Настенные часы давно пробили за полночь. Духоту сменила ночная свежесть. На миг темную комнату осветила молния. Где-то далеко пророкотал гром. Резким порывом ветра сорвало занавеску. Ветер с неистовой силой ворвался в комнату, сдувая отовсюду книги: со стола, комода, полок шкафа, табуреток. Они как жухлые осенние листья закружились в вихре, трепеща желтыми страницами. Вот томик Шекспира обронил один лист на постель умирающего атеиста. «Я вручил мою душу в руки Бога, моего Создателя, и абсолютно непоколебимо верю в Иисуса Христа, моего Спасителя». – Прочел он бросившиеся ему в глаза строчки. Еще один лист отделился от книги с именем Эйнштейна и лег рядом с первым. «Я верю в Бога… и по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом». – Было написано на нем. «Только Бог может заполнить вакуум в сердце каждого человека. Ничто из сотворенного человеком этот вакуум заполнить не может. Только Бог…». – Сбросил свой лист томик Паскаля. Один за другим ложились пожелтевшие листы, покрывая его грудь, плечи, лицо. Достоевский… Луи Пастер… Лев Толстой… Ньютон… Диккенс… Дарвин… Гоголь… Гете…
«…Хвалите Его солнце, луна и звезды, и планеты… и ты, душа моя, воспевай честь и славу Господу всю твою жизнь». – Взывал к нему Кеплер.
– Замолчите! Замолчите! Замолчите все…
Его нечеловеческий вопль потонул в звонком дребезге стекла. Старое пустое зеркало рассыпалось на мелкие осколки.