Попаданка для лорда

Глава 2

Бет вернулась через пару минут. Заколола мне волосы, накрыв их чепцом. Нырнув под кровать, вытащила оттуда нечто, здорово смахивающее на войлочные тапочки без задника, но на толстой деревянной подошве, почти платформе, расшитые шелком и бусинами. Я обрадовалась этим тапкам сильнее, чем сокровищу. В них и правда оказалось тепло, толстая подошва отлично защищала от холода каменного пола. Правда, стучали они как кастаньеты, незаметно не подкрадешься. То ли дело – кожаные носочки Бет с завязками поверх шерстяных чулок.

Что за дурь в голову лезет? К кому мне тут подкрадываться? Зачем?

Бет, тем временем, облачила меня в нечто белоснежное, шелково-кружевное – и повела в соседнюю комнату.

В довольно просторном помещении у стены горели два камина, где над огнем висели здоровенные котлы. В таких и правда можно кого-нибудь сварить, прямо как в сказке. В центре комнаты возвышался постамент со ступенями, выложенный чем-то, похожим на изразцы. В него оказалась вмонтирована медная ванна. Не меньше метра в ширину, метра два в длину – утопиться можно при желании. А уж наполнять ее ведрами… Я от души посочувствовала неведомому Томасу. Рядом стояли две большие бочки и скамья, на которой лежали тазы, ковшики, какие-то кувшины и глиняные крынки: одни открытые, другие – под крышками. Ладно, с этим потом разберемся.

Я позволила Бет себя раздеть – в кои-то веки еще раз доведется побыть знатной дамой в богатом доме. Присела, коснувшись воды кончиком пальца. В детстве, гостя у бабушки в деревне, я как-то сиганула обеими ногами в ванночку, куда она только что плеснула ведро кипятка. Обошлось без серьезных ожогов: бабушка, услышав вопль, выдернула меня из воды в ту же минуту. Но с тех пор я проверяла температуру всегда, даром что обычно сама же ванну и наполняла.

– Мне побыть с вами, миледи, или вернуться чуть позже? – спросила Бет.

– У тебя наверняка полно дел, – улыбнулась я. – Вернись через четверть часа.

Я откинулась на стенку ванной и блаженно закрыла глаза. Вода была горячей, но не слишком: как раз, чтобы расслабиться. Кажется, здесь все-таки не так плохо.

Не прошло и двух минут, как скрипнули петли, вздохнула, открываясь дверь, и по моим голым плечам пробежал холод.

– Бет, четверть часа еще не прошло, – пробормотала я, не открывая глаз.

Камеристка добавила в ванну не только ромашку. Вода пахла мятой и еще чем-то цветочным, открывать глаза и вылезать из нее не хотелось совершенно. Вылезать, идти куда-то, разбираться, что тут за замок, что за люди в нем живут, знакомиться, объяснять, почему я никого не узнаю, пытаться понять, что от меня требуется… При одной мысли об этом шевелились волосы на затылке. Кажется, я выберусь отсюда по своей воле не раньше, чем вода покроется инеем.

Бет не ответила. Послышались шаги – негромкие, но все же слишком тяжелые и широкие – в смысле, редкие – для девушки. Я открыла глаза.

Рядом с ванной, глядя на меня сверху вниз, стоял лорд Роберт Ривз, и выражение лица его не предвещало ничего хорошего.

Точнее, не так.

Выражение лица его было каменно-спокойным, но взгляд… Тот полный вожделения взгляд, который узнает любая женщина, от которого мгновенно мурашки бегут по коже и теплеет внизу живота. И одновременно в этом взгляде была ненависть. Темная, свинцовая ненависть.

Я пискнула, дернулась, едва не булькнувшись в воду с головой. Кое-как восстановив равновесие, подтянула колени к груди, обхватила их руками. Глупо, наверное, после того как мы… Блин! Блинский блин! Я же думала, что это глюк. Что я вот-вот очнусь и буду смеяться, вспоминая, насколько похотливый, оказывается, у меня мозг.

Щеки налились тяжелым жаром, захотелось нырнуть в воду с головой и не высовываться больше. Так. Надо успокоиться. В конце концов, я не пятнадцатилетка, обнаружившая, что за ней в бане подглядывают пацаны. Я взрослая женщина. Это, вроде как, мой муж. Видел… гм, трогал он предостаточно, так? Поздно уже смущаться. Только от этой мысли почему-то загорелись не только щеки, но и уши. И сердце отчаянно заколотилось.

