Но приятель не успел ответить: в гараж на полной скорости влетели две машины. Они резко затормозили и остановились, отрезая путь к бегству. Александер сунул руку в карман – там был пистолет, отобранный у темнокожего. Хлопнули дверцы – из одной машины вышли трое, из окна другой недвусмысленно высунулось короткое толстое дуло автомата.

Трое подошли вплотную.

– Собираемся на пикник, мальчики? – дружелюбно осведомился один из них – высокий, с непропорционально маленькой сальной головой. – А где же девочки?..

– Хочешь предложить свои услуги? – презрительно огрызнулся Очкарик.

–Ты!.. – начал было здоровенный парень, стоявший за спиной у микроцефала.

– Спокойно, ребятки, спокойно! – остановил его тот. – Ручку-то из кармана вынь! – приказал он, глядя в упор на Александера. – Только потихоньку вынимай, а то моим приятелям чего-нибудь померещится!

Джем, нехотя, повиновался. Один из напарников мелкоголового, шагнув вперед, сноровисто обыскал его и с победной ухмылкой показал остальным найденное оружие. Другой обшарил карманы Очкарика.

– Что вам надо? – стараясь оставаться спокойным, спросил Джем.

– Тебе привет от Итальянца! – мелкоголовый заулыбался, в его улыбке было что-то от дебила.

Джем заметил высохшие следы слюны в уголках его рта.

– Никак, господин Головастик пожаловал? – догадался он, и тут же получил страшный удар в челюсть.

– Я не люблю, когда меня так называют!.. – прошипел Головастик, детина рядом с ним поправил на руке кастет. – С одного раза запомнишь?..

Джем вытер рукавом разбитые губы и молча уставился на него. Он бы с удовольствием вцепился ему в горло – зубами, когтями, – и рвал бы, рвал, пока тот не захлебнулся собственной кровью! Волна бессильной злобы оглушила – он почти перестал понимать происходящее, находясь во власти своего порыва, и даже сделал шаг вперёд, но Очкарик сзади вцепился ему в куртку, и тем спас от неминуемой расправы.

Головастик прекрасно уловил его состояние и заулыбался ещё противнее, захихикал мерзко, пользуясь своей безнаказанностью. Дразнясь, высунул малиновый остренький язычок: мол, ударь меня, ударь! Но Джем уже пришел в себя и отступил, тяжело переводя дыхание.

– Молодец! – одобрил бандит. – Пачку беречь надо, а то так и будешь со своим очкастым лизаться… Ты, я думаю, понял чего я хочу?.. Ну то-то! Да не забудь про процентики! Процентики, они – ого, как наросли!..

– У меня нет денег… – выдавил Джем.

– А должны быть! – наставительно произнес Головастик. – И чем скорее, тем лучше. Недельки через две… И не вздумай смыться! – и вроде уже собрался к машине, но вдруг сделал еле заметное движение своей змеиной головкой, и его дружки схватили Очкарика, заломив ему руки за спину.

Тот бешено задергался, но Головастик подошёл ближе – Джему показалось, будто он пырнул его ножом в живот. Очкарик разом обмяк, и эти твари бросили его на грязный пол гаража.

– Чтоб ты понял, что я не шучу! – проговорил Головастик напоследок.

Когда подонки скрылись, Джем бросился к неподвижно лежащему приятелю. Крови не было.

– Цел? – в волнении спрашивал он.

Очкарик бессмысленно смотрел на него и не отвечал.

***

– Вашему другу повезло. Это очень сильный препарат. Он мог частично или полностью утерять некоторые функции. Ослепнуть, например… – молодой врач в приёмном покое больницы скорой помощи, разговаривая, всё время теребил реденькую бородку. – Собственно, препарат запрещён к производству, и у вашего друга могут быть неприятности.

– Я уже объяснял: на нас напали! – сердито перебил его Александер.

– Лучше его забрать отсюда. Военная полиция проверяет постоянно больницы и госпитали, если выясниться, что я неправильно указал диагноз… Я не могу так рисковать.

