Сколько цветов у неба?

Да, эту девушку ему обмануть не удалось.

Быстро просмотрев варианты оформления, Артем остановился на втором. Для удобства варианты были пронумерованы. А вот с очередностью размещения репродукций вопрос хороший.

Через десять минут он отправил ответ.

«Здравствуйте, Анна.

Я посмотрел присланные вами файлы. Останавливаемся на втором варианте. Про последовательность картин я подумаю и отвечу вам в ближайшее время. Это существенный момент. Про обложку подумаю тоже.

Артем Вольский»

Кофе в кружке остыл и стал невкусным. Настроение не улучшилось. Творческий кризис похож на тупик. Но из него надо как-то выбираться. Артем бросил взгляд на незавершенный натюрморт. Рабочий день на сегодня закончен. Лучше заняться последовательностью репродукций для каталога – пользы будет больше.

Ники как-то рассказывал Артему о своем кризисе. Он длился несколько месяцев и буквально убивал, тихо, изнутри. Ни идей, ни желания работать – ничего. Похоже на инвалидность. Потому что если ты родился художником – то не рисовать не можешь. Эта потребность сродни физиологической, как, например, поесть или поспать. Она является просто необходимостью для нормального функционирования организма. А Ники рисовать не мог. И тогда он решил сменить инструмент – вместо кисти начать писать мастихином^[4]. Новая техника, в которой Ники не был силен. Зато появилась возможность научиться новому. И он начал учиться. Краска мастихином ложится по-другому, слой образовывается толстый, и эффект от масла получается совершенно необычный. Мастихин тогда его спас. Все последние работы Ники были написаны именно этой тонкой лопаткой. Работы сочные, яркие, невероятные по колористике. Может, Артему стоит последовать примеру друга?

Мастихин, конечно, не вариант. Но что, если попробовать комбинировать пастель и гуашь? Однажды Артем увидел огромную картину, полностью написанную пастелью и гуашью, и она произвела на него большое впечатление. Или для начала просто пастель? И к черту натюрморты. Вот этот закончит, сдаст в галерею, получит одобрение Сержа и Ангелины и сбежит от обоих. Настоящая работа не терпит суеты. Она должна быть осмысленной.

Из издательства пришел ответ.

«Хорошо. Буду ждать.

С уважением, Анна Мальцева

Издательство “Офорт-пресс”»

Артем набрал номер, который Анна Мальцева оставила ему в день знакомства в издательстве. Ждать она будет.

– Добрый день, издательство «Офорт-пресс», – ответили в трубку.

– Анна? – уточнил Артем.

– Да.

– Это Вольский. Скажите, почему для обложки вы не выбрали натюрморты? Их там пять разных, два из которых взяли медали на международных конкурсах.

В трубке явно не ожидали такого вопроса и такого напора. В трубке молчали. А Артем начал визуально вспоминать эту девушку. Ее рыжие, собранные в хвост волосы, не яркие, а словно приглушенные. И это не краска для волос. И кожа не бледная, как у большинства рыжих. Он тогда еще подумал – интересная модель. А когда она голову поворачивала, то открывалась очень красивая линия шеи, переходящая в плечо. У нее была длинная тонкая шея.

– Если вы хотите, мы возьмем натюрморты, – послышался в трубке осторожный ответ.

– Я не говорил, что я ХОЧУ натюрморты. Я спросил, почему ВЫ их не выбрали.

– Ну…

– Они вам не понравились?

– Понравились.

– Тогда почему?

– Потому что в этих натюрмортах нет истории. Они очень красивы, но вы ведь готовите каталог для выставки. И… – тут она слегка замялась, но все же продолжила: – Мне показалось, что для выставки больше подходят вот эти работы. Над ними можно постоять, подумать. А натюрморты… они очень интерьерные.

– Вы разбираетесь в живописи? – быстро спросил Артем.

Зачем спросил? Да потому что это важно. Непредвзятое мнение со стороны.

– Я люблю живопись. Это немного другое, – ответили ему.

