На одной из далеких от нас планет, очень похожей на Землю, живут люди двух рас – с лиловым цветом кожи и оранжевым. Но это не единственное их различие.

Лиловые – раса с безупречной нравственностью и высоким интеллектом. Оранжевые же не умеют управлять своими мыслями и эмоциями, у них низкий уровень сознания и духовности.

У лиловых нет никаких систем и программ, каким-либо образом управляющих людьми. Оранжевые не обладают знаниями и поэтому не могут нарушить порядок жизни лиловых.

Каждое семейство лиловых имеет в своем доме информационный обменник. В нем собрана информация о планете, обо всех людях, населяющих ее, об истории всего, что внесено туда, и, таким образом, известно. Каждому лиловому доступны все знания и открытия, совершающиеся на их земле, если, конечно, человек, получивший к ним доступ, передал информация в обменник.

Лиловые давно победили болезни и старость, живут в счастье, размеренно и мирно. И пребывать на планете можно столько, сколько того пожелает сам человек. А когда он решает, что необходимо переходить на иной уровень развития, то отправляется на любой холм и словно засыпает, а потом исчезает. Никто в подробностях не знает, куда все уходят, и никто не боится неизвестности. Все лиловые пребывают в уверенности, что направляются в лучший мир.

Глава 1

Дариан Лиски происходил из древнего рода лиловых, насчитывающего уже тридцать четыре поколения предков. Предшественники его матери и она сама занимались наукой. Отец увлекался искусством, любил верховую езду и садоводство. Дариану, их единственному сыну, в этом году исполнилось двадцать лет. Детство его прошло безмятежно и счастливо, впрочем, как и у всех лиловых.

Дариан путешествовал по планете и побывал почти везде. В труднодоступных местах, где физическое тело испытывало бы дискомфорт, он использовал виртуальное, и когда его разум встречался с огромными китами или исследовал вулканы, сам Дариан располагался в уютном кресле. Но все же он предпочитал реальные путешествия.

В строении, расположенном рядом с конюшнями отца, жила птица, чей размах крыльев покрывал двенадцать лошадей, стоявших в ряд. Это была птица Дариана, по имени Сезор. На Сезоре он облетел весь материк, лишь изредка останавливаясь погостить в домах лиловых. Эта раса строила их в форме пирамид, впрочем, некоторые строили дома-сферы, но это было скорее исключением. Пирамиды из хрусталя и камня, занимавшие огромные площади, прекрасно смотрелись с высоты птичьего полета.

Лиловые составляли четверть от общего числа жителей планеты, занимая при этом почти два материка. На третьем небольшом континенте проживали оранжевые, кроме того, они занимали совсем небольшую часть суши, на которой жил Дариан. Этот кусочек земли едва ли составлял десятую часть территории материка.

Свои домики – маленькие, прямоугольные или округлые, с острой крышей, в несколько этажей – оранжевые строили из грубого камня и растений. На территорию оранжевых Дариан не спускался, он лишь смотрел на людей, выходящих из своих неприглядных домиков, разворачивал Сезора и летел обратно. Оранжевые его не интересовали, он знал, что эти люди примитивны и способны устраивать безобразные сцены. А он любил лишь прекрасное: музыку, скульптуру, живопись, восхитительные сады и море. Он мог часами наслаждаться игрой рыб и дельфинов, проектировал небольшие корабли и фонтаны и неделями жил на поверхности воды.

Но в этот год путешествий по земле стало гораздо больше. Верхом на лошади, неспешно объезжая близлежащие леса, он рассматривал строения соседей. Его родители, заметив, что сын уже не так сильно нуждается в их обществе, решили ненадолго оставить его. Но их путешествие отличалось от перемещений Дариана. Физические тела матери и отца покоились в одной из комнат пирамиды в растворе, сохранявшем и поддерживающем их функциональность. А их информационные составляющие получили другие тела на планете, чью звезду, вокруг которой она вращалась, их сын с трудом мог разглядеть в телескоп. Там у них текла другая жизнь, но они не осознавали того, что это всего лишь их сны. Они не помнили ни друг друга, ни Дариана, ни ту реальность, из которой пришли. Иногда, соскучившись, Дариан ненадолго включался в их сновидения. На той планете родители были еще детьми, и когда они, заснув в том мире, видели сына, то вспоминали, кем являются и откуда появились. Дариан заверял их, что у него все прекрасно, хотя, возможно, немного лукавил: ему все же не хватало общества отца и матери.