Он отвёз Очкарика домой. Уложил на кровать, накормил с ложечки – несколько глотков бульона и фруктового пюре. Очкарик мычал и водил в воздухе руками. Когда он уснул, Джем постелил себе в соседней комнате, но сон не приходил. Случившееся с Очкариком неприятно поразило его воображение: он, пожалуй, без особого сожаления воспринял бы смерть лёгкую, быструю, смерть случайную, но вот так… Он понимал, что они не станут пока его убивать – им нужны деньги, а не бесполезный труп, и сознавал, что эти выродки не остановятся ни перед чем. "Хорошо, что у меня нет семьи" – невесело думал Джем, но они нащупали еще одно уязвимое место: дня через три, вернувшись домой после бесплодных метаний в поисках денег, он обнаружил в коридоре мёртвого пса.

– Блэк не гулял ещё сегодня, – растерянно сказал Очкарик, он к тому времени немного оправился, – и дверь была всё время заперта, я же дома…

Джем дюйм за дюймом ощупал жёсткую шерсть мёртвого друга, и обнаружил тоненькую иголочку, впившуюся под кожу рядом с ухом. Они расправились с его собакой.

– Он ушел в прихожую, – бубнил Очкарик, – я думал – он спит…

Не слушая его, Джем осмотрел дверь. Сначала он ничего не заметил, а потом нашел, что стекло в смотровом глазке вынуто. Кто-то испортил глазок, отодвинул в сторону пластинку, прикрывавшую его изнутри, и подождал, пока пес появится в прихожей.

– Я решил съехать от тебя, – заявил он Очкарику за ужином. – Я становлюсь слишком опасным соседом.

На самом деле у него были несколько иные соображения: ему надоело быть сиделкой, надоело менять мокрые простыни по ночам, надоело готовить… А главное – он хотел залечь на дно.

– Вот как? Хочешь бросить меня в трудную минуту?.. – Джем вспыхнул, но оказалось, что Очкарик имел в виду совсем другое: – Тот негр… помнишь ещё? Оказалось, он – важная птица, – Джем едва не подавился. – Чуть ли не голубой крови – какое-то там маленькое королевство где-то в жарких краях… Королевство маленькое, но имеет большой вес в Африканской Ассамблее, и теперь Ассамблея давит на нас, а нашим воякам не с руки с ними ссориться – кому же тогда продавать оружие? – и нюхачи мечут икру, пытаясь выяснить, кто его убил…

– Не докопаются… – не очень уверенно ответил Джем.

***

После ужина он отправился в кегельбан. Там его поджидал Лейтенант.

– Узнал что-нибудь новое? – спросил Джем.

– Нет. Старый хрен словно в воду канул. Но у него последнее время был один компаньон, фармацевт, – они вместе держали аптеку. Надо бы к нему наведаться.

Заведение, на которое указал Лейтенант, пряталось в грязных закоулках на Левом берегу города. Он приехал туда перед закрытием. Неряшливого вида старик копошился за прилавком, покрытым пятнами всевозможных цветов и оттенков.

– Господин Йенс? У меня к вам пара вопросов…

Аптекарь, услышав его имя, молча указал ему на дверь позади прилавка. Там был склад.

– Присаживайтесь, – предложил старик, пододвигая ему колченогий стул. – Говорите, пропал ваш дядюшка? – и захихикал. – Этот хитрец умеет прятаться!

– Может, подскажете – где? И от кого?..

– От кого – скажу. А вот достать его вам вряд ли удастся… – и аптекарь снова захихикал, давясь и булькая горлом.

Булькая, он все чего-то шарил по своим ящичкам и коробочкам – искал что-то, и в конце концов в руке у него оказался маленький шприц.

– Достать-то вы его – не достанете… – повторял он, закатывая рукав и смазывая кожу мокрой ваткой. – Не доста-а-нете!..

Джем начал злиться.

– Чем он занимался?

Старик-аптекарь вдруг оторвался от своего занятия и уставился на молодого человека сумасшедшими глазами.

– Счастлив безумец, который навеет человечеству сон золотой… А? Ваш дядюшка помогал людям – во всяком случае, сам он так говорил… – он выложил перед собой на стол две разного размера ампулы, взял было одну, потом положил и схватил другую. – Ну, зачем я это делаю? – с непонятным надрывом спросил он.

" Черт, да он чокнутый!.."