Он снова вспомнил ее волосы и их необычный приглушенный оттенок, и эту линию длинной шеи, плавно переходящую в плечи. Джемпер крупной вязки придавал плечам больше хрупкости, и если спустить вырез ниже, оголив одно плечо…

– Что вы делаете на майские праздники?

Там снова замолчали, и Артем продолжил:

– Мне нужна модель, вы идеально подходите. Я предлагаю вам выходные в Крыму за мой счет, включая гостиницу и перелет. У вас будут каникулы на море, а взамен вы станете позировать мне по несколько часов в день.

Там продолжали молчать.

– Анна, вы меня слышите?

– Да.

– Вы принимаете мое предложение?

– Без одежды?

– Что без одежды?

– Позировать без одежды?

– А вы боитесь?

Там снова замолчали, но через некоторое время все же ответили:

– Мне кажется, вам следует найти другую модель. И думаю, это не составит труда. А мне надо работать. Всего хорошего.

И она положила трубку. Испугалась. А он тоже хорош. Надо было сразу объяснить, что это просто работа, которая ничем не отличается от других работ. И раздеваться для позирования вовсе не обязательно. Во всяком случае, у Артема в планах такого не было. Пока. Ну и самое главное. Времена, когда он спал с моделями, закончились давно – еще в студенчестве. В определенный момент Артем четко разделил работу и личную жизнь. Конечно, были женщины, которых он любил, а потом рисовал. Но это происходило именно в такой последовательности: сначала увлекался, был с ними, а потом рисовал. Но не наоборот.

Нанятые же модели всегда четко выполняли свою работу, получали деньги и уходили.

«Анна, я вас напугал, простите.

Вы – модель с замечательными данными. Подарок для художника. Это просто работа и ничего больше. Мое предложение остается в силе. Проживание и перелет обеспечу. Раздеваться не надо. Надо только сидеть неподвижно в определенной позе продолжительное время.

Если передумаете – напишите».

Письмо осталось без ответа.

5

– И если до тридцати замуж не вышла, то, считай, уже не выйдешь.

Тетушка села на любимый конек и испортила всем ужин. С Риммой Марковной очень удобно следить за фигурой: как что скажет – аппетит перебьет напрочь.

Про головокружительный успех своих учеников она уже успела поведать во всех подробностях. Целых два раза. Сначала в ожидании Ани, родителям. А потом уже повторила рассказ в присутствии племянницы. После чего показала всем фото внучки, дочки и зятя в телефоне, не забыв добавить, что внуки – это величайшее счастье.

– А ты все помидорами занимаешься? – спросила потом у сестры.

Подтекст был ясен: вместо помидоров давно пора заняться внуками.

– Свои помидоры вкуснее, чем рыночные, – ответила мама, стойко держа удар.

– У вас, судя по всему, будет долгое призвание к помидорам, – припечатала тетя, окинув взглядом Аню. – Не понимаю современную моду. Разве это можно назвать одеждой? Женщина, тем более молодая, должна завлекать. Может, даже соблазнять.

– А я соблазняю. – Аня потянулась за салатником.

Она решила на диету не садиться и не позволять портить себе аппетит из-за тети Риммы, у которой есть только два мнения: ее и неправильное.

– Деточка, – Римма Марковна не сдавалась, – в этом соблазнить невозможно. Я советую тебе серьезно задуматься о своем внешнем виде, который для женщины часто бывает определяющим. У тебя от силы, может, еще года два и все. Морщины появляются сразу, как грибы после дождя. А мужчины предпочитают свежесть.

Вот стерва! Мама уткнулась в тарелку, папа попытался возразить:

– Ну зачем ты так резко, Римма, и вообще – это Анечкина жизнь.

– Вот именно, – оборвала его Римма Марковна. – Анечкина жизнь. Девке тридцать скоро, а вы все в деревне с помидорами сидите.

Аня окинула тетю взглядом. Та сидела за столом как хозяйка. Пальцы с красным маникюром были украшены массивными кольцами, укладка на голове закреплена лаком так, что, казалось, можно лечь спать и ни один волосок не помнется. На лацкане лилового пиджака поблескивала брошь. Все это Римма Марковна называла одним словом – «элегантность». Аня дала другое определение – «работник ЗАГСа».

