Czytaj książkę: «Агент Бабы Яги», strona 2

* * *

– Стой! – что было силы, заорал я. – Поворачивай назад! Я клубок забыл!

– Наконех-то бпомнил, – прошамкал мой скакун.– Я уш дубал мне его до шамого привала в жубах тошыть.

На лету он обернулся, и я забрал у него из пасти моего проводника. В клубке отчётливо виднелись следы длинных конских зубов.

–Ёлка, ты меня слышишь? – шепнул я в клубок.

Никакого ответа. Я вспомнил, как она говорила, что настройка у клубка очень тонкая. Я ещё раз шепнул в него, боясь самого худшего. Клубок молчал. Тогда я просто заорал:

– Ёлка! Ёлка, ответь!

– Да вижу я, – ответил мне Сивка.– Не бойся, не врежемся.

Я хотел ему сказать, что он тут совершенно не причём. Что я потерял связь с домом и теперь не знаю, что именно мне делать. Ведь это клубок должен был указывать мне путь. А теперь куда лететь? Я запаниковал. Но тут клубок в моих руках ожил. Я обрадовался так, как будто получил в подарок новый компьютер. Правда, клубок шевелился очень слабо. Я поднёс его к самому уху, но услышал только какое-то шипение и бульканье. Но вот сквозь сильные помехи пробился слабый голос моей сестры:

– Рем, я же просила не трогать клубок! Теперь звуковой связи не будет! Не могу настроить! Но я тебя вижу. С…. Клуб…. Кон…

Больше я ничего не разобрал. Понял только, что все остальные функции шерстяного прибора остались в сохранности. Ну что же, спасибо и на этом. Я уже хотел положить клубок в карман, как из него выдвинулись два голубиных крыла. Он сорвался с моих рук и рванул вперёд.

– Скачи за клубком! – крикнул я Сивке.

–Чего орёшь? – недовольно ответил тот. – Я не глухой. И не дурак. И так понятно.

– Так он же сейчас за горизонтом скроется! – заволновался я, видя, как уменьшается клубок.

– Догоним! – ответил Сивка и поднажал, только ветер засвистел.

Так мы и летели, пока клубок не нырнул резко вниз. Сивка тоже круто пошёл на посадку. Я прижался к его шее, но это не уберегло меня от жестокого удара, когда он спружинил всеми четырьмя копытами о землю. Приземлившись, Сивка ещё какое-то время резво бежал по обнаружившейся дорожке. Вот где была тряска!

Наконец, мы выскочили на полянку. Она была точь-в-точь похожа на ту, где я познакомился с Сивкой-Буркой. Только печки на ней небыло, зато росла роскошная яблоня. Я сразу же понял, что та самая, с молодильными яблоками. Её в «Заповеднике» специально подальше от всяких королей да царей поместили. Мне Ёлка рассказывала. Вот только при ближайшем рассмотрении оказались молодильные яблочки какими-то сморщенными, как сухофрукты в компоте. Зато мой клубок лежал под яблоней, как ни в чём не бывало. Тогда я понял, что именно отсюда мне и надо начинать исправлять «Заповедник». Вот только как? Этого я пока не знал, но надеялся на подсказку Алёны или Ядвиги.

– Ого, эк её перекосило! – сказал Сивка, обойдя вокруг дерева. – Так недолго и засохнуть.

– И что же нам делать? – не столько у пони, сколько у клубка спросил я.

– А что тут думать?– ответил Сивка. – Вон у неё в корнях червяк завёлся, вот она и сохнет. Выгонишь червя, она и восстановится. Только зачем тебе это надо?

– Как зачем! – не растерялся я. – У меня в программе стоит просмотр магических растений. А тут сейчас и смотреть-то не на что.

– Понятно, – вздохнув, ответил Сивка. Потом, что-то решив, продолжил, – я сейчас под яблоней потопаю, как следует, червяк вылезет. А уж как его отсюда прогнать – сам решай. Тут я тебе не помощник.

Я обрадовался, что хоть выманивать прожорливую гадость мне не придётся. Но тут же задумался, как его потом прогнать. Ясно же, как день, что червяк не простой.

– Слышали? – сказал я клубку.

