© Наталья Рассихина, 2019
ISBN 978-5-4496-1993-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
…
Все события и персонажи вымышлены, любое совпадение имён и событий с реальными являются случайностью.
АЛИСА
Этот день, словно самый страшный кошмар в моей жизни, мне не забыть никогда. Это случилось в субботу утром, двенадцатого июня. Я не спеша шла домой, слушая музыку в наушниках, придерживая одной рукой маленький рюкзак, который был перекинут через моё правое плечо. А в другой руке держала пару книжек, которые до этого купила в книжном. Погода была замечательной. Лёгкий ветерок трепал мои распущенные волосы, а прохожие улыбались мне, что вызывало на моем довольном лице ответную улыбку. До моего дома оставалось пару широких многоэтажек, которые молчаливо обступили меня со всех сторон, закрывая от палящего солнца. Я свернула налево, решив немного срезать путь. Прошла пару магазинчиков, прошагав через просторную детскую многолюдную площадку и вот, я почти что подошла к своему подъезду. Не дойдя пару метров, я приостановилась, чтобы достать с рюкзака ключи от квартиры и домофона, как ко мне спешным шагом подошли двое людей в полицейской форме, и тыча мне в лицо удостоверениями, что-то рассерженно говорили. Я растерялась на секунду, но потом спохватилась и выдернула из ушей наушники.
– Что-что, простите? Я вас не расслышала.
– Дворцова Алиса?
– Да, это я, – я недоуменно переводила взгляд с одного полицейского на другого, пытаясь прикинуть в уме, что и когда я успела натворить. – Что-то случилось?
– Пройдёмте с нами.
– Куда? И зачем? – я нахмурилась, делая инстинктивно шаг назад. Один из полицейских бесцеремонно взял меня чуть повыше локтя и стал подталкивать к машине, которая была припаркована у подъезда. Её я сразу не заметила, или же просто изначально не обратила внимания. – Что вы себе позволяете? На каких основаниях вы меня хватаете за руки?!
– Пройдёмте, гражданка. На вас поступила жалоба. Сейчас мы проверим, и если все нормально, то сразу же вас отпустим.
– Жалоба? – я начинала нервничать. Руки задрожали, а ноги стали подкашиваться. – Что я сделала? Вы сказать-то можете?
– Вот возле машины и разберёмся! – отпарировал полицейский и снова попытался схватить меня за руку. Я не позволила ему это сделать.
– Говорите здесь! Никуда я с вами не пойду! – моему возмущению не было предела. Вокруг нас уже потихоньку стала образовываться толпа зевак, которые с любопытством поглядывали в нашу сторону и перешёптывались. Полицейский хмыкнул и жёстко ответил:
– Поступил донос, что вы, гражданка Дворцова, приторговываете наркотой и, в данный момент, идёте сбывать товар!
– Что?! – шокировано воскликнула я. – Кто мог это сказать? Да я домой иду! Вот в этом доме, в этом подъезде, я живу! – я махнула рукой в сторону коричневой металлической двери. Мужчины были непреклонны и, похоже, начинали терять терпение.
– Так, уважаемая, перестаньте ломать комедию. Проходите к машине и предъявите на осмотр ваш рюкзак. Если у вас ничего нет, то почему так нервничаете?
– Да потому что в шоке от происходящего! Кто мог вообще такую чушь сказать?! Мне скрывать нечего. Пожалуйста, можете посмотреть. Ничего интересного вы там не найдёте!
Я прошествовала в сопровождение мужчин до их машины. Один из полицейских открыл пассажирскую дверь, придерживая меня за руку. Видимо для того, чтобы я не сбежала. А другой подошёл к толпе зевак, вызволил оттуда какую-то суховатого вида высокую морщинистую женщину и пузатого лысого мужика. Сказал им пару фраз, записал что-то на белый лист, и повёл их за собой.
– Вот, понятые, смотрите, будем производить досмотр, – произнёс полицейский взяв рюкзак у меня из рук, и подойдя к открытой двери машины, расстегнул молнию и высыпал все содержимое на поверхность чёрного кожаного кресла.
