Мертвая неделя

Матвей и Мирра улеглись на нижних полках, а Полина забралась на верхнюю. Ей не так часто доводилось ездить в поездах, поэтому уснуть под мерный стук колес не удавалось долго. Мешали и приглушенные разговоры в соседних купе, и шаги по длинному коридору, и позвякивающая где-то о стеклянный стакан забытая ложка. Только когда поезд удалился от населенных пунктов и за окном воцарилась полная темнота, Полине удалось задремать. Она провалилась в неглубокий тревожный сон, который с легкостью прервался при первой же возможности.

Полина распахнула глаза, но ничего не увидела. Небо заволокли тяжелые тучи, скрывшие убывающую луну, редкие фонари проскальзывали мимо окон так быстро, что походили на короткие всполохи и скорее раздражали, чем что-то освещали. Узкая полоска света из-под двери не подсвечивала даже пол, что уж говорить обо всем купе. Вокруг была оглушающая тишина, давящая на глазные яблоки невидимыми пальцами. И в этой темноте Полине казалось, что на нее кто-то смотрит. Ощущение было таким ярким, таким осязаемым, что волоски на теле мгновенно встали дыбом.

Не отдавая отчета своим действиям, Полина вытащила из-под комковатой подушки телефон, быстро зажгла экран и отвернула его от лица, освещая пространство перед собой. Пустое пространство. На соседней полке лежали только ноутбук Мирры, рюкзак Матвея и ее, Полинина, расческа.

Девушка посветила телефоном вниз, но и там все было спокойно. Матвей спал на спине, чуть приоткрыв рот и слегка посапывая, Мирра отвернулась к стене и свернулась калачиком. Наверное, замерзла под тонким одеялом. Лето стояло жаркое, но во сне всегда становилось прохладно.

– Матвей, – тихонько позвала Полина. – Мирра.

Ни один не отозвался. Спали они крепче Полины. Она еще раз осмотрела в тусклом свете телефона все купе. Фонарик включать не стала, чтобы яркий свет не разбудил попутчиков, но и так было видно, что, кроме них троих, в купе никого нет.

Полина повернула к себе телефон, и в то короткое мгновение, когда его свет скользнул по окну, она увидела в отражении мужское лицо. Вздрогнула, тут же снова посветила телефоном на окно. Пусто. Тусклый прямоугольник экрана отражался от мутного двойного стекла, за которым по-прежнему было темно. Посветила на дверь купе – закрыта. Должно быть, показалось. Если бы дверь открывалась, она бы услышала.

Полина легла обратно, но телефон не выключила. Сердце билось гулко и быстро, едва ли ей удастся уснуть, а лежать в темноте страшно. Интернета нет, поэтому пришлось завести одну из немногочисленных игрушек, завалявшихся в телефоне, и периодически поглядывать на окно. Лишь когда размеренное собирание разноцветных шариков в ряд окончательно сморило ее, Полина снова выключила телефон и уснула. На этот раз крепко и без сновидений.

Проснулась от того, что кто-то аккуратно тряс ее за плечо. Сначала дернулась, испугавшись, но тут же увидела перед собой лицо Мирры.

– Минут через двадцать приедем, – сообщила она. – Проводница просила сдать белье и ждать в тамбуре. Поезд там останавливается исключительно ради нас, а потому выйти нужно быстро.

Полина кивнула, и Мирра тут же исчезла.

Вставать не хотелось. За окном только-только забрезжил рассвет, сейчас бы завернуться в одеяло, повернуться к стене и поспать еще несколько часиков. Полина с рождения была совой, ранние подъемы терпеть не могла, а последние несколько лет жила исключительно ночной жизнью, не просыпаясь раньше полудня, поэтому сейчас чувствовала себя настоящим зомби. Быстро слезла с постели, сгребла ее в охапку, чтобы передать проводнице, а потом принялась торопливо складывать вещи.

Спустя ровно двадцать две минуты путешественники стояли на разбитом перроне, а поезд стремительно удалялся, превращаясь в едва различимую в утреннем тумане точку, а затем и вовсе исчез за горизонтом. Полина поежилась и огляделась по сторонам.