Тот в ответ крутнулся на месте, и из его глубины показался чёрный лаковый нос какой-то обуви. Я ухватился за него и вытянул большой, как у отца, ботинок с мощным квадратным каблуком. Осмотрев его, я обнаружил на подошве нарисованный жирным красным фломастером крест. Видимо, именно этим местом мне надо было прихлопнуть червя.

Перехватив ботинок поудобнее, я глубоко вздохнул и сказа «давай!». Тут же пони подобрался поближе к стволу яблони и загарцевал на месте, как заправский цирковой конь. Поплясал он так минут пять, и тут земля под нами содрогнулась.

Я такого никак не ожидал. Ну, думал, выберется сейчас какая-нибудь мелочь, стукну я по ней ботинком – и делу конец. Но нет. Из-под земли, недовольно бормоча, постепенно выбиралось чудовище. Жирная белёсая туша была не меньше меня. Ботинок, казавшийся мне раньше грозным оружием, теперь был просто игрушкой против вылезшего чудовища. Червь полз хвостом вперёд, так что его непропорционально маленькую, безобразную головку я увидел только тогда, когда он весь вывалился на полянку.

– Ну что такое? – противным и удивительно тоненьким голоском осведомился червь. – Кто тут мне есть не даёт? Стучите, будто молотком по голове.

– Убирайся вон! – пискнул я и даже удивился, каким слабым был мой голос.

– И не подумаю! – ответил червь.– Я тут на законных основаниях! По приказу. Пока яблоню не доем, никуда не уйду! А вот ты, мальчишка, по какому праву гонишь меня отсюда? Говори пароль, или я тебя на закуску пущу!

– Какой пароль? – спросил я у Сивки.

– А мне откуда знать? Я же предупреждал.

– И что теперь? – растерянно спросил я у клубка.

Тот заподпрыгивал, закрутился на месте. Было понятно, что Ёлка ругается там, дома, сидя перед монитором. Но я не понимал, что она хотела мне сказать. Я всё ещё сжимал в руке бесполезный ботинок, и тут меня осенило. Голова-то у червя была маленькая и на вид хрупкая, не то, что жирное тело. В него если чем и кидаться, то только богатырским копьём. А вот если по голове попасть, то может и получиться.

Червь тем временем терпеливо ждал. С мозгами у него было явно негусто. Я только сомневался, что попаду в такую маленькую цель. Но вдохновение не покинуло меня и тут.

– Что я, дурак что ли, на всю округу орать секретный пароль? – безразлично сказал я.

– А как же быть? – пропищал червь.

– Наклонись, я его тебе шепну.

Громадная белёсая туша медленно опустилась, и прямо перед моим лицом оказалась безобразная голова. Даже слишком близко. Мне пришлось отступить, чтобы замахнуться. Зато ботинок пришёлся прямо по морде червя. Раздался звонкий хлёсткий звук. Когда я опустил ботинок, то на тупой физиономии чудища отпечатался красный крестообразный след фломастера. На его морде успело отразиться удивление и обида. А потом его голова с хрустальным звоном рассыпалась на мелкие осколки, которые зашипели и просто испарились. Безобразная туша запузырилась и, став жидкой, как кисель, впиталась в землю. А на месте чудовища остались какие-то колёсики и шестерёнки. Я не мог поверить в то, что страшилище было механическим. Но выходило именно так.

Клубок, смирно лежавший в сторонке, резво подкатился к шестерёнкам и, прокатившись по ним, вобрал их в себя. Потом я узнал, что Ядвига и Алёна решили исследовать остатки. И, как выяснилось позже, мне это очень даже помогло.

– Один-ноль в нашу пользу! – весело сказал Сивка, и яблоня благодарно зашумела листвой. – Я сразу понял, что ты наш человек!

– Чей это, ваш? – насторожился я.

– Я же сказал, что я – не дурак! – ответил пони.– Сразу понял, что ты от бабы Яги. Она тебя нам на помощь прислала?

Отпираться было бесполезно. И я уже хотел всё рассказать, как уши моего скакуна тревожно насторожились.

– Тихо, – шепнул он. – Ничего не говори. Вокруг полно агентов. Я и так всё понял. Это главное.

Я согласно кивнул. И тут мне на голову упал лист. Яблоня, вопреки ожиданиям, не восстановила тут же силы, а продолжала увядать.

– Что, наши усилия напрасны? – спросил я.

– Нет! – уверенно ответил Сивка.– Просто её слишком долго точил червь. Теперь нам надо найти живую воду и полить яблоню.