Я заставила себя распрямить плечи, по-прежнему не отрывая колен от груди. Посмотрела на лорда снизу вверх. Ни лицо его, ни взгляд не изменились.

Да что я тебе такого сделала? Котика обидела? Любимый, связанный бабушкой свитер на помойку выкинула? Машину поцарапала?

Или ты на тот комплимент, будь он неладен, так оскорбился? Так вроде, наоборот мужчины любят, когда их постельные подвиги оценивают по достоинству. Или это наши мужчины? А тут все ненормальные вроде того типа из каких-то мемуаров, что хвастался, дескать, всегда выполнял супружеский долг с холодной головой, не оскорбляя жену похотью?

– До чего же вы лицемерная тварь, – произнес лорд. – Взгляд, румянец… Отличное представление, миледи. Впору и правда поверить, что вы скромница.

Ну это уж слишком! Я, может, и не скромница, а вот ты хамло трамвайное. А хамам надо наступать на ноги до тех пор, пока они не начнут извиняться.

– Вам не нравятся скромницы, милорд? – усмехнулась я. – Что ж…

Я действительно не юная дева, падающая в обморок от одного упоминания о мужском органе, а практикующий хирург. Медичка. Которые, как известно, все бесстыжие. А это даже не мое тело.

Я поднялась на ноги, выпрямившись во весь рост. Развернулась к нему, уставившись прямо в глаза. До чего же он высоченный! Ванна была встроена чуть выше пола, но я все равно смотрела на лорда снизу вверх.

Он отступил на шаг, взгляд скользнул вниз, кажется, следя за каплями воды, скатывающимися по груди. Еще ниже…

Он неровно вздохнул, с видимым усилием подняв взгляд. Меня обдало жаром, когда наши глаза снова встретились. Что ж я делаю, доиграюсь ведь! Что в нем такого, в этом совершенно незнакомом – глупо же считать прошлую ночь знакомством – мужчине, что сердце колотится как бешеное, а по коже гуляют мурашки?

Лорд шагнул навстречу так стремительно, что я бездумно шарахнулась назад, споткнулась о край ванной и улетела бы навзничь, если бы он не поймал за запястье. Рывком притянул к себе так, что я снова едва не свалилась, вписалась в него, опершись ладонью о грудь.

– Вот это куда больше на вас похоже, – выдохнул он.

Его лицо оказалось слишком близко, дыхание щекотнуло кожу. Я облизнула пересохшие губы. Его сердце под моей ладонью колотилось так же часто, как и мое.

– Да что вы вообще можете про меня знать? – вспыхнула я. Дернулась, пытаясь высвободиться. Тщетно.

– Достаточно, чтобы понять – до того было отличное представление. Ничем не хуже вчерашнего. Если бы не простыня, я бы усомнился в вашей невинности.

Правильно бы усомнился. Нет, неправильно. Блин, я сама запуталась!

– Что ж, простите, что разочаровала.

– Не за что. Вы избавили меня от очередного позора, и за это я должен быть благодарен.

Очередного? А в чем заключался предыдущий?

– А, может, это тоже было представлением? – Лорд говорил все так же негромко, но в тоне его появились низкие рычащие нотки, от которых мурашки побежали по хребту. То ли от страха, то ли… Да что ж это делается, нельзя же быть таким, таким… – Может, вы подготовились к первой ночи как следует? Что вы взяли? Куриное сердце?

О чем он? В следующий миг до меня дошло. Ах ты сволочь этакая! Ну то есть я-то, конечно, давно не девица, но леди Кэтрин…

– Пиявки, – процедила я.

Где-то я читала, что ими действительно пользовались, чтобы изобразить невинность. Пиявка, отвалившись, оставляет ранку, которая кровоточит при малейшем прикосновении. Я не брезглива, но, помнится, тогда меня передернуло.

– Что? – оторопел лорд.

– Пиявки. Такие… жирные, извивающиеся… – Я снова попыталась выдернуть руку, и меня снова не выпустили. Прошипела ему в лицо: – Жаль, что они не цапнули вас за самое дорогое.

– Что вы несете?