Место казалось совершенно заброшенным. Здесь не было здания касс, лавочек для ожидания поезда и даже фонарей. О том, что это станция, говорили только почти разрушенный временем перрон да покосившаяся табличка, на которой с трудом читалась надпись «Липники». Метрах в пятидесяти от рельсов начинался густой лес, по другую сторону насколько хватало глаз раскинулось необработанное поле, поросшее высокой травой и луговыми цветами. Ни людей, ни животных.

– И куда дальше? – поежившись от утренней прохлады, спросила Полина.

Мирра молча пожала плечами, и обе посмотрели на Матвея. Не то чтобы они признали его главным по гендерному признаку, скорее подсознательно отдали пальму первенства потому, что он родился в этих местах. И хоть он ничего не помнил и находился в таком же положении, как и они, а все-таки довериться ему было проще. По крайней мере, Полина думала именно так. Как считала Мирра, она не знала, но та возражать не стала.

– Думаю, где-то здесь должна быть дорога, – неуверенно предположил Матвей, оглядываясь по сторонам. – Может быть, там ходит автобус, или сможем поймать попутку.

Может, и должна быть дорога, да только не видать ее. Поле совершенно ровное, нигде не видно примятой травы. Возможно, дорога проходит через лес? Матвей думал так же, поэтому предложил оставить чемоданы на перроне – едва ли кто-то здесь может на них покуситься – и пройти немного вправо и влево, посмотреть, нет ли где дороги. Чтобы сократить время, можно было разделиться, но никто не высказал такого предположения вслух, опасаясь оставаться в одиночестве в таком странном месте, поэтому втроем они двинулись в сторону ушедшего поезда.

Перрон уже остался позади, чемоданы превратились в слабо различимые точки, а лес казался по-прежнему густым. Ноги, непривычные к ходьбе по пересеченной местности, устали и ныли, хотелось пить. Нужно было возвращаться обратно и идти в другую сторону, но Полине казалось, что и там они не найдут дорогу. Мирра попробовала загрузить карту в телефоне, но сеть не нашлась. Этот факт хоть и показался всем вполне логичным, но пугал сильнее. Полина уже жалела, что все-таки вышла здесь, не вернулась домой. Всё дурацкие советы психотерапевта. Вам нужно уехать, Полина, иначе вы никогда не выберетесь. Уезжайте, отдохните, придите в себя. Посмотрите, как можно жить по-другому. Посмотрела, спасибо. Можно теперь обратно?

– Там что-то есть!

Голос Матвея вывел ее из задумчивости. Полина посмотрела в указанную сторону и действительно разглядела стремительно приближающуюся фигуру. Кто-то шел им навстречу.

– Надо же, мы не одни во Вселенной, – хмыкнула Мирра.

Трое путешественников остановились, настороженно глядя на приближающегося человека. Раз здесь есть люди, значит, цивилизация где-то близко. Случайный прохожий может как минимум указать им направление. Оставалось надеяться, что это не какой-нибудь бандит с большой дороги. Полина не удивилась бы, узнав, что здесь такие водятся.

Мужчина приближался быстро и, когда разглядел путников, широко улыбнулся. Чем ближе он подходил, тем сильнее напоминал медведя. Высокий, широкоплечий, светловолосый, он шел, чуть наклонившись вперед, и если бы не улыбка на лице, Полина действительно испугалась бы. Она и так предпочла отступить на полшага назад, почти спрятавшись за Матвеем и Миррой.

– Эти поезда ходят как им заблагорассудится! – еще издалека попенял «медведь». – Еще чуть-чуть – и мы с вами разминулись бы!

Конечно, разминулись бы они едва ли, если учесть, что приехавшие понятия не имели, куда им идти, но такое приветствие успокаивало, и Полина непроизвольно тоже улыбнулась. Мужчина тем временем подошел ближе, и теперь стало видно, что он еще достаточно молод, до тридцати точно, а может и меньше. Возраста ему придавало загоревшее обветренное лицо, косматая борода, которую вряд ли отращивали специально, скорее, он просто пару недель не брился. Простая рубаха была порвана и не слишком аккуратно зашита на плече, а холщовые брюки вместо удобных джинсов выдавали в незнакомце деревенского жителя. Причем глубоко деревенского. Полине пару раз приходилось петь на деревенских свадьбах, и она видела, что одежда жителей почти не отличается от городской. По крайней мере, в радиусе тридцати километров от Пскова, а дальше она и не бывала. На ногах у мужчины были тяжелые, слишком жаркие для этого времени года, ботинки, но в лесу такая обувь наверняка себя оправдывала.

