучше хотел.

– Лучше будет, если ты из органов уволишься. Не твоё это. Иди бумажки перебирай, да если помогать хочешь, то ходи по детским домам и бесплатно Деда Мороза играй, – видимо, женщина хорошо знает парнишку, раз отчитывает его почти как мать. – Всё. Разбежались. С тобой дома побеседуем.

– Нина, не злись, – мужчина подходит и обнимает её. Это выглядит настолько мило и по-домашнему, что я ловлю себя на мысли о том, что хочу так же. Много лет вместе, знать каждую морщинку, любить и не бояться предательства. – Успели и это главное. Как девочка?

– Девочка тяжело. Состояние стабильное, но тяжёлое. Обезвоживание. Анализы будут готовы минут через десять – пятнадцать. Поезжай домой. Я позвоню, – видно, что женщина устала и раздражена. Она целует мужа в щеку, но он не уходит. Так и остаётся стоять. – Дорогие родители, рассказывайте. Что она ела? Что случилось? И почему сразу не позвонили в скорую? – Переключает она своё внимание на нас. Я же, словно очнувшись, начинаю рассказывать про весь наш день, а когда дохожу до ужина, то смотрю на Настю.

– Что вы ели у бабушки? – Дочка молчит и прячет личико на моём плече. Гробовая тишина стучит набатом в моём воспалённом мозгу. Ни один из присутствующих взрослых не понимает, почему ребёнок испугался одного вопроса.

– Милая, сейчас от твоего ответа зависит сможешь ли ты играть со своей сестрой уже завтра или вы больше никогда не увидитесь, – женщина присаживается перед нами. – Расскажи, что вы делали у бабушки и что кушали в гостях.

– Мы у бабушки не ели. Ходили на мультик, кушали блинчики в кафе и попкохн. А потом она попхосила не хассказывать маме, – дочь косится на меня, а я еле сдерживаю своё возмущение.

– А ты мне расскажи, а не маме, – просит врач.

– Бабушка сказала, что мама плохая и не хазхешает нам видеться с папой. И мы пошли в гости к тёте Ксюше. А у неё были такие толстые червячки с хвостами. Я не ела. Мама не разрешает такое кушать. А Ника поела.

– Креветки? Это были креветки? – Я хватаю Настю за плечи, смотрю на неё и прижимаю к себе, настолько сильно, насколько могу. – Почему ты молчала? – Отчаяние проникает в меня со скоростью света, и мы обе захлёбываемся слезами.

– Я просто хотела к па-а-а-пе-е-е, – воет мне в грудь Настенька.

– Ты соскучилась по нему? – Она лишь кивает головой, а врач продолжает расспрашивать мою дочь. – А он не пришёл? – Теперь моя малышка просто воет на одной ноте.

– Я сейчас узнаю, что там с анализами, – женщина смотрит на часы, а потом с укором на меня, мол, что ж вы за люди такие. Дети из-за вас страдают, а вам всё равно. Лишь бы потешить своё эго и амбиции. – Уже должны быть готовы. Я скоро приду. Никуда не уходите.

Последнюю фразу она произносит так, словно пытается пригвоздить к полу нерадивую мамашку, которая собирается из больницы на танцульки, пока её ребёнок при смерти. И я даже не обижаюсь. Всё так. Это я виновата в том, что произошло. Алекс ушёл следом за врачом, провожать патрульных, а мы остались со старшей вдвоём.

– Мама, а почему бабушка сказала, что ты плохая?

– Не знаю, родная. Может, бабушка пошутила?

– Она сказала, что мы тепехь будем жить там, в той квахтихе, с новой мамой. Это пхавда? Ты нас бхосишь? – Моей маленькой хорошей девочке приходится взрослеть слишком быстро, а мне – сдирать с мясом розовые очки.

– В смысле с новой мамой? – Почти перехожу на ультразвук. Смотрю на дочку и понимаю, что я её пугаю.