Однажды, оседлав лошадь, он как обычно отправился в лес, но не в сторону, уже прекрасно изученную, а в другую, ему еще неизвестную. Туда, где росли стройные кипарисы и высокие эвкалипты, где из земли пробивалась горячая вода, и где, как он слышал, исполняло песни синее озеро.

Дариан почти выехал из леса, как до его слуха донеслась приятная музыка. Он остановился и заслушался, затем, решив посмотреть, кто или что воспроизводит такую чудесную мелодию, направил коня в сторону, откуда исходили волны. И вот перед ним предстала зеленая поляна, по краям ее украшали кусты красных цветов, а в середине располагался огромный музыкальный инструмент, вдвое выше Дариана. Такого чуда инженерной мысли в сфере искусства юноша еще не видел. У инструмента были десятки струн и клавиш, а в центре этого великолепия, плавно скользя то в одну, то в другую сторону, нежно трогая струны, танцевала девушка. Ее длинные кудрявые светлые волосы касались колен, желтые, чуть раскосые глаза ласково смотрели на Дариана. Вся ее фигура словно была вырезана талантливым скульптором, знакомым со всеми законами устройства мироздания. Впрочем, все лиловые имели внешность, бесконечно радующую глаз. В последние столетия в зарождение новой жизни почти всегда вмешивалась генетика. Но такого изящества Дариан еще не видел. Забыв про чудесный инструмент, он завороженно рассматривал красавицу. Она же тем временем оставила музыку и, улыбаясь, направилась к нему. Пышное бело-красное длинное платье мягко шелестело по зеленой траве.

– Дариан из семьи Лиски, – раздался приятный грудной голос, – наконец-то я увидела тебя.

Глаза девушки искрились, она подошла к юноше совсем близко и поцеловала в щеку. Дариан таким же образом с удовольствием поприветствовал ее.

– Мы соседи, – снова заговорила девушка, видя его смущение, – но так бывает, что сначала мы предпочитаем исследовать дальние земли, а уж потом то, что находится поблизости. Я – Мару-Эль Милар, а мой дом находится недалеко от этого леса.

– Мне очень приятно познакомиться. Почему же я ничего не слышал о тебе, и никогда не видел? Ты не вносила никакой информации, иначе бы я знал о тебе все.

Мару-Эль рассмеялась.

– Обо мне имеется информация, ты просто не замечал или не интересовался. Хотя да, ее немного, лишь о моем детстве. Даже мой портрет, размещенный в обменнике, изображает десятилетнюю девочку. Однако, думаю, ты слышал о моем отце.

– Ресэли Милар? Он занимается генетикой. Да, конечно, я читал. Насколько я помню, он творит чудеса. Но не знал, что у него есть дочь.

– Что ж, вот мы и встретились, – глаза Мару-Эль излучали радость, и Дариан ощутил счастье, словно увидел человека, которого ждал много-много лет. – Я бы хотела представить тебе мою семью, если не возражаешь.

Дариан нисколько не был против, и вскоре, после недолгой ходьбы, перед ними открылся прекрасный пейзаж. Внизу переливалась синевой гладь озера. Мару-Эль хлопнула в ладоши, и оттуда грянул хор голосов. Над водой раскинулся плетеный радужный мост, и девушка пригласила гостя встать на него. Медленно раскручиваясь и сворачиваясь, мост повез их к дому. Огромная восьмигранная пирамида из горного хрусталя и гранита была окружена высокими вековыми деревьями. По ее хрустальному верху скользили изображения фракталов, а внизу частыми вкраплениями блестели драгоценные камни. Окружающие пирамиду прекрасные сады – на земле и в воздухе – безмерно восхищали взор своими яркими красками. Воздух наполнился свежестью и пряными ароматами цветов. Белые птицы с большими разноцветными хвостами летали в вышине, чуть ниже порхали сотни бабочек.

