Сестра отсоединяет датчики и помогает мне выбраться из капсулы. Мы направляемся в комнату отдыха. Рая нажимает дверную ручку, но вдруг останавливается.

– Я должна тебя предупредить. Ты вправе уйти, если захочешь. Там, – она делает паузу, – там за дверью, – снова пауза, – там папа.

Я моргаю. Это значит: ничего, открывай.

Рая открывает дверь и наши с папой взгляды пересекаются. Мы не виделись сколько? Года 3? Да и кто считает?

Я бросаюсь папе в объятия и рыдаю у него на плече, отпуская все обиды, что несла в себе столько лет. Он всегда и во всем был прав. Возможно, именно благодаря папе и его строгому отказу, годы спустя я оказалась в нужном месте в нужное время.

– Ну-ну, хватит, – приговаривает папа, поглаживая меня по спине.

Возможно, я пока не вернула голос. Но я вернула папу, и ради этого стоило погрузиться в молчание.

***

– Так у вас получилось или нет? – спрашивает председатель комиссии.

Рая ходит взад-вперед по залу заседаний. А я поглядываю на часы. Смена в пиццерии вот-вот начнется, и мне не хотелось бы сейчас потерять работу.

– Мы изучили ваш отчет, – говорит председатель. – Но так и не поняли. У вас получилось?

– Не совсем, – наконец говорит Рая. – Мы смогли погрузить проводника в подсознание пациента и отправить их в прошлое. Наша программа работает.

– Но голос к пациенту так и не вернулся.

– Просто мы выбрали не то воспоминание.

– Или ваша программа – это очередная чушь.

– У нас получилось. Ада, – Рая указывает рукой на меня, – оказалась в своем прошлом, еще раз прожила важный для нее момент. И увидела, как изменилась ее жизнь всего из-за одного слова.

– Но голос ей это не вернуло.

– Нет, не вернуло. Но это пока. Мы должны попытаться еще раз. Найти другое воспоминание, наполненное сожалением.

– И сколько еще раз вы хотите пытаться, прежде чем понять, что все это чушь?

– Сколько потребуется.

– Ну уж нет. Я отказываюсь финансировать бесконечные путешествия в прошлое, – председатель изображает кавычки пальцами. – Как вы не понимаете, что своими экспериментами можете навредить живому человеку? Нельзя без конца влезать в голову человека.

Набираю сообщение на браслете и нажимаю кнопку озвучки: «Простите».

Члены комиссии оборачиваются на механический голос и устремляют молчаливые взгляды на меня.

– Вы хотите что-то сказать?

Набираю новое сообщение, и механический голос озвучивает мои мысли, скрывая волнение: «Я осознаю все риски. И готова к любому результату».

– Дайте нам еще один шанс, – умоляет Рая. – Два шанса. Три. Мы не должны сдаваться.

И он дает.

***

Включаю телевизор и сразу же переключаю канал. Опустевший зал пиццерии вместо музыки наполняется голосами дикторов с хорошо поставленной речью. Некоторые из них проходили повышение квалификации на моих занятиях. Пока руки работают шваброй, мозг ищет разгадки.

Моя самая большая мечта – стать певицей. Все это время я считала, что папа помешал мне ее осуществить. Он видел меня на стабильной работе с зарплатой на карту два раза в месяц, графиком 5/2 и хоть какой-то пенсией. Он хотел, чтобы я была защищена. Просто папа не знал, что защищена – это не синоним счастлива.

Всю жизнь мне приходилось выгрызать свою мечту. Выкраивать время на занятия в ущерб учебе, урезать свои расходы, чтобы эти занятия оплатить, проходить череду прослушиваний в группы и слышать отказы из-за отсутствующего образования, исполнять чужие песни, чтобы быть хоть чуть-чуть ближе к мечте. Длинный, очень длинный путь.

Мне всегда казалось, что если бы я сразу попала в музакдемию, этот путь стал бы значительно короче. Но меня не взяли. Может, я вообще иду не тем путем?

А может, вся эта программа действительно полная чушь… Невозможно вернуться в прошлое. И тем более невозможно его изменить. Слова ничего не значат. Скажи их или нет.