– Нет, это что ВЫ несете? Как смеете вообще подумать, будто я…Или вам именно этого и хотелось? Чтобы получить повод от меня избавиться – хотя не знаю, в чем я перед вами провинилась.

– Так-таки и не знаете? – усмехнулся он.

– Не знаю. Зато знаю, что я вас не обманывала. Ни в чем. И… кровопролитие этой ночью было настоящим. Довольны?

Я опять рванулась, и он снова меня не выпустил. Наклонился еще ниже, едва не касаясь моих губ своими.

– Все было настоящим? И ваши стоны тоже?

Кажется, мое горящее лицо сможет осветить это помещение не хуже лампочки. Что ему ответить – милорд, я была уверена, что вы – глюк? Иначе огребли бы подсвечником?

– Так, значит, вам настолько понравилось отдаваться на глазах у всех? – не унимался он.

Этот голос, этот взгляд, где бешенство мешается с желанием… Да пусти же ты! Отпусти, или я сама на тебя кинусь! И… не знаю что сделаю, но канделябром ты у меня все-таки огребешь. После. Или до.

– Нет, не… – И что тут скажешь? Понравилось – извращенкой ославят, не понравилось – снова лгуньей обзовут. Вот же зараза! – Вы бы уже определились, милорд. Скромницы вам не нравятся. Распутницы – тоже. Только непонятно тогда, зачем было все это сборище… желающих свечку подержать. К чему вы это затеяли?

– Я?!

Он выпустил мою руку, отступая так стремительно, словно я была самкой богомола, намеревавшейся отгрызть ему голову.

– Это же вы на каждом углу кричали, что неспроста у меня нет наследника! Что не просто так моя первая жена, упокой господи ее душу, так и не смогла понести! Как у вас, девицы, вообще язык повернулся говорить о подобных вещах?

А что такого-то? Мужское бесплодие – штука нередкая. Свинка в детстве, например. Или у местных девиц лошади не жеребятся, а куры не несут яйца, ой, простите, птичьи фрукты?

– Что у ее матери было пятеро сыновей и три дочери! – Лорд не кричал, но каждое его слово хлестало, точно плетью. – Что обе сестры моей первой жены подарили мужьям наследников в первый же год после свадьбы!

Ой, кажется, поняла! Откуда им тут знать про причины? Бесплодная женщина – негодная женщина. Бесплодный мужчина… лишен мужской силы. Да уж, любой на его месте взбеленился бы, узнав, кто распускает о нем такие слухи.

Он и взбеленился, кажется, последние остатки самоконтроля рухнули. Сжались кулаки, напряглись плечи.

– Это же вы, леди, – он выплюнул этот титул словно ругательство, – довели дело до публичной консумации!

То есть заставила прилюдно продемонстрировать, что он еще о-го-го, какой мужик. М-да. Понятно, чего он на меня так взъелся.

А с другой стороны, нечего жаловаться. Во-первых, демонстрация прошла с огромным успехом. Была бы это рекламная презентация, за тобой бы очередь из жаждущих, гм, дев выстроилась. Во-вторых, подставила тебя не я. А, главное, это все равно не повод орать на женщину, которая на голову тебя ниже и в два раза легче. На своего начальника ты бы наверняка не орал, какую бы подлянку он тебе ни устроил!

Господи, что я несу. Какие начальники?

– А после этого вы смеете… смеете… – Он застыл, явно подбирая слова.

Восхищаться тобой как мужчиной? Так ты и в самом деле… Я поспешно прогнала эту мысль, а вместе с ней и явно некстати всплывшие воспоминания о прошедшей ночи, от которых снова заколотилось сердце и потеплело внизу живота.

Хорошо, не хочешь – не буду восхищаться. К тому же, судя по всему, та, что жила в этом теле до меня и умерла, после того как споткнулась на лестнице, очень не хотела за тебя замуж. Настолько не хотела, что готова была рискнуть своей репутацией, рассуждая вслух о вещах, о которых невинной деве и знать не полагается. А ты все равно на ней женился. Получив право ее насиловать – да, насиловать, а как это называется, когда ты берешь женщину, которая тебя не хочет? Которой ты противен? Которая не сопротивляется только потому, что знает – бесполезно?

Ты не только хам трамвайный, милорд. Ты еще и гад редкостный. А я теперь твоя жена. Я мысленно воспроизвела любимую тираду Петровны. Кажется, теперь мне придется часто ее вспоминать. Главное чтобы не вслух а то и без того нежная психика лорда и вовсе посыплется.