Дариан не заметил, как оказался перед входом в дом Мару-Эль. К ним приблизился аморфный и забрал лошадь. Аморфные представляют собой скопление жидких кристаллов, управляемых обменником. Они выполняют монотонную и рутинную работу, не требующую сложного мышления. Внешне аморфные похожи на людей, но тела их прозрачны словно вода.

– Добро пожаловать в дом Миларов, – Мару-Эль взяла Дариана за руку, и они вошли внутрь. Юноша не успел ничего подумать, как откуда-то сверху раздался мужской голос.

– Дариан! Какая радость видеть тебя здесь! – лестница из янтаря медленно спускала Ресэли Милара к ним навстречу.

Мару-Эль была очень похожа на отца, но у Ресэли, в отличие от нее, на плечи ниспадали красные волосы, а глаза были синими.

– Наконец-то, спустя двадцать лет после своего рождения, ты почтил нас визитом, – Ресэли искренне улыбался. Лиловые говорили то, что думали, не боясь озвучить свои мысли, и не тратили силы на то, чтобы казаться не тем, кем являлись.

– Ресэли, – Дариан направился навстречу новому знакомому, – я не знал, что вы живете так близко. Я видел ваши работы, но не удосужился узнать, что мы соседи.

Мужчины поклонились друг другу. Ресэли выглядел чуть старше Дариана. Его черная рубашка и строгие брюки не скрывали прямой осанки, широких плеч и тонкой талии.

– Почему же вы не посещали нас? – спросил Дариан.

Показалось, что Ресэли немного смутился, и Мару-Эль внимательно посмотрела на отца.

– Когда-то давно, еще до твоего появления на этой планете, я часто бывал в доме Лиски. И несколько лет являлся женихом твоей матери. Но у нас что-то не сложилось, – он пожал плечами, – и потом… Твоя мама вышла замуж, а я нашел Мелонию. А теперь пойдем, познакомимся с моими красавицами.

Ресэли жестом пригласил гостя на янтарную лестницу. Дариан огляделся. Огромный зал отовсюду освещался ярким светом. Овальные окна, вырезанные в граните, не только впускали солнечные лучи, но и светились сами. По периметру зала в малахитовом бассейне плавали черные лебеди, а невысокие фонтаны, украшенные цветами из алмазов, струями рисовали над ними водяные мосты. Пол из серо-фиолетовой яшмы был покрыт ковром из зеленой травы. На стенах, выложенных мозаикой из голубой бирюзы, молочного опала, темно-красного граната, фиолетового топаза, желтого авантюрина, изображалась природа – небо, горы, неизвестные Дариану дивные животные, – а также фигуры людей. В дальней стороне зала просматривались золотые статуи дев, словно поддерживающих своими руками весь небосвод.

Ступив на лестницу из цилиндрических ступеней, Дариан ощутил невероятную легкость, и янтарное сооружение полетело под купол пирамиды. Центр верхней комнаты занимали круглый стол со стульями из прозрачного кварца. По стенам скользили фракталы. В углах расположились мягкие диваны, а над столом в воздухе висел обменник. Он походил на огромную каплю воды, хотя мог принимать любое обличье. Его общение с человеком осуществлялось с помощью мыслей и голоса.

Почти во всех домах лиловых вся верхняя часть пирамиды отводится обменнику. Здесь он показывает фильмы, в которых принимают участие желающие, записывает программу для аморфных, материализует их, управляет ими, наблюдает за пирамидой и ежедневно записывает новую информацию.

Никто не знал, и ни в одном обменнике не имелось сведений, откуда появился первый экземпляр. А если образовывалась новая семья лиловых, то обменник производил себе подобного в несколько секунд. И новая капля воды содержала все то, что содержал ее создатель. И как только информация записывалась в одном из обменников, она тут же появлялась во всех остальных.

Около одного из окон стояли две женщины, разглядывая что-то вдали. С высоты пирамиды открывался вид на зеленую долину.