Когда диктор начинает говорить про сайленс, прибавляю громкость. В общем-то, ничего нового. Количество заболевших растет, а выздоровевших все еще нет. Ученые снова призывают население планеты смириться с новой реальностью и привыкать жить иначе. Рано или поздно мы все лишимся голоса. Вопрос в другом. Как взаимодействовать друг с другом и поддерживать привычный образ жизни в условиях полного молчания? Айтишники работают над программами, которые уже сегодня улучшают жизнь заболевших. С помощью искусственного интеллекта можно будет загрузить свои видео на сервер и научить браслет говорить твоим голосом. Может, однажды мой браслет научится даже петь…

Раздается стук в дверь, и я поднимаю глаза на нарушителя рабочего режима. Это Женя.

Подхожу к прозрачной двери, набираю сообщение на браслете и нажимаю кнопку озвучки: «Извините, мы уже закрыты».

– Ну Ада… Впусти.

Расплываюсь в улыбке и три раза проворачиваю внутренний замок. Надеюсь, меня не уволят за это.

– Привет.

Набираю сообщение на браслете и нажимаю кнопку озвучки: «Что ты здесь делаешь?»

– Пришел проверить, как ты.

Набираю: «Я в порядке».

– Ну, отлично. Значит, я пойду.

Набираю: «Стой». А затем еще: «Оставайся. Раз пришел».

Женя снимает стул со стола и садится на него, а затем спохватывается.

– Тебе помочь?

Останавливаю его рукой – нет, спасибо, это всего лишь моя работа, за которую я получаю свои деньги. И я не нуждаюсь в помощи. В конце концов, я не больна. То есть больна, но на мытье полов это никак не сказывается.

Опираюсь на швабру и смотрю на Женю. Не знаю, как правильно сформулировать свой вопрос.

– Что? Со мной что-то не так? У меня пятно?

Набираю сообщение на браслете: «О чем ты сожалеешь больше всего?» Но не решаюсь нажать на озвучку.

Полностью стираю текст. И снова набираю точно такой же. Думаю еще три секунды и все-таки нажимаю кнопку озвучки.

– Ни о чем.

Я поднимаю брови.

– Правда. Ни о чем не сожалению.

Набираю сообщение и нажимаю кнопку озвучки: «Неужели ты никогда не совершал ошибок?»

– Совершал, конечно. А кто их не совершал?

Я пожимаю плечами.

– Наверное, идеальные люди не совершают ошибок. Но я таких не встречал. Это нормально – ошибаться. Это значит, что ты хоть что-то делаешь.

Набираю сообщение и нажимаю кнопку озвучки: «А как же вернуться в прошлое и что-то в нем изменить?»

– Никогда об этом не задумывался. Даже не знаю, какой момент мне бы хотелось прожить иначе. Да и зачем? Мне нравится думать, что все идет как надо. Иначе можно просто свихнуться. Я придумал себе правило, которое помогает никогда не сожалеть о прошлом. Любое решение, которое я когда-либо принял, было самым лучшим для меня в тот момент. Да, спустя какое-то время может показаться, что тогда следовало поступить по-другому. Но это просто опыт, знания и навыки, которых раньше не было. Так зачем себя мучить, обмусоливая прошлое? Время быть счастливым человеком и жить настоящим.

Домываю пол, закрываю смену, и мы вместе уходим из пиццерии. Завтра повторное погружение. Я смогу снова попасть в свое прошлое. Смогу попытаться что-то исправить. Потому что мне есть, о чем сожалеть. И отпустить прошлое ради настоящего я пока не готова.

***

Второе погружение проходит по тому же сценарию. Рая усаживает меня в капсулу и фиксирует датчики.

– Тебе просто нужно найти момент, – говорит сестра. – Момент, после которого все пошло не так.

Какой еще момент? Может, вы сами скажете, когда все пошло не так? Ведь вы же здесь психологи, а не я.

Гала машет рукой, усаживаясь в свою капсулу. Она подает знак, чтобы я не волновалась. Все будет хорошо. Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил вам: волнуйся, ты будешь в полной ж***? Вот и я о том же.

Щелчок капсулы, и я погружаюсь во тьму. После которой снова наступает свет – я оказываюсь в бесконечной белой комнате своего подсознания.

