***
Взросление
Когда-то мне казалось, что жизнь вечна. Всегда будет бабушка в «хохломском» переднике, ее пресные пироги с повидлом, рыжий портфель, школьный стадион за окнами и бесконечная, бесконечная вереница дней, похожих один на другой. Хотелось вырваться из всего этого, поскорее дорасти вон до того цветка на обоях, и стать, наконец, взрослой.
Теперь нет никакого цветка, и обоев тех уже давно нет, нет даже комнаты, в которой были наклеены те самые обои. Стала ли я взрослой? Наверно, стала.
Цветы теперь – и нарисованные, и живые – меня не интересуют. Ценности трансформировались, лучше сказать – почти исчезли. Их заместили интересы, выгоды и удобства. Деньги и автомобили – вот две сферы, которые занимают мой мозг. Психология, эзотерика и киношные монстры – это для души.
Все стало иначе. Жизнь превратилась в вереницу дел, которые переползают в ежедневнике с одной страницы на другую, периодически меняя свою численность на меньшую или большую. Дни, все так же похожи один на другой, но вокруг нет ничего, что окружало раньше и казалось близким, понятным, пусть даже надоевшим. Было как-то спокойнее среди всего ТОГО.
А среди ЭТОГО…. Нет, волнений и беспокойства ничего не вызывает. Все есть, как есть. Жизнь идет. Утро, подъем, завтрак, погладить кота перед выходом, дорога в офис, дела, разъезды, звонки…. Вечером заправка, магазин – не забыть гель для стирки, дома ужин, почта, звонок маме, погладить кота, все – спать. Список обязательств, удлинился вчетверо, а соответственно и темп перемещений в пространстве с moderato уже давно перешел в presto.
Есть короткие передышки, в виде недолгих поездок в другие города, но облегчения это не приносит. Потому что голова постоянно занята какой-то будничной хренью. Правильно кто-то сказал: уехать от себя невозможно. Или поездки слишком короткие?..
Раньше был какой-то кураж, какая-то веселость из-за ничего. Хотелось бежать в компании, готовить на кухне всем скопом, а потом – застолье. И чтоб водка – рекой, и чтоб все это часа на четыре, а то и на пять. Потом – дискотека, бильярд или боулинг, катание на машине – по выбору. И были силы. И было весело. Ржали, как лошади без перерыва – до колик. Над чем? Так не над чем – просто так.
И не возникало вопросов непонимания, скупости, недалекости, ханжества соседа по столу или человека в пассажирском кресле моей машины. Не заморачивались всякой ерундой. А сейчас, все это – уже не ерунда. Теперь это – препятствие для общения. Большое препятствие. Потому, что все видишь, чувствуешь, сканируешь и понимаешь. И не хочется тратить время на чьи-то объяснения, а еще хуже объясняться самой.
Лучше совсем не отягощаться ничьим обществом, чем пересиливать себя, принимать позы и смеяться в нужных местах – не потому, что смешно, а потому что – надо. У меня нет на это сил. Истощились, как-то внезапно исчезли, и никакое второе дыхание на людскую примитивность не открывается.
Я безусловно – не самая умная особь женского пола. Но как-то странно осознавать, что вокруг меня, за исключением 3 человек – только псевдо-люди. Псевдоинтеллигентные, псевдо состоятельные, псевдо умные, добрые, понимающие. Все – псевдо. Это потому, что мы притягиваем себе подобных? Или как в физике – противоположных? Хочется думать про физику.
Снаружи все выглядит очень даже пристойно. Каждый человек – сама добродетель, порядочность и всё понимание. Однако, даже с небольшим «увеличением», сразу понятно, насколько велик мой самообман – гниль, трусость, ложь, бессилие и эгоизм. И когда это с ними произошло? Или это со мной произошло, а с ними-то как раз все так же, как и было?
Иногда нестерпимо хочется все бросить, сесть в поезд и ехать, ехать, ехать. Не важно куда – просто – ехать. Без мыслей, переживаний, без входящих звонков. Чтоб прикольный собеседник, чтоб было с ним по-настоящему интересно – «за жизнь». И чтоб приехать куда-то, вокруг все незнакомое и одновременно родное, и пусть даже никто не ждет.