– Ну, с той тётей. Пхавда она хугалась и говохила, чтобы бабушка убхала от неё спиногхызов. Кто это такие? Чудовища, которые ночью пхячутся в шкафу?

– Что-то типа того… Не слушай больше такую ерунду. У бабушки после долгого перелёта недосып и она рассказывает всякую чепуху, – обнимаю свою девчулю и зацеловываю сладкое личико. Главное, что они со мной. Мы вместе. Всё наладится. Андрей не хочет их себе забирать. Это инициатива его матери. И пусть думают, что хотят. После всего этого не видать им больше встреч с детьми. Надо узнать у Алекса, можно ли оградить хоть как-то девочек от общения с Комаровыми.

– Мам.

– Да, моя хорошая.

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю. Сильно.

– Мама, только не хугайся, – приехали. Что бывшая свекровь наговорила им, что дочь боится сказать мне лишнее слово? Один день. Один, мать его, день, а мозги промыла так, словно я – самое страшное животное в их жизни. – У Ники после попкохна животик заболел, и бабушка её каким-то чаем для животика поила.

– Что?

– Ну, она пакетики в кхужку с водой мочила, а потом заставила этот чай выпить. Ника не хотела. Бабушка её отхугала и заставила выпить.

– А ты? Ты пила?

– Нет.

– Побежали, – хватаю Настю за руку, и мы несёмся по коридорам искать хоть какого-нибудь врача.

– Я же просила вас никуда не ходить! – Прилетает мне в спину.

– Она пила какую-то траву! – Так же громко на развороте говорю я. – Настя расскажи! – И мы вместе повторяем всю историю для врача.

– А ты коробочку помнишь? – Спрашивает женщина.

– Да. Там цветочки желтые были. Маленькие.

– Ну, пойдем смотреть картинки. Потому что твоя сестрёнка отравилась. Это не аллергия. В желудке пусто. Сейчас она лежит под капельницей.

– Яся, – Алекс нагоняет нас. – Как она?

– А вы, папочка, почему не приехали вовремя? Дети по вам скучали. Разводятся, а про детей совсем не думают. Эгоисты!

– Он не папа. С их отцом мы разводимся, а это друг семьи, который помог нам доехать сюда – осекаю врача. Пока мы сидим в кабинете и смотрим картинки, я нормально рассказываю всю историю, и женщина смягчается. Все вместе мы находим похожую коробочку. Это, блин, чистотел! Я пытаюсь дозвониться до Аллы Валентиновны, но телефон по-прежнему выключен.

– Теперь мы хотя бы знаем, чем примерно она отравилась, но советую дозвониться и уточнить.

– Я не понимаю. Она же взрослый человек. Почему? – Искренне не понимаю, что побудило женщину преклонных лет такое сотворить.

– Вам нужно остаться с малышкой. Она побудет у нас дней пять-шесть. Отпустить вас домой я не могу, – я с тревогой смотрю на Настю.

– Милая, дядя Алекс отвезёт тебя к бабушке, – говорю и у самой сердце разрывается.

– Я хочу с тобой. Не хочу к бабушке, – начинает снова плакать моя девочка, и я реву вместе с ней.

– А можно? –с надеждой смотрю на врача. Совсем не помню, как её зовут. Она представлялась?

– Нет. Решайте, что делать. Я пока пойду проверю, как там девочка, – она выходит, а мы обе начинаем реветь ещё сильнее.

– Я отвезу, но стоит ли? – Мужской вкрадчивый баритон почему-то отзывается теплотой и заботой во мне.

– Да не к Алле Валентиновне, а к моей маме. В Колчаново. Поедешь? – Смотрю уже на Настю. – Дедуля будет тебя ждать.

– К дедуле поеду. Он обещал на хыбалку со мной сходить, – тихо соглашается Настенька.

– Вот и славно, – глажу Настю по голове в попытке успокоить себя, что это вынужденная мера. – Я напишу тебе адрес. Два часа, и вы будете на месте, – Алекс только кивает. На всё согласен. Рыцарь дня. Даже немного раздражает.