– Степан! – радостно возвестил он, протягивая руку в первую очередь Матвею. – Можно просто Степа.

– Матвей, – не так радостно ответил тот, возможно, потому что «медведь» слишком энергично тряс его руку.

Познакомившись с единственным парнем в компании, Степан повернулся к девушкам и тоже протянул им руку, правда, тряс уже аккуратнее, боясь сломать обеих пополам. Полина видела, что они обе пришлись ему по душе, и, чего уж скромничать, на ней взгляд «медведя» задержался дольше, чем на Мирре. Полина давно привыкла к такой реакции мужчин на собственную внешность. Она едва достигла подросткового возраста, когда ее начали провожать завистливыми взглядами и первым делом мысленно раздевать при встрече. Ей такие взгляды импонировали, хоть порой и раздражали, но нравиться Степану было приятно. Она даже мельком взглянула на Мирру, не завидует ли та, что и Матвей, и Степан предпочли ее, но той, казалось, было все равно. Вот уж странная девушка. Если бы не общая поездка, едва ли они с Полиной когда-нибудь сошлись бы.

– Я вас тут уже две недели жду, – объявил новый знакомый. – Не знал, когда точно приедете. К каждому поезду прихожу, и что вы думаете? Ни один еще не пришел в одно и то же время!

Степан зычно рассмеялся, а остальные непонимающе переглянулись. Сначала показалось, что Степан спутал их с кем-то, но теперь все понимали, что ошибки нет. Но почему две недели? Почему он не знал дату приезда? Кто-то же пригласил Мирру и Полину, так почему не предупредил встречающего? Все это казалось странным и пугающим.

– А где остальные? – продолжил Степан, не давая никому и слова вставить.

– Остальные? – переспросил Матвей.

– Ну да. Нас должно быть шестеро. Вот он я, а вас только трое. Где еще двое?

– Нас было трое в купе. Мы и сами случайно встретились, не знали, что в одно место едем. Да и сейчас мало что понимаем.

– Да? – Степан почесал могучей рукой подбородок. – Странно.

– Может быть, вы нам объясните, что вообще происходит? – поинтересовалась наконец Мирра. – На чью свадьбу мы едем? Кто нас позвал? Почему вам не сказали, когда точно мы приедем?

Степан как-то странно на нее посмотрел, потом встрепенулся, будто вспомнил что-то, осмотрелся по сторонам и сказал:

– Нужно ехать. Дорога дальняя, а в лесу ночью небезопасно. Где ваши вещи?

Мирра беспомощно посмотрела сначала на Матвея, потом на Полину. Матвей тоже сделал вид, что не услышал ее вопросы и не увидел красноречивого взгляда, а Полина лишь пожала плечами. Что она могла сделать? Поддержать Мирру? Почему-то казалось, что Степан не ответит. Не время еще для ответов. Все вопросы они зададут позже. Смущало только, что сейчас, в полном неведении они собираются поехать в глухой лес с незнакомым человеком, но какие еще у них варианты?

Вернуться они не могут. Поезда здесь останавливаются только по предварительному согласованию, а значит, никто их не заберет. Трассы, чтобы поймать попутку, тоже нет. Значит, у них одна дорога – вперед.

Матвей и Степан вернулись за чемоданами, и все то время, что их не было, Мирра угрюмо оглядывалась по сторонам. Полина ждала от нее какого-нибудь вопроса, укора, почему она не поддержала ее, но она молчала, и Полина молчала тоже.