Аптекарь наполнил шприц. Набрал в грудь воздуха, точно собираясь нырнуть в воду:

– Ваш дядя – негодяй. Он… – и воткнул себе в руку иглу.

– Что – он? Что… Эй, что вы делаете?!

Аптекарь медленно оседал на пол. Джем подскочил к нему, – тот уже не дышал. Он бросился к двери. Она оказалась запертой снаружи, а на улице выли сирены…

***

Лейтенант встретил его в условленном месте.

– Нам не стоит лишний раз встречаться, и не звони мне больше – я сам тебя найду.

– Но эти собирались прижать меня из-за выжившего из ума аптекаришки, а я его и пальцем не тронул. Это было самое настоящее самоубийство!..

– Он успел рассказать тебе хоть что-нибудь?

– Он, как я понял, считал, что дядя – жив, и намекнул, что тот зарабатывал грязные деньги…

– Главное – тратить красиво! – усмехнулся Лейтенант. – Что собираешься делать дальше?

– У меня проблемы – Головастик требует долг.

– Это в самом деле неприятно… – согласился Лейтенант. – Но, думаю, пока он тебя не тронет, зачем ты ему мёртвый, если есть надежда пощипать пушок?

– Он знает о наследстве?

– Он знает, что раньше у тебя водились деньжата. Я придумаю, как вывести его из игры, мне ведь тоже не хочется делиться ещё с кем-то. Но его опасно трогать… Теперь уговоримся насчет связи, – и он протянул ему две плоских коробочки. – Это коннектор. Смотри: вот кнопка – это "вызов", откликнусь или я или тот, кому ты дашь второй аппарат. Услышишь писк – нажмешь вот здесь… Это – приём… Короче, нечто среднее между рацией и мобилой, но с гарантией, что тебя не подслушают и не запеленгуют. Понятно?..

– Не тупой… Интересная игрушка – я таких не видел…

– Ты ещё много чего не видел.

Джем колебался, он никак не мог решить: стоит ли рассказывать этому проныре о черномазом? Ведь он запросто может сдать его властям, чтобы выслужиться… Ладно, он будет похитрее.

– Ты слышал о гибели принца Джалла?..

– Ещё бы!

– Он следил за мной.

– Что?! С какой стати?

– Вот и узнай. Вдруг это имеет какое-нибудь отношение к исчезновению дяди? Тебе ведь легче это сделать.

– Так это ты его убил? – в упор спросил Лейтенант.

Джем с чистой совестью покачал головой: он пытал беднягу, но не убивал… Впрочем, этого он вслух не сказал, как не сказал, например, о двух ампулах – в той, что аптекарь взял было сначала, содержалось безобидное средство от астмы, а во второй, как он теперь знал, был цианид.

Не сказал он и о том, что успел разглядеть на теле покойного, пока легавые ломали дверь, маленький синий треугольничек-шрам за ухом.

***

В записной книжке Б.Б не нашлось ничего интересного для меня. Так, всякая деловая всячина: фамилии, телефоны, адреса, узелки на память… Некоторые были мне знакомы – поставщики, дилеры, заказчики – деловые партнеры "Фарма-Х". Возможно, там и было что-нибудь существенное, но я не нашла ни одного кончика, за который можно было бы потянуть.

В том репортаже, из которого я и узнала, что являюсь опасной убийцей, говорилось, что в "Фарме" нашли что-то там такое, – и я рискнула позвонить одному из наших сотрудников. Он опешил, узнав мой голос.

– Ты ещё на свободе?..

С его слов выходило, что репортеры малость приврали. Просто во время обыска у одного малого из отдела реализации нашли граммульку некоего вещества – он то ли потреблял, то ли приторговывал на досуге. А в лаборатории, что арендовал у нас местный Университет, студенты-самоучки мастерили "зажигалки" и ещё кой-какой полезный в наше смутное время товар.

Поразмыслив, я решила наведаться в "Фарму": может выясню, кто же ссудил Б.Б деньги?