У меня есть фотография – мне лет 7, я стою по грудь в ромашковом поле и смеюсь. Вот и сейчас, найти бы такое поле и бежать по нему, ни о чем не думая, с раскинутыми руками пока не надоест. А потом, засмеяться из-за ничего и услышать, как бабушка домой зовет.
Полагаю, что странно будет выглядеть 45-летняя тетка, которая несется в поле по горло в траве и ржет. Да, и аллергия у меня на ромашки.
Все-таки я повзрослела.
***
Я не знаю, куда ты ушла,
В пустоту, о которой не знала?
Не забыла с собой покрывало?
Ты же вечно хотела тепла.
Расскажи, что случилось найти?
Ты счастливее стала, в итоге?
Так всегда развлекаются боги,
От себя не давая уйти.
Ты смогла получить, наконец,
Беззаботную жизнь на подгоне?
Восседая на призрачном троне,
Ты была не плохой образец.
Жизни той, где ныряют во тьме,
С пониманием – время не в пользу,
Где любовь – будто метаморфозу
Можно просто угробить в уме.
Где и мыслям твоим, и мечтам,
Разговорам смешным и надеждам…
Остается понятие «между»,
Тем, что здесь, и что было вон там.
***
Как удивительно всегда,
Я каждый раз считаю первым,
Когда мне дождь щекочет нервы,
И рвет решений провода.
Он неуверенность свою
Передает мне по наследству,
И громко плачет, будто в детстве
У всех несчастий на краю.
Он не дает опять уснуть,
Он тихо льет и барабанит,
И в голову смертельно ранит,
Пытаясь все перевернуть.
В моем сознании о том,
Что ближний свет не так уж близок,
Что часто многое в «эскизах»
Мы оставляем на потом…
***
Я никогда не ревную. Просто держу свое мертвой хваткой. Я никогда не скажу тебе: что никого никогда не останавливаю, что ты свободен, захочешь – уйдешь. Сейчас ты мой. Если рыпнешься в сторону и изменишь мне, я просто сломаю тебе шею. Когда я люблю кого-то – значит, это не просто так. Значит, это судьба. И не важно на какой период это судьба – на два года или на всю жизнь.
***
Я плохо переношу расставания.
Когда меня спрашивают: будем ли мы еще общаться? В смс или в контакте?
Я не знаю, что отвечать.
И когда она выходит из моей машины, по привычке протягивая ладонь, или подставляясь для поцелуя, я делаю вид, что не замечаю этого – прячу свою руку в карман или отворачиваясь, смотрю в лобовое стекло.
Это очень страшно, когда больше не хочешь прикасаться к человеку…
***
Мы приехали с подругами поужинать в столовую. Взяли, что хотели на раздаче, поели и остались немного поболтать за столиком. В какой-то момент, понимая, что мы еще просидим минут 30, а может и дольше, я решила взять кофе. Бар, где продают десерты, снеки для пива, льют алкоголь и кофе был вынесен в отдельную зону, куда я и отправилась. Одна из подруг составила мне компанию.
Мы подошли к стойке. Бармен – насмерть татуированный тощий блондин – наливал пиво из «башни» двум каким-то мужчинам. Пена в бокалах никак не оседала, и он возился довольно долго.
Дождавшись очереди, подруга заказала американо без сахара, а я спросила:
– Молодой человек, можно сделать латтэ, но горячее обычного.
Парень завис.
Подруга пришла к нему на выручку:
– Подогрейте молоко, перед тем, как взбить его в пену.
Парень молчал еще несколько секунд, потом все-таки сказал мне:
– Молоко и так теплое, и кофе машина…
Он обернулся к огромному паровому кофейному аппарату за его спиной, видимо, желая объяснить, что там выставлена определенная температура для напитков, и он бессилен. Но я прервала его речь, положив перед ним 100 рублей:
– Нельзя. Я поняла.
– Понимаете… – Продолжил он.
– Я поняла. – Повторение слов заставило парня замолчать. – Горячим латтэ сделать нельзя.
Я отправилась на свое место, предполагая, что заберу напиток через несколько минут.
Подруга пошла за мной. Когда мы сели за наш столик, она мне сказала:
– Ты совсем не можешь себя сдерживать?