Беру телефон и набираю маму. Вот уж чего не хотела всё это время – тревожить родителей. Нет. Они, конечно, знали, что у меня развод на носу. Переживали. Только вот сейчас всё стало намного хуже.

Объясняться долго не пришлось, бабушка с дедушкой, конечно же, с радостью согласились забрать внучку к себе на неделю.

– Ясмина, я отвезу её завтра утром.

– Хорошо. Спасибо. Только привези нам вещи. Список я тебе тоже напишу.

Мы все вместе дожидаемся перевода Вероники после капельницы в обычную палату. Ну, и меня к ней тоже подселяют. На первую ночь Нина Васильевна, я всё же набралась смелости и переспросила её имя, выдаёт мне тапочки. И успокаивает, что с малышкой теперь уже всё в порядке, только она без сил и просто спит. Просит звать дежурную медсестру, если поднимется температура, и уходит.

– Алекс, спасибо. Я сейчас соберу мозги в кучу и напишу тебе адрес, список вещей и где они находятся, – мне немного неудобно его просить, но больше некого.

– Всё хорошо, – он нежно проводит по светлым волосам Вероники. – Мы успели. Она поправится. Настя, поедем домой? – Он протягивает руку, но девочка не спешит довериться.

– Мама, я хочу остаться.

Мы ещё немного обнимаемся. Я в трёхсотый раз повторяю, что люблю её.

– Ты – моё сокровище. Ника поправится, и мы больше не будем расставаться. Всегда вместе. Всегда рядом. Я буду звонить каждый день, – не знаю, кого больше уговариваю: её или себя, но она успокаивается и уходит вместе с Сашей. А я падаю на пол рядом с кроватью своего младшего счастья и тихо, беззвучно плачу.

Боюсь разбудить её. И в то же время очень хочу, чтобы она открыла свои глазки. Глажу пальцами по маленькой ладошке, снова молюсь, и даю себе обещание, что справлюсь. Ради них со всем справлюсь. Так и засыпаю, прислонившись к кровати и целуя любимые пухленькие пальчики.

Глава 23

Алекс

– Дядя Саша, ну, пхосыпайся уже. Я кушать хочу. Фхуктов нет, а ты хапишь!

– А? Да? Уже? – Ничего не понимаю. Продираю глаза. Солнце светит вовсю. Вчера мы с Настей приехали домой ночью, практически утром. Она просила кушать, а пока я разогревал ей кашу, девочка уснула. Прямо за столом. С ложкой в руках. Я аккуратно перенёс её в кроватку и пошёл укладываться сам. Минут через пятнадцать она проснулась и разревелась. И мне пришлось сидеть рядом, гладить её по голове.

Это было слишком трогательно. Настя крепко держала меня за руку и спала. Маленькая ладошка в моей огромной лапище. Доверие. Вот что это значило для меня. Малышка мне доверяет. Вот бы ещё её мама доверилась так же. Стоило только забрать руку, как она начинала снова хныкать. Поэтому я не смог уйти от неё. Так и уснул, сидя на полу и держа её за руку. А теперь всё тело ломит.

– Ну, встава-а-ай! – Трясёт она меня за плечо.

– Сейчас, ещё пять минуточек, – ложусь на спину и сильно вытягиваюсь. Никогда не подозревал, что растянуться на полу это так чудесно.

– Мам, он спит. Как хоёк. Сухок? Да будила уже. Ты же вчера фхукты не купила, а мне сегодня завтхакать нечем, – ей точно пять? Этот командирский голос въедается в мозг, и я встаю. Вот же. Маленькая какая, а уже отчитывает всех. – А Ника уже попхавилась? Тогда я хочу к вам!

