– Сволочь твой Вовка, захухря ты несчастная., – выползает голос бабушки из подсознания., – едешь в метро с похмелья и что-то он не догадался тебе даже такси вызвать.

– А в метро удобней и быстрей.

– И куда это ты торопишься в таком-то состоянии?

– Тихо, бабушка, следующая станция «Замужество». Он меня вчера в свой семейный дом привёл.

– Вот радость то какая. Привёл он ее в свой дом, через пять лет отношений. На станцию «Замужество» тогда через пятьдесят приведёт. Если приведёт. Жди.

– Ну бабуль. Я же его люблю. И он несчастен в браке, он жену не любит.

– Не смеши. Все женатые гуляки рассказывают любовницам, что они в браке несчастны. Ммм, а когда это он тебе говорил, что жену не любит? Не припоминаю. Хотя даже если и говорил, за него не стыдно. Это его дело, что он там плетёт и как он себя ведёт. А про тебя… Ладно б ты только телефоны да ключи теряла. А вот то, что ты совесть потеряла, захухря, вот это плохо. Что ты потеряла в чужом доме? Напилась – веди себя прилично.

– Да это не я напилась, это он напился. И знаешь, ба, он, когда утром увидел меня у себя в спальне – испугался.

– Вот то-то и оно.

– И как-то как будто незаметно меня по быстрому из дома выставил. Но мне то все заметно, я же его как облупленного знаю. Вот чего он боится?

– Да ничего он не боится. Вон принц Чарльз на Камилле женился, которую все ненавидели. Трон мог потерять. И плевать ему на трон – потому что любовь. А у вас какая там любовь? Гульба. Ну может ещё привык к тебе. Интересно ему молодую любовницу иметь.

– А зачем он мне квартиру купил? Я же не просила.

– Чтоб ты ему должна была. Ты ж совестливая у меня. А может компенсация за молодость.

– А что с лифчиком делать?

– А ничего не делай. Поздно уже, захухря.

С кем я говорила? Со своей совестью. Совести-бабушке не стыдно рассказывать правду. Она поймёт. Пожурит, поругает, а поймёт. Что делать? Да пошло все. И Вовка в том числе. Вместе со своей женой. Брошу его. В горле ком, который прорывает поток слез. Мне жалко себя, потому что совесть-бабушка права – станции «Замужество» с Вовкой не будет. И станций «Счастливая семья», «Роддом», «Детский сад» и «Настоящая любовь», «Забота», «Стакан воды» тоже не будет. Потому что у Вовки в жизни эти станции есть с женой. Со мной ему не надо. Со мной у него станции «Похоть» и «Гулянки». А годы идут и мне уже тридцать. Ни карьеры, ни семьи, ни детей, только Вовка и трехкомнатная квартира на Сокольниках. А вдруг он меня бросит, вдруг я ему надоем, найдёт помоложе, – в похмельную голову стрелой втыкается мысль. Вдруг, вдруг, водички попей, пройдёт. Но подлая стрела подло засела и вытащить ее не получается. Что я буду делать? Кому я нужна? Да всем нужна. Я красивая, умная, образованная, да, да, по образованию я художник-иллюстратор. С пятилетним стажем работы, между прочим. Кем? Да секретаршей у Вовки. Ха-ха-ха. Далеко я пойду с такой карьерой. Я так задумалась, что не обращаю внимания на двигающиеся потоки людей в сторону двери вагона. Вот черт, мне же выходить. Вскакиваю с места, бегу, расталкиваю разные людей, возмущённые, злые, понимающие пассажиры уступают мне дорогу и я выскакиваю в двери в последний момент.

Глава 4. Забыла

Смотрю в стекло отъезжающего поезда, наполненное лицами, и среди лиц я вижу что? Свою красную сумочку. Ее держит в руках симпатичный молодой мужчина, очень симпатичный молодой бородатый мужчина. Одет он, правда, в какую-то растянутую футболку с как будто грязным принтом, короче, как хипстер, или как обсос, как сказала бы моя подруга Инна. А мне нравятся хипстеры и бородачи. Такие свободные анти-Вовки. Вовка всегда отглаженный, костюм, галстук, белая или голубая рубашечка, выбритый, даже когда пьяный или голый, гладкий до скучности. А тут полная противоположность и свобода. Хипстер делает мне какие-то знаки, показывая на сумочку, но я ничего не понимаю, и тупо машу удаляющемуся поезду. Пропала сумка в руках хипстера. Ну и ладно, подарит мою сумчонку какой нибудь девчонке. Хотя почему девчонке? Он, может быть, мой ровесник. С этими модными бородами не поймёшь кому сколько лет.

Как то на выставке в Гараже познакомилась с бородачом, взгляд умный, речи мудрые. И выставка серьезная – «Прохожий» от Люси Маккензи и Беки Липскомб, не попса какая-то, а серьёзное вдумчивое мероприятие, подходила этому мужику как антураж. Если бы Люси была бы мужчиной, я бы подумала, что этот бородач и есть переосмысливатель странных, порой диких манекенов, представленных в зале. Короче, я думала, мужику, не меньше сорока. А ему, оказалось двадцать! В одном я не ошиблась, он один из художников выставки. И где он столько мудрости набрался, в бороде? Глупый каламбур. У искусства нет возраста.