– В чем дело? – Удивилась я.
– За что ты ему нахамила? – Спросила подруга.
– Где в тексте было хамство?
– От тебя достаточно тона. Ты просто не замечаешь, как задвигаешь людей. – Сказала вторая подруга, которая, не вставая, ждала нас за столиком.
– Вы охренели?
– Мы нет. Ты да. – Продолжала вторая. – И это твое нормальное поведение. Ты очень агрессивна.
– Понимаешь – Сказала первая – Парень весь из лица вышел и побледнел от твоего «нельзя, я поняла». Могла ты сказать повежливее?
– Как? Научи меня. – Съехидничала я.
– Перестань. Ты правда его напугала. Он же не при чем. Что он может сделать?
– Перенастроить кофе аппарат. – Ответила я.
– Ты прекрасно знаешь, он не может этого сделать.
– Хватит меня воспитывать. Я не считаю, что я ему нахамила.
Первая подруга встала и пошла к бару, сказав мне:
– Не ходи, я принесу.
Латтэ оказался горячим. Отпив пару глотков, я сказала:
– Кофе – что надо. Поблагодарю, когда пойдем.
– Вот видишь, он старался. – Сказала первая подруга.
Мы неспешно пили кофе и болтали еще час. И когда стали уходить, я подошла к бармену и сказала:
– Молодой человек, латтэ был отличный по температуре. Спасибо. Хорошего вечера.
Когда мы прощались на крыльце столовой, вторая подруга мне сказала:
– Ты видела, как он тебе заулыбался на твои слова?
– Нет. – Ответила я.
– Ты молодец, что поблагодарила его. Его улыбка вернется тебе.
Я улыбнулась ей в ответ и сказала:
– Уже вернулась.
***
Был канун 1999 года. Везде проходили предновогодние праздники, служебные вечера и торжественные мероприятия, называемые теперь корпоративами. Все пили и ели, соревнуясь друг с другом и тренируя, что есть мочи, организм перед приближающимися многодневными выходными.
Было уже 02:30 ночи, когда я прогрела машину у ресторана и не спеша, двинулась с места празднования в сторону дома. Ездила я тогда на новенькой серебристой «девятке» с инжекторным двигателем. Пить алкоголь за рулем было для меня делом привычным. Я нисколько не смущалась того факта, что от принятой дозы уже плохо стояла на ногах. Но, сидеть-то ведь я могу! Глаза дорогу видят, руки слушаются. Так в чем дело?
В то время, задумываться об отсутствии должной реакции у пьяного человека, о потенциальной опасности автомобиля с невменяемым водителем, об угрозе пешеходам от почти неуправляемой машины – было не принято. Да, и ДПС смотрела на такое поведение сквозь пальцы. Люди в форме, останавливая машину «в подпитии», спокойно брали деньги с несознательного водилы, и тут же без всякого протокола, отпускали его на все 4 стороны. Ездить в состоянии любой степени опьянения можно было бесконечно долго. Прервать беспредел можно было только тремя известными способами: 1 – человек сам, по своим убеждениям перестал передвигаться пьяным на автомобиле, 2 – кончились деньги, взятку дать нечем, а посему, стражи порядка будут беспощадны, 3 – внезапное и незапланированное участие в ДТП с последствиями.
Я проехала до дома уже половину пути. Город был пуст. Возможно, из-за температуры воздуха, что-то около -27Со, возможно, из-за того, что была уже глубокая ночь. Пусть и предпраздничная. Общественный транспорт уже давно не ходил, частных автомобилей не было вообще. Изредка попадались одинокие такси, с шумными компаниями на борту.
Проезжая по одной из улиц, я увидела по ходу движения припаркованную носом к обочине темно-синюю «девятку». Машина призывно мигала аварийками. Вокруг нее на морозе прыгала блондинка в рыжей дубленке. Сработала солидарность пола и марка автомобиля. Ну, как можно проехать мимо «аварийной» машины ночью, с водителем – девушкой? Я затормозила. Припарковала свою машину позади ее машины и вышла из салона. Было очень холодно. Девушка что-то нервно искала в багажнике и никак не могла найти. Я подошла к ней сзади и окликнула:
– Сломалась?