– Как ты?

Оборачиваюсь на голос Галы.

– Сказать правду? Или это смол толк по этикету?

– Мне, правда, важно знать, как ты себя чувствуешь.

– Ну, скажем так: это не тот период жизни, который бы мне хотелось повторить.

Гала пролистывает ленту воспоминаний на планшете.

– В какой момент ты хочешь вернуться?

Я молчу. И Гала задает другой вопрос:

– О чем ты сожалеешь больше всего? А точнее, о каких словах? Несказанных словах.

Мне кажется, в моей жизни так много сожаления, что я не знаю, какое из них самое-самое.

– Ну хорошо, – говорит Гала, опять не дождавшись моего ответа. – Что тебя не устраивает в твоей жизни сегодня?

– Мой голос. Которого больше нет.

– Нам нужен такой момент, вспоминая про который, ты думаешь: а сейчас все могло бы быть по-другому. Чего тебе сейчас не хватает?

– Мамы.

Ее нет уже три года. По моей вине.

– Ты не можешь повлиять на чью-то жизнь. Только на свою.

– Могу. Тогда все случилось из-за меня. Из-за моих слов.

Гала пролистывает ленту воспоминаний, и я останавливаю ее в момент рабочего совещания.

– В тот день, – говорю я, – все шло наперекосяк. Школа актерского мастерства терпела убытки, клиентов не было, а долги росли. И все сваливали ответственность друг на друга. Хотелось просто заорать во всю мочь. И вдруг позвонила мама. Она никогда не спрашивала, а удобно ли мне вообще разговаривать. Занята ли я, есть ли время. Она просто сразу начинала со своей проблемы, и это жутко бесило.

В тот день у нее сломался компьютер. Она попыталась объяснить, что там что-то вылезло на экране, а я ничего не могла понять. Да еще и этот балаган давил на виски. К тому же я вообще ни разу не айтишник и в компьютерах понимаю не больше обычного человека. Меня так достала эта беспардонность, что я рявкнула на маму, сказала, что мне сейчас не до нее.

Ее голос задрожал. Она промямлила что-то вроде: ах, вот какая ты неблагодарная дочь. И бросила трубку. Когда через час позвонил папа, я не ответила. Специально. Просто устала от того, что меня считают ребенком и не дают жить свою жизнь. После папы позвонила Рая. Она сказала, что маму увезла скорая и по дороге в больницу она скончалась. Тромб. У медиков не было шанса ее спасти.

– Ты винишь себя в ее смерти?

– Я много читала про тромбофилию после ее смерти. Пыталась найти причину и понять, можно ли было всего этого избежать. Наследственность играет ведущую роль. Но сильный психологический стресс тоже может спровоцировать. Интенсивные эмоции, вспышки гнева увеличивают риск в течение двух часов как минимум в два раза. А мама была очень разгневана.

– Но причем здесь ты?

– Если бы тогда я ей не нагрубила, у нее не оторвался бы тромб. И сейчас мама была бы жива.

– Ты хочешь туда вернуться?

– Да.

– И сказать?..

– Да что угодно. Лишь бы не ранить ее.

– Принято.

Гала нажимает на воспоминание, и я снова перемещаюсь в прошлое.

Я оказываюсь на совещании в школе. Здесь все орут, перебивают друг друга. Директор кричит на маркетолога, что нет продаж. Маркетолог кричит на директора, что он ничего не гарантировал. И я – посреди этого балагана. Ни в чем конкретно не виновная, но тоже попадаю под раздачу.

Телефон вибрирует в руке, и я сразу же нажимаю на кнопку ответить. Это мой шанс все изменить. В прошлый раз я сорвалась и накричала на маму. Но сейчас все будет по-другому.

Нагибаюсь под стол и шепчу в трубку:

– Алло.

– Ада, не могу включить компьютер. Выскакивает какая-то табличка, на ней написано «проверьте». Что мне делать? Куда нажать, чтобы она исчезла? С меня же деньги не спишут?

– Выключи компьютер из розетки и дай ему отстояться ровно 30 минут, – шепчу как можно спокойнее, чтобы лишний раз не потревожить маму. – Затем вставь штекер обратно в розетку и включи компьютер. Таким образом он перезагрузится, и эта табличка исчезнет. Если ничего не изменится, позвони мне.