Оказалось, до лесной тропы они не дошли совсем чуть-чуть: буквально в ста метрах от места, где они встретились, деревья чуть расступались, а между ними вглубь уходила плохонькая дорога, по которой редко кто-то ездил. Скрытая деревьями от посторонних глаз, на дороге стояла машина: большой внедорожник без верха. Такие Полина видела только по телевизору, когда Вадик смотрел очередной глупый боевик. На подобных машинах всегда ездили по бездорожью какие-нибудь американские рейнджеры, и Полине казалось это ужасно неудобным: ведь и пыль, и грязь из-под колес – все летит на водителя и пассажиров.

Степан забросил чемоданы в большой отсек позади заднего сиденья, и предложил всем залезать внутрь. По молчаливому согласию Матвей сел рядом с водителем, а девушки разместились сзади. Ни о каких ремнях безопасности речи не шло, пришлось крепко ухватиться за железные рамы, возвышающиеся над машиной. Дорога оказалась отвратительной, а Степан – лихим водителем. Машину бросало из стороны в сторону, она подпрыгивала на кочках, а вместе с ней подпрыгивали и пассажиры. Поначалу ребята были так ошеломлены поездкой, что ничего не спрашивали, и лишь часа через полтора, когда привыкли к манере вождения Степана, а пейзаж вокруг так и не начал радовать разнообразием – сплошные деревья вокруг без следа проплешин или ответвлений дороги – решились начать разговор.

– Значит, тебя послали за нами? – первой спросила Полина.

Степан поймал ее взгляд в заляпанном грязью зеркале заднего вида и улыбнулся, показав два ряда удивительно крепких белых зубов. А ведь в этой глуши вряд ли есть стоматолог.

– Ну а кого еще? В деревне только у меня машина есть, а ехать далеко.

– Это мы уже поняли, – проворчала Мирра.

– А что за деревня? – тут же ухватился Матвей, но Степан как-то сразу сник, помрачнел.

– Да обычная деревня, – нехотя произнес он. – Сами увидите. Что рассказывать? Я в других не бывал, сравнивать не с чем.

Они еще немного помолчали, а затем Матвей задал главный вопрос, который давно крутился на языке и у Полины, что уж говорить о нем.

– А меня ты не знаешь? Я родился там, но ничего не помню. Меня рано увезли.

Степан, до этого внимательно следивший за дорогой, посмотрел на Матвея, но лишь покачал головой.

– Я сам ребенком был.

Больше он ничего не сказал, и на следующие вопросы отвечал уклончиво, умело уводя разговор в сторону от главного: деревни и свадьбы. Он много и с удовольствием рассказывал о здешней природе, о живности. Степан был охотником, часто приезжал сюда охотиться и зимой, и летом. Расспрашивал их о жизни в городах, ведь попутчики были из разных. Но главного так и не произнес.

Ехать пришлось целый день. Полина успела два раза подремать, привыкнув к манере езды, но даже во сне крепко сжимала железный поручень, боясь вывалиться. Мирра все время молчала, отвернувшись в сторону, и спала ли она, Полина не знала. Матвей и Степан изредка перебрасывались парой фраз, обсуждая теперь уже в основном необычный Степин автомобиль.

Наконец, когда большое красное солнце уже почти скрылось за деревьями, медленно погружая мир в полумрак и разливая темноту по лесу, Степан замедлил ход. Полина, снова начавшая дремать, встрепенулась, села прямее, огляделась. То же самое сделала рядом и Мирра. Обе начали высматривать по сторонам огни деревни, которые вот-вот должны были выплыть из темноты, но ничего не увидели. И даже когда Степан остановил машину и вывалился из нее наружу, кругом все так же простирался лес.

– Приехали! – объявил Степан.

Полина снова огляделась. В темноте перед ними стоял всего один дом, а сразу за ним продолжался лес. Должно быть, дом Степана стоял на окраине деревни. Хозяин тем временем зажег тусклую лампочку над порогом и гостеприимно распахнул входную дверь.

– Прошу!