На виду оказались мои личные вещи: блокнот, пару ручек и простых карандашей, помятые записки, блеск для губ, зеркальце, паспорт, кошелёк, солнечные очки и, среди этого добра, притулился маленький пакетик с белым порошком. Моё сердце, казалось, ухнуло вниз, к самым пяткам. Я вытаращила глаза, не смея отвести от него взгляд. Сердце стучало так бешено, что заглушило все посторонние звуки. Я видела, как победоносно один из полицейских взял этот пакетик осторожно за край и повертев им из стороны в сторону, хищно оскалился, наклоняясь к моему лицу.
– Так-с, что тут у нас? Белый порошок. Предположительно героин. Ну что, Дворцова, не зря, значит, донос был? Закрывай её, Малыгин. Поехали в отделение. Пусть ей занимаются профессионалы.
– Это не моё! – отчаянно закричала я, да так истошно, что с близ стоящей берёзы в рассыпную разлетелись птицы. – Отпустите меня! Я ни в чём не виновата!
– Не виновата я! Не виновата! – передразнил меня полицейский, тыча мне под нос лист бумаги. – Все запротоколировано, гражданка. Смысла отпираться нет! А теперь подписывайте и проедете с нами.
Мне сунули ручку в ослабевшие пальцы, я её выронила. Хотела поднять, но полицейский, стоящий рядом со мной, не дал этого сделать, резко одёрнув за рукав. При повторном вложении ручки мне в ладонь, я смогла нарисовать какую-то загогулину, мало похожую на мою настоящую подпись. Но, похоже, этого было достаточно.
Спустя мгновение после этого, мои руки грубо окольцевала холодная сталь наручников. Меня силком усадили на заднее сиденье и один из полицейских присел рядом. Другой же ещё минут пять стоял с понятыми, записывая что-то в протокол. Потом отпустил их и уселся за руль. Меня всю трясло и хотелось выть от безысходности. Я как мантру повторяла одну и туже фразу: «Это не моё, мне подкинули. Это не моё, мне подкинули».
– В отделение разберутся. Кто кому что подкинул, и чьё это «добро», – холодно сказал полицейский, сидящий рядом со мной. – Надо было раньше башкой думать, когда эту дрянь толкала на улице.
Всю дорогу я была будто не в себе и плохо соображала, куда меня везут и что собираются делать. В голове вертелась единственная мысль: " Кто и за что?», но ответов, пока что не находилось. Оно и не удивительно. В таком состоянии я вообще не могла внятно соображать и рационально рассуждать. Меня привезли в управление по контролю за оборотом наркотиков МВД. Машина подъехала к парадным дверям и остановилась. Меня, выволокли на улицу и силой дёрнув за наручники потащили наверх по широким ступеням. В неизбежность и полную неизвестность.
АСМАН
Не смотря на работающий кондиционер в кабинете было душно. Я сидел за столом, внимательно посматривая папки с протоколами, делая пометки на компьютере. На настольном термометре показывало +27 градусов по Цельсию. Достав с кармана платок, я протёр пот со лба, останавливая взгляд на одном из исписанном листе. Глаз был замылен, оно и не удивительно, в такую жару сейчас бы оказаться где-нибудь на песчаном пляже, окуная ноги по икры в прохладную воду, а не прозябать в маленьком кабинете. Работу свою я любил, но в такие жаркие моменты хотел быть вне этой душной комнаты. Усмехнувшись про себя, я посмотрел мельком на часы. 12:38. Скоро на обед. Это немного утешало.
В этот момент в дверь громко постучали и не дожидаясь ответа, она распахнулась, и на пороге появился младший лейтенант Гречкин, держа в руках очередной протокол.
– Разрешите, Асман Асланович?
– Да, Вадим, проходи. Что-то серьёзное?
– Поймали очередного распространителя наркотиков. Поступил анонимный звонок. Отреагировали незамедлительно. При досмотре оказалось, что наркотики были при задержанной. Взяли с поличным и доставили в отделение. Возьмётесь? Гришанин на обед уже ушёл. Вот я и решил к вам обратиться.
– Ладно, что уж там. Давай протокол сюда. Веди задержанную. Посмотрим, с чем имеем дело.