– А далеко эта вода находится? – спросил я, вспомнив об отбитой во время посадки части тела. Скакать сейчас верхом никуда не хотелось.

– Нет! – заверил меня пони.– Пешочком пройдёмся. Тут на соседней полянке родничок Живой воды расположили. Чтобы если что, так далеко не бегать.

И мы пошли в лес.

* * *

Шагали мы действительно недолго. Тропинка, заросшая крупным подорожником, привела к маленькой лужайке. Вся она поросла огромными лопухами так, что из-за листьев не было видно земли. Слышалось приятное журчание. Я раздвинул листья и чуть не упал в малюсенький родничок.

– Странно, – задумчиво сказал подошедший Сивка.

– Чего странного-то?

– Раньше этого родника тут не было.

– Так это не источник Живой воды?

– Нет, конечно! – ответил пони.– И вообще, я эту полянку узнаю с трудом. Здесь раньше росли подорожник да мать-и-мачеха.

– И что нам теперь делать? – в который раз за сегодня спросил я.

– Искать! – уверенно ответил Сивка и углубился в лопухи.

Мы исходили полянку вдоль и поперёк. Источник нашли, и не один. Казалось, что вся земля на этом месте изрыта и из каждой рытвины выбегает водяная струйка.

– Ну, и который наш? – спросил я.

– Не знаю,– просто ответил мой скакун.

Пока искали Живую воду, мы не плохо повытоптали лопухи, и теперь все источники были как на ладони. Их оказалось больше десятка.

– А может они все живительные? – спросил я.

Сивка отрицательно мотнул головой и сказал, что вода, которая течёт из копытца, Живой быть не может. Я присмотрелся, и точно – все рытвины были чьими-то следами. Я украдкой подозрительно посмотрел на ноги моего скакуна. Влажная земля полянки теперь была усыпана его круглыми и моими ребристыми отпечатками. А рытвины походили на следы козьих или поросячьих копыт. Так что я с облегчением понял, что Сивка тут ни при чём.

Мне надо было как-то распознать среди всей этой воды Живую. Сначала я думал попробовать из каждого источника, но вовремя вспомнил сказку про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку. Хотя пить почему-то хотелось очень сильно. Я ещё раз осмотрел роднички. Весело журчащая вода на вид везде была одинаковая. Я посмотрел на Сивку, решив его попросить глотнуть из источников. Но он так на меня покосился, что я сразу отбросил эту затею. И клубок у моих ног лежал смирно. Видимо, Алёна тоже не знала, как поступить.

Но вот, наконец, клубок ожил, и из его глубины показалась какая-то бумажка. Когда она выпала, то оказалась розового цвета, размером с тетрадный лист. Я не сразу сообразил, что это такое. А потом вспомнил, как Алёнка жаловалась, что ей на каком-то там занятии не хватило лакмусовой бумажки. Она тогда объяснила, что это такой индикатор: его опускаешь в разные растворы, и он меняет цвет. Я взял бумажку и поспешил окунуть её краешек в ближайший ручеёк. Она тут же стала синей, а вода почему-то зловеще забурлила. Как только я достал бумажку из воды, она опять стала розовой и совершенно сухой. Видимо, Яга над нею поколдовала. Зато ручеёк перестал течь, стал лужицей и быстро впитался в землю.

–Ура! – закричал я и стал окунать индикатор во все источники подряд.

Вода шипела и пузырилась. В одном из ручейков она даже окрасилась в красный цвет. А с полянкой происходили просто чудеса. Ручьи исчезали, следы копыт тоже, а на месте лопухов появлялись весёлые жёлтые цветочки мать-и-мачехи. Так я окунал бумажку до тех пор, пока ни одного источника не осталось.

– Перестарался, – виновато посмотрев на Сивку, сказал я.

Но тут мой конь недовольно переступил, и из-под его заднего левого копыта вытекла совсем тоненькая струйка.

Сивка, увидев, куда я смотрю, поспешил меня заверить, что это не он, и отошёл в сторону. А я присел около незаметной лужицы. Опускать в воду бумажку было страшновато. А вдруг и эта исчезнет? Но ничего другого мне не оставалось. И когда я все-таки погрузил индикатор в воду, то он не изменил цвет, а лужица на глазах стала расти, и из её середины забил сильный весёлый родник.