– Мелония, Рене. Я думаю, вы уже знаете, кто у нас в гостях, – произнес Ресэли.

Дамы обернулись.

– Да, конечно, – ответила девушка, стоявшая справа. Ее раскосые зеленые глаза улыбались, – Дариан Лиски. Я Мелония. А это моя младшая дочь Рене.

– Счастлив познакомиться с вами, – Дариан поцеловал Мелонию, потом Рене.

Обе женщины были восхитительны. Мелония выглядела не старше дочерей, только была чуть выше их ростом. Ее светлые густые волосы, собранные вокруг головы, удерживались золотыми нитями. Белоснежное платье приоткрывало высокую грудь и не скрывало стройных ног.

Рене походила на отца больше, чем ее сестра. Красные кудрявые волосы свободно ниспадали на покатые плечи, прозрачное голубое платье с шелковыми вставками на груди и ниже пояса доходило до пола, а сзади него тянулся пушистый шлейф из перьев птиц, тонкая талия перевязана ремешком из самоцветов. Такие же желтые глаза, как и у Мару-Эль, четко очерченные черными ресницами, весело смотрели на Дариана. А ее лиловая кожа, наверное, была самого светлого оттенка из тех, что встречались на планете.

– Ресэли, я с огромным интересом изучал ваши работы, но сейчас вижу, что вы гениальны, – наконец оторвав взгляд от девушек, сказал Дариан.

– Благодарю, – Ресэли поклонился. – Но если ты имеешь в виду гены моих дочерей, то ты мне льстишь. Подборку того, что в них заложено, осуществляла Мелония, а я лишь автор разработки.

– Великолепно! Я никогда не видел такого совершенства!

Ресэли улыбнулся.

– Я много лет занимаюсь мутациями. И те рыбы, что поют в озере, и эвкалипты, что растут у входа, – результат этих работ. Ты подумал, что деревья древние?

Дариан кивнул.

– Им только два года. Я люблю менять облик сада, не отличаюсь консерватизмом, но восхищаюсь новизной.

– Однако для обновлений необходима энергия. Неужели ваш обменник успевает так много? – Дариан был немного удивлен. Он подозревал, что у сферы, напоминавшей воду, почти безграничные возможности, но когда его обменник Лиски (водного помощника обычно именовали по фамилии семьи) работал достаточно интенсивно, то говорил, что уходит на отдых. И сфера на несколько суток неподвижно зависала в воздухе, оставляя за собой лишь малочисленные функции. Обменники получали энергию отовсюду, но для ее переработки требовалось время.

– Не успевает столько, сколько бы мне хотелось. И я уже мечтаю, как рядом с моим домом появятся пирамиды для дочерей, в которых будут находиться еще два обменника, и думаю, тогда энергии хватит на все новшества, запланированные мной, – ответил Ресэли.

– Дариан, знаю, вы давно покинули свой дом, и вы голодны, – в разговор деликатно вступила Мелония. – Давайте спустимся в сад.

– Благодарю, Мелония. Я забыл про все, увидев вашу семью. Здесь столько всего удивительного, о чем я и не подозревал. А виды птиц, которых я увидел у вас, так необычны. Вы не вносили информацию в обменник?

– Мы вносим, но только небольшую часть, – с улыбкой ответил Ресэли, – иначе бы ты не знал, чем я занимаюсь.

– Что ж, накрытый стол ждет нас в беседке, и нам ничего не остается, как спуститься, – сказала Рене таким же низким и мелодичным голосом, как у ее сестры.

Глава 2

Через десять минут они наслаждались ароматами сада, пением птиц и изысканной едой. Лиловые употребляли в пищу продукты, которые программировал обменник. Им уже давно не нужно было заботиться ни о животных, ни о растениях, для того чтобы удовлетворить потребность тела в необходимых для него элементах. Обменник воспроизводил белки, жиры, углеводы в форме того, чего хотелось хозяевам его дома.