Гречкин кивнул и покинул кабинет, положив сначала лист, который держал в руках, на стол. Я без интереса взял его в руки и бегло посмотрел по корявым строчкам. Ничего нового. Все по старой схеме: остановили, проверили, нашли, задержали и доставили в отделение. А дальше ими уже занимались следователи. Я с тоской посмотрел на часы, сглотнув слюну. С обедом придётся повременить. Надеюсь, надолго не затянется.
В дверь снова постучали, открыли и на пороге появился лейтенант, ведя за собой девушку. Я печатал на компьютере и не сразу обратил на неё внимания. В моем кабинете перебывало столько потенциальных наркоманов, что ничего нового я там увидеть и не думал.
– Вот, Асман Асланович, принимайте.
– Ну что же, присаживайтесь, гражданка… – я мельком посмотрел в протокол читая её данные, а потом поднял глаза.
Передо мной стояла невысокая щуплая девчонка, одетая в бежевые босоножки, короткие голубые джинсовые шорты и полупрозрачную белую блузку. Густые черные волосы были стянуты на затылке в хвост, прямая чёлка достигала больших серых глаз, в которых читался страх и отчаяние. Симпатичное личико было залито слезами. Сколько этих крокодильих слез я пересмотрел в этом кабинете – не счесть, и поэтому был не удивлён, хотя в душе мельком появилось досадливое чувство, что очередная молокососка подсела на наркоту, не сумев удержаться от соблазна посетить призрачный мир кайфа от кратковременной дозы.
– Дворцова Алиса Сергеевна?
Девушка беззвучно кивнула. Я прибавил голосу твёрдость.
– Когда спрашивают надо отвечать, гражданка! Присаживайтесь на стул. За что задержали, знаете?
– Это не моё, мне подкинули! – заверещала в ответ девчонка, сложив руки на груди. – Я шла домой, как меня остановили и стали допрашивать, а потом вывернули рюкзак наизнанку. Я не знаю, что это за пакет и что в нем находится. И тем более не знаю, как он попал в мой рюкзак!
Я цинично хмыкнул, делая пометки в компьютере.
– Ну конечно же не ваше, а как же иначе. Эту фразу я слышу каждый божий день. Придумали бы что ли что-нибудь новенькое, гражданочка.
– Я правда не знаю, как этот пакетик попал ко мне, – девушка всхлипнула, резким движением руки вытирая слёзы с щёк и повторно стала рассказывать о своём злоключении, – Я шла домой с книжного магазина, как меня остановили полицейские и стали осматривать…
– Досматривать, – автоматически поправил я её, та коротко кивнула. Ладони с длинными пальчиками и ухоженными ноготками дрожали, а на кончиках пушистых ресниц снова заблестели слёзы.
– Увидев этот пакет, я не сразу и поняла, что это. Полицейские сказали, героин, – голос её дрогнул, а губы задрожали мелкой дробью. – Господи, да я в глаза никогда этой дряни не видела, кроме как в фильмах.
– Ага, – я саркастически улыбнулся. – Все вы так говорите, милочка. Ну что там в пакетике находится – покажет экспертиза. А до того дня, пока идёт следствие, посидите в изоляторе. И если реально покажет какой-то известный наркотик, то загремите по 228 статье УК РФ по полной программе. А это лет семь точно.
Услышав это, девушка сжалась, будто в тугой комочек, глотая солёные слёзы, которые потоком потекли по бледным щекам.
– Это не моё, не МОЁ! – взвизгнул она в ответ, закрывая глаза ладонями.
– Но нашли-то его при вас, уважаемая! Какой смысл отпираться? Если есть что сказать – говорите. Может подельников своих назовёте? На кого работаете? Кому несли сбывать товар? У кого его взяли? Знаете ли, Дворцова, – чистосердечное признание смягчает наказание. И уж не в вашем случае идти в отказную. Лучше раскаяться и признаться раньше, пока ещё есть в чём. Потом может будет быть поздно.
– Пожалуйста, поверьте мне. Не моё это, – захлёбываясь слезами подрагивают голосом ответила девушка, смотря на меня умоляющим глазами. Такую безысходность я, честно признаться, видел впервые. Но по роду службы не имел права руководствоваться своими чувствами и отталкивался только от холодного и рационального расчёта, которое рисовало моё узкое мышление.