– Вот это она и есть! – обнюхав источник и напившись, сказал пони. – Набирай скорее и пошли к яблоне.

Я только присел к источнику, как мучавшая меня жажда исчезла. От воды веяло чудесной свежестью и спокойствием. Не успел я подумать о том, что мне совершенно не во что набирать воду, как увидел, что около клубка стоит стеклянный стакан.

Когда я его наполнял, то нечаянно окунул в Живую воду руку и (вот удивительно!) натёртое скачкой место тут же перестало болеть! Так что я был готов отправляться дальше.

Я боялся, что набранной воды не хватит, но Сивка заверил меня, что хватит и половины набранного.

Как только мы подошли к яблоне, я сразу же вылил Живую воду в ту самую яму у корней, из которой вылез червь. На наших глазах яблоня ожила. Она распрямила ветви и зазеленела. Тут же похожие на сухофрукты яблоки налились живительной силой. Я таких никогда не видел, да и вы, думаю, тоже. Не очень крупные, с кулак, они были солнечно-жёлтыми, почти что прозрачными, с розовым боком, на коротком толстеньком черенке.

Пока я любовался сказочными плодами, меня что-то чувствительно стукнуло по самой макушке и упало в траву. Держась за ушибленное место, я кинулся искать обидчика, но в траве не нашел ничего, кроме палки. Я поднял её и укоризненно спросил у яблони:

– И это твоя благодарность?

– Ну-ка-ну-ка, что там у тебя?– потянулся любопытным носом пони.

Я показал ему «подарок» яблони. Это была самая обычная палка, толстая с одного края и раздваивающаяся приблизительно посередине на две потоньше. Точно как рогатка. У меня дома была такая же. Мы с ребятами по живым мишеням не стреляли, а меткость отрабатывали на старых алюминиевых банках. Так, на всякий случай.

К этой же палке надо было только резинку привязать. Но где в Заповеднике её найти? А пони внимательно рассмотрел яблоневую рогатку и посоветовал мне взять её с собой. Как будто я и сам не понял, что она мне ещё пригодится. Вот только странно как-то тут всё. Во-первых, попал я в Сказку через печь. Во-вторых, Сивка оказался не огромным сильным конём, а всего лишь пони, хотя и не менее сильным. А тут ещё и оружие, не как положено герою, а какая-то деревяшка. Когда я понял, что это рогатка, так сразу догадался, что меч мне не дадут. А что ещё ждало меня впереди!

Но подумать о том, что ещё может произойти, мне не дали. Клубок нетерпеливо ткнулся в ноги, потом расправил два голубиных крыла, и ринулся куда-то ввысь. Я едва успел поклониться яблоне, как принято в сказках, вскочил на спину Сивке, и мы рванули в погоню за моим проводником.

Глава III.

Молочная река, кисельные берега.

На сей раз летели мы долго. Я даже успел задремать на широкой и удобной спине Сивки.

– Просыпайся, засоня!– услышал я и открыл глаза.

Я удивленно уставился на развевающуюся перед моим носом швабру с длинным ворсом. Потом вспомнил, что лечу на спине пони, и это его грива.

– Пробудился, герой? – спросил пони и добавил, не дожидаясь моего ответа:

– Держись покрепче, идем на посадку!

Я вспомнил, что было в прошлый раз, и изо всех сил вцепился в гриву.

– Ну и достаётся же от тебя, наверное, девчонкам в классе! – сказал Сивка, когда мы приземлились и я наконец отпустил его.

– Почему это?

– Хватка у тебя и-го-го какая! Если так девчонок за косы дёргаешь, как за меня держался, то они, наверное, все наполовину лысые!

– Никого я за косы не дёргаю!– надувшись, ответил я.– Какое мне до них дело? Скучные воображалы! И вообще, это сейчас не модно.

– Ладно, понял! – весело ответил Сивка и вынес меня прямиком к маленькой речке. Тут я осмотрелся. Вокруг колыхались на ветру травы. Такие высокие, что мне, сидящему на спине пони, были по самую макушку. Сверху, над травами торчала только набитая рогаткой шишка. У пологих берегов речки трава была коротенькой и изумрудно зелёной, как клейкие молоденькие листочки. Я встал коленом на спину пони и увидел в отдалении берёзовый лесок.