Я была уверена, что ночью в огромном двадцати двух этажном здании, где, кроме нашего главного офиса размещалось еще до сотни других, будет пусто. Сначала я хотела проникнуть туда до того, как главные и запасные выходы перекроют электронные сторожа, но побоялась: меня мог кто-нибудь узнать. Да и хромота выдавала с головой, – я уже одной своей походкой привлекала слишком много чужого внимания, – как меня до сих пор не сцапали?.. Хорошо, что тогда убежала из дома без документов и кредиток, иначе давно бы уже где-нибудь засветилась по рассеянности.

Пока я обо всем этом размышляла, мне не раз приходило в голову: может, взять и сдаться властям? Пусть разбираются… Но тут же вспоминала треск автоматной очереди, оборвавшей жизнь того бродяги: со мной тоже могут разобраться слишком быстро, и тогда, в лучшем случае, я буду досматривать свои сны где-нибудь в каторжной тюрьме на Чёртовом острове…

Честно скажу: у меня было жуткое желание наплевать на все – даже на Сержа – и вернуться к Малышу и своему эскулапу, но я напрочь не могла вспомнить ни его имени, ни адреса, ни места работы – ничегошеньки! И это не идиотизм. Я сама заставила себя забыть всё это, просто стёрла из памяти напрочь, оставив лишь образ Морехода, чтобы в случае finita la comedia никто не смог докопаться до Врача.

***

Прежде, чем осуществить свой план, я отправилась на ближайшую к моему бывшему дому большую городскую свалку. Место это представляло собой несколько огромнейших котлованов, забитых всяческим мусором. Вернее, от котлованов осталось лишь одно воспоминание, теперь здесь были горы – горы отходов. На заднем плане сиротливо торчали трубы мусоросжигательного заводика. По понятным причинам они бездействовали, и небо над свалкой было чистым. В этом чистом небе реяли тучи ворон и чаек. Речные разбойницы, видимо, рассудили, что помои – это надежнее, чем рыбное счастье в мутной воде.

Не подумайте только, что на меня нашло очередное затмение. Я отлично осознавала, что делаю.

Когда поблизости от моих ног в груде объедков что-то зашуршало, я тихо свистнула. Этот свисточек мне как-то подарил Дрипс, уверяя, что он принадлежал одному хитрому парнишке из Гамельна, хотя на свистульке явственно красовалось клеймо "made in China".

Словом, я не очень-то надеялась на успех, но, собиравшаяся удрать крыса остановилась и с неподдельным интересом уставилась в мою сторону.

– Э-э… Позови дрипса…

Крыса исчезла.

Неужели мой дрипсик – крысиный король? Вот будет разочарование! Я как-то не очень их люблю, крыс, то есть…

Ожидание затягивалось, и я опасалась, что насквозь пропитаюсь миазмами вороньего рая.

– И-ии-й-э-эх! – послышалось вдруг откуда-то сбоку.

С высокой мусорной кучи на приличной скорости неслась вниз старая крышка от унитаза. На крышке восседали Дрипс и компания.

Компания состояла из его примадонны и двух небольших существ неизвестного науке вида.

– Привет, малявка! – заорал Дрипс, ловко соскакивая с крышки, и останавливая её как раз в тот момент, когда по всем законам физики, она должна была перевернуться. – А мы-то уж думали, что ты того… – он подозрительно всхлипнул, – копыта откинула, думаем, наша старушка… Или опять в психушку угодила… А она – вот она!..

– Дрипс, – сказала я строго, – я никогда не была в психушке, это, во-первых, а во-вторых, – идем отсюда…

Задриппа послушно стала вылезать из крышки, а двое других сидели молча, и смотрели на меня, не мигая.

– Это – Хали, – сказал Дрипс, указывая на того, что был похож на осьминога, и покрыт сизой слизью. – Он марсианин, а это – Самсон, – он представил мне существо, отдаленно напоминающее эмбрион. – Самсон – местный. Его какая-то мама родила и выкинула, а помоечники выкормили.

– К-какие помоечники?

– Ну, тут много всяких, – отмахнулся Дрипс, – но не со всеми стоит знакомиться…

– Дрипсик, – тихо сказала я, – только не проси, чтобы я и их усыновила!

Дрипзетта тем временем благополучно забралась ко мне в карман. Он почесал в затылке, и с сожалением вздохнул:

– А жаль. Хорошие парни… Да, ладно уж. Они людей не очень любят.