Глава 3

Первая ночь Мертвой недели

Мирра

Снаружи дом выглядел очень маленьким и оказался таким же внутри. В нем были небольшие сени, где стоял только старый холодильник, а к стене были прибиты несколько длинных гвоздей, как оказалось, для верхней одежды. Сразу из сеней дверь вела в единственную комнату, которая выполняла функции и кухни, и гостиной, и спальни. Посередине стояла большая русская печь, на которой, очевидно, предполагалось готовить еду, поскольку плиты Мирра нигде не увидела, слева от печи – грубо сколоченный стол с двумя лавками вместо стульев, справа – большая кровать, тоже наверняка самодельная. Между печью и кроватью примостился узкий высокий шкафчик. Два маленьких окошка по обе стороны от печи выходили на лес, а потому едва ли давали днем достаточно света. Лунный свет заглядывал в них осторожно, расстилая на полу лишь тонкую дорожку, которая не доходила до противоположной стены.

Мирре никогда не приходилось бывать в деревенских домах, но в кино и на фотографиях они выглядели несколько иначе. Правда, этот, похоже, не совсем деревенский дом, скорее, лесной. Возможно, охотничий: на стене у кровати висело ружье. Тогда его размеры соответствуют назначению. Вполне может статься, что дальше в деревне у Степана есть еще один, уже более подходящий для жизни.

– Умывайтесь, – предложил Степан, сбросив с плеча тяжелый рюкзак, который захватил из машины. – Там, за печкой, есть умывальник. А я за дровами схожу. Нужно ужин приготовить.

Он вышел в сени, а секунду спустя хлопнула входная дверь. Путешественники остались одни, растерянно переглядываясь.

– Как-то не похоже это на деревню Еловое, – поежившись, заметила Полина.

Мирра была с ней согласна. Путешествие, начавшееся странно, теперь стало по-настоящему пугающим. Они ничего не знали о Степане, понятия не имели, должен ли он вообще был их встречать, не маньяк ли это, который отвез их в лес и готовится убить. От этих мыслей Мирре стало даже смешно. Не такая уж она важная птица, чтобы с ней обязательно должно было случиться что-то необычное.

– Возможно, до нее мы просто не доехали? – пожал плечами Матвей. – Придет Степан, спросим.

Умывальником оказалась пластиковая пятилитровая бутылка, прибитая к стене и заполненная водой. Под ней стояло старое металлическое ведро, в которую стекала использованная вода. Предполагалось чуть открутить крышку, быстро умыться и закрутить обратно. Горожане с этой задачей справились, хоть прилично облились и забрызгали пол вокруг. Впрочем, он не выглядел чистым, чтобы кого-то мучила совесть.

Более тщательный осмотр крохотного дома подтвердил догадку, что Степан не живет здесь постоянно: не было ни запасов продовольствия, ни лишних полотенец, ни второго комплекта постельного белья. Электричество выдавал генератор, установленный где-то рядом с домом: его мерное тарахтение было хорошо слышно в лесной тишине.

Степан вернулся минут десять спустя с большой охапкой дров, выгрузил их возле печи, потянулся и посмотрел на гостей.

– Переночуем здесь, а завтра дальше пойдем.

– Пойдем? – переспросил Матвей.

– Дальше дороги нет, машине не проехать, – кивнул Степан.

Он принялся забрасывать дрова в печь, чтобы развести огонь, а потому не увидел, как напряженно переглянулись гости.

– А далеко идти? – уточнила Полина.

– Часа четыре. – Степан оторвался от своего дела, посмотрел на девушек, задержал взгляд на обуви Полины. – А обувка другая есть у тебя? А то будем идти не четыре, а двадцать четыре часа, и ты не дойдешь.

Мирра тоже посмотрела на обувь попутчицы. Белокурая фея умудрилась напялить модные босоножки на танкетке. Мирра как-то мерила такие в магазине: и метра не прошла, до того они неудобные. Ходить в таких по лесу чистое самоубийство, никуда не дойдешь, Степан прав.

– Есть кроссовки в чемодане, – покраснев, сказала Полина.

Степан одобрительно кивнул, снова вернувшись к печи.

– Так что же, ты машину тут оставляешь? – снова спросил Матвей. – Не боишься, что угонят?

Степан коротко хохотнул.

– Некому тут. На сто километров одно Еловое, а свои не возьмут. Знают, что со мной лучше не связываться.