Это не даст вообще ничего, но хоть как-то отвлечет маму. Через 30 минут совещание закончится, и мы сможем поговорить нормально.

После совещания первым делом выпиваю таблетку обезбола от раскалывающейся головы и сразу же набираю маму. С замиранием сердца жду ее ответа.

– Алла у аппарата.

Мама все еще жива. И шутит свои обычные шутки. Я облегченно выдыхаю.

– Ну как? У тебя получилось?

– Все равно выскакивает эта табличка.

В прошлый раз я пропустила следующий рабочий день по уважительной причине. Сейчас есть риск получить увольнение или какой-нибудь штраф. Но мне уже все равно.

– Ничего не делай, – говорю я. – Я приеду сегодня первым же поездом.

– Зачем? У тебя же работа.

– Я приеду. А ты пока проверь давление, сердце и все, что может заболеть. Только не нервничай, пожалуйста.

– Ты совсем с ума сошла, что ли?

– Пожалуйста, только не нервничай.

После звонка я заказываю билет на ближайший поезд и тут же мчусь на вокзал, не заезжая домой. С порога обнимаю маму. Кажется, второй раз в жизни, учитывая первое погружение.

– Сумасшедшая что ли?

Мама никогда не любила нежности.

– Ты жива и здорова… – шепчу я себе под нос.

– Да что случилось-то?

Она отстраняется.

– Просто мне приснился страшный сон, и я распереживалась. А сейчас все хорошо. Я вернусь домой ночным рейсом, чтобы успеть завтра на работу. Только пообещай, что будешь беречь свое здоровье.

– Ада…

Бросаю сумку на стул в нашей детской комнате и плюхаюсь на кровать. Я справилась, на этот раз я сказала правильные слова. Мама жива и больше не умрет.

– Гала, – зову свою невидимую помощницу. – Ты где?

Гала появляется на соседней кровати и обводит взглядом комнату.

– У вас тут миленько.

– Я справилась. Сказала нужные слова и исправила прошлое.

– Ты уверена, что исправила?

– Да, мама жива. С ней все хорошо.

Когда раздается стук в дверь, Гала растворяется. В комнату заходят мама с папой.

– Ада, мы должны с тобой поговорить.

Родители усаживаются напротив. И по их лицам видно, что ничего хорошего они точно не скажут.

– Что-то случилось?

У мамы рак. И все очень серьезно. Этот разговор, которого никогда не было в реальной жизни, втягивает меня в водоворот новой реальности. Наблюдаю, как мама медленно угасает. Ее тело усыхает и превращается в экспонат древности. Так проносится полгода или год. Я теряю ощущение времени. Прихожу в себя только на кладбище, когда Рая дотрагивается до моего плеча и говорит, что я должна бросить горстку земли на гроб. Такая традиция.

– Эй.

Оборачиваюсь на голос за спиной и вижу Галу. Она стоит поодаль от нашей опустевшей семьи. Я сама к ней подхожу.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришла за тобой. Наше время вышло, пора возвращаться.

– Я ничего не изменила. Только испортила. Все это время болезнь пожирала маму, она мучила ее. Из-за меня. Мама прожила свои последние дни в мучениях из-за меня.

– Мне очень жаль. Но нам, правда, пора.

Когда капсула открывается, я не могу подняться с кресла. Тупо лежу и смотрю в одну точку. Зачем я разрешила проводить этот эксперимент над своим мозгом? Никто не хочет нам помочь. Нет никакого лекарства от сайленса. Это всего лишь зверский план, чтобы свести население планеты с ума.

– Ада, – Рая склоняется надо мной, и я медленно перевожу взгляд на нее.

Боже, моя сестра оказалась втянута в эту аферу. Или стала создателем аферы?

– Ада, пожалуйста, поговори со мной…

Поговори… Когда-нибудь люди научатся этике.

– Ада…

Набираю сообщение на браслете и нажимаю кнопку озвучки: «Зачем вы это делаете?»

– Что делаем?

Набираю: «Зачем создаете эти ужасные воспоминания?»

– Ты о чем?