– Поедем. Обязательно поедем, только смилуйся и дай мне телефон, – девочка подпрыгивает на месте, словно не ожидала, что встану так быстро, и тут же протягивает мне телефон. – Доброе утро, моя хорошая. Как у вас дела? – Да. Я неадекватен. Заполучить, наконец-то, свою прелесть в личное пользование навсегда и тут же потерять доступ – это где ж я настолько сильно нагрешил, что меня так изощрённо наказали?

– Саш, мне сейчас совсем не до сюсюканий, – она обречённо вздыхает. – Давай всё потом. Список вещей и где они лежат я тебе написала. Адрес моих родителей тоже. Они ждут вас, – приехали. Строгий тон и сухие фразы. Нет, дорогая, так не пойдёт. Ты моя. Вся. И я уже знаю, какая ты горячая и чувственная.

– Когда потом? – Я тоже могу быть строгим.

– Никогда-нибудь.

– Это игра слов такая? – Вот сейчас я жду улыбки, а не откровенной издёвки.

– Саша… – Она замолкает. Чувствую, что опять делаю что-то не так. Что ж, тебе нужны доказательства, что я не просто поразвлечься с тобой хочу? Будут тебе доказательства.

– Ты мне нужна. Сейчас. Вся. Целиком. И ты обещала.

– Я обещала подумать, – её невозмутимостью можно резать металл. Вот сейчас мы возвращаемся к нашему привычному общению, а я не хочу. Хочу свою мягкую, сексуальную и игривую девушку, а не глыбу льда, с которой разговариваю по телефону.

– Вещи привезём через пару часов. Ребёнок хочет есть, – смысл препираться, если я ещё вчера, точнее, сегодня утром, сидя у кроватки маленькой девочки, для себя всё решил?

– Хорошо. Я попрошу, чтобы вас пропустили. Мне страшно оставлять Нику одну.

– Жди. Мы быстро, – нажимаю на отбой и иду искать мелкую. – Егоза, ты где? – Надеюсь я правильно помню это слово. Мама так называет непоседливых детей.

– Я хочу кушать и к маме! – Вот это повелительный тон. Вот это королевские манеры. Осталось ножкой притопнуть, чтобы людишки вокруг начали быстрее шевелиться. – И я хочу блины! – А, нет. Не осталось. Лишь бы пятку от усердия не ушибла, с остальным разберёмся.

– Тогда бегом умываться и поедем искать блины. Тебе помочь?

– Сама спхавлюсь, – хлопает дверью принцесса. Ясно. Кто-то не в духе.

Вещи собираем быстро. Настя игрушки складывает. У неё какой-то свой список. Причём в сумку для больницы она складывает ещё и книжки. Почему я у мамы один? Вон какая трепетная забота и любовь от сестры. Даже Барби свою упаковывает.

Звоню Роману, надо его предупредить, что сегодня меня не будет на месте. Пусть отменит встречи или скинет их на Эрика. Потом Эрику, чтобы не сильно возмущался тем, что скидываю на него свою работу. Тот хоть и не рад, но не отказывает.

Блины мы находим тоже быстро. Настя сидит прямо, гордо и обиженно смотрит на меня.

– Ну, расскажи уже, что я делаю не так? Почему ты дуешься? – Она молчит. Дуется ещё больше и теперь совсем отворачивается. – Тебе их надо нарезать? – И не дожидаясь её ответа, забираю тарелку и нарезаю блинчики на маленькие кусочки, но девочка всё равно дуется. – Давай договоримся? Ты расскажешь, и я постараюсь помочь. Хорошо? – Девочка всё ещё недоверчиво смотрит.

– Маме нажалуешься?

– Нет. Пусть это будет нашим секретом, – как можно доброжелательнее улыбаюсь я.

– Можно я останусь с тобой, и мы будем каждый день навещать маму и Нику? – Моя. Точно моя. У нас даже желания совпадают. Надо постараться сдержать дикую довольную улыбку.