Двое аморфных накрыли на стол. Милары и Дариан сидели в беседке, по форме напоминавшей шар. Беседка медленно перемещалась по саду, показывая Дариану все уголки этого прекрасного места. Огромные секвойи и эвкалипты, закрывающие собой небо, были посажены вокруг всей земли Миларов. Ближе к дому насаждения становились ниже, возле пирамиды в воздухе висели зеленые тарелки цветов, а по земле стелился мох. Пальмы, кипарисы, эбеновые деревья, баобабы перемежались березками, соснами и липами, а олива и можжевельник не стесняли друг друга. Четыре водяных столба, такой же высоты и толщины, что и эвкалипты, расположились на каждом из углов пирамиды. Внутри столбов цвели светящиеся растения, мимо миниатюрных кубов плавали крупные и мелкие рыбы с пестрыми пышными хвостами. Сад был полон птиц, их голоса звучали в унисон, как оркестр, управляемый невидимым дирижером. Дариан заметил птицу размером с его палец, и птицу, пролетавшую над ними, чуть меньше Сезора, с головой, напоминавшей человеческую, и хвостом, как у рептилии.

После протеинов, по форме напоминавших моллюсков, аморфные принесли материальные программы молока, фруктов, орехов и чая. Дамы почти не ели, лишь отпили молока. Ресэли ел много и с аппетитом, успевая рассказывать о жене и дочерях.

– Возможно, я бы не стал заниматься генетикой, если бы не повстречал Мелонию. А встретились мы при весьма интересных обстоятельствах. Я заблудился. В телепорт, странным образом, были введены другие координаты, и вместо дома моего друга я оказался в незнакомом мне месте. Комната телепорта, разумеется, была отделена и закрыта, я увидел название рода и понял, что ошибся. Хотел вернуться обратно, но услышал, что дверь открывается, а потом увидел ее. Тут я понял, что уже никуда не спешу. Спешила Мелония, и я отправился вместе с ней. С тех пор мы не расстаемся, – Ресэли нежно дотронулся до руки жены, Мелония в ответ ласково посмотрела на мужа.

– А как я был счастлив в те дни, когда на этот свет приходили мои дети! И за чудесных красоток тоже должен благодарить Мелонию. Она проектировала их, вплоть до размеров ушей и формы ногтей. Мару-Эль обладает тонким слухом, все, что поют в саду и на озере, написано ей. А Рене – путешественница, запоминает картины реальности, а после переносит их на полотна. Мозаика в холле – ее работа.

Отец, не скрывая, восхищался и гордился дочерьми.

– Дорогой, Дариан не менее талантлив, – Мелония отчего-то засмущалась. – Как-то вы поместили в обменник семейный ужин, и, просматривая его, мы восхищались вашей семьей и наслаждались беседой, которую вы вели. И желали познакомиться с вами, но Ресэли почему-то было неловко. Я рада, что ты оказался в нашем доме. Надеюсь, ты будешь нашим постоянным гостем.

– Да, буду, – к лицу Дариана прилила кровь. – Такая красота в пирамиде Миларов не может оставить меня равнодушным, и, конечно, я вернусь.

Мелония посмотрела ему в глаза и загадочно улыбнулась.

После обеда Ресэли предложил покататься по озеру. Присутствующие не покинули просторную белую беседку, так как она, сделав последний оборот вокруг сада, полетела к озеру и, опустившись на гладь воды, поплыла по ней. Озеро вновь запело. Дариан увидел необыкновенных рыб. Создания походили на раздутые шары с человеческими ртом и глазами, потом он заметил хвосты длиной в его рост. Рыбы, как ему казалось, не были безобразны и даже как будто улыбались.

– Ты знал об этом озере? – спросил Ресэли.

– Да, в обменнике находил информацию. Я интересуюсь водой и сейчас в восторге от того, что вижу!

– Самая интересная часть – это вложение в них интеллекта, что позволяет им петь в хоре, управляемом дирижером. А физиологические особенности – работа пары недель.

– Они обладают интеллектом?

– В большей степени, чем остальные рыбы, они как морские млекопитающие, хотя всего лишь поют.

Дариан заслушался, рыбы пели о любви и гармонии.

– Музыку и слова написала Мару-Эль, – Ресэли улыбнулся старшей дочери.