– Смотрите, – девчонка закатала рукава блузки по самые плечи, демонстрируя мне идеально чистые руки, без намёка на то, что вены когда-то касалась прохладная сталь иглы. – Никогда в жизни я не пробовала наркотики и уж тем более не стала бы торговать ими!
Я искренне рассмеялся. За окном набежали облака, закрывая за собой палящее солнце. В кабинете стало на чуть-чуть прохладнее, хотя пот всё ещё собирался на моем лбу. Стрелки часов подошли к 14:00. Пора заканчивать этот бессмысленный диалог. Все, итак, было понятно, останется только дождаться результаты экспертизы.
– Колоть наркотики можно не только в вены на руках, Дворцова. Хотя вам и так это известно. Так, пожалуй, на сегодня закончим. Сейчас вас проведут в изолятор. Как результаты экспертизы будут готовы, снова посетите мой кабинет, вот тогда поговорим серьёзнее.
Я напечатал на компьютере сегодняшнюю дату и, стараясь не обращать внимания на тихий плач, поставил протокол на печать. Как только лист вылез из принтера, я поставил свою подпись и протянул его задержанной.
– Ознакомьтесь и подпишите. Если в пакетике окажется, например, обычная сахарная пудра, то волноваться вам не о чём. Отпустим вас на все четыре стороны. Ну а пока придётся подождать.
Девчонка дрожащей рукой поставила подпись и скорбным голосом произнесла:
– Предупредите маму, пожалуйста, что меня закрыли. У неё больное сердце, ей нельзя волноваться…
Я кивнул, убирая протокол в очередную свободную папку, что лежала в кипе бумаг на столе. И набрав на рабочем телефоне заученный до дыр номер, зычно произнёс:
– Гречкин, забирай Дворцову. Ага, жду, – и положив трубку на место, с безразличием обратился к поникшей девушки. – Не переживайте, передадим вашей матушке, о том, что вы у нас. Постараемся это сделать как можно деликатнее.
В кабинет вошёл младший лейтенант. Я кивнул головой в сторону задержанной. И, прежде чем её увели с кабинета, я успел посмотреть в большие серые глаза, в которых промелькнул не наигранный ужас.
АЛИСА
Прежде, чем меня вывели из кабинета следователя Айдарова (фамилию я мельком увидела на протоколе, когда трясущейся рукой его подписывала), меня отвели в полутёмный кабинет, освещённый парочкой люминесцентных ламп и сняли отпечатки пальцев, а потом повели по узкому коридору к дальней двери, которая, по-видимому, вела в изолятор, который находился, здесь же, при управлении. Все происходило будто в кошмарном сне, я с трудом запоминала свои действия и передвижения по этому мрачному зданию, которое навевало ужас и немыслимую тоску. Я с трудом слышала, что мне говорили и, говорили ли со мной вообще? Очнулась лишь тогда, когда за мной с треском лязгнула металлическая дверь. Я вздрогнула и огляделась.
Находилась я в пустой узкой небольшой душной комнате, метра три на четыре, в которой стояло пара двухъярусных металлических кроватей, над высоким потолком виднелось небольшое зарешётчатое грязное окошко, а за спиной молчаливо и упёрто стояла железная дверь с круглым глазком посередине. Сев на одну из кроватей, я горько разрыдалась не понимая, как я смогла здесь оказаться? Это что, чья-то злая шутка или злой рок? Как тот злосчастный пакетик попал ко мне в рюкзак? Как бы там ни было, но я не была наркоманкой! Да, что уж там говорить, я никогда в жизни ничего не употребляла. Если только… мне могли его подложить. В душе закралось сомнение и как гром среди ясного неба в мозгу всплыло имя: ОКСАНА! Меня аж всю затрясло от ненависти, злости и обиды. Неужели и правда? Ведь она недавно мне угрожала, что сделает все возможное, чтобы от меня избавиться, и получается, сдержала своё обещание? Ногти с болью вонзились в ладони, а мысли перенеслись в недалёкое прошлое.