– Ты мне спину своими коленками сломаешь!– прикрикнул Сивка и встал на дыбы.

Я к этому не был готов и покатился кубарем. Остановился у самой воды, мало не окунувшись. И тут, прямо за моей спиной раздался такой противный девчоночий смех. Я вскочил с земли, как ужаленный и осмотрелся. Не хватало ещё, что бы надо мной смеялась какая-то девчонка!

Она сидела на камушке и звонко смеялась. С виду совсем такая же, как мои одноклассницы. В ярком сарафане, курносая и конопатая. Я уже хотел достойно показать ей язык, как заметил косу. На первый взгляд, была она обычной, светлой. Но, присмотревшись, я заметил, зелёный перелив в волосах, да и кожа девчонки тоже оказалась зеленоватой. Тут я смекнул, что передо мной русалка. Хотя из-под подола сарафана выглядывали две босые пятки. Наверное, у речных русалок так принято: ноги вместо хвоста.

– Ну? Чего уставился? – сказала она отсмеявшись. А в озорных зелёных глазах искорки, как чешуйки юрких рыбок. И в тоже время печаль какая-то.

– Я русалок раньше не видел, – буркнул я в ответ.

– Ты хочешь, чтобы я их позвала? – непонятно сказала она.– Так попроси хорошо, а не пялься на меня, как на Диво Лесное, может и кликну парочку. Пусть пощекочут!

И она опять расхохоталась. Нет, вот правду говорят, что все девчонки одинаковые! Она была точно такой же, как моя сестра, и начинала меня раздражать.

– Мне и одной хватит, – гордо ответил я, и добавил отворачиваясь:

– И вообще, я уже насмотрелся.

Она же просто задохнулась от смеха и никак не могла успокоиться.

– Ты что, не знаешь, что у русалок рыбьи хвосты? – шепнул мне подошедший Сивка.

– Знаю, конечно, но у вас в Заповеднике чёрт ногу сломит! Попробуй, разберись, кто есть кто! Вдруг русалки ногами обзавелись.

–Русалки как были с хвостами, так и остались с ними, – фыркнула в ответ успокоившаяся девчонка. – А я водяница! Внучка водяного.

И вредина с зелёной косой показала мне такой же зелёный язык. Я решил не обращать на неё внимания и занялся поисками куда-то закатившегося клубка.

– Не это ли ищешь? – ехидно сказала она.

Я глянул на неё только краешком глаза, нехотя, и тут же с воплем кинулся к Водянице:

– Отдай!

– Стой, где стоишь! – властно так сказала она, вставая со своего валуна и замахиваясь клубком. – Подойдёшь ещё на шаг – я его рыбам на забаву кину!

–Нет! Положи!– тормозя и замирая на месте, опять закричат я

– С чего это? – хитро так прищурившись и поигрывая моим связным, спросила она.– Что мне в руки попало, то моё! А хочешь назад вернуть, сослужи мне службу.

– Ну вот, началось, – безнадёжно сказал я.

– Что началось? – спросила водяница.

– А то. Принеси мне то, сделай мне это. Что я, вас, девчонок, не знаю, что ли? Одни капризы на уме.

– Не капризы у меня, а беда лютая! – тихо, и грустно так, ответила водяница.

* * *

Все мои обиды на неё тут же испарились. Я думал, что мой клубок не туда меня завёл. А оказывается, всё правильно. Здесь нужна была помощь.

– Что же у тебя произошло?– спросил я.

Тут она махнула рукой на реку:

– Сам смотри.

Река была спокойной и светлой. Неторопливо несла она свои воды куда-то вдаль, шумел прибрежный камыш, плескалась рыба.

– Хорошая река, спокойная, – ответил я.

– А ты знаешь, как она называется?

– Нет.

– Молочная.

– Что, та самая? – удивился я.

– Какая «та самая»? – не поняла она.

–Ну, которая с кисельными берегами.

– Да она одна у нас тут такая! И молоко всегда было свежим и кисель такой вкусный, тягучий и сладкий.

– А где же это всё теперь?

– А это и есть беда, – заплакала водяница. – В мою реку волшебный ручей впадал. Он-то и делал её молочной. А теперь этот ручей почему-то пересох.

Я в очередной раз удивился девчачьей глупости.

– В чём проблема-то? – ответил я. – Пошла бы по руслу ручья и узнала всё.