Девушка выпрямилась и, посмотрев на меня в упор, выдохнула вместе с парами шампанского:
– Бензин кончился.
Я думала, что пьянее меня никто за руль не садится. Я ошиблась. Дама была пьянее. Гораздо.
Девушка продолжила поиски в багажнике.
– Что ищешь? – Спросила я.
– Шланг. – Лаконично ответила она.
Дама была не разговорчива.
– Зачем? – не унималась я.
– Бензин набрать. Ты же мне дашь бензина? – Блондинка начала в ярости выкидывать из темного багажника вещи.
Выставив крупную коробку на снег, она выпрямилась и сказала:
– Ирина.
– Наташа.
– Закурить есть?
– На. – Я протянула ей пачку сигарет.
Мы закурили.
– А как ты хочешь у меня бензин взять.
– Отсосу.
– Не-а. – Замотала я головой. – У меня сетка.
Я имела в виду защитную сетку в бензобаке.
– Я. Отсосу. – Уверенно заявила Ирина и, переместив сигарету в уголок накрашенного рта, продолжила поиски шланга.
Наконец, шланг нашелся. Я околела почти полностью и была согласна на любые манипуляции, лишь бы поскорее сесть обратно в теплый автомобиль.
Мы подошли к моей машине. Я открыла крышку бака и отошла.
Ирина со знанием дела засунула шланг в горловину бака и, выплюнув сигарету, взяла оставшийся конец в рот. Сделав сосательное движение, она потрясла шланг и, выпрямившись, спросила:
– На 95-ом ездишь?
– Да. А с чего ты взяла? – Удивилась я.
– По вкусу. Как еще? – Нисколько не смутившись, ответила моя новая знакомая. – А ты что, на вкус 95-ый от 92-ого не отличишь? – Она не шутила.
– Ты, знаешь, увы.
Может это она у машины бензин выпила? Девушка прервала мои мысли.
– Да, ты что? Надо все знать. Особенно вкус бензина собственной тачки.
– А зачем?
– Ну, так. Мало ли?
– Мало ли что? – Недоумевала я.
– Короче, бензин у тебя и, правда, не сосется. – Ирина вытерла губы и сплюнула. – Что будем делать?
– Пустая емкость есть? Поехали на заправку. Если нет – давай потащу. У меня трос есть.
– Канистра есть, конечно.
Ирина быстро вытащила здоровую металлическую канистру из багажника и захлопнула крышку. Мы сели в мою теплую машину.
До заправки доехали быстро и, молча. Заплатив деньги в окошечке, мы с грехом пополам мы наполнили канистру до половины.
– А че не полную? – Спросила я.
– А кто потащит? – Ответила Ирина. – Мужиков вокруг не наблюдаю.
Помчали обратно. Добравшись до бездыханной машины, Ирина вылила купленный бензин в бак, расплескав довольно много на свои замшевые ботинки.
– Где ключи? Заводи. – Сказала я, забирая канистру.
– В замке, где и положено.
То есть, пока мы ездили, машина стояла с ключами в замке не запертая. Холод начал выгонять из меня алкоголь, и разум поневоле стал реагировать на происходящее адекватно.
Ирина с трудом завела машину, я сунула пустую канистру ей в салон.
– Пошли ко мне. – Позвала я – Посидим, пока согреется. Это же минут 30.
И я, и она вымерзли с этими бензиновыми эскападами, как два цуцика. Мы сидели в моей машине, курили и говорили о всякой ерунде. Прошло минут 50, прежде чем мы решили, что пора прощаться. Обменявшись телефонами, мы разъехались.
***
Так создан мир, мы дышим только теми,
Кто нам перекрывает кислород.
Но мы им не нужны на самом деле,
А нам они – совсем наоборот.
И написать «страницу» во вселенной:
Вторым не надо, первым – не дано.
И пьют тоски напиток повседневный
Одни как яд, другие – как вино…
***
Хочу твои сны и мысли
Читать своим поцелуем.
Закончились споры о «смысле»,
Никто теперь не ревнуем.
И в складках зеленой шторы
Все буквы моих молчаний,
И нет больше дня, который
Был соткан из обещаний.