Артём играл на гитаре, пел, был хорошим скейтером и просто душой компании. Нас познакомила общая подруга – Тоня Ивлева. Чуть ли не силком привела в его компашку, в которой сама частенько ошивалась, и зычным голосом представила меня:
– Алиса Дворцова. Прошу любить и жаловать, и не обижать, соответственно!
По компании, которая состояла из пятнадцати человек, прошелестел тихий смешок. Девушки смотрели на меня с вызовом, а парни оценивали. Артём улыбнулся мне, и как мне показалось, даже подмигнул. Длинные пальцы с ухоженными ногтями скользнули по тугим струнам и послышался звук его чарующего голоса. Я растаяла, зачарованно смотря на красавчика, не смея отвести от него взгляд. Я не знала встречался ли Греков с кем-то на тот момент, но в душе настроилась на самое худшее. Даже если у него и есть девушка, то это не помешает мне любоваться им и тайно восхищаться. Но, в последствие, оказалось, что девушки у него нет. Он сам сказал мне об этом, когда после занятий напросился проводить меня до дома. Конечно же я согласилась, хотя провожали нас совсем недружелюбные взгляды. Особенно со стороны девичьего населения.
Как-то все быстро завертелось и закружилось, и вот уже Артём предложил мне стать его девушкой. Отказаться я не могла, так как была безумно влюблена в этого сероглазого блондина с очаровательной ангельской улыбкой. Как только эта новость пролетела со скоростью света по институту, ко мне, после пар, когда я осталась доделывать практическую работу, неожиданно ввалились трое девчонок. Среди них была Оксана Зайцева. Высокая нескладная брюнетка с непослушной гривой курчавых волос и озлобленными зелёными глазами. Встав в боевую стойку, она высокомерно посмотрела на меня и ядовито произнесла:
– Думаешь ты тут самая умная? Не таких обламывали, девочка!
– Что, простите? – я похолодела внутри, постаралась ничем не выдавать волнение и оставаться спокойной.
– Что слышала, первогодка! – хмуро ответила Зайцева, смотря на меня исподлобья. – Только поступила и уже права начала качать? Ты вообще знаешь, кто я такая? Да я тебя в порошок сотру!
Оксана подходила ко мне ближе, а две другие девушки остались стоять в дверях и поглядывать по сторонам, чтобы в кабинет не проник никто посторонний.
– Не понимаю, что вам от меня надо? Не знаю я вас, а должна?
Брюнетка рассмеялась, оглядываясь на своих девчонок.
– Слыхали? Не знает она меня! Я девушка Артёма Грекова! Уяснила? Или тебе доходчивей объяснить?
Мне стало не по себе. Мне вспомнилось, как Тоня раньше говорила о какой-то девушке, с которой тот встречался первые два курса, но потом они с громким скандалом разбежались по разным сторонам, но, по-видимому, считал так только Греков.
– Оксана, кажется? – выдавила я из себя.
Та хищно улыбнулась.
– О-о-о, вспомнила-таки? А я уж хотела память тебе слегонца освежить. Так вот, я не поняла, это что за приколы? Говорят, ты с моим Тёмиком у меня за спиной шашни крутишь? Это правда?
Я приподнялась со стула и коротко кивнула.
– Да. Уже несколько недель. Странно, что донесли тебе только сейчас. И не за спиной, а в открытую. Мы таиться и не собирались.
– Что-о-о?! – Оксана угрожающе нависла надо мной, глазами метая искры. – Что ты сказала, курица? Да я же сейчас тебе табло расквашу за такие изречения!
По спине пробежал холодок, я оценивающе осмотрела обстановку и поняла, что дела мои плохи. При серьёзной потасовке, я огребу не хило от трёх здоровенных кобыл, которые прижали меня в тесном кабинете, на третьем этаже, куда заходят крайне редко. Черт меня дёрнул пойти именно сюда, хотя свободных кабинетов был вагон и на первом этаже. Захотелось уединения? Теперь придётся выкручиваться самой.
– Послушай, Оксана, – попыталась я до неё достучаться, медленно пятясь спиной к окну. – Насколько мне известно, вы больше не встречаетесь, и нет смысла сейчас доказывать мне обратное. Будь это не так, я не стала бы лезть не в своё дело и разрушать чужие отношения.