Наверное, в другой день она бы проглотила замечания тетушки. Но после тяжелой рабочей недели с драматичными самоварами и предложением позировать в Крыму уколы Риммы Марковны Аню не впечатлили. Ничего нового, тетушка повторялась. Зато ответить захотелось.

– Мои родители, – сказала Аня, с удовольствием поедая салат, – могут заниматься тем, чем им хочется. Они всю жизнь проработали педагогами, сеяли разумное, доброе, вечное, и сейчас продолжают. Да, они не летают в Сочи, зато помогают детям готовиться к выпускным экзаменам. Мне кажется, это не менее важно.

Такой отповеди Римма Марковна не ожидала. Она вообще не привыкла слушать отповеди, и уж тем более в этом доме.

– Я не поняла, ты мне сейчас выговариваешь?

– Ну что вы, – Аня промокнула рот салфеткой. – Очень вкусный салат. Попробуйте.

Тетя не шелохнулась.

– Ну, не хотите, как хотите. – Аня продолжила трапезу и разговор. – Что же касается моей личной жизни и соблазнительности, представьте себе, есть желающие. Я бы даже сказала, они восхищены моей красотой и считают ее достойной того, чтобы увековечить на холсте.

– Кого? – однако, как легко оказалось сбить тетушку с толку. Жаль, что Аня раньше не прибегала к столь кардинальным мерам. Все время жалела маму, которой обязательно потом выскажут.

– Мою красоту, – пожала Аня плечами. – Мама, передай, пожалуйста, соленых помидорчиков, спасибо.

Тетя сидела и дышала громко, как паровоз. Она была в бешенстве. Родители молчали, ожидая взрыва. Аня наслаждалась помидором.

– Кстати, зря вы, тетя, о маминых помидорах крайне пренебрежительно отозвались. Очень вкусные. Мы вам с собой баночку дадим, хотите?

– И это дочь учителей, – тяжелым обвиняющим голосом произнесла тетя. – Аня, где твое воспитание? Как ты себя ведешь?

– А как ведете себя вы? – Аня доела помидор, положила тонкую красную шкурку на тарелку и посмотрела на тетю. – Приходите в гости, обижаете папу с мамой, оскорбляете меня, лезете в мою личную жизнь.

– Которой у тебя нет.

– Почему же нет? Я на майские праздники улетаю в Крым с одним довольно известным человеком.

– Которого никто никогда не видел.

– А вы откройте интернет и наберите в строке поиска: Артем Вольский, художник, – сладко улыбнулась Аня.

Художник – это человек, который пишет то, что можно продать. А хороший художник – это человек, который продает то, что пишет.

Пабло Пикассо, автор картины «Девочка на шаре»

Глава 3

1

Кто тянул Аню за язык, когда она намекнула на отношения с известным художником?

Тетя, естественно, была огорошена, родители тоже, а Аня продолжала с аппетитом есть, пожимая плечами:

– Крым – это, конечно, не Ангола. Мне кажется, в Крыму климат мягче, особенно в мае.

В общем, театр одного актера – это у них семейное. Только раньше всегда блистала Римма Марковна, а тем вечером был дебют у Ани.

Тетушка довольно быстро оправилась, заявив о том, что «связываться с богемой – это погубить свою жизнь в бесконечном разврате и алкоголе».

– Думаете, в моем возрасте слишком поздно этим заниматься?

После того, как поджавшую губы гостью торжественно проводили, Аня долго успокаивала родителей, сказав, что действительно летит в Крым и действительно с Артемом Вольским, у которого осенью намечена выставка в Италии. А летит она на подработку и будет совмещать приятное с полезным.

В подробности подработки Аня решила не вдаваться, намекнула лишь на обязанности ассистента.

– Я же дизайнер, – сказала она, подливая маме чай. – Готовлю каталог его работ, мы обсуждали сегодня живопись, вот Вольский и предложил, увидел во мне человека понимающего. Я не отказалась.