– Будь вы мужчиной, – выдохнул он, наконец.– Вы были бы уже мертвы.

– Будь вы мужчиной, – не удержалась я, – вы бы не стали домогаться женщины, которой настолько не милы.

Он зарычал сквозь зубы, шагнул ко мне. Я, пискнув, шарахнулась, снова споткнувшись о борт ванной. Не удержалась на ногах, чудом извернувшись, все-таки не шмякнулась о каменный пол – шлепнулась в воду, подняв кучу брызг. Погрузилась с головой, нос наполнился водой, я задергалась, совершенно перестав понимать, где верх, где низ, ноги заскользили по полированной меди, не давая опору, руки безуспешно ухватили воздух.

Кто-то вцепился мне в плечо сильно и больно, рванул вверх. Я, наконец, вынырнула, схватилась за спасительную руку, кашляя и пытаясь сморгнуть слезы.

Лорд выпустил мое плечо, выдернул рукав из моих пальцев. Кажется, выругался – не расслышала толком за собственным кашлем. Наконец, проморгавшись, посмотрела на него. Капли воды в волосах, мокрая рубашка прилипла к телу, очерчивая рельефный живот. Тяжелое дыхание, в глазах – бешенство.

Да, самый золотой мужчина озвереет, если прицельно пнуть его по достоинству. А я проделала это дважды, первый раз – сама того не зная, и второй раз – только что. Намеренно. Не удивлюсь, если он едва справился с желанием меня притопить. Однако справился. И даже вытащил, не дав захлебнуться.

– Спасибо, – просипела я. Прокашлявшись, повторила: – Спасибо, милорд. И прошу прощения.

Он усмехнулся – зло и жестко.

– Вот вы как запели. Не переживайте. Родите мне наследника, и я избавлю вас от своего присутствия, раз уж, – он снова усмехнулся, – настолько не мил. Отправитесь в монастырь, как и хотели. Предпочитаете похоронить себя заживо, вместо того, чтобы быть хозяйкой моего замка – ваше дело.

Он развернулся и стремительно вышел. Шарахнула дверь, заставив меня подскочить.

Эй, погоди! Какого, блин, наследника? И не хочу я ни в какой монастырь! Что я там потеряла? Что я вообще здесь потеряла? Где тут выход из этого паноптикума? Домой хочу!

Я скрючилась, уткнувшись лицом в колени, и расплакалась.

Снова открылась дверь, обдав меня сквозняком, я торопливо выпрямилась, стирая слезы ладонью. Еще не хватало этому гаду видеть меня плачущей.

Но дверь оказалась другой – той, что вела в мою комнату, а не той, за которой исчез лорд. Не купальня, а проходной двор, честное слово.

– Что с вами, миледи? – всплеснула руками Бет. – Что-то случилось?

– Ничего, – всхлипнула я, вытирая слезы. – Все в порядке. Мыло в глаза попало.

Какое мыло? Что я несу?

– И ваши волосы, ох… теперь придется их мыть и сушить.

– Ничего.

Бет подошла поближе, ойкнула, глядя на багровые следи от пальцев на моем плече.

– Я поскользнулась и захлебнулась водой, – сказала я. – Чуть не утонула. Лорд Ривз меня вытащил.

– Да, миледи. Как скажете. – Она опустила взгляд. – Я вовсе не хотела любопытствовать.

Не поверила. Я бы на ее месте тоже не поверила. Сколько раз доводилось оперировать таких вот… «Споткнулась, упала» – и так с десяток раз. Стыдно и страшно признаваться, что с тобой так обошелся человек, которому доверяла. Который должен был быть самым близким. И Бет сейчас подумала про меня то же самое…

Я мотнула головой. отгоняя мысль о том, что если ее предположения вдруг начнут сбываться, я ничего не смогу поделать. Но на смену одной не слишком веселой мысли тут же пришла другая.

Наследник! Он хочет наследника. И явно не с помощью пробирки и шприца. Блинский блин! Это же мне с ним спать!