Давай нарисуем символ.
Биения сердца рядом,
Пересечений сильных,
И понимания взглядов.
Инерций, минут и чисел,
Растраченных в прошлом точек.
Скелетов в правой кулисе,
И порванных оболочек.
Любви на исходе лета,
Дорог случайных в маршруте,
Закатов рыжего цвета
И счастья в каждой минуте…
***
Ну, и что теперь делать? 47. И это не еще. Это – уже. Надо понимать, половозрелость моя полностью закончилась.
У кого-то есть дети – они слава богу выросли или, во всяком случае, уже не грудные. Многие из них – выросших и не грудных – способны сами о себе позаботиться. Пусть не до конца, пусть с периодической подсадкой на родительскую шею. Тем не менее – неусыпно следить за ними нет необходимости.
У кого детей нет – тот изначально свободен от решения очень многих вопросов. И все-таки, в связи с возрастом, устойчивым и понятным самой себе положением в социуме, иллюзией стабильности на работе, некой успешностью в бизнесе, финансовыми накоплениями (если таковые имеются), так же появляется приличная толика дополнительной свободы.
Раньше годы уходили на построение связей, контактов, поиск партнеров, друзей, любимых, создание карьеры, зарабатывание денег, отбивание от врагов – в общем, на устройство жизни.
А теперь? Высвободилось огромное количество времени и так как до крайней немощи и смерти как будто еще очень и очень далеко, возникает вопрос – что делать? Чем себя занять?
Надо самой себе придумывать занятия и развлечения. Да, увы и ах, очень многое находится в категории «уже», а не «еще». Но тем не менее, при наличии денег, у любой женщины, полагаю (я об интеллектуальных особах – исключительно) фантазии, благоразумия и сердца хватит. Остается лишь задуматься о себе любимой.
О старости, в смысле немощи лучше не думать. Зачем? Как оно там будет? И будет ли? Кто сказал, что я доживу до состояния немощи? Кто мне гарантировал старость? Хотя, в принципе, она уже как будто и тут. Но я говорю о другой старости – когда я буду плохо слышать, плохо понимать и плохо ходить, а в паспорте будет «сказано», что биологически тебе уже 80+.
И даже тогда, мне кажется – жизнь не будет для меня в завершающей стадии. Будет хотеться жить, даже больше чем теперь. Теперь – чаще не хочется. Но я никуда не собираюсь, и даже не вспоминая про гнев Господа – относительно принудительного окончания жизни – я все еще тут. И буду тут.
Если говорить об идиллической картинке, я хотела бы доживать сыто и беспечно где-то в теплом краю – типа Израиля, Италии, возможно, Швейцарии. Не одна, конечно, а кем-то, кто разделял бы мою жизнь, мысли, взгляды, привычки. На кого можно было бы опереться, прогуливаясь по побережью. С кем можно было бы бесконечно говорить о жизни и воспоминаниях, не глядя на часы. Путешествовать недалеко и недолго (мы же и так живем в благословенном краю), смеяться, смотреть друг другу в глаза и быть абсолютно счастливой. Но это – идиллия. Как сложится? Я узнаю об этом первая.
***
Началась осень. Период долгой хандры, мокрых ног, герпеса и внезапных простуд. Как-то, в одном ненавязчивом разговоре, подруга предложила мне попить в качестве профилактики Аскорбат Натрия. Для непосвященных в таинства медицины сразу скажу – это разновидность аскорбиновой кислоты или как там еще. Просто не в форме привычных с детства желтеньких горошков, а в виде белого мелко-кристаллического порошка. То бишь его величество витамин С в «полный рост».
Принимать сие «снадобье» надо было в растворенном виде: половина кофейной ложки на полстакана воды. Все просто.
Юность у меня была бурная и стремительная. До сих пор иногда, болтая со старинными подругами, удивляемся – как это нас не придушили в каких-нибудь полузаброшенных гаражах, не пристрелили за слова, которые мы, не задумываясь произносили. Как мы не улетели с порывом какого-нибудь переменного ветра с нужной «платформы», как не запились, не занюхались, не закурились насмерть.
Но я сейчас исключительно о здоровье.