***

Дождавшись, когда охранник с центрального пульта, пару раз зевнув от души, уйдет в туалет, дрипсы обезвредили электронные замки, и мы проскользнули внутрь здания. Дрипсиху я подкинула под стол охраннику – она должна была прикрывать тылы, действуя так, чтобы меня не было видно на обзорных экранах, а Дрипс, как более опытный вредитель, отправился со мной наверх. Он должен был взломать защиту главного компьютера, что стоял в рабочем кабинете Б.Б. Собственно, на этом весь мой гениальный план и кончался.

Спустя минут сорок с момента незаконного вторжения я уже имела в своем распоряжении всё необходимое – смотри и анализируй.

Легко сказать!.. Меня трясло, как в лихорадке, я очень нервничала и никак не могла сосредоточиться. Пистолет Луизы лежал под рукой. На дисплее мелькали колонки букв и цифр, но их цепочки значили для меня не больше, чем китайские иероглифы. "Соберись!.. Соберись же!.." – приказывала я себе, но прошло впустую немало драгоценного времени, прежде, чем мне удалось себя уговорить.

Сначала я бегло пролистала те диски, что прихватила из дома с привидением, но там не было ничего интересного, кроме досье на наших служащих. Сплетни я решила отложить на потом, и взялась за содержимое винчестера – и приуныла: над этим можно было просидеть не одну ночку! От нервного возбуждения я даже принялась грызть ногти, чего никогда раньше не делала. Наверное, в ногтях есть толика вещества, полезного для мозгов, поэтому я сообразила, что большинство данных – старье, а меня интересовала свежатинка. Подумав, я решила ограничиться полугодием: именно полгода назад мы крупно сели в лужу.

Проследить шаг за шагом путь к этой луже не составило большого труда: сначала был ряд мелких проколов, не всегда объективно зависевших от нас, – но я не стану утомлять вас подробностями, а потом был заключен договор с одной зарубежной фирмой. Выполнение условий контракта сулило "Фарме" неслыханные барыши и Б.Б. – хитрый, осторожный жук – клюнул. Но та фирма лопнула практически сразу, как только на её счета поступили от нас оговоренные контрактом суммы. Пострадали не только мы, но и еще десятка полтора мелких компаний. Было возбуждено дело о мошенничестве, кого-то даже посадили, но концов так и не отыскали.

Позже в наших активах появляется крупная сумма, и примерно в это же время запускается в производство ряд новых препаратов. Ничего необычного в этом не было. Единственное, что меня слегка озадачило – у одного вещества с длинным и сложным названием отсутствовало описание. Я неплохо разбираюсь в химии и фармакологии, но его название было мне незнакомо, так же как и его торговое наименование. Я заглянула в файл, содержащий каталог, но не обнаружила ни структурной, ни молекулярной формулы.

Может, Б.Б. спер формулу и теперь я за это расплачиваюсь?

Правда, с патентом и с разрешением на производство все было в порядке – таковые имелись. Я поинтересовалась, куда оно поставлялось. Оказалось, что всё шло в Клинику пластической хирургии доктора Реджа и подобные заведения в других городах. Насколько я слышала, Редж пользовал преимущественно толстосумов, такие у него были астрономические цены на услуги. Что же, у Б.Б всегда был неплохой нюх: популярное косметическое средство – это действительно золотая жила… Только вот, почему же он захотел дать дёру?

От размышлений меня отвлекли непонятные звуки. Кто-то чем-то громко чавкал.

Дверь в приемную была открыта. Звуки шли оттуда. Ох, я ведь совсем забыла про Дрипса!

– Ничего там не трогай! – запоздало крикнула я ему, срываясь с места.

– Ничего и не трогаю, – голосом примерной паиньки живо отозвался он, и чуть тише добавил: – потому что уже всё потрогал…

Я влетела в приемную. Дрипс сидел на столе Сони и мирно закусывал её карандашами и прочим, что подвернулось под руку. Знаете, что мне подумалось, когда я оглядела разорённый стол? Хорошо, что Соня уже умерла. Иначе ей пришлось бы сделать это завтра утром…

– Ну, не дуйся! – фальшиво-бодреньким тоном сказал Дрипс и, торопясь отвлечь меня от созерцания погрома, просюсюкал: – А я тебе картинки покажу! – и нырнув с головой в один из Сониных ящиков, – только хвост наружу – вытащил оттуда пачку фотографий.