Ну да, мне понравилось. Что уж там греха таить – очень понравилось. Но я-то была уверена, что это все не взаправду! А если взаправду, то он меня терпеть не может, мне он тоже не нравится… в смысле, вынутый из постели не нравится. Вот пусть бы там и оставался и…

Уверенные руки, ласкающие мою грудь сквозь тонкую ткань рубашки. Губы, скользящие вдоль шеи. «Заставить вас кричать, миледи?»

Ой, нет! Я вовсе не то имела в виду… имела я в виду и лорда, и его постель, и…

Я медленно выдохнула и погрузилась в воду с головой. Остыть.

– Мидели, как вы меня напугали! – воскликнула Бет, когда я вынырнула.

Чепец развязался и всплыл, оказавшись на лбу. Я стянула его уткнулась лицом. затряслась, сама не понимая, смеясь или плача. Вот это попала так попала! Во всех смыслах, блин!

– Миледи? Принести вам успокаивающего чая?

Водки мне принеси. И побольше. Коньяк тоже сгодится.

Я криво улыбнулась.

– Не надо. Спасибо, Бет, но все хорошо. Просто… Нервы. – Ах да, они же тут скорее всего не знают, что такое нервы. – Переволновалась.

– Конечно, миледи. Все молодые жены волнуются. И перед брачной ночью… простите.

Нет, только не все сначала.

– Лорд Ривз показал себя с наилучшей стороны, – холодно произнесла я. – И довольно об этом.

– Простите, миледи, – она, кажется, всерьез испугалась.

Нет, это в мои планы не входило. Мне нужен здесь хоть кто-то… Хоть кто-то, кто не хочет меня пришибить. Хоть кто-то, с кем можно поговорить. Я улыбнулась.

– Это ты меня прости, Бет. Просто я не хотела бы обсуждать моего… моего мужа ни с кем.

– Мне не подобает прощать или не прощать господ.

– Ну, не дуйся. Лучше, расскажи что ты думаешь о других обитателях замка?

Хоть узнать, кто здесь живет. А то я пока никого, кроме лорда, будь он неладен, не видела.

– Мне не подобает сплетничать о господах, – голос Бет прозвучал куда мягче, но было видно, что от своих слов она все равно не отступится. – Простите, миледи.

– Прощать? – Я снова улыбнулась. – За что? Это значит, что ты не будешь сплетничать и обо мне.

Надо бы что-нибудь ей подарить. Не подкупая, а просто так. Бет была милой, неглупой и, кажется, искренне мне сочувствовала. Только могу ли я ей что-то подарить? Есть ли у меня здесь что-то свое, или все принадлежит лорду?

И что мне тут дозволено вообще? Кто я тут? Хозяйка или домашняя зверушка, о которой заботятся, но не позволяют ничего решать? Захотят – стерилизуют… нет, в моем положении, скорее, повяжут… Блин, да хватит уже! Пора бы и успокоиться. Будет день… то есть ночь, будем думать.

– Давайте, я помогу вам промыть волосы, миледи, – сказала Бет, берясь за крынку.

– Чем?

– Пока только золой. Прошу прощения, миледи, после того, как лорд овдовел, в замке два года не было хозяйки, и я не нашла солодки, чтобы смешать ее с золой виноградной лозы и ячменя. Точнее, она испортилась, я недоглядела, виновата… Я велю собрать от вашего имени…

Как-то это слишком экстремально.

– Бет, пошли кого-нибудь или сама сбегай на кухню и принеси два… – Я вытащила из воды прядь. С волосами мне… этому телу повезло. Или не повезло, тут уж как посмотреть. – Нет, пожалуй, три желтка. Только желтки, без белков. И пусть выберут пленки.

Бет присела, выскользнула за дверь, вернулась почти сразу.

– Сейчас принесут, миледи. Но я не слышала о таком средстве. Так принято у вас дома?

Как принято у меня дома, уже никогда не будет. Ни тебе шампуня с пышной душистой пеной, ни хорошего мыла, ни… да много чего не будет больше никогда. От этой мысли снова захотелось плакать, и я прогнала ее. Все. Забыла. Время забыть о благах цивилизации и вспомнить бабушкины рецепты. Желток – на волосы, белок с какими-нибудь ягодами или простоквашей – вместо маски на лицо, чтобы кожа была белее. Оливковое масло или ланолин… овечий жир, если говорить об этих условиях – на тело. Наверняка и свои средства у них есть… надо будет потом расспросить Бет. Но пока есть расспросы поважнее.