– Я люблю музыку, и это так восхитительно – делать то, что нравится, – сказала Мару-Эль. – Дариан, ведь тоже ее ценитель.

– Да, но я не пишу. В меня не заложили гены, отвечающие за страсть к музыке. Хотя меня вообще не проектировали, мои составляющие выбраны абсолютно произвольно.

– Мы так привыкли полагаться на обменник и на самих себя, что исключаем действие случая, так называемых неучтенных факторов. И возможно, в каких-то ситуациях это мешает нашему развитию, – произнесла Мелония после недолгого молчания.

– Да, я размышлял над этим. Мы всё и всегда стремимся упорядочить, – Ресэли встал с мягких подушек и принялся подкармливать рыб, – хотя какой прекрасный случай, что мы познакомились. Так и ты у родителей, полагающихся на вероятность, получился таким, будто они сочиняли тебя десятилетиями.

– Вы мне льстите, Ресэли. Во мне нет ничего особенного, иногда я думаю, что если бы в нашем мире существовала конкуренция, то я был бы ни на что не годным. Ни в одном деле я не достиг выдающихся результатов.

– Ты еще не так много прожил на планете. И то, что у тебя получится лучше всего, ждет впереди, я уверен.

– Возможно, Ресэли, однако мы говорим о настоящем, и в сравнениях мне не выжить, – смеясь, ответил Дариан.

Рассмеялись все.

– Думаю, что бояться нет смысла, Дариан. Вряд ли жизнь среди лиловых пойдет по линии конкуренции, – сказала Мару-Эль. – К чему здесь это? Только оранжевые живут по таким законам, но ты же не собираешься переселяться к ним?

– Некоторые лиловые интересуются ими до сих пор, пытаясь усовершенствовать. Но подозреваю, это невозможно, велика пропасть. Хотя удивительно, у нас один и тот же набор генов, – продолжила Рене.

– Я не интересовался оранжевыми. Считаю, что они имеют право на выбор. Хотя не понимаю, зачем они мучают сами себя. Что за причудливое мышление… И почему их развитие остановилось… – ответил девушкам Дариан.

– Мы тоже не интересуемся ими, хотя за нашими землями проходит граница, – сказала Рене, – и как-то один из наших соседей поселил у себя оранжевого. Но потом сожалел, – она покачала головой.

– Да, они всюду вносят хаос. И лиловая раса не может осуждать их за такой выбор. На то он и выбор. Живут, как хотят, – Мелония будто поставила точку в разговоре.

Рыбы продолжали пение. Легкие волны качали беседку. Рене попросила программы фруктовых соков.

– Мы можем поплавать, если хочешь, – Мару-Эль подошла к Дариану и дотронулась до его руки.

– Да, с удовольствием, – не раздумывая, ответил он.

– Милар, одень нас для озера, – обратилась Мару-Эль к обменнику.

Через секунду Дариан оказался в плотном воздухе. Его предыдущее одеяние разлетелось на атомы и вновь собралось, но уже в другом варианте. Он посмотрел на Мару-Эль. Гладкая чешуя покрывала ее от шеи до пяток, а около головы образовалось плотное, молочного цвета, облако. Юноша выглядел так же.

– Вы с нами? – спросил он остальных.

– Нет, плавайте вдвоем, – ответила Мелония, – в нашей семье Мару-Эль сильнее всех любит воду и все, что с ней связано.

– Что ж, пойдем, – Дариан предложил руку девушке в чешуйках, и они спустились на воду.

Синее озеро было прохладным, но Дариан, увлеченный новым местом на планете, не чувствовал холода. Построенный на дне город из полых гладких и шершавых сфер заставил его позабыть о собственном теле. Молодые люди заплыли в одну из них.

– Раньше они находились в саду, – заговорила Мару-Эль. Белое облако вокруг головы не препятствовало передаче звука. – Потом папа решил, что без них вид будет лучше. Теперь сферы здесь. В этой мы можем увидеть прошлое.

Она нажала на рубиновую виртуальную кнопку в самом центре сферы, и перед Дарианом замелькали картинки его детства, родители, первые слова, первые путешествия.