Странно, что эти фотки валялись до сих пор среди её вещей. Наверняка, полицейские всё здесь перерыли, – может, эти фото не представляли никакого интереса? Правда, если они уверены, что её убила я, то зачем им морочить себе голову какими-то фотографиями? Я бегло проглядела снимки: в основном, их содержание сводилось к одному сюжету – Соня и какой-нибудь ловелас. Заглянув в ящики, я удивилась – там практически ничего больше не было. Что, если эти "картинки" положили сюда уже после? Но если кто-то хотел, чтобы они попались кому-нибудь на глаза, не проще ли было отдать их полиции? И тут меня поразила совсем уж нелепая мысль: что, если именно я должна была их найти? Если это предназначалось мне?! Выходит, кто-то наперед рассчитывает мои шаги? Но это полная ерунда: я ведь и сама совершенно не представляю, что отчебучу через пять минут…

Сунув карточки в карман, я вернулась в кабинет; уселась перед компьютером, и тут, стоявший у стены узкий, высотой до потолка, стеллаж с книгами вдруг отъехал в сторону, и из прямоугольного отверстия в стене появился человек в форме охранника…

***

У ворот Университета стоял военный пост. Какой-то вояка в выгоревшей защитной форме долго и придирчиво изучал его пропуск, потом потребовал документы. Вдоволь начитавшись, он перегнулся через низенькую загородку в будке вахтера и стал куда-то звонить. Раньше, в старые добрые времена, в будке сидел тихий безобидный старичок Мозель, на веку которого сменилось не одно поколение студентов. Теперь Мозеля не было, а его место занимал внушительного вида гвардеец. Наконец, договорившись с внутренней охраной, его пропустили.

Джем прошагал мимо бронетранспортера, так нелепо выглядевшего на фоне пожелтевших деревьев, мимо разоренных клумб, и по дорожкам, усыпанным листвой, направился к зданию ректората, где у него была назначена встреча. На всем лежала печать запустения и ненужности. "Куда всё катится?.." – с глухим раздражением думал он. У входа одного из учебных корпусов он заметил крытый тентом грузовик. Люди в форме грузили на него какие-то ящики. "Неужели вывозят оборудование?.." Забыв обо всем он направился было к ним, но тут же передумал: " Гори оно всё…"

Дахант Аль Ами – красивый смуглый юноша с влажными восточными глазами – ждал его в холле. Это был тот самый студент-иностранец, которому он назначил встречу в день, когда ему "посчастливилось" познакомиться с Головастиком. Завидев его, Аль Ами поднялся и отвесил неглубокий, но почтительный поклон.

– Я уезжаю, – сообщил он, после того как они обменялись приветствиями. – Жаль покидать вашу страну, но здесь стало слишком нехорошо.

– Куда же направитесь? Вы ведь собираетесь продолжить образование?

– Разумеется! Я отправляюсь в Штаты.

Александер почувствовал острую зависть: Аль Ами, по слухам, был отпрыском одного богатейшего "нефтяного" семейства. "Если бы мне вот так с лёгкостью взять и махнуть куда-нибудь…"

– Вы прочитали мои статьи? – Даханту не свойственно было долго раскачиваться, и обычно он быстро переходил к тому, что его на самом деле интересовало. Этим он сильно отличался от своих соотечественников, которые имели обыкновение утомлять собеседника витиеватыми и изысканными, но пустыми фразами вступления, а потом только переходили к сути.

Джем невольно поморщился: его работы лежали у него давно, но он так и не удосужился за всем этим заглянуть в них хотя бы одним глазком. Но он не захотел в том признаваться и кивнул утвердительно.

– Что скажете? Я понимаю, что непозволительно на ходу решать подобные дела, но все же…

– Неплохо…мм.. знаете, совсем неплохо… – глубокомысленно промычал Александер.

Аль Ами явно был польщен такой оценкой, и ему хотелось продолжения. Александеру удалось отделаться общими фразами, но про себя он испытывал неловкость.