Степан наконец закончил с печью и отошел, оставив веселый огонек лизать сухие дрова. И хоть на улице стояло жаркое лето, но с огнем стало уютнее и теплее. Он отбрасывал на стену причудливые тени, и дом уже не казался таким угрюмым и неприветливым. Степан взял рюкзак, который принес из машины, поставил на лавку и принялся вытаскивать продукты: пачку дешевых макарон, банки с консервами, коробку с чаем, сахар, сушки, печенье.

Матвей подошел ближе, глядя на это, а потом заметил:

– Ты же сказал, что уже две недели ждал нас, а на сто километров вокруг никого нет, и в деревню пешком четыре часа идти.

Мирре это показался странным, поэтому она навострила уши, не понимая, что необычного углядел Матвей. А вот Степан, по-видимому, намек понял, потому что глянул на него исподлобья и продолжил доставать продукты.

– Ну да.

– Так почему у тебя рюкзак с едой в машине был, а не здесь?

Степан посмотрел сначала на Мирру, которая подошла ближе, потом на Матвея.

– Нельзя здесь еду оставлять, – наконец буркнул он.

– Почему? – не поняла Мирра.

– Звери могут в дом забраться? – предположила Полина. Как оказалось, она тоже прислушивалась к разговору.

Степан ответил еще более нехотя, чем раньше:

– Звери ладно. Хозяин поселится.

– Хозяин? – переспросил Матвей. – Это не твой дом?

– Мой. Дед его строил, теперь он мой.

Было видно, что Степан не хочет продолжать эту тему, но он и так сегодня слишком часто увиливал, чтобы гости позволили ему продолжать в том же духе. В конце концов, они имеют право получить ответы хоть на какие-то вопросы!

– Тогда что за хозяин? – настойчиво повторила Мирра.

– Хозяином у нас домового называют, – наконец произнес Степан, со звоном поставил на стол последнюю банку и закрыл рюкзак.

Мирра и Матвей переглянулись. Мирра видела, что Матвей удивлен не так сильно, как она. Конечно, если он искренне верит в телефонные звонки с того света, то что ему домовой?

– Домового? – переспросила Полина, и в ее голосе Мирра тоже не услышала настоящего удивления.

Неужели она одна здесь здравомыслящая? Остальные искренне верят в призраков, домовых… может, еще и русалок заодно?

– А почему ты не хочешь, чтобы он здесь поселился? – продолжила спрашивать Полина. – Говорят же, что домовые следят за домом.

– Но при этом они хотят, чтобы за домом следил кто-то еще, – уже с бо́льшим энтузиазмом ответил Степан. Наверное, его ободрило, что не все гости настроены скептически и не подняли его сразу на смех. – То есть за домом надо ухаживать, появляться часто, хозяину еды оставлять. А я здесь бываю редко. Далеко от деревни. Шалить начнет от скуки.

– А если не оставить еду, он не придет? – с нескрываемым скепсисом поинтересовалась Мирра.

– Не, – Степан качнул головой. – Баба Глаша защиту поставила, – он кивнул в сторону двери. – Только оставленной едой ее можно разрушить, вот я и не оставляю.

Больше расспрашивать не стали. Всем хотелось есть и спать, не до разговоров. Пока варилась картошка в старом чугунке в печи, Полина, оказавшаяся не только красавицей, но еще и домовитой хозяйкой, приготовила незамысловатый салат, умудрилась из консервов соорудить произведение искусства. Мирра только с опаской косилась на большие куски тушенки с нерастопленным жиром и мерзкого вида холодцом. Она мясо почти не ела, даже приемной матери не удавалось заставить, но сейчас понимала, что поесть нужно. Завтра предстоит день гораздо более тяжелый, чем сегодня, а потому следует подкопить силы. И никакие овощи их не придадут в нужном количестве.

Все уже сели за стол, когда заметно повеселевший после прекратившихся расспросов о неудобных вещах Степан хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Я же совсем забыл!

О чем забыл, рассказать гостям не торопился. Вместо этого вышел из дома, закрыв за собой дверь.

– Куда он? – не поняла Полина.