В очередной вечер, я достала баночку с заветным порошком и зачерпнув половину ложки, уставилась на него. Постояв пару секунд, я улыбнулась собственным мыслям, а подумала я вот о чем – о своих сравнительных ощущениях и понимании.
Что бывает вот такой же белый порошок из «смертельного» меню. Я знаю, какой он на вкус, на ощупь. Знаю ощущения на слизистой носа. Знаю, как он немного блестит – не весь, кстати. Знаю, какие разрушительные и губительные от него последствия. И почему-то именно сейчас, когда я увидела Асокрбат Натрия в своей позолоченной ложечке, у меня всплыли ассоциации того мира. Того «ассортиментного перечня» той ненормальной жизни.
Улыбку вызвало то, что вот я стою у барной стойки в собственной тихой квартире, мне 48. Я в футболке и трусах, с ложкой белого порошка внешне так похожего на тот, но только он из этого мира. Пытаюсь с помощью него активировать свою иммунную систему, поддержать организм в холода, и по итогу, получить дополнительную порцию здоровья, которое растрачивала, как только могла еще 15 лет назад. Такие одинаковые кристаллы и такие разные…
Подумалось о том мире, и о том – диком во всех смыслах – времени, в котором я когда-то умудрялась жить, где не было ни дня, ни ночи, ни сердца, ни ума. Ни спокойствия. Ни размышлений. Ни правды. Ни уверенности. Ни любви. Ни самой себя. Ни-че-го!
О том, насколько все это далеко от меня. И насколько рядом – в этой кофейной ложке.
***
Иногда думаю о том, что было бы, если бы я тогда промолчала? Не докопалась до своего «нутра», не поняла и не призналась себе, что происходит в сердце. Что было, если бы тобой не было принято никакого решения, и мы просто остались дрейфовать рядом на какое-то время? Как бы все сложилось и где бы мы были теперь? И вообще, были бы «МЫ»?
Думаю, все-таки, были. И даже это были бы именно «мы» – просто другие. Отношения сохранились бы для встреч, разговоров, коротких поездок и недолгих откровений. Мы получали бы несомненное удовольствие от общества друг друга, но когда-то – и это не такое уже долгое время – все это перешло бы в «короткий метр» как с большинством, как почти со всеми.
Мне бы никогда не узнать, какая ты «вблизи». Как бывают непослушны твои губы, чем ты пахнешь утром и насколько красиво твое тело. Не услышала бы, как тихо ты звучишь, когда устала. Как надо целовать тебя, прижимая к себе, чтоб немного замедлился твой пульс. Не увидела бы, как недолго, но беззаботно ты можешь смеяться какой-то глупостью, которую я делаю или говорю. Не почувствовала бы как ты доверяешь мне.
Думаю, ты тоже многого не узнала бы. Не пережила. Не почувствовала. Не ощутила.
Что было бы, если бы?… Думаю, мы бы друг друга упустили…
***
Все мы когда-то держали домашних животных. Хотя бы в глубоком детстве. Кто-нибудь, когда-нибудь в доме все равно побывал. Вонючий сирийский хомячок, постоянно орущая желтая канарейка или замученная на смерть морская черепашка. У кого родители были посговорчивее, тому довелось пожить в компании декоративной крысы, породистой кошки, или некрупной собаки, категории «нашли….отдадим…..».
Моя жизнь в этом отношении сложилась более чем счастливо. В вопросе приобретения какого-нибудь питомца мне не отказывали. В доме всегда по очереди были и хомяки, и белки, и кошки с собаками. Один зверек сменял другого, и так до возраста средней школы. Потом был перерыв по понятным причинам – учеба, начало личной жизни и прочие неприятности. Уже, будучи 20-летней девушкой, я совершенно осознанно завела кобеля добермана. Так получилось, что в двухлетнем возрасте его насмерть сбила машина. Я, чтобы заглушить горе, тут же привезла из московского питомника новую собаку. Тоже кобеля добермана.
Увы, но жизнь и второго пса оказалась короткой. Переживала я все это страшно, решив, что никогда больше не буду заводить животных. А если по какой-то причине, животное в моем доме все-таки появится, то я не буду привязываться к нему сердцем. Буду любить мозгами.