А когда мы приезжаем к больнице, я ловлю себя на мысли, что всё в моей жизни скоро станет прекрасно. Детская ладошка в руке согревает душу и придаёт уверенности в своих действиях. Ещё когда сидел у кроватки маленькой принцессы решил, что не повезу её к бабушке. Готов был завалить её сладостями, лишь бы осталась со мной. А тут оказалось, что она сама не хочет никуда ехать. Удача снова на моей стороне.

Яся выглядит сильно уставшей. Тёмные круги под глазами говорят о том, что она практически не спала сегодня.

– Как она?

– Просыпалась, – облегчённо выдыхает моя прекрасная леди и я не сдерживаюсь и обнимаю её. Она не сопротивляется. Слишком вымотана. К нам тут же сбоку приклеивается Настя. Обнимаю и её тоже. – С утра у неё ещё раз брали анализы, сказали, что для судмедэкспертизы. Подтверждение чего-то там, я практически ничего не поняла, – она смотрит на меня с надеждой. Так вот почему с утра мне звонила колючка. Она просто испугалась.

– Ребёнок пострадал. В этом будет разбираться полиция. Не нервничай. Всё будет хорошо. Обещаю. И Настя останется со мной. Я решил, что лучше буду привозить её каждый день к тебе, чем увезу, и вы будете страдать друг без друга.

– Алекс-с-с, – колючка практически шипит. – Ты решил меня довести? Вы сейчас же поедете в Колчаново. Слышишь?

– Слышу, но не поедем.

– Ну, знаешь! Ты сам напросился.

На что я напросился, понимаю только вечером, когда слышу, как в двери проворачивается ключ и выхожу в прихожую.

– Настя! – Басовитый мужской голос тревожит коридорную тишину и моё сердце.

– Деда! – Маленький ураган проносится мимо меня и повисает на седовласом подтянутом мужчине.

– Ну, и почему ты не приехала? Я спиннинг для тебя купил, – принцесса смотрит на меня и округляет глазки. Ясно. Опять мне отдуваться.

– Рад знакомству. Алекс, – представляюсь. Не при таких обстоятельствах хотелось бы знакомиться с родителями Ясмины.

– Роберт Августович, – крепко пожимает он мою руку. – Приехал присматривать за тобой.

– Я бы справился и сам. Она просто милый ребёнок и хлопот не доставляет, – тут же расслабляюсь.

– Ты не понял. Я буду присматривать не за ней, а за тобой, – мужчина смотрит на меня весёлым, я бы даже назвал это озорным взглядом. Ну, Яся. Нажаловалась. И что она ему рассказала обо мне?

– Проходите, – приглашаю я. Всё равно уже никуда не денусь.

Глава 24

Мы ещё не успели поужинать и поэтому, пока Ясин отец расспрашивает внучку о делах и новых рисунках, я заказываю еду из ресторана. На троих.

– Что ты будешь кушать на ужин? – Кричу из кухни и мне, конечно же, прилетает ответ. Правда не тот, который я ожидаю, и басовитым голосом вместо девчачьего голоска.

– Котлеты паровые и овощи.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – А Настя?

– Ты шеф-поваром работаешь? Тогда огласи весь список блюд, пожалуйста, – Роберт Августович степенным шагом идёт на кухню. За ним хвостиком бежит и Настя.

– Юристом, но повар у меня есть. С некоторых пор даже два. За суши и картошку фри Ясмина меня повесит, а потом четвертует, поэтому предлагаю простую русскую кухню. У них и борщ есть, и котлетки, и даже подавленная картошка.

– Пюре, – тут же исправляет меня Настенька.

– Оно самое. Так, что заказать? – Верчу в руках телефон и краем сознания отмечаю снисходительную улыбку на мужском лице.

– Приготовишь сам. Ясенька не жалует ресторанную еду, и дети не привыкли есть что попало.

– Это очень хороший ресторан.

– Мне плевать, готовить будешь сам. Если не знаешь, как, то могу помочь советом, – теперь я понимаю, в кого Ясмина. Характер и фразочки у них точно общие.