Мама кивала головой и послушно пила чай. Папа с интересом посматривал на дочь. Аня надеялась, что верил.

Самым сложным было написать вечером письмо Вольскому. Ведь ему про тетю Римму не объяснишь, да и, честно говоря, после дневного разговора Аня не горела желанием общаться с художником. К тому же имя Артем ей совсем не нравилось. Напоминало Артемона – пуделя из сказки про Буратино. Артем – Артемон. Надо не перепутать, а то ляпнешь нечаянно в самый неподходящий момент…

«Я подумала и решила согласиться на ваше предложение. Никогда не позировала, пора начинать. Только никаких ню. Пятого мая я должна быть в офисе. У меня в срочной работе каталог одного небезызвестного художника. Этот проект находится на личном контроле руководителя издательства. Хотелось бы обойтись без выговоров и увольнений».

Через неделю, в последний день апреля, они встретились в аэропорту, чтобы вместе лететь в Крым.

2

Анну Мальцеву он заметил сразу. По цвету волос. Артем вообще воспринимал этот мир цветами и ракурсами. Память у него если и была фотографическая, то при этом очень избирательная. Он мог запомнить не лицо в целом, а разрез глаз, или форму бровей, или как человек кривит рот. Вот эти детали в память впечатывались навечно. Анна Мальцева запомнилась цветом волос и поворотом головы, той линией, которая плавно переходит от шеи к плечам. Сейчас эти плечи были спрятаны в толстый свитер и ветровку. День выдался прохладным.

За прошедшую неделю они практически не общались. В работе над каталогом был взят небольшой перерыв, пока Артем не определится с последовательностью картин. А заниматься этой последовательностью ему было некогда. Это же надо выбрать время, сесть и хорошенько подумать.

«Вот в самолете и подумаю», – решил Артем.

В оставшиеся дни он спешно дописывал натюрморт, дал интервью для одного глянцевого издания и посетил вечер в Доме художника, посвященный будущему живописи.

Тема журнального номера была про интерьеры, натюрморты Артема удачно вписывались в современное пространство. Правильно заметила Анна Мальцева, назвав их «интерьерными».

Серж от грядущей публикации пребывал в эйфории, Артем в легкой меланхолии. Он был человеком, не склонным к пессимизму, он всегда считал себя натурой деятельной и оптимистичной, но… в тридцать семь лет его настиг творческий кризис. А за два года до этого Артем потерял друга. И до сих пор не мог от этого оправиться. Настоящие друзья в жизни и так-то большая редкость, а уж если ты сумел чего-то достичь… Завистников все больше, друзей все меньше. Им на смену приходят деловые партнеры.

Друга потерял, кризис жанра получил, зато хорошо заработал на натюрмортах и параллельно дал заработать Сержу и Ангелине. Осенью – выставка в Италии. Жизнь – это весы. На одной чаше потери, на другой приобретения. Главное – удержать равновесие.

Анну Мальцеву под большим табло в зале Артем приветствовал словами:

– Доброе утро.

И получил в ответ:

– Здравствуйте.

Без улыбки. А вот ее письмо с согласием на поездку Артем оценил. Чувство юмора у барышни отличное.

– Пойдемте к стойке регистрации, будем сдавать багаж, – сказал он.

И Анна Мальцева послушно последовала за ним.

Никогда Артем не возил натурщиц на море. Более того, он вообще не знал, как у него на этом море будут обстоять дела с творчеством. И если уж быть с собой честным до конца, он не знал, как проведет эти дни в доме Глеба и Евы. Может, Артем и натурщицу-то выдумал только для того, чтобы была отговорка как можно чаще бывать вне дома? Тем более волосы у нее необыкновенного цвета и поворот головы… а у него творческий кризис.

Ладно, разберется на месте.

А полет прошел быстро. И даже приятно. Анна Мальцева вдруг разговорилась, а потом и вовсе заулыбалась.