Печатаю сообщение, стираю слова и набираю заново. А затем нажимаю на кнопку озвучки: «Я спасла маму. Но она все равно умерла от рака. Я видела, как она умирала, ужасно мучаясь от болей. Зачем вы это создали?»

– Ада, мы не создаем никаких воспоминаний и вариаций прошлого. Это невозможно. Мы можем отправить тебя в твое прошлое, но не можем его изменить. Только ты можешь. Наверное, настало время нам кое о чем поговорить.

***

– Ада, соберись.

Еще никогда я не видела Раю в таком состоянии. Она взбудоражена и вот-вот лопнет как воздушный шарик, если кольнуть ее иголкой.

Рая злится. Но злиться должна я. Это меня обманули. Меня посчитали ребенком, которому не стоит ничего рассказывать. Все знали, что у мамы обнаружили рак. Конечно же, сейчас Рая пытается оправдаться, что мне собирались обо всем сообщить. Но чуть позже. Я же такая впечатлительная. А когда у мамы оторвался тромб, рак стал не так уж и важен. Поэтому они не скрыли от меня информацию, а всего лишь не успели рассказать. Я сказала нужные слова, но не изменила этим прошлое. Мама все равно мертва.

– Это наша последняя попытка, – говорит Рая. – Нейробиологам не нравятся результаты МРТ. Зона, отвечающая за память, теряет активность. Мы больше не можем подвергать тебя такому риску.

Набираю сообщение и нажимаю кнопку озвучки: «А я здесь причем?»

Это не Рая отправляется в прошлое и наблюдает, как ее жизнь рушится с каждым новым словом.

– Ты должна признаться!

Сестра всем своим телом нависает надо мной. Если бы мы были одни в комнате, могу поспорить, она бы растерзала меня на кусочки.

– Говори немедленно! – Рая переходит на крик. – Или я сама все расскажу.

О чем она собирается рассказать?

– Рая, – Гала вклинивается в наш разговор, видимо, устав от семейных разборок. – Ты ничего не добьешься криком.

– Хорошо, – Рая не обращает внимания на Галу. – Начнем с первой буквы. Д…

Нет, нет, нет. Даже не смей этого произносить.

– Да…

Я говорю тебе – не смей!

– Дав…

Рая пересекла черту. И она еще называет себя психологом?

– Дави…

Я бью ладонью по столу, не давая ей закончить. А затем набираю на браслете короткое сообщение: «Нет».

– Ада, я прямо сейчас оттаскаю тебя за волосы.

– Вы можете объяснить, что здесь происходит? – спрашивает Гала. – Что такое «дави»?

– Точнее кто такой, – отвечает Рая. – Давид. Парень, с которым могло быть все, а не вышло ничего. Боже, я больше так не могу. – Рая поворачивается ко мне: – Не могу смотреть, как ты губишь свою жизнь. Как он мог разбить твое сердце, если вы даже не встречались? Бедные девочки. Они так хотят отношений и любви, что готовы придумать целый новый мир, чтобы наконец-то стать счастливыми.

Гала подходит ко мне, отодвигая сестру в сторону.

– Это оно? Это то самое воспоминание, которое мы ищем?

Неуверенно пожимаю плечами. Жест, который одновременно означает все: и да, и нет, и не знаю.

– И ты все это время знала?

Теперь Гала обращается к Рае.

– Я не могу насильно ей помочь, если она сама этого не хочет.

Спустя полчаса мы с Галой снова лежим в капсулах и готовимся к погружению в прошлое.

– Ты должна это сделать, – говорит Рая и крепит датчик к моему виску. – Человеку очень важно услышать «нет», чтобы поставить точку в одной истории и начать следующую. Это больно. Но по-другому никак.

Капсула закрывается, и я погружаюсь во тьму. А затем снова наступает свет. Гала уже ждет меня, скрестив руки на груди.

– Я хочу знать все, – говорит она без лишних прелюдий.

– Я… Мы… – уже не знаю, как начать эту историю. Кажется, что все случилось миллиард лет назад.

– О ком говорила Рая?

– Она говорила о Давиде. Как-то на выступлении нашей группы в баре «Каракатица» ко мне подошел парень. Мы познакомились и разговорились. Оказалось, что он – начинающий актер в театре. Обещал прийти на мои занятия по технике. Прикрывался работой, ведь для актера важна хорошая дикция. Но почти сразу я поняла, что это всего лишь предлог.