– Так я же водяница!

– Ну не высыхаешь же ты на берегу, как медуза? Сидишь вот, со мной разговариваешь. И, между прочим, мой клубок теребишь.

– Ой, извини, – спохватилась она и отдала клубок. Но тут же ехидно добавила:

– Ты, видимо, совсем в дремучих местах живёшь, раз не знаешь, что водяница от своей речки отойти не может.

– Как это так? Врёшь, наверное! – сказал я, бережно выпуская клубок на травку. – Самой возиться не охота, вот и выдумываешь.

– Ничего я не выдумываю! Дед мой, водяной, из озера в озеро путешествует, даже к морю ходил. А я не могу! Как только отойду от своей речки, так сразу и стану маленьким кустиком мать-и-мачехи, или того хуже лужицей, в которой лягушки поселятся.

Я вопросительно посмотрел на мирно щепавшего травку Сивку. Тот, не отвлекаясь от любимого занятия, утвердительно кивнул головой. Всё так и есть, мол, как она говорит.

– Так поможешь, или клубок получил и дальше отправишься? – с надеждой в голосе спросила она.

– Ладно, показывай, где там твой ручей, – проворчал я.

Она обрадовано скакнула в воду, и к ней тот час подплыл большой сом. Водяница лихо забралась на его мокрую, скользкую спину, и рыбина поплыла против течения со скоростью пограничного крейсера. Я еле успел кое-как усесться на Сивку, и мы поскакали следом по берегу.

Не знаю, каким чудом я удержался на спине моего скакуна. Сивка увлёкся погоней и нёсся во весь опор. Меня же при этом жестоко трясло и подкидывало на его спине.

–Стой! – наконец взмолился я.

– В чём дело? – не тормозя спросил он. – Мы же их уже почти догнали. Осталось ещё чуть-чуть!

– Если это продлиться ещё хоть минуту, я больше никогда не смогу сидеть! – закричал я.

К счастью, в этот момент сом остановился, и водяница соскочила с его спины на берег. Когда пони затормозил около девчонки, я еле сполз на землю и со стонами рухнул животом в траву.

– Звать-то тебя как, бедолага? – спросила водяница.

– Рэм, – сквозь зубы ответил я.

– Очень приятно. А я – Светлена. Что, так плохо?– участливо спросила она.

Я только застонал в ответ.

– А ты в реке искупайся. Вода прохладная, приятная. Вмиг полегчает.

Я обрадовано стащил через голову рубашку и уже хотел снять джинсы, но вовремя вспомнил, что на мне нет плавок. Я покраснел и сконфуженно ответил, что не хочу купаться и что мне уже лучше. Она же хихикнула и ответила, что может отвернуться. Вот же вредина! Чтобы сменить тему, я напомнил ей, что мы здесь не ради купания и что у меня и так времени мало. Светлена тут же стала серьёзной. Она встала и пошла к камышам, тянущимся от воды широкой лентой куда-то, к окутанному дымкой лесочку.

– Вот русло, – сказала она, раздвинув камыши.

Я замешкался и получил чувствительный толчок сзади, пониже спины. Вскрикнув, я вывалился на жёлтый песок с мелкой галькой и обернулся.

– Извини, – ответил Сивка, выныривая из камышей следом за мной, принюхиваясь. – А чем это так противно пахнет?

Я тоже потянул носом и скривился. Запах был не сильным, но очень неприятным. Я вспомнил, что именно так пахнет давно прокисшее молоко, забытое в холодильнике.

– Вообще-то, – сказала водяница, – я туда посылала уток да лебедей, но толку так и не добилась. Говорят, что там всё скисло, а почему – не говорят. Понять не могут. Не хватает их птичьих мозгов.

– А далеко отсюда исток? – спросил я, морщась от запаха.

– Нет. Пешком дойдёшь.

Я облегчённо выдохнул. Честное слово, тогда для меня снова садиться на Сивку было подобно смерти.

Сивка, конечно, пошёл со мной. Да я бы и не отважился без него куда-либо сунуться. Чем дальше по руслу от устья мы уходили, тем сильнее становился запах. Постепенно к нему примешался ещё какой-то, но столь же неприятный. Я достал из кармана заботливо сложенный мамой платочек и прижал его к носу, а пони то и дело недовольно фыркал. Клубок катился чуть впереди. Наконец мы пришли к месту, где поперёк ручья лежал старый огромный ствол какого-то дерева. Здесь запах был просто невыносимым. Клубок крутнулся около него и замер. Ствол был мне по грудь. Я забрался на него и аж присвистнул.