Началось все с того, что Артем, как только самолет набрал высоту, вынул из папки фотографии картин и блокнот. Наконец у него появилось время, чтобы подумать над расположением репродукций в каталоге. Остановив взгляд на «Веретене», он задумался. Несомненно, работа для него знаковая. Да, тема не нова – веретено и нить – длина жизни. Нить эта петляет и напоминает дорогу, цепляется за дома, людей, женщину. Потом в эту нить добавляется новый цвет – цвет ее золотистых волос – нить теперь двойная… Тогда эта картина казалась ему бесспорной удачей, сейчас уже наивностью. Артем в целом очень критически относился к своим творениям. И чем больше проходило времени с момента их создания, тем более критическим становился его взгляд. Но тогда, восемь лет назад, Артем гордился этой работой. Может, каталог открыть ею? Может, вообще расположить в каталоге картины по времени написания – от ранних до поздних? Нет. Тогда человеку внимательному и вдумчивому, любящему живопись по-настоящему, станет ясно, что последние работы откровенно слабы.

На этой неделе организаторы грядущей итальянской выставки устроили вечер в Доме художника. Делать это было не обязательно, до осени еще далеко, и многое может измениться, зато повод пригласить журналистов, телевидение, рассказать о современном искусстве, сделать много фотографий для соцсетей и заодно продвинуть частные галереи и их хозяев – отличный. Артему пришлось пойти и даже ответить на несколько вопросов.

– Италия увидит ваши знаменитые натюрморты, или вы приготовили для этой выставки что-то новое?

– Несомненно, натюрморты Италия увидит, что касается остальных работ, пусть сохранится интрига.

После интервью, когда официальная часть вечера была закончена, Артем присел за столик в конце зала и заказал кофе.

– Привет, интриган, – раздался за его спиной знакомый чуть сипловатый голос.

Артем обернулся. Так и есть – Василий Гранатов, известный пейзажист, специализирующийся на древнерусских городах. Его работы с удовольствием покупают иностранцы.

– Коньячку принесите, – сделал Гранатов заказ проходившему мимо официанту. – Вечер устроили знатный, не поскупились. Ты, значит, едешь.

– Да.

Артем Гранатова не любил. Василий был классическим образцом того, что работа и автор не всегда могут быть отражением друг друга. Его красивые праведные картины с раздольными пейзажами и маковками церквей словно говорили о чистоте помыслов самого художника. Но художник был так себе человечишка. Хитрый, изворотливый, завистливый. И все про всех знал.

– Повезло тебе попасть в эту элитную компашку, – Василий взял принесенный официантом коньяк. – Присоединишься?

– Я за рулем.

– Ну, как знаешь, – и опрокинул бокал.

– Мне кажется, ты тоже неплохо устроился.

На стене над столиком висел пейзаж с усадьбой, построенной в виде терема с резными наличниками и коньком на крыше, авторства Гранатова.

– Ну что ты, все время чувствую себя сермяжным мужиком в вашем обществе. Я ведь как пишу-то? По старинке, без новаторства.

И в его словах было столько лукавства, что Артем в очередной раз подумал: никому верить нельзя, а этому – в первую очередь.

Вольский вспомнил сейчас ту встречу и круглое бородатое лицо Гранатова. Уж кто-кто, а Василий в числе первых порадуется, если Артема настигнет неудача с новыми работами. При всей хорошей продаваемости картин, Гранатову, в отличие от Вольского, не удалось победить ни на одном художественном конкурсе. Так бывает.

Куда же поставить «Веретено»?

Артем отвел глаза от фотографии и понял, что Анна Мальцева тоже смотрит на картину.

– Как думаете, куда ее разместить: в начало, середину или конец каталога?

– Вам решать.

– А если бы решение принимали вы?

– Тогда в середину, – не задумываясь ответила она.

– Почему?

– Это одна из лучших ваших работ. Начинать ей нецелесообразно, потому что последующие будут слабее, что ли…

Да уж, Анне Мальцевой палец в рот не клади.

– И?

– Ее надо поместить так, чтобы ряд репродукций шел как бы по нарастающей.

– Тогда почему не в конец? – ему и правда было интересно.

– Но ведь она написана давно. Мне кажется, было бы лучше в конец разместить ваши новые работы.

– Ясно.

С новыми работами у Артема как раз проблема.