И он действительно пришел. Видимо, чтобы коленки не так сильно тряслись, взял в подмогу друга. Этим другом был Давид, тоже актер театра. Когда я его увидела, в сердце сразу же что-то екнуло. Мне показалось, что это то самое. Вот только он совсем не обращал на меня внимания, отдавая всего себя артикуляционным упражнениям. Его друг, с которым мы познакомились в баре, был мил, писал сообщения, но ни что так и не решился.

Как-то после работы я села в автобус поближе к окну. Там, где двойные кресла. Соседнее место пустовало. А когда автобус тронулся, рядом сел Давид. Нам оказалось по пути. Так, мы разговорились о театре, кавер-группе и мечтах. Давид был актером, но признался, что хотел бы написать свой сценарий и поставить пьесу.

– Разве тебе не хочется создать что-то свое? – спросил он так, как будто это было самое очевидное.

До этого момента я никогда не писала песни и даже не задумывалась о том, что способна что-то написать. Давид вышел на три остановки раньше. Мы попрощались и больше никогда не виделись.

Я понимала, что не зацепила его как девушка. Но все равно не могла выкинуть из головы. С фейкового аккаунта начала следить за Давидом в соцсетях. Сама не понимаю, почему не подружилась с ним в открытую. С каждым постом отмечала, как же мне все в нем нравится. Его мысли, чувства, то как он проживает свои будни. Давид вдохновлял и мотивировал меня становиться лучшей версией себя каждый день. Мне хотелось дотянуться до него. Стать достойной такого парня, как он.

Я попробовала написать песню. И у меня получилось. Получилось настолько, что Cocos Records заключили со мной контракт. Пока я не лишилась голоса. Все это произошло благодаря Давиду. Он действительно изменил мою жизнь. Так, разве это не судьба?

А потом начались сны. Давид приходил ко мне почти каждую и говорил, что мои чувства взаимны, но из-за своего друга он ничего не может сделать. Дружба оказалась дороже любви. Детский сад какой-то. С каждым сном меня уносило в мир мечты, где мы были вместе и все складывалось хорошо. Разве это не предсказание? Разве это не значит, что он тоже думает обо мне?

Я знала тогда и знаю сейчас: он – моя судьба. Но за все это время жизнь ни разу не столкнула нас. Мы живем в одном городе, ходим одними же дорогами, но наши пути так и не пересекаются. Так почему же я продолжаю чувствовать, что он моя судьба?

– Напиши ему.

– Нет, нет, нет. Сейчас уже не могу, время упущено. Будет странно писать ему спустя столько лет. Да и что мне написать?

– Ты боишься, что он тебя не вспомнит?

– Я чувствую, что он думает обо мне каждый день, так же следит в соцсетях и мечтает о встрече. Просто не решается написать. Все-таки братский кодекс: не трогать девушек, которые понравились твоему другу. Но вместе с тем, да, я боюсь, что он меня не вспомнит. Что все это время Давид продолжает жить, и только я застряла в придуманном параллельном мире.

– В какой момент ты хочешь вернуться?

Гала пролистывает ленту воспоминаний.

– Рая считает, что в ту последнюю встречу в автобусе мне надо было первой пригласить его. Если бы тогда я услышала «нет», то не застряла бы в своих фантазиях.

– Ты готова услышать «нет»?

– А к такому вообще можно подготовиться?

– Ну, хорошо.

Гала нажимает на воспоминание, и я тут же оказываюсь в автобусе. Поворачиваю голову вправо и встречаюсь взглядом с Давидом. Он увлеченно рассказывает о работе в театре и о том, как мечтает поставить свою пьесу. А потом спрашивает:

– Разве тебе не хочется создать что-то свое?

– А что?

Я возвращаюсь в реальность, понимая, что тот самый момент настал.

– Разве тебе не хочется создать что-то свое? – повторяет свой вопрос Давид.

– Может, встретимся как-нибудь, попьем кофе и обсудим это? – быстро выпаливаю я.

Внутри меня все сжимается.

– Ты приглашаешь меня на свидание?