Мирра, сидевшая за столом возле окна, выглянула на улицу. Степан открыл багажник машины и что-то не то искал, не то слишком аккуратно доставал. В тусклом свете фонаря над порогом было плохо видно. Вернулся несколько минут спустя, торжественно неся в руках бутылку с прозрачной жидкостью. Едва ли с водкой, скорее всего, с самогоном.

– Какой ужин без ста граммов, а? – весело подмигнул он.

Со стороны походило, что Степан уже отхлебнул из бутылки, потому и возился с ней так долго, но Мирре его веселье казалось тщательно разыгрываемым, а бутылка выглядела непочатой. Что-то было не так, но она не стала заострять на этом всеобщее внимание.

Степан вытащил из единственного шкафа, стоящего вплотную к печи, четыре рюмки, разлил по ним самогон и подвинул каждому.

– За знакомство! – возвестил он, высоко подняв рюмку.

Ни Матвей, ни Полина не выглядели обрадованными перспективой пить крепкий алкоголь неизвестного происхождения, но тоже подняли рюмки. Мирра последовала их примеру, чокнулась со всеми, но пить не стала. Она сидела очень удобно: с одной стороны ее прикрывала печь, с другой – Полина, наслаждавшаяся вниманием двух мужчин, а потому никто не увидел, как она быстро и ловко вылила содержимое рюмки под стол. Только бы не облить никого, ну а мокрый пол едва ли кто-то заметит. Мирра ничего не имела против алкоголя, дома порой коротала вечера с книжкой и бокалом вина, а иногда, оказавшись по нелепой случайности в компании, могла выпить что-то покрепче. Но сейчас ей очень не нравилось, как долго Степан возился с бутылкой в багажнике.

Самогон развязал языки, и ужин прошел за веселым трепом. Никто не касался деревни или предстоящей свадьбы, обходили стороной и домового, поэтому Степан полностью расслабился, отпускал скабрезные шутки и первым над ними хохотал. Мирра внимательно наблюдала за происходящим и прекрасно видела, что Матвей и Полина уже клюют носом, в то время как Степан опьянение и сонливость только разыгрывает. Мирра выжидала момент, чтобы поделиться наблюдениями с Матвеем и Полиной, но такой момент так и не представился. Степан никуда больше не выходил, а в маленькой комнатушке уединиться было негде.

Наконец засобирались ложиться спать.

– На улицу ночью не выходите, – напутствовал Степан, – я надеялся, что вы приедете раньше, но вы приехали к самому сроку, а потому там теперь опасно.

– Почему опасно? – откровенно зевая, спросила Полина. Было видно, что спросила скорее по инерции и тут же забыла свой вопрос, а потому Степан с чистой совестью не ответил.

– Я в сенях ведро поставил, если кому-то очень уж в туалет захочется. Вы ложитесь на кушетке, места обеим хватит, Матвей на печь заберется, а я на лавке устроюсь. Если что, будите.

По виду Полины и Матвея было понятно, что будить они не станут, поскольку едва ли проснутся раньше утра. Теперь Мирра точно уверилась, что Степан что-то подмешал в самогон. Она здорово устала от дороги и напряжения, а потому разыгрывать сонливость и опьянение, чтобы не вызвать подозрений, почти не пришлось.

– Чур я возле стенки! – хихикнула Полина, забираясь на твердую кушетку.

Спорить Мирра не стала. Ей было абсолютно все равно где спать. Если вообще удастся уснуть. Она никогда ни с кем не спала на одной кровати, а потому сомневалась, что сможет даже задремать.

Полина уснула, как только коснулась головой бугристой подушки. Матвей на печи тоже затих быстро. Мирра подложила ладони под щеку, но сквозь полуопущенные ресницы следила за хозяином дома.

Степан забросил остатки недоеденной еды в печь, сгреб со стола крошки, поднял даже те, что упали на пол, и тоже сжег в печи. Очевидно, он действительно верил в домового. Оставшиеся продукты собрал в рюкзак и отнес в машину. Приподнявшись на локте, Мирра осторожно подглядывала за ним через окно.