– Знаете что, вот вам все фотографии, – он передал стопку дизайнеру. – Разместите их, как считаете нужным.

– А если вам не понравится?

– Я сделаю свою последовательность, и мы их сравним.

Вот тогда она и улыбнулась. И ответила:

– Идет.

Он уже взял недопитый сок, когда Анна Мальцева добавила:

– Но с одним условием.

– Каким?

– Вы нарисуете драматичный самовар.

Артем поперхнулся соком. Вернув бумажный стакан на откидной столик, он уточнил:

– Драматичный самовар?

– Именно.

– Но почему именно драматичный?

– Считайте, что это… ну… плата за услугу. Я расположу ваши картины, а вы нарисуете драматичный самовар.

– Любопытно. Вы сами-то представляете, как он должен выглядеть?

– Представляю, – тут она улыбнулась во второй раз.

– Ладно. Потом расскажете.

– Потом покажу. И мы сравним.

Артем был заинтригован.

В аэропорту их встретил Глеб. Собственной персоной. Высокий, крупный, лысый и уже загорелый.

– Рад тебя видеть в наших краях, – он приветственно похлопал Артема по плечу.

– Это Анна, моя ассистентка, это Глеб, мой друг, – представление не заняло много времени.

Вещи загрузили в багажник, и прекрасный комфортабельный автомобиль марки BMW покатил по дороге в сторону Ялты.

Время за разговорами прошло быстро. Обычные темы: как долетели, какая погода в Москве, а какая в Крыму? Начался ли туристический сезон? Есть ли сейчас интересные выставки в Москве? Как здоровье? Кого из наших видели? И так далее, и тому подобное. Остановку сделали в городе около гостиницы, где предстояло жить Анне.

– А почему не к нам? – удивился Глеб. – У нас места всем хватит.

– Я лучше в гостинице, – ответила Аня.

– Да? – он внимательно посмотрел на рыжеволосую женщину. – Ну, как знаешь.

Потом путь продолжился.

Просторный дом с бассейном и видом на море ждал гостя.

И не только дом, но и его хозяйка.

– Привет, Артем, – сказала Ева, когда Вольский вместе с Глебом вошли в холл.

3 Номер оказался небольшой, но чистый и уютный.

И главное, с видом на море! Удивительно, как Артему-

Артемону удалось в майские праздники найти такой.

Да и вообще найти номер в отеле. Люди на майские разъезжаются кто куда, и в большинстве своем – на курорты. Сразу понятно, что у этого модного художника есть связи. Да и машина, на которой они добрались до Ялты, солидная. А знакомый лысый. Вольский по прическе, что ли, подбирает себе окружение? У самого копна густых чуть вьющихся волос, которые спадают с двух сторон выразительного и даже немного смазливого лица. А рядом сплошные блестящие макушки – что у менеджера, что у Глеба этого.

Аня сделала звонок родителям, уверила их, что все в порядке, а потом вышла на балкон. С восьмого этажа открывался удивительный вид на горы и море и раскинувшуюся внизу Ялту. Вечерело. Горы казались окутанными легкой сиреневой дымкой, и Аня, включив камеру на телефоне, быстро сделала кадр. Получилось неплохо, но передать полностью открывшуюся красоту оказалось невозможно.

Те же самые горы утром проступали четким контуром на фоне светлого безоблачного неба. Аня любовалась горами и пила чай на открытой веранде. К чаю она взяла блинчики со сгущенкой, решив на ближайшее время забыть о правильном и здоровом питании. Дни исключительно вкусного питания тоже должны быть в жизни человека.

Легкий ветерок лохматил волосы, пахло морем, чайки кружили над синей водной гладью. Аня наслаждалась утром.

Потом она точно так же наслаждалась днем. После завтрака написала Вольскому:

«Доброе утро, я готова к работе».

Через полчаса получила ответ:

«Доброе. У вас все в порядке? Гостиница? Еда?»

«Все отлично. Спасибо».

«Действуйте пока по своему плану. Телефон держите под рукой. Я напишу или позвоню. Это будет после обеда».