– Я собираюсь опубликовать эти статьи, – без обиняков заявил Дахант. – Но мне хотелось бы, чтобы в заголовке стояло и ваше имя.

– Хотите придать им вес? – понимающе улыбнулся Джем.

Поколебавшись, он согласился: Аль Ами был толковым студентом, пусть пользуется.

Расставаясь, Дахант церемонно пригласил его в "Ламаунт".

– Окажите мне честь… Прощальный ужин в кругу друзей, – "Ламаунт" был одним из самых дорогих и престижных ресторанов города. – Можете прийти с дамой или с другом… Мы ведь теперь уже почти соавторы. Я почту за честь, если вы придете.

Александер не собирался воспользоваться приглашением – любая мелочь вызывала теперь у него подозрение, но Очкарик неожиданно заявил:

– Ну и что? Даже если это как-то связано со всем, что случилось, вдруг всё и прояснится? Вряд ли тебя станут приглашать в дорогой ресторан, чтобы убить, – это можно сделать где-нибудь в местечке похуже.

– А если кому-то просто надо снова выманить меня из дома?

– Но ты ведь ещё живешь у меня, твоя нора и так без присмотра. К тому же, ты каждый день бываешь на улице – тебя давно могли бы убрать, если это кому-то нужно.

– Ладно, – пробурчал Джем, – так прямо и скажи, что тебе охота кутнуть со мной на пару за чужой счет…

Вечером они отправились в "Ламаунт". Чопорный метрдотель проводил их к столику, за которым, кроме Аль Ами сидели еще несколько человек, в том числе – три женщины. Вновь прибывших встретили очень тепло – компания уже успела слегка разогреться – и застолье стало набирать обороты.

***

В это время на другом конце города у одного старого дома, видавшего свои лучшие дни, остановилась длинная черная машина. Из нее вышел человек; оглянувшись, он юркнул в подъезд и спустился по скользким ступеням в цокольный этаж. У выкрашенной когда-то в густой коричневый цвет двери он остановился, прислушался, достав пистолет, и постучал: три удара… пауза… удар… За дверью зашевелились, и слабый голос спросил:

– Кто там?..

– Открой, – сказал человек, – у меня есть кое-что для Рувира.

Загремели засовы и, дождавшись, когда дверь слегка приоткроется, пришедший резко ударил в дверь ногой и ворвался внутрь.

В узеньком, воняющем нечистотами, коридорчике согнулся, держась за разбитое дверью лицо, человек. Ворвавшийся ударил его рукояткой пистолета по голове и тот упал. Коридор вел в маленькую каморку, где на голых досках, имитирующих кровать, валялась куча тряпья. При звуках быстрых шагов, эта куча зашевелилась, блеснули воспаленные глаза:

– Зачем пришел?

– Ты мне нужен, Рувир.

– Зачем? – в ужасе прошелестел лежащий.

Пришедший сунул ему под нос маленькую фотографию.

– Знаешь его?.. Тогда, как обычно… – и говоривший, щелкнув зажигалкой, уничтожил фото.

– Нет! Если дознаются – меня… Ты ведь и сам знаешь, что тогда…

– А ты знаешь, что я могу сделать. – жестко перебил пришедший. – Выбирай, что хуже! – и добавил почти дружелюбно: – Ты всё равно уже мёртв.

Воцарилось долгое молчание. Наконец, лежащий сказал:

– Хорошо. Когда?..

– Сегодня до полуночи…

– Я могу не успеть!

– Должен, – и пришелец достал из кармана крохотный пакетик. – А это тебе. И не вздумай меня подвести!

***

…Утром их вызвали в комиссариат.

– Интересно, что там еще такое стряслось? – руки у Джема дрожали после вчерашнего, Очкарик был не в лучшем состоянии.

– Скоро узнаем, – мрачно предрек он.

Комиссар был краток:

– Вчера вечером было совершено покушение на одну небезызвестную личность…

– Мы были в "Ламаунте", – невежливо перебил его Очкарик.

– Я уже в курсе. Так вот, нападавший был убит, жертва покушения осталась цела, по счастливой, надо думать, случайности. У меня есть основания полагать, что убитый может быть вам знаком…

На машине комиссара они прибыли в городской морг.