– Типа того.

– Честно говоря, я хотел предложить то же самое. Но побоялся.

Что? Что? Что? Что? Что?

Значит, все это время я была права? Он не просто так подсел ко мне в автобусе? Все это было не просто так!

Давид протягивает телефон, и я быстро вбиваю свой номер. Он выскакивает на остановке и машет рукой, пока двери не закрываются. Поверить не могу. Это просто фантастика какая-то.

Закрываю глаза, а когда открываю, оказываюсь в чужой постели. Оглядываюсь по сторонам в поиске каких-то подсказок. Где-то внутри себя чувствую, что это мой дом. На прикроватной тумбочке рамка с фото лежит снимком вниз. Я поднимаю ее. Это свадебное фото. Наше с Давидом. Все еще не могу поверить своим глазам. Смотрю на правую руку, но обручального кольца на ней нет. Странно. Может, я поправилась и оно стало мало?

Какой сейчас год? Тянусь за телефоном и снимаю блокировку. На экране сегодняшняя дата. Вот такой могла бы быть моя жизнь, если бы тогда я позвала его на свидание. Или она и правда стала такой?

– Привет.

В комнату входит Гала, и я сразу же оборачиваюсь на ее голос.

– У меня получилось! – кричу я от радости. – Я смогла. Мы смогли. Мы все исправили.

– Тебе нравится твоя жизнь сейчас?

– Я в восторге. Моя мечта быть с Давидом осуществилась.

– Правда? Тебе нравятся синяки на твоем лице?

– Какие еще синяки?

Гала подводит меня к зеркалу и приспускает рукав рубашки, обнажая плечо в кровоподтеках.

– Вот эти.

– Этого не может быть! Он бы не посмел.

– Думаешь? А вот это тогда что такое?

Гала протягивает мне стопку документов, из которой я выхватываю всего одно слово: развод.

– Мы разводимся?

– Мне жаль.

Моя розовая фантазия, которой я жила эти долгие годы, разваливается, не давая насладиться хотя бы пятиминутным счастьем.

– Но почему?

– Так устроен человек. Он может всю жизнь любить придуманную им самим картинку. И может бесконечно любить то, что ему не принадлежит. Потому что оно тебя не разочарует. Но это не любовь. Это идеализация фиксированного образа. А с реальностью сталкиваться всегда больно. Ты встречаешь человека, наделяешь его какими-то качествами, а потом вы расходитесь, и в твоей памяти продолжает существовать этот идеальный образ. Он не меняется. А живой человек меняется и совершает разные поступки. Он болеет, ноет, обманывает, предает. Поэтому так легко любить то, что не наше.

Гала проводит рукой по предплечью. В моей нетактильной семье этого всегда не хватало.

– Важный урок, который должны усвоить все люди, – говорит Гала, – это жить в реальности, а не в иллюзиях. Одни люди живут в прошлом, другие – в будущем. Первые страдают, вторые мечтают. Жить в настоящем могут лишь единицы. В этом и задача – научиться жить здесь и сейчас, опираясь на свою реальность, какой бы она ни была.

– Так это не то самое воспоминание?

– Я никогда не слышала твоих песен.

Кажется, Гала игнорирует мой вопрос.

– Что?

– Ты можешь спеть? Хочу послушать.

– Прямо сейчас? Ты серьезно хочешь послушать мою песню прямо сейчас.

– Мг.

Набираю в грудь побольше воздуха и вдруг останавливаюсь.

– Не помню. Я не помню ни одной своей песни. Подожди, я найду песенники.

Роюсь на книжных полках, но нахожу только самый первый paperblanks из серии, посвященной Бетховену. Пролистываю чистые страницы и не понимаю, что происходит.

– Здесь нет моих песен. Сейчас посмотрю в компьютере.

Просматриваю папки в компьютере, но здесь тоже ничего не нахожу. Вбиваю название песен в интернете, но гугл вообще не выдает исполнителя Казанова. В этом мире меня не существует.

– Моих песен нет… Я ничего так и не написала?

Гала лишь отрицательно качает головой.

– Ты сказала, что Давид был твоим вдохновением и мотивацией. Ты начала писать, чтобы понравиться ему. И продолжила, потому что уже не могла по-другому. В этой реальности, когда вы сошлись, потребность понравиться отпала. А значит, писать песни тоже.