И тогда Аня, поняв, что первая половина дня свободна, пошла купаться в открытом бассейне. Она никогда не купалась в мае и никогда не купалась в открытом бассейне. Решила, что пора восполнить оба этих пробела. Лежаки по периметру бассейна оказались заняты, поэтому вещи пришлось оставить на скамейке около детской площадки. Шумные компании, дети, любители кроссвордов, деловые люди, которые не выпускали телефон из рук и все время кому-то звонили по важным вопросам, – такова была собравшаяся здесь публика. Из динамиков громко играла музыка. Чуть дальше продавали мороженое.

Вода в бассейне оказалась теплая, чудесная. Аня с головой ушла под воду, на несколько секунд почувствовав тишину, а потом вынырнула и снова услышала звуки этого солнечного шумного дня. Вынырнула и поплыла, чувствуя себя в этот момент абсолютно счастливой.

Придется ей все-таки посидеть с картинами Артема-Артемона в благодарность за такой щедрый подарок.

А он не написал ни в обед, ни после обеда.

Заказав вареники с вишней и чай в кафе внизу, Аня проверила телефон. Сообщения от мамы и Лены, пропущенных звонков нет. Странно. Зачем Вольский привез ее сюда? Захотел порадовать отдыхом?

Ближе к вечеру Аня выбралась в город. Она никогда не была в Ялте. Ответы на запрос в «Яндексе»: «Где погулять?» выдали самые разные варианты, но первой строкой была набережная. И Аня решила прогуляться по набережной, тем более что это не очень далеко от отеля.

Здесь было шумно, людно и интересно. Взрослые гуляли, дети катались на веломобилях, прокат которых находился тут же, через каждые тридцать-сорок метров стояли киоски, предлагавшие туристам экскурсии, открывался красивый вид на город. Ряд фонарей и ресторан на пирсе в виде древнегреческой лодки, скульптурная композиция «Дама с собачкой» – все это вызывало интерес и наполняло Аню новым, неизведанным. Ей не было скучно одной в этот вечер, ее спутником были впечатления. И музыка. Она звучала везде. На протяжении всей набережной встречались музыканты. Рок-исполнитель с гитарой, мужчина с аккордеоном, под исполнение которого прямо здесь же, на набережной, танцевала немолодая пара. Чуть дальше – струнный квартет. Там программа была серьезнее: Вивальди и Пьяццолла. Аня останавливалась у каждого исполнителя, слушала, благодарила, оставляя монеты и бумажки, и двигалась дальше. Так она дошла до уличного вернисажа. Картин здесь находилось множество, самых разных. Были из разряда «вид Ялты туристам на память», были толстые добродушные коты, целующиеся парочки, натюрморты с ягодами и цветами, морские пейзажи, было что-то с претензией на настоящее искусство, а было и действительно талантливое. Останавливаясь перед талантливым, Аня все же должна была признать, что стопка фотографий-репродукций в ее номере мощнее и ярче. А телефон продолжал молчать.

Сообщение пришло в девять вечера, когда Аня уже вернулась из города, поужинав в ресторанчике недалеко от набережной.

«Жду вас завтра в десять утра около Дамы с собачкой. Вы знаете, где это?»

«Знаю. Буду вовремя».

4

Артем прочитал ответ Анны Мальцевой и отключил телефон. Пора было спускаться вниз. Ужинать на веранде они закончили еще четверть часа назад. Теперь Глеб предлагал посидеть с коньяком.

Ева, сославшись на головную боль, удалилась в свою комнату.

Вчера, только переступив порог, Артем сразу же почувствовал – в доме неладно. Чуть позже за ужином даже возникла мысль, что его пригласили в гости на праздники, чтобы помочь разрядить обстановку. Разговор за столом был оживленный, но все же лишенный естественной непринужденности.