Прошло 5 лет, и вот. Одна приятельница – заводчица мелких экзотических пород, убедила-таки меня, что нужно в доме иметь собаку. Не большую, как у меня когда-то были, а маленькую. Точнее, очень маленькую – английского гладкошерстного тойтерьера. Да, да, вот эту нервную «задрыгу» на тонких ножках с выпученными глазами. У нее таких дома – уверяла она – шесть штук и проблем с ними никаких нет.
Как случилось, что я поверила в необходимость такого приобретения? До сих пор не понимаю. Но видимо, последняя кружка пива в процессе разговора о тойтерьерах оказалась лишней. То есть, она – эта кружка и оказалась решающим аргументом в убеждении меня. В какой момент я поддалась эйфории – иметь крошечное существо, совершенно не подходящее мне ни по темпераменту, ни по размеру, ни по образу жизни – не помню. Да, и какая теперь разница?
Судя, по рассказам Натальи, содержание такой маленькой собаки состояло из одних достоинств. Гулять с ней не надо – легко учится и ходит в лоток, как кошка. Кормить как-то особенно тоже ни чему – с хозяйской ложки сыта. Из-за того, что живет дома, почти не болеет. Снаряжение – одна текстильная шлейка. Отведенное место – подушка у батареи. Все. Ну, еще немного игрушек, витаминов и контакта с хозяином.
В общем, нисколько здраво не поразмыслив, я решила – возьму такую собаку. Уж если моей сноровки и ума хватило на двух доберманов, тойтерьера-то, поди, одолею?
Через 10 дней, где-то после мартовских праздников, я купила у Натальи 1,5 месячную девочку тойтерьера оленьего окраса. Маленькая собачка, размером не больше моей ладони, доверчиво расположилось у меня за пазухой. Свернувшись теплым калачиком, она безмятежно проспала всю дорогу до дома. Мальчиков к моему несчастью в помете не было. Но я подумала – может, и хорошо. Хватит мне кобелиный норов укрощать. Поживу спокойно. Известно, что суки более привязчивы и к дому, и к хозяину, реже демонстрируют характер и вообще, покладистые существа. Нуждаются в любви и защите больше, нежели в неусыпной дрессуре и доказательстве своих привилегий. Впрочем, как все женщины. Назвать собаку надо было на букву «Е». Ничего приличного на эту букву, как назло на ум не приходило. Впрочем, зацепилось одно имя – Елизавета. Долго раздумывать и ломать голову над этим вопросом я не хотела. Значит, будет Лиза.
Когда я забирала собаку, приятельница заботливо дала мне вдогонку несколько советов по «легкому» содержанию. Кормить пока 4 раза в день, лежанку устроить в тепле. Поить жирными кондитерскими сливками. Желательно, немецкими. Ха! Немецкими! Где это в 90-х годах в нашем городе были какие-то особенные жирные немецкие сливки? Нам нежирных отечественных бы купить! В финале, пришлось заказывать сливки в Москву. Раз в неделю я встречала поезд, на котором с нарочным приезжали 2 очередные упаковки 30% сливок для моей собаки.
Началась наша совместная с Лизой жизнь. Ничего особенного. Никаких эксцессов. Я оборудовала для ее сна и отдыха закрытую коробку с небольшим отверстием – входом, одеялом внутри и электрическим подогревом снаружи. Все это я разместила на кухне. Две миски с кормом и блюдечко с неизменными сливками, которые уже через 4 часа загустевали в открытом виде до состояния желе. Игрушек я ей пока не купила, поэтому в первый вечер, мы обошлись пустой катушкой из-под ниток.
Первую ночь мы не спали. Лиза без перерыва скреблась в закрытую дверь кухни и пищала, требуя, чтоб ее взяли в комнату. Несколько раз за ночь, больше жалея соседей, нежели себя, я вставала с постели и, распахнув дверь в кухню, объясняла громким матом, где у собаки место. На пятое мое появление Лиза, не дожидаясь пока я, открою рот для ругательств, стремглав убежала в свою коробку. Высунув из нее свой маленький пятнистый зад, она сделала вид, что спит и никаких претензий не имеет.