– Ты уже влезла не в своё дело, пытаясь сейчас что-то вякать в своё оправдание! – девушка разъярённо подскочила ко мне и вцепилась в мои распущенные волосы. – Артём был моим, есть и будет всегда! И никакая дешёвая шавка вроде тебя не посмеет его у меня отобрать. Ты поняла? Я не слышу: ты ПОНЯЛА?!
Я скрючилась от боли, чувствуя какой железной хваткой эта гарпия впилась в меня, пытаясь содрать скальп живьём.
– Нет! – громко вскрикнула я, пытаясь отодрать свои многострадальные волосы, но они ещё сильнее были намотаны на мощный кулак оппонентки. – Вы давно разбежались, так что оставь его и меня в покое! Он был твоим, но теперь он со мной и тебе придётся смириться. Отпусти меня немедленно!
– Ах ты ж… – Оксана замахнулась свободной рукой и хотела нанести мне удар по лицу, или голове, но её остановил громкий вскрик со стороны дверей.
– Зайцева! Ты что творишь?
Мы обе одновременно подняли глаза в сторону кричавшего. Им оказался Артём. Он зло растолкал толпившихся подружек у дверей и проскочил в кабинет, направляясь в нашу сторону. Я вздохнула с облегчением. Как же я была рада его видеть. А Оксана скривилась.
– О, Греков, лёгок на помине! А мы только что выясняли, так с кем же ты всё-таки встречаешься? А, милый?
– Мы всё давно с тобой решили, Оксана, так что нет смысла возвращаться к одному и тому же разговору сотый раз, – он подошёл к нам и смотря в глаза посеревшей девушке, взял её руку и освободил мои волосы. Я отскочила в сторону, обиженно потирая голову.
– Это ты для себя решил, Греков, – фыркнула Зайцева, яростно посмотрев на него. – Я же ничего не решала и решать не собираюсь. Я так это не оставлю. Думаешь, вот так просто можешь отделаться от меня? А вот хрен тебе! – она показала два средних пальца парню, и быстро направилась к двери, потом обернулась и, посмотрев в мою сторону, недовольно выпалила: – А ты теперь щемись, тварь. Я с тебя живьём не слезу.
– Зайцева не надо угрожать! – попытался образумить её Артём, но та уже поспешно покинула кабинет, прихватив с собой ухмыляющихся подруг. Парень подскочил ко мне, и нежно обняв, спросил: – Ты как, солнышко?
– Бывало и лучше, – я прильнула к парню всем естеством и всхлипнула. – Мне чуть не досталось из-за тебя. Мог бы и предупредить, что твоя бывшая такая сумасшедшая.
– Прости, – сквозь зубы выдохнул Греков, погладив меня по спине. – Зайцева все никак не может понять, что, между нами, всё данным давно кончено. Постоянно донимает меня SMS-ками, звонками, я уже все её номера в чёрный список добавил, но нет – она всё никак не может угомониться! Достала, ей-богу.
– И что мне теперь делать? Она и меня слушать не стала.
– Просто не обращай внимания. Когда-нибудь она отстанет. Мне все равно на неё, поверь. Ну не избивать же её, чтобы до неё дошло? – в голосе парня проскользнула досада. – Хотя пару тумаков для профилактики ей бы не помешало.
– Не трогай ты её, Тём. А я постараюсь держаться от неё подальше. А то мало ли что…
– Не бойся ты её, – Греков обхватил моё лицо ладонями и ласково поцеловал в губы. – Она обычная пустословка. Только угрожать и может, но сделать никогда не сделает! Пошли, милая. Опоздаем на автобус.
Мы медленно вышли из кабинета и направились к лестнице, которая вела на первый этаж. Покинув институт, мы, взявшись за руки, зашагали к автобусной остановке. Вспоминать о неприятном инциденте не хотелось, но душу нестерпимо жгло неприятное чувство тревоги, которое не покидало меня долгое время.