– Ты видишь свое прошлое, потому что находишься ближе к центру, чем я, – заметив удивление Дариана, пояснила спутница.

Она подплыла ближе, и теперь сфера показывала детство Мару-Эль.

– Как информация о моем прошлом, которая не занесена в обменник, известна сфере? – смутился Дариан.

– Сфера беспристрастна, она читает твои мысли и, не спрашивая разрешения, как делает обменник, показывает их, – Мару-Эль отплыла от центра.

Дариан увидел лишь ее раннее детство. Он хотел попросить показать больше эпизодов, но почему-то смутился.

– А что делают другие сферы? – только спросил он.

– Существует сфера, показывающее будущее. Вернее, одно из наиболее вероятных сгущений событий.

– Мне бы хотелось взглянуть, Мару-Эль, – Дариана интриговали вероятности, у него даже слегка закружилась голова.

– Конечно, Дариан, она соседняя. Поплыли. Но ты зайдешь внутрь один, я не могу сопровождать тебя.

Когда он оказался внутри сферы, в ней зажегся яркий свет, потом наступила темнота, его быстро куда-то понесло, а потом резко остановило. Перед ним, как и в предыдущей сфере, замелькали картинки, и Дариан почувствовал себя их участником. Он ощутил себя в длинном фраке, сидящим на лошади. Рядом находились его друзья. Небо, разукрашенное многоцветным сиянием, как будто отражало пение громкого баса. Он увидел Мару-Эль: она приближалась к нему в огромной летящей корзине благоухающих цветов. На ее голове сверкала корона из белых и фиолетовых кристаллов, тончайшее короткое платье цвета золота и серебра едва скрывало тело девушки.

«Это же брачная церемония», – подумал Дариан, вернувшись в настоящее и почувствовав жар в теле. С тех пор как он увидел Мару-Эль, больше половины его мыслей и ощущений было связано с ней.

– Это вероятное будущее, можешь поменять его, – заговорила сфера, продолжая показывать счастливых молодых людей.

Дариан дотронулся до сферы, и картинки исчезли. Недолго постояв, он вышел наружу. Девушка ждала его и, увидев, опустила глаза. Сквозь облако красота ее лица вырисовывалась так же ярко.

– Увидел интересное, заслуживающее твоего внимания? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сказала, почти повторив слова сферы: – Впрочем, ты можешь поменять вероятность сгущений, если они тебе не понравились.

Дариан улыбнулся.

– Сфера показала мне вдохновляющие картины. В будущем я доволен. И нам надлежит познакомиться поближе, я буду твоим частым гостем, Мару-Эль. Не возражаешь?

– Я всегда буду рада видеть тебя, – девушка пристально посмотрела на Дариана.

– Что показывала сфера будущего для тебя? – так же, не отрывая глаз от Мару-Эль, спросил он.

– Я никогда не посещала ее. Не хочу огорчиться при картинах, которые могут меня не устроить.

К ним подплыла поющая рыбка и мягко обвила их длинным хвостом.

– Хочешь поплавать еще? – спросила Мару-Эль.

– Как пожелаешь, – Дариану хотелось находиться рядом с ней, и место не имело значения.

– Тогда наверх, остальные красоты посмотрим позже, – отчего-то заторопилась девушка, как будто ее что-то смущало.

Рыбка, соединив пару в единое целое, вынесла их на поверхность.

В это время родители и Рене, превратив часть озера в ледовый каток, сменив одежду, танцевали на коньках. Ресэли часто падал на лед, дамы смеялись, помогая ему подняться.

– Девочки меня утомили! – охал Ресэли и громко смеялся, отчего на его глазах появились слезы. – А как ты, Дариан? Не утомила тебя моя дочурка?

– Она не может утомить меня. Чудесное озеро. Подозреваю, что не смогу заснуть от полученных впечатлений!

Ресэли сделал один оборот вокруг своей оси и вновь приземлился на лед. Снова все рассмеялись.