Спрятав рюкзак, Степан не сразу вернулся в дом. Какое-то время еще ходил вокруг машины и дома, словно ждал чего-то, курил. Время о времени останавливался, прислушивался, вглядывался в темноту между деревьями, но даже фонариком туда не светил. Мирра тоже вглядывалась, и в какой-то момент ей показалось, что темнота зашевелилась. Должно быть, сыграла злую шутку усталость, но она ясно увидела вспыхнувшие огоньки, будто два глаза. Вспыхнули и тут же погасли. Совпадение или нет, но Степан после этого быстро затушил сигарету о консервную банку и торопливо вошел в дом. Мирра слышала, как тщательно запирает он дверь. Когда Степан вернулся в комнату, она уже лежала на подушке и делала вид, что крепко спит.

Хозяин еще некоторое время ходил до дому, выглядывал в окно. Раза два подходил к ним, словно проверял, все ли спят. Мирра не открывала глаза, но слышала его осторожное дыхание, когда он склонялся над ней. Сама в те минуты дыхание задерживала, а сердце начинало биться гулко-гулко, она всерьез опасалась, что Степан услышит и поймет, что она не спит. И что тогда сделает? Заставит выпить самогон со снотворным залпом? Придушит подушкой? Выведет во двор и расстреляет из ружья, которое висит на стене?

Степан не был похож на маньяка, но мысли в голову лезли именно такие, Мирра ничего не могла с собой поделать. Наконец он лег на лавку, накрылся тяжелой фуфайкой и, похоже, уснул. В доме установилась полная тишина, нарушаемая лишь дыханием четверых людей.

А вот Мирре действительно не спалось. Полина, вопреки ее опасениям, лежала тихо и почти не мешала, но день был таким насыщенным, таким ярким и богатым на новые впечатления, что она не успевала задуматься, осознать, в какую глушь едет. Сейчас же, в ночной тишине и темноте почти физически чувствовала лес, обступающий дом со всех сторон. Вековые деревья подходили все ближе и ближе, сжимали кольцо, трогали дом размашистыми лапами, стучали в окно, и в стуке Мирра ясно слышала свое имя.

Мирра, Мирра.

Деревья звали ее, приглашали выйти, посмотреть на них, почувствовать себя маленькой, крошечной в огромном чужом мире. Испытать растерянность и страх, осознать свою ничтожность. Они отбирали у нее небо, воздух, наклонялись низко-низко, хватали за волосы. Мирра отмахивалась, бежала, падала, поднималась и снова бежала, но деревьев меньше не становилось. Не было просвета, не было подсказки, куда идти дальше. Сколько ни смотри вокруг – все те же деревья. Сколько ни поднимай голову – все то же недосягаемое небо. Сколько ни кричи – все то же невероятное одиночество.

И сердце от этого бьется так быстро, так гулко, отдает в виски, в уши. Хочется зажать их руками, зажмуриться, перестать видеть и слышать, а потом снова открыть и понять, что она не одна…

Мирра резко распахнула глаза и села, едва сдерживая громкие всхлипы. Пришлось зажать рот ладонями, чтобы никого не разбудить. Из глаз крупными каплями катились по щекам соленые слезы, тело сотрясала крупная дрожь.

Она все-таки задремала. Задремала, и деревья снова обступили ее, как тогда, много лет назад. Вот уже длительное время Мирре не снился этот кошмар. Она жила в большом городе, район специально выбрала такой, где стояли только высотные дома с минимумом зелени. Соседи жаловались на отсутствие парков и скверов, а она радовалась. Больше не было приемных родителей, которые считали своим долгом раз в год вывезти детей на дачу. Больше не было дачи. Не было деревьев. Как, черт побери, ее угораздило оказаться в этом лесу?!

Сделав несколько осторожных глубоких вдохов и медленных выдохов, Мирра отняла руки ото рта. Теперь можно не бояться разбудить остальных. Медленно огляделась. Со стороны печи доносилось легкое похрапывание, с лавки – сильнее. Удалое, молодецкое. Степан с самого начала казался ей похожим на богатыря, и храп у него был такой же. Легкое дыхание Полины было едва слышным. Никого из них Мирра не видела, в доме было совершенно темно. Наверное, убывающая луна спряталась за облаками и теперь не освещала даже узкую полоску пола у самого окна.