Ева была прекрасна. Утром, при солнечном свете, Артем легко заметил следы возраста на ее лице, но вечером электрическое освещение и умелый макияж хорошо их скрыли. Они с Евой ровесники. Им обоим по тридцать семь. Когда-то в студенчестве Артем с ума сходил от ее красоты. Бывают люди, щедро одаренные природой. Ева относилась к числу этих избранных. Точеная фигура, идеальная кожа, которая летом от солнца становится золотисто-бронзовой. Пепельные, слегка вьющиеся густые волосы, голубые глаза с длинными пушистыми ресницами и ямочка на левой щеке, появляющаяся вместе с улыбкой. Ева… точнее имени и не придумать. Глядя на нее, сразу приходят мысли о грехопадении. В Еву был влюблен весь курс. Никого не интересовали ее способности и талант, каждый мечтал заполучить ее в натурщицы. Позировала Ева только Артему. А замуж вышла за Глеба, которого тоже свела с ума.

Ева была очень практичной. Артем ничего не мог ей предложить, у Глеба же на тот момент была своя галерея. А то, что выдающейся художницы из нее не получится, Ева поняла рано. Она великолепно владела техникой, она прекрасно разбиралась в живописи, она имела безупречный вкус. Но создать что-то необыкновенное сама не могла. Артем подавал надежды. Гением был Ники.

Ники тоже сходил по Еве с ума. Когда она сказала, что выходит замуж, Ники пропал на три недели. Потом оказалось, что уехал в Карелию, жил в какой-то сторожке в лесничестве у дальнего родственника.

Вернулся помятый, несчастный, с опухшим от возлияний лицом и с остервенением начал писать. Создал цикл работ – собственную интерпретацию библейского сюжета, затронув темы искушения, грехопадения и изгнания Евы из рая. Только вот из рая был изгнан сам Ники, выплескивавший на полотна свою безответную любовь и страсть.

Ева на них была чудесна. Картины гениальны.

Выставку тогда организовал Глеб.

Ники познал славу художника.

Глеб заработал хорошие деньги.

Ева получила состоятельного мужа.

Артем пытался сохранить равновесие в пошатнувшемся мире, где Ева – женщина, в которую он был влюблен, Ники – лучший друг, Глеб – учитель, первый продавец его картин, считай – покровитель и тоже вроде… друг?

Потом время все расставляло по местам. У каждого началась своя жизнь.

Иногда Артему казалось, что Еву он ненавидит. Эта невероятно красивая и умная женщина сумела лишить счастья всех. Глеба, который в глубине души знал, что она вышла замуж за его благосостояние; Ники, который умудрялся каждому женскому портрету придавать черты Евы; Артема, который, пожалуй, был наиболее легко ранен по сравнению с другими, но так до сих пор и не нашел ту, с которой смог бы разделить жизнь. Как только Артем встречал интересную женщину, тут же появлялась Ева. Либо у нее было безошибочное чутье на изменения в его личной жизни, либо это сама жизнь смеялась над Артемом.

Ева или приезжала на несколько дней в столицу, или звонила, жалуясь на Глеба, или просила что-то найти для сына в Москве. Артем снова попадал под ее очарование и понимал, что с новой женщиной у него, наверное, ничего не получится.

Очарование прошло два года назад.

– Ты знаешь, что Артем приехал со спутницей и спрятал ее от нас в гостинице? – сказал вчера за ужином Глеб, обращаясь к жене.

– Правда? Как интересно. Артем, – Ева повернулась к Артему с очаровательной улыбкой, – кто она? Я хочу ее видеть.

– Модель. Я собираюсь здесь работать и взял с собой модель.

Ева долго оценивающе на него смотрела, потом кивнула и сделала глоток вина:

– Тебя теперь с моделями связывают только деловые отношения?

– Меня уже давно с моделями связывают исключительно деловые отношения.

– Что особенного в этой?

– Волосы.

– Волосы? – Ева чуть заметно улыбнулась.

Как художник, она сразу поняла, что Артем зацепился за деталь, которую можно развить и превратить в идею, но все же решила поиграть в наивность.

– Что же такого особенного в ее волосах?

– Их цвет.

Ева засмеялась. Низко, гортанно, чуть запрокидывая назад красивую голову.

– Дорогой, в наше время цвет волос не проблема. В любом магазине косметики ты найдешь множество оттенков для окрашивания.