– Бет, и все же, расскажи мне, кто сейчас есть в замке? Из господ и тех слуг, о которых мне важно знать?

Она помедлила с ответом, и я добавила:

– Я не шутила, когда говорила, что ничего не помню. Бет, я никого не помню. Вообще никого. Видимо, слишком сильно упала. Представляешь, каково мне сейчас? Я собственную матушку не узнаю, если встречу!

Она всплеснула руками.

– Бедненькая… простите, миледи.

– Ничего. Ты служила мне или лорду? Расскажи!

– Я приехала в замок с первой женой лорда семь лет назад. Миледи Маргарет была добра ко мне.

Я изумленно вытаращилась на нее – на вид Бет было не больше двадцати. Та заметила этот взгляд, рассмеялась.

– Да, я тогда совсем девочкой была. Но леди, упокой господи ее душу, меня любила и доверяла, и лорд разрешил ей взять служанку. Не то, что… ой, простите. Вы сказали что…

– Не то, что мне? – медленно проговорила я.

– Да, вам же лорд не дал и сорочки из дома забрать. Поговаривают, что …. простите, миледи.

– Говори, я разрешаю. И все, что ты скажешь, останется между нами, Бет.

– Сама-то я молчу, но слуги болтают…

– О чем болтают слуги?

– Слуги болтают, дескать, лорд сказал, если уж ему навязали жену ради ее родственных связей, то ее саму он, так и быть, впустит в дом. Но больше ничего, что ей принадлежит, в нем не появится. Одной леди довольно.

Навязали, значит… Интересно.

– Если его двоюродному дяде так нужен этот брак, пусть сам и забирает ту насмешку над приданым, что эта девица может с собой принести.

– И что дядя?

– Говорят, его величество посмеялся…

Я задохнулась. Руки на бортиках ванной разжались, и я снова булькнулась в воду с головой. Вынырнула, отплевываясь. Бет торопливо подхватила какой-то вышитый лоскут и бросилась вытирать мне лицо. Я жестом отстранила ее.

– Повтори… – Голос не слушался. – Что ты сказала?

– Что его величество посмеялся и сказал, что ему чужое приданое тем более не нужно.

Значит, я не ослышалась. Лорд Роберт – племянник короля. Двоюродный племянник. Это что получается… Я попыталась собраться с мыслями, мысли собираться отказались. Папа лорда – двоюродный брат короля. Или мама – двоюродная сестра. Значит, бабушка или дедушка моего мужа – брат или сестра короля… в смысле предыдущего. Блин, в этих королях немудрено запутаться. Здорово меня приложило: до сих пор голова не соображает.

Так, начнем сначала. Жаль, нарисовать не на чем, было бы понятней.

Значит, текущий король, который дядя лорда Роберта – это король первый. Тогда предыдущий, получается, минус первый. И он был братом бабушки или дедушки лорда Роберта. А если копнуть на поколение назад, выходит, что король… минус второй король, если считать от теперешнего, был…

Был прадедом лорда Роберта.

Так, погодите. Что же выходит: вот это хамло трамвайное, которое только что наговорило мне гадостей – принц?

Блин! Блинский блин! А я тогда кто?

Кем была леди Кэтрин, раз двоюродного племянника короля заставили на ней жениться ради ее родственных связей? И почему она могла принести только насмешку над приданым? Внебрачная дочь самого короля? Нет, едва ли. Сыну еще могли дать земли и титул – не отцовский, конечно. Но с девочкой точно никто заморачиваться не будет – сплавят в монастырь, и вся недолга. Тогда кто же я?

– А что сказал на это мой батюшка? – осторожно поинтересовалась я.

– Слуги болтают… простите миледи…

– Хватит извиняться. Сколько раз повторять: дальше меня твои слова… точнее, то, что слуги болтают, не пойдут.

– Слуги болтают, будто ваш батюшка сказал, дескать, его род такой древний и славный, что это лорд Роберт должен бы нести приданое за честь породниться. И что если бы господь не прибрал его сыновей, он бы отдал дочь в монастырь, потому что девушку с таким норовом никто приличный в жены не возьмет, а за кого попало он и сам не отдаст.

А папа леди Кэтрин, похоже, любит… так любит, что не знает, как избавиться. Все интересней и интересней. Кто же у нас папа, что ему королевский родич – «кто попало»?