– Кто первый? – поинтересовался сопровождавший их полицейский. – Зрелище, уверяю вас, не из приятных.

То, что Джем увидел на металлическом столе, было действительно ужасным. Он почувствовал, как к горлу неудержимо подкатывается тошнота.

– Его внутренности мы нашли отдельно – они висели на ветке дерева, как гирлянда на ёлке… И главное – всё целенькое!..

– Уберите! – простонал Джем, – уберите меня отсюда…

Но комиссар, стоявший рядом, был неумолим:

– Вы знали его? Вам знакомо это лицо?..

Джем отрицательно покачал головой и его вырвало. Очкарик оказался посильнее, но и он ничего не мог добавить по существу.

Когда они вышли в отделанный белым кафелем коридор морга, Александер спросил:

– И по какому поводу вы отбили мне аппетит на ближайшую неделю, комиссар?

– По двум причинам: он хотел убить некоего Георга Литта… Вы знаете его под другим именем. А во-вторых, этот человек убит таким же способом, как мои парни на том треклятом чердаке. Одинаковый почерк.

Джем побледнел: Бесцветный! Его передернуло от страха. Комиссар заметил, как изменилось его лицо, и спросил:

– Так вам нечего мне сообщить?

– Нет.

– Советую вам быть осторожней, – процедил комиссар.

– Можно… Можно я еще раз взгляну на него? – его неудержимо влекло ещё раз увидеть убитого, словно в этом обезображенном теле могла таиться какая-то разгадка.

– Смотрите на здоровье, – пожал плечами комиссар, – мы за это денег не просим. Только не пачкайте больше полы! – а когда Джем взялся за холодную ручку двери, он тихо сказал: – Кстати, в определённых кругах Георг Литт известен под кличкой Головастик. Только он не любит когда его так называют.

***

Александер не обнаружил на теле неизвестного ни подозрительных пятен, ни чего-то еще такого.

– Пошли отсюда! – взмолился Очкарик, – Не то тебя примут за некрофила!

Но он все медлил, какое-то шестое чувство словно говорило ему: не торопись! – и он не ошибся.

Они уже собирались уходить, когда санитары вытащили из соседнего холодильника ещё один труп – пожилого мужчины. В помещение тем временем вошли трое: молодой юноша и две заплаканные женщины, чуть постарше него. По виду эти трое принадлежали к богатым слоям общества. Санитар почтительно откинул с мёртвого простыню, и они робко подошли ближе. Женщины принялись всхлипывать, и санитар, повернувшись к приятелям, несколько бесцеремонно попросил их выйти:

– Видите – горе у людей…

Джем и Очкарик поспешили уйти, причем, особенно торопился Очкарик. И каково же было его возмущение, когда он обнаружил, что его приятель собирается "задержаться здесь еще немножко"!

– Тебе так тут понравилось? Или ты всё -таки знаешь этого бедолагу?

Но у Джема была на то другая причина: на теле пожилого мертвеца он заметил знакомую синюю метку.

Он дождался, когда те трое выйдут и, отозвав юношу в сторонку, вручил ему свою визитку.

– Что вам угодно? – без тени удивления осведомился юноша.

– Это ваш родственник там?

– Это мой отец.

– Не сочтите за бестактность, но могу я спросить: отчего он умер?

– Это имеет для вас, как для антрополога, научный интерес? – голос юноши стал холоден.

– У меня есть основания подозревать, что это имеет интерес для нас обоих, – многозначительным тоном сказал Джем, и с внезапным озарением добавил: – Он как-то странно вёл себя перед смертью, не правда ли? – и по выражению лица собеседника понял, что попал в точку.

– Отец скончался от сердечного приступа, – нехотя ответил юноша. – В его кончине нет ничего загадочного или криминального. Правда, он никогда не жаловался на сердце и вообще был здоров как бык.

– Как это произошло?

– Он был в своей комнате, потом горничная постучалась – дверь была закрыта изнутри на ключ, – но ей не открыли. Она решила, что отец прилег вздремнуть, у него была такая привычка, и прошло довольно много времени, прежде чем мы заподозрили неладное. Когда дверь взломали, он уже остыл… – юноша поведал все это сухим тоном, тщательно подбирая слова.