Тем не менее, визг и требования изменить условия содержания периодично продолжались остаток ночи, и еще две недели после этого, прежде чем собака смирилась и окончательно поняла, что она попала «не туда», и жить ей придется именно так. Спать она будет не в постели, а в коробке. На хозяйских руках не бывать, или бывать, но крайне редко. Играть придется самостоятельно – компанию никто не составит. 95% времени надо будет проводить в одиночестве, так как никого постоянно нет дома. Но, даже если кто и дома, на внимание рассчитывать глупо.
В общем, я была непреклонна. Никто же не сказал мне, что мелкие породы – особенные. У них иное расписание и совсем другая жизнь. Они маленькие, а потому – ручные в прямом смысле слова. Их надо постоянно гладить, ласкать, целовать, пичкать до бесконечности. Баловать, защищать от всего, что может их напугать и, разумеется, не спускать с рук. Разговаривать, играть, как с маленьким ребенком, отдавать максимум теплоты и заботы. И конечно, спать вместе – иное, даже не обсуждается. Вот оказывается, что имела в виду Наталья, говоря о контакте с хозяином. А что делала я?
Я общалась с этим рыженьким существом, предназначение которого – лежать на подушке и подставлять розовый животик для поцелуя, как со служебной собакой из питомника УВД. Я вела себя так, будто через пару месяцев Лиза переселится будку и, как минимум начнет бегать по блоку, охраняя какую-нибудь «закрытую» территорию. Или на край, будет служить в органах на поимке преступников. Дикость, одним словом.
Прошел месяц. Лиза немного подросла. Она уже не была такой крохотной и тщедушной. У нее начали подниматься ушки, взгляд стал более осмысленным. Я решила научить ее нескольким командам. Команду «нельзя» Лиза уже давно выучила и знала, как никакую другую. Осталось научить ее тому, что пригодилось бы нам для общения, совместной жизни и прогулок. Удивительно, но собачка оказалась очень смышленой. Я никак не думала, что в такой маленькой голове, с не заросшим родничком, может поместиться сообразительность и ум. Она быстро выяснила, что за опускание попы на пол – «сидеть», звонкое гавканье – «голос» и размахивание правой лапкой в воздухе «здравствуй» ей причитается сантиметровый кусочек сыра. Поэтому, очень скоро без всяких команд, Лиза, усаживалась передо мной и демонстрировала по очереди все, что она умеет, ожидая заслуженного вознаграждения. Позже, она также поняла, что подбегать на имя, приносить мячик и садиться у ног не только выгодно, но и весело. Помимо сыра, она получала дозу внимания. С ней начинали играть.
Еще через месяц, пыл мой поутих, и строгость отступила на второй план. Мне надоело сопротивляться, и я стала пускать собаку к себе в постель по утрам. Счастью Лизы не было предела.
Не смотря на все эти изменения, времени на общение с моим маленьким питомцем у меня катастрофически не хватало. На работу я уезжала в 8:30, возвращалась не раньше 19:00. Чаще, гораздо позднее. В выходные – пьянки и гулянки до поздней ночи. Когда заниматься собакой? На себя бы время найти. Я видела, что она скучает и ей недостает общения. Встречая меня, она тащила мне игрушки, предлагая повозиться с ней. А мне было лень. Орать на нее? За что? За то, что я купила ее, не подумав? Или за то, что у нее есть потребности, а мне наплевать? Тогда я впервые подумала о том, чтобы вернуть собаку в питомник.
Летом у Лизы начали меняться зубы, и она стала портить вещи. Первой жертвой смены зубов стал мой кожаный ремень. Отношения наши и до этого нельзя было назвать идеальными, а теперь я вообще взбесилась. Лиза чувствовала мое раздражение, но продолжала делать назло. Мне казалось, она мстит мне за не любовь, за отсутствие времени, за то, что ночью она так и не спит в моей кровати. Каждый день она что-нибудь вытворяла. То кусок обоев оторвет, то шнурки у ботинок съест, то рулон туалетной бумаги распустит. Не смотря на методичные и довольно жестокие наказания с моей стороны, Лиза продолжала виртуозно вредничать. Терпение мое начало иссякать. Последней каплей в этой череде мелких пакостей стало небольшое происшествие.