– Что там? – нетерпеливо хлеща себя хвостом, задрав голову, спросил пони.

– Иди сюда и сам посмотри.

– Лошади по деревьям не лазают, – фыркнул в ответ он.

– Зато я из обезьяньей породы! – весело ответил я и, цепляясь за крепкие сучки, перебрался на берег.

Недовольный Сивка тоже выбрался из пересохшего русла и сунул любопытный нос за преграждающий путь ствол.

– Вот это да! – сказал он.

По ту сторону поваленного дерева образовалась большая запруда. Почти что такая же, какие строят у нас дома мальчишки. Вот только вместо воды было скисшее молоко. И ещё теперь стало ясно, откуда появился ещё один запах. Весь берег ручья был покрыт скользким и липким, забродившим киселём.

– Мерзость какая! – сдувая с глаз чёлку, сказал Сивка, потрогав его копытом. – Скис ручей. Заболотился.

– Из-за дерева? – спросил я, уже зная ответ.

– Конечно из-за него! – ответил мне кто-то тонким голосом откуда-то из-под моих ног.

Я посмотрел вниз, но никого кроме маленького светло-зелёного лягушонка не увидел.

– Ну, чего смотришь? – задиристо сказал тот. – Никогда лягушек не видел?

– Видел, конечно, – ответил я. – А ты кто? Царевна-лягушка?

– Вот ещё! – квакнул он. – Ты что, мальчика от девочки отличить не можешь?

– А по вам, лягушкам, не видно. Ни бантиков, ни юбочек, ни брюк нет. И по причёске не поймёшь.

– Вот квак дам тебе в глаз, сразу поймёшь, кто есть кто! – разозлился лягушонок.

– Кто? Ты? Малявка! – тут же ответил я.

Маленький зелёный прыгун отвечать не стал, а со всего размаха плюхнулся в кефирную запруду и обрызгал меня с ног до головы.

– Ах, ты! – крикнул я и очень опрометчиво ступил на скользкий кисель. Конечно поскользнулся, и плюхнулся в скисшее молоко. Промок я основательно, с головой, а зелёного забияку так и не достал. Пока барахтался в скользком киселе, лягушонок сидел на мягкой травке и приговаривал:

– Ага! Испугался!

– Делать мне больше нечего, как лягушек бояться, – наконец выбравшись с помощью Сивки, буркнул я. – И вообще, некогда мне за тобой гоняться. Надо придумать, как ручей от бревна избавить.

– А я знаю квак! Извинишься, что девчонкой обозвал – скважу!

И что тут делать? Конечно, пришлось извиняться, хотя по его милости я теперь пах не лучшим образом. А лягушонок сказал, что неподалёку, в лесу, живёт медведь. Ему с деревом справиться – раз плюнуть!

– Только Потапыч сейчас злой, не то, что раньше! Говорят, его кто-то в капкан заманил. Вот он лапу и повредил. Так с капканом и ходит, никого к себе не подпускает.

Я представил огромного медведя с пастью полной острых зубов и с когтистыми лапами, и как-то встречаться с ним не захотелось.

– А другой способ есть? Может, сжечь дерево или подкопать?

– Так оно же не простое! Ты что, думаешь, что оно само вот так упало? – спросит лягушонок.

– А разве нет?

– Какой же ты смешной! Нет, конечно! Тут какая-то злая сила замешана. Его теперь кроме Потапыча никому не одолеть!

Я понял, что от встречи с медведем мне не отвертеться. А тут ещё и клубок ожил и потихоньку куда-то покатился, всё дальше и дальше от прокисшего ручья. Пришлось идти за ним.

– Погоди! – Вдруг вдогон сказал лягушонок. – Ты когда Потапыча увидишь, поклонись ему до земли и передай привет от Данилки. Может он тебя тогда и не задерёт сразу. Выслушает сперва.

– А что за авторитет этот Данилка?

– Так я же это!

– Ох и кочка на ровном месте! С чего это медведь тебя так жалует? – спросил мой пони.

– Неужели вы так и не поняли, кто я? – удивился лягушонок.