Настя смещает свой центр внимания и, пока я готовлю ужин, шепчется с дедушкой о чём-то своём. А я? Я сейчас очень хорошо понимаю эту картошку в депрессии. Эрика же даже уговорил подменить меня на сделках. Освободил целую неделю для неё. А она? Она сидит и улыбается дедушке. Женщины. Даже такие маленькие могут заставить чувствовать себя как самым счастливым, так и брошенным на произвол судьбы.

Можно же не готовить самому. Заказать. Всё понимаю, даже сам готовил когда-то. Когда был студентом. Но сейчас-то зачем? Так всю жизнь на кухне проведёшь. Готовишь, готовишь и опять готовишь.

Да, что я, как маленький? Разобиделся. Разревновался. Надо успокоиться. Мне же проще. Кто лучше дедушки присмотрит за Настей? Вот именно, бабушка. Спасибо, что не приехала. Надо расслабиться. Знаю только один действенный способ. Спорт.

– Вы ужинайте. Я скоро приеду, – после готовки иду одеваться и ищу ключи от машины.

– Ты это куда?

– По делам.

– Настя поест и поедем, – вот тут не совсем понимаю и смотрю на мужчину, ожидая ответ. И мне всё-таки приходится задать уточняющий вопрос:

– А вы куда?

– С тобой. Ты присматриваешь за внучкой. Я – за тобой. Вместо тебя ничего делать не буду. Хотел доказать, что справишься? Справляйся. Я, конечно, помогу, но дочка запретила. Отчет перед ней держу. Каждый час сообщения посылаю, – показывает мне открытый мессенджер, и я вижу своё фото у плиты. Когда только успел?

Сначала не знаю, как на это реагировать, но разбирает смех. Эта женщина собралась окончательно свести меня с ума. И как только смогла уговорить отца поработать шпионом? Хотя… В первые секунды нашей встречи, я подумал, что он приехал, чтобы забрать ребёнка. И ничего бы я не смог сделать. Буду считать это шансом, что так долго просил у Яси.

Во время ужина Роберт рассказывает истории из жизни. Обсуждаем всякую ерунду. Я пью чай. Тренироваться на полный желудок нельзя. Настенька хвастается дедушке, что научилась рисовать портреты. Он хвалит её. И всё это мне напоминает посиделки со своей семьёй. Уже совсем скоро их увижу. У Лоры день рождения. Она не простит, если я не приеду. Это наша традиция – отмечать её день вместе.

После ужина мы все вместе едем в мой дом. Роберт не прекращает тараторить и некоторые истории действительно веселят. Надо признать, рассказчик он хороший. А когда подъезжаем к участку, который находится практически в лесу, он просит несколько минут, чтобы осмотреться.

– Лес тут сказочный. Сумерки. Должно быть страшно, но, наоборот, красиво и умиротворяюще. Я бы хотел написать этот лес.

Мы с Настей заходим домой. Оставляю её в кабинете. Выдаю ручку и чистые листы. Показываю, где меня искать, если что-то понадобится. Сам же иду в спортзал. Час пролетает незаметно. А после душа спускаюсь вниз. Девочка рисует, а дедушка ещё всё не зашёл. Завариваю кофе. Хочется есть, но позже. Выхожу на террасу.

– Замёрзнете же. Идите в дом. Я кофе приготовил, – мужчина стоит посреди двора и смотрит на макушки елей. Темнота сгустилась и мне не понятно, что он там рассматривает.

– А повеселее, чем кофе, ничего нет?

И ровно в этот момент из дома слышится звонкий детский плач.

– Настя! – Разворачиваюсь на пятках и несусь в кабинет.

Девочка стоит около открытого бара в луже коньяка. Вокруг сверкают осколки. Большие глаза-блюдца наполнены слезами и, увидев меня, она делает два шага вперёд.

– Стоять! – Получается слишком громко и малышка начинает не просто реветь, а орать.

– Я больше так не бу-у-у-уду!

– Вот же Шишкин лес! Это и было моё «повеселее, чем кофе»?