Слова Артёма о том, что Зайцева пустословка, оказались ложью. В дальнейшем моя жизнь в институте стала невыносимой. Оксана делала всё возможное и невозможное, чтобы меня задеть и насолить мне. Так однажды она сорвала мне выступление на Новый год, который должен был состояться в актовом зале учебного заведения, испортив мои сценические вещи, в которых я должна была появиться на сцене. В итоге пришлось выступать в том, в чём была. Преподаватель была в ярости, а Зайцева всю премьеру сидела на первом ряду и показывала мне «факи», и ржала как лошадь. Она подстерегала меня на углу и несколько раз выливала мне на голову или одежду кефир, якобы случайно. Отвратительные граффити с участием моего имени и фамилии, красовались на всех заборах институтского стадиона. А уж о попытках избить меня нет и речи – их было множество раз, но мерзавке не удавалось воплотить задуманное, так как со мной был или Артём, или Тонька, или ещё кто. Я редко прогуливалась одна, так что гадине приходилось лишь кусать локти от досады.
Артём пытался неоднократно с ней поговорить, как он утверждал, но был мягко послан и попытки доконать меня со стороны этой ненормальной не только не прекратились, а наоборот усилились. Она делала всё чтобы вывести меня на эмоции, разозлить и встретиться один на один. Но я, хоть и злилась, но не хотела идти у неё на поводу. Пусть бесится и дальше, а я продолжу делать вид, что её как будто не существует.
В таком темпе прошло полгода. Ближе к весне Зайцева притихла, видимо осознав, что ничего у неё не получиться. На какое-то время наступило долгожданное затишье. Я вздохнула с облегчением. Но, оказалось, это была преждевременная радость. Оксана просто попала в больницу с острым аппендицитом и некоторое время находилась в лечебнице. Но как только она соскочила с больничной койки, мне опять на телефон стали поступать гневные смс с незнакомых номеров и угрожающей просьбой, оставить Артёма в покое. Летом, когда учёба осталась позади и дело дошло до сессии, я решила серьёзно поговорить с Грековым. Мы сидели у меня дома, в моей комнате и, обнявшись, сидели на диване, смотрели какую-то мелодраму, когда я спросила:
– И когда это закончится?
– Что именно, малыш?
– Ты знаешь, о чём я.
Греков нахмурился, убрав руку с моего плеча и скрестил их на груди.
– Что ты хочешь от меня услышать, Алис? Ты же знаешь, что я пытался поговорить с ней, – всё бестолку!
– Но нельзя чтобы это продолжалось! Не дай бог эта умалишённая мне в лицо кислотой плеснёт или что похлеще. Такое ощущение, будто тебе всё это нравится!
– Да что ты говоришь?! – вспылил Артём, вскочив на ноги. – Почему это я должен разбираться в ваших девчачьих проблемах?
– В наших проблемах? – обиженно протянула я. – Так это из-за тебя началась эта травля, дорогой. Разве не так?
– И что? Я теперь должен всем и каждому что-то доказывать? Не нравится, что мы встречаемся – так и скажи, и не надо сюда впутывать Зайцеву, или кого-то ни было!
– Что? – я опешила от такого дерзкого высказывания. – Мне не нравится то, что ты не поговорил с Оксаной начистоту! Она до сих пор надеется, что вы будете вместе, поэтому строит мне всякие козни. А ты так спокойно рассуждаешь, будто ничего не происходит!
– Да говорил я с ней и ни один раз. Как о стену горох. И чем больше ты будешь уделять ей внимание, чем сильнее мы отдаляемся друг от друга. Разве ты не видишь сама, что каждый раз наши встречи начинаются с того, какая Зайцева плохая. Знаешь, честно я уже устал от всех этих разговоров.
– Устал?! – я разозлилась, кидая в него подушкой. – Ну знаешь не ожидала я от тебя, что вместо поддержки, будет одна немощь. А давай вообще тогда разбежимся? Сделаем Зайцевой приятное, а глядишь, ты вернёшься к ней, раз я такая хреновая!
– Отлично! Хочешь тайм-аут? Да пожалуйста!
Артём быстрым шагом направился к двери, я не побежала за ним следом, но полными боли словами крикнула в спину:
– Только крысы сбегают с тонущего корабля!