– А что, должны были? – спросил я, одним глазом следя за беспокойно подпрыгивающим клубком. – Ты не представлялся.

– И сейчас не представлюсь, – засмеялся он. – А только скажу, что я близкий родственник той, которая вас о помощи просила.

– Так ты что, брат Светлены? – дошло до меня.

– Тише! – прикрикнул он. – Вокруг нечисти полно, а ты орёшь, как резаный! Я, думаешь, в лягушку обернулся из баловства?

– А, понял! – сказал я, и помахал поскакавшему назад маленькому лягушонку. – Спасибо тебе! Не переживай, скоро вернёмся, опять твой ручей журчать будет.

* * *

Сказал я это, конечно, чтобы поддержать брата водяницы. Но пока шли, страх меня просто сковывал. И, по-моему, Сивку тоже. Данилка, конечно, сказал, что Потапыч не тронет, если его имя назовём, но кто его, дикого зверя, знает? Так что страшно было очень. А клубок тем временем катился и катился себе.

В конце концов, мы вошли в светлый бор. Вернее, сначала в березняк, а уж он сменился на ели и сосны. Было тепло, светло и уютно. Моя одежда уже почти просохла, но запаха не лишилась. Правда, я к нему уже притерпелся и почти не замечал.

Лес пах свежей хвоей и грибами. Сразу же захотелось есть, аж в животе заурчало. Последний раз я перекусывал у Ядвиги Митрофановны в избушке на куриных ножках. Тогда время было обеденное, а сейчас солнце клонилось к вечеру.

– Жалко, что вы, люди, траву не едите, – сказал Сивка, услышав громкие рулады моего желудка. – Она тут молоденькая, сладенькая. Объеденье!

От его слов голод скрутил меня с новой силой. Вы, конечно, скажете, что можно было через клубок у Ёлки попросить чего-нибудь. Но я тогда не догадался сделать этого. И Алёнка меня не покормила, так как потом выяснилось, что время у нас и в Заповеднике течёт по-разному. А вокруг меня, в лесу, как назло, ни одной ягодки! В грибах я не разбираюсь. Есть же незнакомые, да ещё и сырые – себе дороже! И тут я увидел большой, просто огромный, малиновый куст. И на нём сладкими шариками висела крупная спелая малина! Я со всех ног бросился к ней. Но не успел сорвать и горсти ягод, как в малиннике что-то затрещало, заревело, и показалась огромная бурая шкура.

Я попятился, пока не упёрся спиной в мелкодрожащую шкуру Сивки.

– Это кто такой вонючий посмел мою малину есть! – страшным басом зарычал поднявшийся на задние лапы медведь.

Вот честное слово, я таких огромных медведей ни в одном зоопарке, ни в одном кино не видел. А таких клыков даже представить не мог. От страха у меня язык к нёбу прилип. У Сивки, наверное, тоже. Он трясся, как осиновый лист и тихонько икал. Если бы я не прижимался спиной к его боку, то без оглядки убежал из леса. Но со мной был мой друг и помощник. А у него со страха все четыре копыта к земле приросли. Разве я мог его оставить?

Я вспомнил наставления брата Светлены только тогда, когда на правой передней лапе медведя что-то металлически сверкнуло, и лязгнула цепь.

– Вам, Михайло Потапыч, Данилка кланяться велел, – дрожащим голоском, еле выдавил я.

– Ну, коли так, то немедленно убирайтесь на все четыре стороны, пока я не передумал! – опять зарычал медведь и повернулся к нам спиной.– Всю малину мне завоняли.

Не знаю, что меня дёрнуло, но я сказал:

– А Вам случайно цепь с капканом не мешают?

– Издеваешься? – измученно и уже не так зло спросил Потапыч, оборачиваясь.

– Ничуть, – удивляясь самому себе, ответил я. – Просто я мог бы попробовать их снять.

Медведь не ответил, но вышел к нам из малинника, опираясь на три лапы. Попавшую же в капкан, он бережно держал на весу, а по земле за ним волочился кусок толстой цепи. Для начала Потапыч обнюхал нас с пони, а потом уселся и протянул мне больную лапу.

– Пробуй. Думаю, хуже уже не будет.

Тут я услышал, как что-то за моей спиной тяжело осело в траву. Бедный Сивка со страха упал в обморок. Вот тебе и волшебный конь!