Мне теперь плохо и страшно все время. Сегодня снова пятница. Мама не послушала меня и ушла. Бабушка пришла, заглянула ко мне в комнату, и я попросилась посидеть с ней у телевизора. Но она не разрешила, велела спать. Да я уже и не верила, что она может разрешить. Я сидела на кровати и ждала девочку. Хоть бы она не приходила…
Но она пришла. Я сразу сообщила ей, что не буду этого делать. Наверное, у меня голос дрожал, как бывает, когда подступают слезы. Она сказала, что я плакса. Ее голос был похож на мамин. Странное дело. Мы с девочкой проговорили полночи. Она перечисляла, как и за что бабушка и мама меня наказывали. Она права, они заслужили серьезного ответа. Но я не хочу их наказывать. Я очень устала спорить. У меня болит голова и слипаются от слез глаза. Я боюсь этой девочки, но вспоминаю, как она вытащила меня из болота. Она со мной всегда добрая. Она и сейчас меня обнимает, говорит, что будет меня защищать, что все будет хорошо. Я верю ей и проваливаюсь в темноту.
Я приоткрываю глаза. Через занавески в комнату пробивается свет утра. Значит, ночь прошла и наступила суббота. Зеваю и думаю, отперла ли мама уже дверь. Я тру глаза. И тут вижу свои руки. Они красные. Они выпачканы в чем-то, похожем на сок клюквы.
Я замираю, сразу вспоминаю свой кошмар о болоте. Но я живая, я дышу, все хорошо. Только руки испачкались. Пытаюсь вытереть их о край простыни – но понимаю, что надо отмыть водой. Я вскакиваю и бегу к двери. Она не заперта! Я выбираюсь в коридор, крадусь, чтобы меня не услышали. Замечаю на полу пятна сока ягод. Вокруг тишина. Я забываю про ванну и иду по следам в большую комнату. Там спит бабушка, пока мама не вернулась. Капли сока становятся лужицами. Я подхожу ближе к дивану. Красный сок уже повсюду: на постельном белье, на бабушке, на обоях. Бабушкин рот и глаза открыты. Я трясу ее за руку, свисающую из под одеяла. Бабушка не отвечает.
В алой лужице на полу я вижу вымазанный в соке нож для яблок.
Не знаю, как я догадалась, что нож нужно поднять и спрятать. Ведь скоро должна вернуться мама.