– И снова я не так изменила прошлое. Надеюсь, вашу программу не закроют из-за меня.

– Ты еще не поняла? Невозможно изменить прошлое. Твоя задача понять – то, что произошло, было лучшим вариантом для тебя. Столкнись со своим разочарованием, отгорюй прошлое и продолжай идти вперед, опираясь на сегодняшний день. Ты думала, что Давид – это твой судьбоносный человек. Но ведь так и есть. Почему-то люди думает, что однажды в их жизни появится человек, который осчастливит их и останется рядом до конца жизни. Еще одно заблуждение. Судьбоносный – значит, судьба несет человека в твою жизнь. Для чего она его несет? Точно не для того, чтобы сделать тебя счастливой и решить все твои проблемы. Иногда люди приходят, чтобы подарить нам самое ценное – вдохновение.

– Я могу попробовать еще раз? Вернуться в тот момент в автобусе?

Гала смотрит на наручные часы.

– У нас остается совсем мало времени. Но, думаю, мы справимся.

Гала проводит по ленте воспоминаний, и я тут же оказываюсь в автобусе.

– Разве тебе не хочется сказать что-то свое? – спрашивает Давид.

Я не отвечаю сразу. Просто любуюсь этим идеальным образом, с которым прожила столько лет.

– Разве нет? – переспрашивает Давид.

– У нас осталось пять секунд, – раздается голос Галы.

Дотрагиваюсь до плеча Давида и наконец говорю:

– Спасибо.

И крышка капсулы открывается.

***

Персонал лаборатории окружает мою капсулу. Рая и Гала тоже здесь. Все смотрят, все ждут. Сейчас, когда я сама могу выбрать свое первое слово, каким оно будет?

Разжимаю губы и едва слышно произношу:

– Привет.

– Ада! – Рая бросается мне на шею и что есть силы сжимает в объятиях. – У нас получилось.

Я лежу в комнате отдыха после тестов и анализов. Медленно произношу слова, смакуя каждую букву, как будто в любой момент могу снова все растерять.

– Но разве не каждый человек совершает ошибки? – спрашиваю я у Раи. – Кто бы не хотел вернуться в прошлое и что-то в нем исправить? Так, почему же одни теряют голос, а другие нет?

– Хочешь знать, почему ты? – спрашивает Рая.

– Почему я?

– Проблема не в том, как ты поступила или не поступила. А в том, как ты сожалеешь об этом. Да, ты права, у каждого есть какие-то сожаления. Но молчание поражает тех, кто ставит на это всю жизнь. Им кажется, что если бы они сделали другой выбор, сказали бы другие слова, их жизнь была бы другой. Она была бы правильной. Но это лишь иллюзия. Очень легко всю жизнь любить недоступного человека, фантазировать, как хорошо было бы вам вместе. Но это ни что иное как идеализация. В реальности он был бы совсем другим. Когда ты зацикливаешься на человеке или событии из прошлого, ты не принимаешь разочарование в собственных ожиданиях. Нужно просто признаться себе: да, я не на то поставил, не получил от этих отношений того, что ждал. Разочароваться и жить дальше.

– Я поняла.

– И вообще странно о чем-то жалеть. Каждое решение, принятое в прошлом, является единственным правильным. Тогда у нас были одни знания, сегодня – уже другие. Поэтому нам кажется, что где-то мы накосячили. Но нет. Мы приобрели опыт.

И все-таки я должна это признать: моя сестра и правда спасла мир.

***

Я выхожу из офиса Cocos Records на 15 этаже бизнес-центра и только в коридоре позволяю себе проявить эмоции. Надеюсь, никто не увидит этот победный танец на камерах видеонаблюдения.

Подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова. Пока лифт спускается с 20-го этажа, пишу сообщение Жене: «Только что поставила подпись в новом контракте». И ставлю миллиард смайликов.

Женя тут же присылает ответ: «Поздравляю! Уже жду внизу. Это надо отпраздновать».

Когда дверь лифта открывается, я поднимаю глаза и вижу его. Встреча, о которой я так долго мечтала и молила, состоялась.