Греков не ответил и, громко хлопнув дверями, ушёл. Я разревелась, падая на диван плашмя, пряча лицо в ладонях. Впервые мы так серьёзно поругались. И было бы из-за кого! Наревевшись в волю, я собрала остатки мужества в кулак, и взяв дрожащими руками мобильник, нашла ненавистный номер и нажала на кнопку вызова. Спустя мгновение трубку сняли и послышался глухой самодовольный голос Зайцевой.
– Алло?
– Ты увидеться хотела? Так давай увидимся!
– О-о-о, смотрите-ка, кто позвонил, – мерзкий смешок пронзительно прозвучал в ушах. – Отлично. В восемь за гаражами на Смольной. Знаешь где это?
– Знаю, – глухо ответила я. – Только давай без своих подпевал. Один на один, как честные люди.
– Окей, замётано.
Не успела я произнести дальше, как в трубке послышались короткие гудки. Отбросив мобильник на стол, я посмотрела на часы, что висели на стене. Было начало седьмого вечера. Нужно собираться. Я не знала, иду ли я на бой или на самоубийство, но одно знала наверняка: я не позволю больше этой мерзавке вставать у меня на пути! Нацепив на себя первые попавшиеся голубые джинсы, синюю клетчатую рубашку и белые кеды, я выскочила из дома, предварительно засунув в задний карман джинсов мобильник, и пару сотен рублей. Доехать до Смольной пришлось на маршрутке, ведь эта улица находилась от моего района в другом конце города. До гаражей тоже пришлось пройти приличную часть пути, но в моей груди горел такой огонь ненависти, что я больше половины дороги прошла погруженная глубоко в свои мысли. И вот уже первые строения показались в поле видимости, как вдруг я заметила впереди себя знакомую фигуру и одежду. Я замерла на полпути, не понимая с какого бока он здесь оказался? Сомнений не осталось. Это был Греков, и он направлялся к самому дальнему гаражу, который скрывался в зелёном покрове деревьев. Мне пришлось спрятаться за ближайшую постройку, чтобы он меня не заметил. Когда он скрылся из вида, я медленно, крадучись, пошла по его следам. Сердце колотилось так бешено, что, казалось, перекрывало все звуки вокруг. Я еле справлялась с переполнявшими меня эмоциями, но я должна была выяснить, что он здесь делает и зачем сюда пришёл. Приблизившись настолько насколько мне позволяло моё положение, я застыла на углу гаража, не решившись идти дальше, чтобы раньше времени не дать себя обнаружить.
Послышался голос Грекова:
– Какого чёрта ты здесь забыла? Неужели нельзя было встретиться где-нибудь в городе и поговорить?
– Нравится мне здесь, – проворковал голос Зайцевой, отчего мне стало противно. – Разве не помнишь, ты привёз меня сюда впервые на отцовском «Форде», и мы занялись любовью на заднем сиденье?
– Нашла что вспомнить, – не поддержал её энтузиазма Артём. – Это было давно. К чему ворошить прошлое?
– К тому, что ты от меня без ума и любишь до сих пор, хотя и стараешься это скрывать. Но я уверена, что наши отношения ещё можно спасти, если ты перестанешь избегать меня и делать вид, что меня не существует.
Послышался короткий холодный смешок Грекова.
– Оксана, ты бредишь! Когда ты угомонишься, в конце концов? Пойми ты наконец, что НАС больше нет и не будет. Есть только ты и есть только я, а ещё я встречаюсь с Алисой, и счастлив с ней! Когда хоть это дойдёт до твоей несчастной головушки?
– Не ври! – истерично взвизгнула Зайцева. – Ведь ты сам недавно говорил, что любишь меня!
– Да, говорил! – вскричал Артём и, я впервые за всё время, что была с ним, услышала в его голосе боль и обиду. – Но когда это было? До того самого момента, как ты прыгнула в койку Матросова! Или тебе напомнить, что случилось год назад?
– Не надо, – фыркнула девушка. – Было и было, что теперь говорить об этом? Но я уже сполна расплатилась за свои косяки! Думаешь, мне приятно сейчас видеть, как ты прилюдно целуешься и обнимаешься с Дворцовой?