– Идемте, идемте, я не позволю бесцеремонно смеяться надо мной, – поднимаясь нарочито медленно и неуклюже, проворчал Ресэли. Дамы старались сдержать смех, но у них ничего не получалось.

– Да, да, папа. Займемся чем-нибудь более спокойным. Милар, в беседку нас, пожалуйста, – произнесла Рене, быстрее всех став серьезнее.

Поменялись их одежды, и Рене в своем голубом прозрачном платье, низко склонившись у воды, спросила:

– Вы присоединитесь к нам? Или будете жить на поверхности воды, окутанные рыбьим хвостом?

Мару-Эль похлопала рыбку и та выпустила их. Дариан, вздохнув, нехотя разомкнул объятия, вспоминая картины будущего, показанного сферой.

После прогулки по озеру они переместились в дом. Когда Ресэли спросил у Дариана, что они видели на дне, тот смутился, но Мару-Эль ответила за него.

– Я показала Дариану всего лишь две сферы. Сферы событий прошлого и будущего. Но не будем говорить об этом. И даже я не знаю, что Дариан увидел в сфере будущего, и выбираю не знать.

– Хорошо. Я очень любопытен, но в данном случае умерю свой интерес, – не огорчаясь, сказал Ресэли. – Предлагаю посмотреть фильм-реальность, что пожелает наш гость.

Дариан же предоставил выбор Мару-Эль. И они слушали музыку ручья и птиц. Потом Дариан с Мелонией играли в шары на трех параллельных плоскостях. И так, по-семейному, подкрался вечер. Все вновь спустились в сад, и на этот раз стол расположился на одной из тарелок, висевшей в воздухе. Светило медленно скатывалось за горизонт, оставляя за собой красно-оранжевые полосы. На небосклоне уже появились яркие звезды. Рене заказала теплый ветер, и мягкие волны воздуха нежно забегали по лицам и волосам сидящих. На ужин подали материальные программы лосося с баклажанами и лимоном, сливочный крем и ягодный сок.

– Одно из моих любимых блюд, – Дариан расцвел в улыбке. – Вы вспомнили семейный фильм?

– Да. Все сделано верно? – спросила Мелония.

– Все безупречно! Я в восторге! Мои родители путешествуют, а когда я один, то забываю о том, чего бы мне хотелось поесть. И, конечно, обменник материализует только то, что необходимо моему организму, не задумываясь о моих вкусах.

– Забота о здоровье входит в основные функции обменника, все остальное вторично, включая предпочтения в еде.

– Вы правы, Мелония, – Дариан с удовольствием принялся за ужин, вспоминая вечера с родителями, не забывая при этом бросать взгляды в сторону Мару-Эль.

Тарелка, и снизу, и сверху заросшая мягкой зеленой травой, по кругу которой росли маленькие деревца с широкой кроной, едва достигавшие колен Дариана, медленно кружилась, огибая пирамиду Миларов, постепенно поднимаясь все выше и выше. Потом, достигнув пика строения, она, так же медленно кружась, опускалась вниз. Дариан заметил свой дом, еще две соседские пирамиды, и здесь, наверху, в бледном свете звезд, уже был заметен луч, рассекающий небо вдоль. Юноша видел его впервые, так как путешествовал на Сезоре только днем, но по виртуальным картинам он знал, что это след невидимой стены, разделяющей жизнь лиловых и оранжевых.

Время пролетело незаметно, и приятный ужин, проведенный в обсуждении новых книг, появившихся в обменнике, закончился. Пассажиры покинули летающую зеленую тарелку.

– Оставайтесь у нас ночевать, Дариан, мы будем рады, – предложила Мелония.

– Да, просторная комната в твоем распоряжении, – поддержал супругу Ресэли.

– Благодарю вас. Но мне пора, хотя кроме лошадей и птицы меня никто не ждет, я все же отправлюсь в пирамиду Лиски.

Дарианом овладели смешанные чувства. Ему хотелось находиться рядом с Мару-Эль так сильно, что щемило в груди, но в то же время не терпелось поговорить с обменником, а в доме Миларов этот разговор не представлялся ему уместным.

12 3 Kolejny

Путешествия Дариана Лиски